Ничего

Не шипит, и даже не скалит зубы, но так хмуро смотрит, что прямо в дрожь. Он конечно не хочет казаться грубым, только видно во взгляде: «не смей, не трожь». Да и взгляд у него — все равно, что злато, режет больно, метко, сплошной металл. На тебя направлен, и меж тем — куда-то, холоднее льда и острее скал. Он фальшиво близко, все шрамы видно (все в пределах игры, это просто ход), но рукой не достать, и почти обидно, что никто не укроет и не сбережет. Ты привык бежать, и привык скрываться, так всегда учила покойница-мать, но ты дома впервые за все восемнадцать и отчаянно что-то взамен хочешь дать. Это ново и так сладострастно чуждо — для тебя носить звание «своего». Но когда ты спросишь, что ему нужно, ты услышишь вечное «ничего». Ну еще бы — ты ведь никто вне поля, ты низвел свое имя в безликий мрак. Ты пустое место по доброй воле, твою сотую маску зовут «никак». Но на крыше притворство давно распято, души вскрыты дешевой ценой всего. Он глядит на тебя и меж тем — куда-то, ведь он видит целое ничего.