flashback
Чимин, "немного" задержавшийся после пар, вставляет ключ в замочную скважину и со счастливой улыбкой заходит в дом, обратив внимание на висящее на вешалке чужое пальто. «К отцу снова друг пришёл» — думает Чимин и, раздеваясь, проходит в гостиную, где на диване, рядом с отцом сидит альфа, его коллега по работе, по совместительству лучший друг семьи Пак, который, к слову, Чимина всегда пугал. — А вот и Чимин пришёл, — говорит тот самый друг и встаёт с места, поглядывая на младшего неоднозначным взглядом, от которого Чимину становится не по себе. — Ты говорил, что задержишься на час, — твёрдым голосом говорит отец омеги, даже не повернувшись к нему. — Так получилось, отец, прости. — Да ладно тебе, Сухван, всего-то пришёл на два часика позже, — вкрадчиво говорит мужчина и подходит к Чимину. — Ты садись, Чимин-а, садись. Отцу нужно с тобой поговорить. Альфа хочет приобнять Чимина, но тот отходит в сторону, обходя мужчину, и проходит к дивану. в голове у него много догадок: от двух прогулянных днях в университете до найденных в комоде с нижним бельё игрушках и журналах для взрослых. Он пугается последнего и пытается придумать оправдание. — С Чонгуком гулял? — спрашивает Пак старший и ставит кружку с чаем. — Да, с Чонгуком, — отвечает Чимин, заламывая пальцы. От воспоминаний о прошедшем вечере внизу живота приятно тянет, и Чимин незаметно улыбается. Но для старшего эта улыбка не остаётся незамеченной. — И хорошо вечер провели, я полагаю? — Что? — спрашивает Чимин, у которого в голосе слышится испуг. — Я спросил, хорошо ли вы провели вечер? — снова задаёт вопрос Сухван, поворачиваясь к сыну. — Смотря что ты имеешь в виду, — неловко отвечает Чимин, хотя и понимает, о чём говорит его отец. — Внуков отцу когда сделаете? — вклинивается второй альфа. — Подожди, Чонин, — останавливает отец друга, — Чимин, сядь радом со мной. Омега решает не противиться и садится рядом с отцом. В голову закрадывается мысль о том, что старший знает о Чимине что-то такое, о чём нужно поговорить незамедлительно. Но единственное, что его напрягает, это присутствие друга отца. Ведь если отец решил поговорить о половой жизни сына, то следует делать это не при посторонних. — Ответь мне на один вопрос, Чимин, — начинает Сухван, беря сына за руку, и омега начинает нервничать больше. — Да? — За кого ты в этих отношениях играешь? — спрашивает альфа, сжимая руку сына. — Что? — испуганно спрашивает омега и пытается вырвать руку, но отец держит его крепко, что синяки, уверен Чимин, останутся яркие. — Омега? или всё-таки альфа? — О чём ты говоришь, отец? — восклицает Чимин, вырвав руку из хватки. — Думаешь я не знаю, что твой Чонгук не альфа? — как гром среди ясного неба, звучит голос Сухвана, заставляя Чимина замереть на месте. — Какого было моё удивление, когда я просто зашёл пообедать в кафе, а там оказался твой Чонгук со своими друзьями. Я хотел подойти познакомиться, но услышал нечто интересное, — ровно говорит старший. — Знаешь, о чём этот сосунок говорил? О течке. О своей течке, и о том, как он её проведёт. — Отец, давай поговорим об этом, когда будем одни, — говорит Чимин, вроде намекая постороннему, что тому, возможно, пора домой. — А чего ты стесняешься? Твой дружок вот не стеснялся рассказывать, как он хочет провести время с тобой. Он же вроде старше тебя, так что же ты не берёшь пример с него? — Да потому что я не собираюсь разговаривать о своей жизни при постороннем человеке! — Ты с ним спишь? — прямо спрашивает отец, внимательно смотря на сына. — Я не буду разговаривать с тобой об этом, — говорит Чимин и встаёт с дивана. — Ты в своём уме? — Я-то в своём уме. Я ведь не сплю с альфами, — чеканит мужчина. — Я воспитывал тебя не для того, чтобы ты с омегами по углам лизался. — Отец, сейчас двадцать первый век, — Чимин старается говорить спокойно, чтобы не сорваться и не повысить голос на отца. — Почему я должен ограничивать себя в своих желания? — Потому что ты омега, и в твои прямые обязанности входят два главных пункта: выйти замуж и родить детей, а не то, чем ты сейчас занимаешься. — Ты... Ты сейчас серьёзно диктуешь мне правила жизни? Это было актуально во времена твоей молодости, но не сейчас, отец. Ты не понимаешь, время идёт, ценности меняются, и взгляды на жизнь – тоже. А ты мне сейчас пытаешься донести, что я должен жить по старым законам, старому времени и по всем старому, чем жил ты или папа. — он у тебя умный парень, Сухван, — подаёт голос второй альфа, про которого Чимин, кажется, забыл. — Не зря на юриста учится. — Я уже жалею, что отправил его учиться, — говорит отец, потирая переносицу. — Нужно было послушать отца и выдать его замуж. — Что?! — восклицает Чимин и потрясенно смотрит на отца. — Выдать замуж? — Да, — отвечает альфа. — Твой дед предлагал выдать тебя замуж за внука его старого друга. В таком случае, от тебя хотя бы польза была. — Польза? А сейчас от меня, значит, пользы нет? — А разве есть какая-то польза от того, что ты встречаешься с омегой? — А я больше ничего для тебя не делаю? По-твоему, от меня вообще пользы никакой нет? Тогда зачем я с тобой вообще живу? — Потому что после развода с твоим папой опекунство над тобой дали мне. — Тогда мне было двенадцать, а сейчас мне уже двадцать, я совершеннолетний, и я могу делать, что хочу и когда хочу, — ровным голосом говорит Чимин, а у самого в горле ком стоит от слов родного человека. — Чимин, ты немного забываешься. Я твой отец, я альфа, и мне решать, будешь ли ты делать что хочешь и когда хочешь. Равноправия между альфами и омегами нет и никогда не будет. То, за что вы так отчаянно боритесь в интернете — чушь. Альфы были и всегда будут главными во всем и для всех. — А при чём тут равноправие между альфами и омегами вообще? — Я задал вопрос, на который не получил ответа в начале разговора, ещё раз, — спрашивает Сухван, пропустив вопрос сына мимо ушей. — Ты спишь с ним? — Сплю, — отвечает Чимин, в упор смотря на альфу. — И что? Что с того, что я люблю его? — Сразу бы и ответил, чем резину тянул, — говорит альфа и встаёт с дивана. — Мне нужно на участок съездить, забрать заказ. Вернусь через час. — В восемь вечера? А не поздно? — спрашивает Чимин, удивившись, ведь отец никогда раньше в такое время на работу не ездил. — Поговори ещё. Я уехал, — говорит Сухван и идёт к входной двери, предварительно посмотрев на друга и еле кивнув ему, чего Чимин, к сожалению, не увидел, ведь стоял спиной к выходу. Чимин находится в растерянности, потому что разговор вышел довольно сухой и ни к какому логическому завершению не пришёл. Он, если честно, ожидал, что отец его накажет, отобрав телефон или посадив под домашний арест, как уже случалось раньше, но в этот раз всё обошлось. Решив, что разберётся с этим потом, пак поворачивается к выходу из гостиной и видит, сидящего в кресле друга отца. — Вы будете ждать отца? — спрашивает Чимин, удивившись, что альфа не ушёл вместе с отцом. — Нет, Чимин-а, — отвечает мужчина и, встав с кресла, подходит к омеге. — Я тоже хочу поговорить с тобой, — и кладёт ладонь на спину Чимина. — Уберите руку, пожалуйста, — говорит Чимин и пытается скинуть руку альфы, но тот перекладывает её на талию и сжимает. — Я сказал уберите! — Тебе не нравится? — с лукавой улыбкой спрашивает мужчина и поворачивает Чимина лицом к себе. — Вы... — Пак не может найти слов действиям альфы. — Что вы делаете? — Ничего страшного, Чимин-а. Тебе не стоит пугаться меня, — говорит Чонин и подталкивает омегу к дивану. — Всего лишь небольшая воспитательная беседа со взрослым мужчиной, который поможет тебе разобраться в себе. — Для воспитательной беседы руки распускать вовсе не обязательно. Такое можно и за домогательство принять, а это, между прочим, статья. — Успокойся, котёнок. Ты умный, но твои знания сейчас тебе не помогут, — притворно ласково говорит альфа и, насильно уложив Чимина на спину, садится на него сверху. Пак не глупый и понимает, что с ним сейчас может случиться, если не предпринять что-нибудь. Только что он, хрупкий и слабый омега, может сделать против взрослого альфы, что крупнее его в пять раз? Вероятно, ничего, потому что и руки, которыми он мог хотя бы задеть лицо мужчины, чтобы выиграть время на побег, альфа одной рукой держит за запястья, а второй пытается залезть под водолазку. Звать на помощь тоже не вариант, потому что все стены в этой проклятой квартире со звукоизоляцией. — Не боитесь, что отец узнает об этом? Не думаю, что он ушёл далеко, голос у меня громкий — докричаться сумею, — пытается защититься Чимин, хоть и понимает, что мужчина его не послушает. — Твой отец не поможет тебе, малыш. Он сам попросил меня сделать это. Слова альфы звучат как гром среди ясного неба. Его отец сделал что? Чимин не может поверить в это. Этот альфа блефует, чтобы омега потерял бдительность. — Что вы несёте? — спрашивает Чимин, на мгновение замирая, и это только играет на руку альфе. — Ты меня слышал, — отвечает мужчина и одним движением переворачивает парня на живот. — Да и ты, Чимин, давно нравишься мне, а тут такая возможность. — Пустите! Отпустите меня немедленно! — кричит Пак с подступающей истерикой. — Вы сядете за это! Я обещаю вам, что вы сядете! Отпустите! — Ох, малыш, и не надейся. Меня даже не задержат, — уверенно говорит альфа, расстёгивая брюки Чимина и приспуская их. — Я в полиции на хорошем счету, никто не поверит, что я мог бы совершить нечто ужасное. — Не трогайте меня! — вопит омега и пытается отодвинуться, когда чувствует, что в него проникает один палец, но, к сожалению, мужчина оказывается сильнее. — Не нравится? — спрашивает альфа, гадко ухмыляясь. — С омегой лучше? Приятнее? Хорошо вечер с ним провели, раз тебя даже растягивать особо не придётся, — шипит он и добавляет второй палец. — Нет! Не смейте делать этого! — уже панически кричит Чимин, потому что больно, ведь со встречи с Чонгуком прошёл уже почти час. — Ты можешь кричать и умолять остановиться сколько угодно, итог всё равно будет один, — будто не слыша, говорит альфа и глубже проталкивает пальцы, отчего Чимин болезненно вскрикивает, но даже это не останавливает мужчину. — Перестаньте, мне больно! — Ничего, первый раз всегда больно. Хотя стой. Какой первый раз, если ты уже подставлял свой зад омеге? Терпи. «Мудак» — думает Чимин, и первая слеза скатывается по щеке. — «Сволочь» — думает Чимин, и первый всхлип срывается с губ, когда он слышит, как альфа расстегивает свои брюки и спускает их. — Только попробуй сжать и получишь сразу же, — говорит альфа и одним рывком входит, вырывая из омеги крик. Чимину никогда в жизни не было так больно, как сейчас, и он уверен, что его порвали, потому как чувствует, как капля крови катится вниз по бедру. Альфа даже не обращает внимания на это, сразу начинает толкаться, потому как цель его заключается в том, чтобы показать Чимину, что значит секс с альфой. Если кровь не останавливает его, то крики больно режут по ушам, поэтому, отпустив запястья младшего, мужчина закрывает ладонью рот омеге и рычит на ухо: «тише, блять». Чимину кажется, что если он не умрёт от боли сейчас, то обязательно умрёт после, потому что после такого жить он не сможет. Он никогда не думал, что столкнётся с этим сам. Ему иногда было интересно, что чувствует человек, который сталкивается с насилием. Теперь вот знает. Это больно. Но больно не столько физически, сколько морально от того, что собственный отец подстрекнул альфу сделать это. Всё ещё не хочется верить в то, что родной человек мог поступить с ним так. Ему не пришлось терпеть час, что дал отец, потому что альфы хватило, к счастью, только минут на двадцать. Но и этих двадцати минут хватило Чимину, чтобы в полной мере ощутить себя грязным. — После этого ты должен понять, что отношения между омегой и омегой это нездорово, и начать думать головой, — говорит альфа, натягивая брюки. — Свою задачу я выполнил, теперь твой отец будет выбивать из тебя всё дерьмо, которое тебе вбили в голову твои дружки. — Вы больной, — хрипит Чимин, потому что голос от криков сел. — По вам психиатрическая лечебница плачет, психопат. — В психиатрической лечебнице окажешься ты, если не поймёшь, что омеге положено спать только с альфами, котёнок, — говорит Чонин и кладёт руку на бедро Чимина, которому это не нравится, и он с силой, что осталась у него, пинает альфу в бок, от чего тот почти падает на пол, но вовремя хватается за столик. — Твоему отцу я скажу, что всё прошло нормально. До встречи, Чимин. Стоит входной двери хлопнуть, как Пак с болезненным стоном пытается подняться с дивана, чтобы дотянуться до брюк, которые были стянуты с него в процессе, чтобы достать телефон. Поясница жутко ноет, сесть на диван стоит ему резкой боли сзади, от чего всхлип срывается с губ. Он уже успел забыть, что альфа порвал его. От этого становится ещё больнее, потому что боль становится сильней с каждой секундой, из-за чего Чимин сползает на пол, потому что сидеть он точно не сможет. Телефон, который он с трудом достаёт, оказывается почти разряженным, но ему хватает времени найти контакт единственного человека, который сможет помочь ему сейчас. — Чонгук-а...end flashback
В тот вечер Чонгук среди всхлипов и плача смог разобрать только одно слово. "Изнасиловал". Он жил в десяти минутах езды от дома, в котором жил Чимин, и буквально за пять добрался до его квартиры, дверь в которую была открыта, и Чон смог беспрепятственно зайти. Плачущего Чимина он нашёл в гостиной. Тот даже не был одет: в одной футболке лежал на полу и, уткнувшись в локоть, рыдал навзрыд. Чонгук тогда впервые увидел такого Чимина. Разбитого. Он не стал допрашивать младшего о том, кто это сделал, а просто заставил собрать необходимые вещи и посадил в машину. Разумеется, первым делом он повёз Чимина в больницу, где работал его папа, который и принял омегу своего сына. Чимина несколько раз за осмотр накрывала истерика и, чтобы старший омега смог осмотреть его, Чонгуку пришлось держать Пака. Успокоился парень только после укола успокоительного, но судорожные всхлипы и тряска, заставляли Чонгука бессильно сжимать кулаки. Он почти сорвался к дому в котором жил Чимин, но папа его остановил, сказав, что тут он сейчас нужнее. На Чимина сейчас без слёз не взглянешь. Абсолютно пустой, ничего не выражающий, взгляд немного пугал Чонгука, но папа всё-таки был прав. Тут он нужнее. Когда осмотр закончился, и все следы изнасилования были сняты, Чонгука с Чимином отпустили домой к Чону. Телефон Чимина разрывался, и не надо было даже гадать, кто так отчаянно пытался дозвониться до Пака. Но у Чимина не было желания отвечать человеку, который сам же и допустил, чтобы Чимин оказался в такой ситуации. Он долго звонил, писал и продолжал бы делать это, если бы Чимин не отключил телефон. Чонгук сидел рядом и всё время говорил, что завтра они поедут в полицию писать заявление, а Чимин вспомнил, что сказал ему альфа про свое положение. — Мой отец судья. Мы по-любому выиграем, и этот человек сядет. Ты только расскажи им всё, — сказал тогда Чонгук Чимину, а у того зародилась маленькая надежда на справедливость.***
— Ваша честь, ни я, ни мой друг не виноваты в том, что случилось с моим сыном, — говорит отец Пака, стоя в наручниках. — Это всего лишь небольшой метод перевоспитания, в котором я не вижу ничего плохого. Да и изнасилованием это назвать нельзя, потому что Чимин уже давно не девственник. — Вы хотите сказать, подсудимый, что не чувствуете своей вины, и более того считаете, что поступили правильно, я вас правильно понял? — спрашивает судья, записывая сказанные слова родителя на лист. — Абсолютно верно. — Подсудимый Чхве, — обращается судья ко второму мужчине. — Вы признаёте свою вину в изнасиловании омеги? — Это не изнасилование, ваша честь, — отвечает альфа. — Мой друг рассказал, что его сын-омега в романтических, и даже не исключено, что в сексуальных, отношениях с омегой, и попросил помочь. Любой нормальный родитель поступил бы точно так же. И я не считаю себя виноватым. Разве вы не поступили бы так, узнав, что ваш сын-омега встречается с омегой? — Я бы не встревал в это и более того, не поступал бы с собственным сыном так, как поступил подсудимый Пак,— холодно говорит судья. — Пак Чимин совершеннолетний омега и вы, подсудимый, не вправе решать за него, с кем он должен спать. Истец рассказал, что вы прямо сказали ему о том, что раз вы альфа, то только вам решать его судьбу. — Разве нет? — Нет. Я вас уверяю, вы ещё лет двадцать не будете присутствовать в жизни своего сына, — чеканит судья. — А вы, подсудимый Чхве, сначала поедете в психиатрический диспансер на лечение, а уже потом отправитесь за решётку. Судья удаляется для принятия решения, — говорит мужчина и ударяет молотком. После ухода судьи в зале поднимается шум. Кто-то обсуждает отца Чимина и то, какой он урод, раз дал добро своему другу совершить такое чудовищное преступление. Также, нашлись и те, кто был на стороне альфы, считая, что Чимин оклеветал отца и его друга, потому что отец был против отношений с омегой. Их, правда, было человека три-четыре, и Пак искренне не понимал, что в головах этих людей, раз они поддерживают человека, который подстрекнул друга изнасиловать своего собственного сына. Чонгук, что сидит рядом, сжимает руку Чимина и шепчет "не слушай их". А как не слушать, если все говорят про него и смотрят в упор? Больше всего Чимин боится сейчас, что судья придёт и скажет, что отец и его друг оправданы. Но он понимает, судья — отец Чонгука — сделает всё, чтобы двое альф сели надолго. Ожидание длится долго, Чимину кажется, что проходит целая вечность, прежде чем судья снова входит в зал, и все присутствующие встают с мест. — Выслушав обвинения со всех сторон, взяв в качестве доказательств показания истца и медицинское заключение осмотра, суд принял решение. Подсудимого Пак Сухвана признать виновным за подстрекательство к изнасилованию своего сына Пак Чимина, и назначить ему наказание в виде лишения свободы сроком на девятнадцать лет и шесть месяцев, — читает мужчина, а Чимин выдыхает. — Признать подсудимого Чхве Чонина виновным в изнасиловании Пак Чимина, сына подсудимого Пак, направить на принудительное лечение в психиатрический диспансер города Сеул, и после назначить ему наказание в виде лишения свободы сроком на двадцать два года. Решение суда обжалованию не подлежит, — чеканит судья и закрывает папку. — Обвиняемые, приговор понятен, с решением согласны? — Понятен, но с решением я не согласен, — отвечает отец Чимина. — Я буду подавать апелляционную жалобу. — Она вам не поможет. Судебное слушание окончено. Стук молотка. — Я говорил тебе, что у нас всё получится, — говорит Чонгук, обнимая Чимина. — Не зря бились целый месяц. — Не зря... — Поехали домой, всё закончилось, — говорит Чонгук и берёт Чимина под руку. — Хочешь заехать куда-нибудь? Чимин в ответ только качает головой, не в силах сказать что-нибудь. Больше всего ему сейчас хочется приехать домой и лечь в ванну.***
— Чимин, ты тут час лежишь, вода остыла, — Чонгук проходит в ванную и присаживается на бортик. — Ты с утра ничего не ел, я приготовил ужин, пошли. — Я не хочу есть, — отвечает Пак, уставившись в потолок. — Можешь идти, я сейчас выйду. — Ты выйдешь вместе со мной. поднимайся, сморщился уже весь. Чимин молча переводит взгляд на Чона, но из ванны встаёт, а Чонгук кутает его в полотенце. — Есть он не хочет, совсем уже. Целый день без еды, — ворчит Чон, вытирая волосы омеги. — Я знаю твой аппетит, сейчас сядешь за стол, и все твои "не хочу" сразу исчезнут. — Не думаю, — говорит Чимин, уставившись в стену напротив. — Могу поспорить, и поверь, я одержу победу. — Пошли уже, — говорит Чимин и отстраняется от Чона. — Я пойду оденусь и приду. — Хорошо, буду ждать на кухне. В комнате Чимин сначала долго сидит на кровати и пытается взять себя в руки, не заплакать, а потом так же долго выбирает, что надеть. Внимательно и придирчиво оглядев все свои вещи, он в конечном итоге надевает длинные шорты и чонгукову рубашку. Чон же, выставив все тарелки с едой на стол, терпеливо дожидается, пока Чимин спустится на кухню. На самом деле, он волнуется, что Чимин может сделать себе что-то наверху, но упорно сидит и не решается подняться. Ждать долго не приходится. Чимин спускается по лестнице, когда Чонгук уже хочет встать из-за стола, чтобы позвать его. «Как всегда идеален» Но всё-таки что-то в Чимине сильно изменилось, а Чонгук увидеть этого не может. Нет, не последствия того, что произошло. Совсем не то. — Я уже хотел идти за тобой, — говорит Чонгук и отодвигает стул. — Я приготовил для тебя твои любимые токпокки, садись. Чимин оглядывает стол и понимает, что Чонгук был прав на счёт того, что младший проголодается. Не настолько, конечно, чтобы съесть всё, что стоит на столе, но одну порцию любимого блюда он съест точно. — спасибо, Чонгук, — говорит Чимин и садится за стол. — Я немного съем. — Пока не съедим всё, из-за стола не выйдешь, — безапелляционно говорит Чон и накладывает Чимину большую тарелку еды. — В самом деле, Чимин, ты плохо поужинал вчера, ничего не ел утром. Так нельзя. — Будешь заставлять меня? — Если придётся. Мой папа попросил меня позаботиться о тебе, ему не нравится, как ты выглядишь в последнюю неделю, — отвечает Чонгук. — Мне кажется, тебе всё-таки нужно обратиться к психологу. Мне тоже не нравится твоё состояние сейчас. — Чонгук, ты не понимаешь, дело не в моей психике, — говорит Чимин и опускает голову. — А в чём тогда? Ты не выглядел так даже первые две недели после... — Чонгук замолкает, потому что не знает, как отреагирует Чимин. — Не важно. Пойми Чимин, я, папа, мой отец беспокоимся за тебя. Твой отец мудак, раз поступил с тобой так. Его друг ублюдок, раз пошёл на поводу у него. — Чонгук... — Но этих людей больше не будет рядом, зато будем мы — те, кто всегда поддержит тебя, встанет на твою защиту. Если у тебя есть про... — Я беременный. Чонгук на полуслове замолкает и пристально смотрит на Чимина, пытаясь понять, тот пошутил, или он просто ослышался. — Что? — Я беременный, — повторяет Чимин. — На прошлой неделе я ездил в больницу, потому что меня тошнило, и я хотел проверить желудок, — отвечает Чимин, не поднимая взгляд со стола. — А потом вспомнил, что этот... Не предохранялся. Тогда я пошёл к другому врачу. Он осмотрел меня и сказал, что я на третьей неделе. Я хотел сразу аборт сделать и сдал анализы, а они сказали, что мне по медицинским показаниям нельзя этого делать. Я не хочу его, — шепчет последнее предложение Чимин и жмурится, от чего слёзы скатывается по щекам. Чонгук всё смотрит на Чимина и не может поверить в услышанное. Его омега забеременел после изнасилования, ребёнка не хочет, но аборт делать противопоказано. — Что мне делать, Чонгук? Я правда не хочу его. Он от человека, который надругался надо мной, я его уже ненавижу, — всхлипывает Чимин и начинает надрывно рыдать. Чонгук тут же кидается к омеге и перетаскивает к себе на колени, обнимая. Что делать? Что Чонгук может ответить на такой вопрос? Обычно, когда пара узнаёт о беременности, то радуются, но тут совершенно другое. Беременность в результате изнасилования — самое ужасное, что может случиться. — Чимин, посмотри на меня, — зовёт Чонгук и поднимает голову Чимина со своей груди. — Если доктор сказал, что нельзя, то стоит прислушаться. — Но Чонгук... — Никто не говорит, что тебе нужно будет воспитывать его. Ты можешь оставить его в роддоме, а там его передадут в приют, откуда он сможет попасть в семью, — говорит Чонгук, хотя сам сомневается в своих словах. — У тебя всё так просто, — говорит Чимин и встаёт. — Это не тебя изнасиловали, и не ты забеременел. Ты говоришь это и думаешь, что это так просто — выносить и родить уже ненавистного ребёнка от более ненавистного человека, — повышает голос Чимин, взмахивая руками. — Я омега, Чонгук. Не какой-то чурбан-альфа, который построит вокруг себя стену, и хрен его кто достанет. — Я такой же омега, Чимин, как и ты, не забывай. Тебя никто не заставляет строить стену. Кричи, плач, ненавидь кого хочешь. Только в себе не закрывайся, — говорит Чонгук и встаёт рядом. — Что угодно, только не это, малыш, — шепчет на ухо и прижимает к себе. — Я постараюсь, — тихо отвечает Чимин и обнимает Чона.***
Если бы Чимину однажды сказали, что он в будущем будет встречаться с омегой, он бы ответил «да, буду». Если бы ему сказали, что все будут против этого, он бы ответил «да, будут». Если бы ему сказали, что его изнасилует друг отца, и он будет носить его ребёнка, он бы ответил «не несите чушь». Если бы ему сказали, что он оставит своего ребёнка на произвол судьбы, он бы ответил «да, оставлю» .