***
Головокружение. Мир вращается, изгибается горизонт, солнце светит в лицо, ноги в воздухе, соль во рту и головокружение с закрытыми глазами. Петра проснулась в своём гостиничном номере и сразу же закрыла лицо руками. Если бы это было только похмелье: Она знала, как с этим бороться. Она съест немного хлеба, выпьет немного воды, будет избегать солнца и пообещает никогда больше, никогда больше… Но это было не похмелье. Еда не отменила бы разочарования, а солнца она не могла избежать, потому что солнцем был её босс, а её босс был Леви Аккерман. И, несмотря на его отказ прошлой ночью, несмотря на то, что он оторвал её от своих губ и тихо, уважительно, чёрт возьми, попросил, чтобы они прекратили, она не могла представить себя говорящей «никогда больше». Не с ним. Петра уткнулась головой в подушку, стараясь не закричать от смущения и ужаса. Они с Леви танцевали. Она флиртовала. А потом он предложил проводить её до её комнаты, и она закончила тем, что поцеловала его в дверях. Она поцеловала его. Она, блядь, поцеловала его. — ААААААААА, — закричала она в матрас. Матрас не ответил. Она несколько раз ударила по нему кулаком, но матрас, стойкий и невозмутимый, воспринял всё это спокойно. «Правило первое: Не дай себя убить. Правило второе: Не позволяй убить кого-то ещё» «Правило третье: Не делай это. Ебля. Со. Своим. Боссом. Бардак.». Каждое слово сопровождалось очередным нападением на матрас, который теперь скрипел в знак несогласия. «Боже, Петра. Почему?! Почему?!» Боже, этот поцелуй. Это было так глупо. Люди всё время целуются друг с другом. Они целуют друг друга так часто, что даже не думают об этом! Петра определённо не была такой. Она не могла не думать о том, как его верхняя губа скользнула по её губам, о тепле его дыхания, о том, как она прижалась к его стройному телу и почувствовала, как двигаются мышцы его спины, когда она обняла его, как её язык слегка задел его губы, прося войти, как… Как он сказал: «Петра, я не думаю, что это хорошая идея», — вскоре после того, как это началось, держа её за плечи, отстраняясь. «Мне так жаль. Мне кажется, я знаю, что ты чувствуешь ко мне. Мне очень жаль». Леви никогда ни за что не извинялся. Ему почти не нужно было этого делать, он был таким крутым. Петра была ошеломлена. — Ох… мм… ладно… — Мне жаль, — тихо повторил он, на случай, если она не услышала. Но Петра слышала всё, даже сквозь стук своего разбитого об пол сердца. — Я… я сделала что-то не так? — услышала она кого-то другого. Это не могла быть она: Этот робкий, уязвимый голос определённо принадлежал кому-то другому. Леви был добр, добрее, чем она того заслуживала. Он нежно посмотрел ей в глаза и сказал: «Нет, конечно, нет, Петра. Это просто… Я не готов, к чему-либо. С тобой». Петра не могла смотреть ему в глаза, но и не могла отвести взгляд; конечным результатом было ощущение, что её перспектива разрывается пополам. — Я знаю, что ты влюблена в меня. И я… думаю, что ты лучшая. Ты сильная, храбрая, умная, добрая… И я завёл тебя, не поговорив с тобой раньше, что несправедливо. Но я больше не могу. Мы не можем быть вместе. Не так, как ты хочешь, чтобы мы были. — Это потому, что я твоя подчинённая? — спросила она, стараясь не выдать своего отчаяния. — Дело не в этом, совсем не в этом, Петра, — покачал головой Леви. — Это не ты. Это я. Его глаза были полны боли, когда он поймал её взгляд. — Ты лучшая, Петра. Но я люблю кое-кого другого.***
— Петра? Что ты здесь делаешь? — спросил Элд, невнятно произнося слова. Боже, такая головная боль может убить человека. Сначала он принял стук в дверь за удар маленьких эльфов в его голове, которые продолжали колотить его по черепу изнутри. Эти чёртовы эльфы были взбешены. — Пошёл ты, Элд, — сказали они. -Тебе следовало выпить больше воды! — Но когда стук продолжался, Элд, наконец, встал со своей гостиничной койки и, пошатываясь, подошёл к двери, чтобы сказать тому, кто там был, чтобы он перестал пронзать ему уши этим шумом. Он представил, что это будет Ауруо, нуждающийся в помощи, чтобы быть человеком, или Гюнтер, просящий совета по отношениям. Однако он не ожидал, что расплывчатый рыжеволосый силуэт встанет перед ним. — Доброе утро, Элд, — тихо сказала она. Несмотря на это, он поморщился. — Привет. — Сейчас не лучшее время? В знак их дружбы он сказал: -Нет. Что случилось? — несмотря на то, что один похмельный эльф ударил кувалдой в висок, — Ешь дерьмо, Элд! — заныл он. — Ты знаешь. Просто проверяю, как вы. Смотрю, как проходит похмелье, — сказала Петра излишне восторженно. Элд потёр глаза, надеясь, что Петра исчезнет, пока он будет… да нет. Всё ещё здесь. — Хорошо, Рал. Спасибо за внимание. Я собираюсь снова лечь спать и… — Я поцеловала Леви. Нет. Нет! О боже, нет! Долисекунды Элд молился, чтобы он ослышался, что это был какой-то трюк с алкогольным отравлением, путающимся в его голове. «Нет, нет, нет, нет.» Его рука протянулась к виску, пытаясь выдавить слова из головы, но они проникли глубоко в извилины. Он посмотрел на Петру, на её лице заглавными буквами было написано «ВИНОВАТА». И он снова закрыл глаза. — Пожалуйста, Петра, дай мне минутку, и я сейчас вернусь, — сказал он, закрывая перед ней дверь. Из-за двери: -Мать твою. Чёрт возьми, ЧЁРТ возьми. ПОЧЕМУ?! БОЖЕ! — дверь снова открылась. — Пожалуйста, –сказал Элд нормальным тоном, — входи, Петра. Я уверен, что ты хочешь поговорить.» Она переступила порог микроскопического гостиничного номера Элда. Единственная, тесная кровать была придвинута к стене, и унылые, старые обои опускались на пол клочьями застывшего конфетти. Это выглядело идеально в их ценовом диапазоне, а край кровати Элда выглядел как подходящий терапевтический диван. Элд, спотыкаясь, вернулся к своей грязной кровати, шатаясь и всю дорогу путаясь в ногах. Он почувствовал, как земля устремилась навстречу его ногам быстрее, чем он ожидал, когда пол накренился и изогнулся, так что он упал в лужу на простыни. — Где Майя? — спросила Петра, заметив единственную спортивную сумку в углу. — Её сестра живёт неподалёку. Я высадил её там вчера вечером, чтобы они могли потусоваться сегодня, — Элд залез под одеяло, завернувшись как можно плотнее для неизбежно долгой дискуссии, которая должна была последовать. Из его одеяла получилась бы отличная палатка, защищающая от солнечного света. — Хорошо, Рал. Бей меня. — Я поцеловала Леви. — Ммм. — И я могу говорить только с тобой об этом, Элд, — сказала она. Внутренне он был с этим не согласен. Но, может быть, это было потому, что похмельные эльфы отказались от кирки и начали применять более смертоносную силу. — Польщен, что ты здесь. Я действительно рад. Но ты же знаешь, что можешь поговорить с любым из нас о чём угодно, — сказал он, молясь, чтобы Петра поняла намёк и отправилась повидаться с Ауруо или Гюнтером дав ему отдохнуть. — Я знаю это. Тогда уходи — Они будут смущены или что-то в этом роде. Пожалуйста, уходи. — Гюнтер великолепен, но не так разбирается в этих вещах, как ты, Элд. И я определённо не буду говорить об этом с Ауруо. — Он слушает. Особенно тебя.О боже, пожалуйста, уходи. — Я имею в виду, да, но… это просто… кажется неправильным. Петра беспомощно пожала плечами, не в силах найти объяснения. Мозг Элда сделал всё возможное, чтобы связать концы с концами, и он вспомнил Ауруо за свадебным столом, разбитого и одинокого. При мысли о том, что Ауруо слушает это, у Элда невольно сжалось сердце от сочувствия. Боже, безответная любовь-отстой. Он понял, что, конечно, не мог спихнуть этот разговор на других ребят… особенно на Ауруо.Перестань быть эгоистом и будь вместе с ними! Элд попытался сесть прямее, но опрокинулся на кровать. — Ладно, думаю, это я. Терапевт Джинн. Скажи мне, как ты себя чувствуешь, — сказал он, лёжа горизонтально. — Я чувствую… Петра на мгновение замолчала, пытаясь собраться с мыслями… — Я чувствую себя прекрасно. Я просто хотела сказать тебе… — Она пожала плечами, снова не находя слов от смущения. — я не знаю. Это казалось важным. Как будто я должна была рассказать другу. Бело неловко держать это при себе. И вот я у тебя здесь. Снова, ещё одно недоумённое пожатие плечами. Элд кивнул, молча впитывая всю эту информацию, как будто это была не самая пикантная сплетня, которая вышла из Разведкорпуса за последние десятилетия. Потому что, конечно, он был профессионалом. — Хм, язык или без языка? — начал он. — Что? — Ты слышала меня. Пытаюсь представить картину. — Я думаю… не много с язычком. Не очень много? Я пыталась? — Не много с язычком. Хмм. Это всё усложняет. — Это так? Петра почувствовала, как её грудь наполняет паника. — Язык с Леви. Язык с Леви, — пробормотал Элд, задумавшись. Он пошёл искать свою бутылку с водой и сделал большой глоток, но большая часть воды попала ему на рубашку, и он снова опрокинулся. —Он ответил взаимностью? — Что? Лицо Петры вспыхнуло. — Нет, конечно, он этого не делал. -Хм. Жёстко. Это нехорошо. — Его обычно убдуманные ответы застревали в пробке его мыслей.Слова сочувствия расплывались в желе не доходя до рта.-Время, — выдавил он. –Я думаю, на это потребуется время. Это просто сложно сейчас, потому что теперь утро, а у тебя похмелье. — Я не настолько страдаю похмельем. — Что ж, так и есть. Петра заметила струйку слюны, выскользнувшую изо рта Элда, и восприняла это как знак того, что ей пора это прервать. — Итак, на этой ноте я заканчиваю, надеюсь, что тебе станет лучше. Спасибо, что выслушал, Элд. — В любое время, малыш, — сказал Элд, зарываясь в одеяло. –Как ты себя чувствуешь? — Я в порядке. — Хорошо. Всё будет хорошо. Когда-нибудь вы вдвоём посмеётесь над этим. У двери Петра кивнула, подыгрывая. — Так и есть. Будем. Я имею в виду, в конце концов, я делала это и раньше. ГЛУХОЙ УДАР. Элд в шоке уронил бутылку с водой на пол. Образовалась лужа промочившая его носки, но он этого не заметил. — Что? — спросил он тихим голосом, испугавшись, что ослышался. — В этом нет ничего особенного. Я поцеловала Ауруо некоторое время назад, и мы всё ещё дружны. Похмелье Элда мгновенно прошло. Чудодейственное средство. Он сел на кровать, наклонился, сердце ёкнуло от предвкушения. — О боже мой, что? , — тихо сказал он, стараясь не слишком остро реагировать. Петра не заметила его интереса. — Да. Мы играли в бутылочку в Кадетском корпусе, и однажды она на меня выпала. Нам было… сколько… двенадцать? Это было нормально. Она посмотрела на небо, пытаясь вспомнить. — А также один раз, когда нам было… Я думаю, около восемнадцати? Я чувствовала себя невероятно расстроённой, а он был там, и я просто… поцеловала его. Петра пожала плечами, как будто это было не так важно, как будто это была не лучшая сплетня, которую Элд слышал за всю свою жизнь. — Мы договорились не говорить об этом. И смотри: У нас всё хорошо. Элд вспомнил, что ему нужно было закрыть челюсть. — Ты выглядишь так, будто у тебя много вопросов, –уныло сказала Петра, наблюдая, как слюна вытекает из его рта, пока Элд приходил в себя. — Всего… несколько. — Ты можешь спрашивать. — Хорошо. Глубокий вздох. Какдолгодлилсяпоцелуйибыллиязык, ипонравилосьливам, начтоонбылпохожна вкусикаквысебячувствовалипослеэтого, ипочемувынесделалиэтогоснова? Петра рассмеялась над энтузиазмом Элда. — Всё было хорошо. Мы просто друзья. Без языка. Она вернулась в комнату и с любовью погладила Элда по голове, так как Элд был в странном, эйфорическом состоянии от этого откровения. — Я просто поговорю с Леви так же, как тогда с Ауруо. И помните, терапевт Джинн, о конфиденциальности между пациентом и консультантом. Увидимся позже. Поешь чего-нибудь. Она закрыла дверь как раз перед тем, как Элд наклонился и его вырвало в ботинок.***
Изначально Петра планировала рассказать только Элду: В конце концов, он был «мамой» команды. Он знал, как следовало поступать. Он собирался жениться и, значит, обладал тайной мудростью, доступной только людям на этом этапе жизни (по крайней мере, так это виделось неженатым / холостым людям). Элд посоветовал бы. Элда было бы достаточно. Но не это было настоящей причиной, если ей быть полностью честной с собой. Несмотря на достоинства Элда, истинной, хотя и непонятной для неё причиной было то, что она не хотела ехать к Ауруо. Петра обычно сначала обращалась к нему со своими проблемами, а затем, выслушав его плохой совет, отправлялась к Элду для пересмотра. Но сегодня утром она пропустила свой первый шаг. К своему удивлению, она колебалась. Рассказывать Ауруо казалось неправильным. «Ему бы не хотелось это слышать», — предостерёг голос в её голове. Но это было нелепо; у него не было причин расстраиваться. Тебе было бы неловко говорить ему об этом.Опять же, иррационально. Кроме того, у неё никогда не было от него секретов; это было просто нормальное поведение с её стороны. Петра направилась к конюшням отеля в дальнем переулке и без труда нашла его. — Ауруо, — крикнула она, прежде чем получить овсом, брошенным в её сторону. — Не кричи так громко, Рал. Мой череп расколется надвое. Ауруо всё ещё был в костюмных брюках и рубашке, предлагая морковь её лошади. Казалось, он избегал встретится глазами с Петрой, но она решила, что это потому, что была освещена ослепляющим солнечным светом. — Знала, что найду тебя здесь. — Кто-то должен позаботиться о Страйдере. Тебе нужно больше его кормить. — Разве это не одолженный костюм? — игриво спросила она, приподнимая бровь при виде его закатанных рукавов и штанин с отворотами. — Гюнтер разозлится, если ты всё испортишь. — Я здесь мало что делаю. Просто хочу убедиться, что у всех есть вода.» Он предложил ей морковку, которую она с радостью скормила своей лошади, наслаждаясь прикосновением волосков на мягкой, бархатистой морде к её протянутой руке. — Что тебя гложет? — спросил Ауруо. — Что-то должно быть не так, чтобы я с тобой разговаривала? — Как правило. — Я прихожу к тебе не только с проблемами! — Но ты никогда не встаешь раньше десяти в выходной день, — возразил он. Это было правдой: Петра не была создана для утра. Ауруо всегда вытаскивал её из постели, когда у них был перерыв, между разведвылазками — Ты бы встала сейчас, только если бы тебя что-то беспокоило. Итак: Выкладывай. Петра на мгновение задумалась, подбирая нужные слова. Она старательно занялась овсом и морковью и очень пристально посмотрела в глаза своему коню. Наконец: Хорошо, пообещай мне, что ты не будешь глупить, Ауруо. — Я никогда не глуплю. — Ты, безусловно, прав. — Может быть, ты просто пробуждаешь во мне лучшее, — надменно сказал Ауруо. Она уже жалела, что пришла к нему, и самодовольный взгляд на его лице подействовал на неё не так, как надо. Мог ли этот парень когда-нибудь быть серьезным?! В любой другой день обычный Ауруо был бы прекрасен, даже утешителен… она чувствовала себя в безопасности, возясь с ним, словно погружаясь в знакомые и приятные грезы наяву, и Петре, по общему признанию, нравился этот вызов. Но сейчас, на взводе и на эмоциях от вчерашней ночи (боже, она поцеловала своёго босса), это было уже слишком. — Если это твоё «лучшее», у тебя, несомненно, есть много возможностей для совершенствования, — укалола она на него в ответ. Он не почувствовал напряжения в её а голосе. — Это нормально признать, что тебе нужна моя помощь. Я знаю, что ты просто жаждешь всей моей мудрости и здравого смысла. — Что? Твоей? Она подавила саркастический смешок. — Если мне понадобится здравый смысл, придётся обратиться ко всем остальным в Разведкорпусе, прежде чем я доберусь до тебя. — Ну, тогда, похоже, ты здесь только для того, чтобы насладиться моей компанией. Если только нет другой причины, по которой тебе так нравится быть рядом со мной… Его глупая ухмылка разозлила Петру, и её мизерное терпение в это ужасное утро испарилось. — отлично. Тогда я не буду с тобой разговаривать! — Подожди. Петра… Ауруо схватил её за предплечье, когда она повернулась, чтобы уйти. — Чёрт. Я остановлюсь, хорошо? Мы можем быть откровенными друг с другом. Что происходит? — Ты просто собираешься морочить мне голову, как обычно, — огрызнулась она. Его лицо вспыхнуло и он сдался. — Боже. Ладно, я отстой. Хорошо. Просто… ты выглядишь чертовски напряженной. Я не буду ослом, — пообещал он, приложив кулак к груди. — Слово разведчика. Увидев её неуверенный взгляд, он провёл нетвёрдой рукой по волосам и посмотрел вверх, ища указаний. Стропила конюшни предоставили Ауруо самому себе, и он нахмурился, надавив лодонью на лоб. — Я заткнусь, клянусь. Просто… послушай, мы всё время препираемся, и да, искренность — не самая моя сильная черта, но я хочу быть рядом с тобой, когда это необходимо. Тебя не было вчера вечером и сегодня утром. Ты не обязана говорить мне, если не хочешь, но… ух… Я думаю, всё, что я хочу сказать, это то, что я здесь, чтобы серьёзно выслушать, если ты хочешь поговорить об этом. — Я была занята этой ночью. — Да была. Её открытость ему, человеку, который обычно плохо понимал других, как будто они были неизученной территорией, делала её ещё более незащищённой. Неужели она действительно была такой понятной? Петра отвернулась от него и хотела уйти, но не смогла, ноги будто вросли в землю. На этот раз Ауруо не пытался заполнить тишину своей обычной бравадой. Поэтому в кои-то веки он терпеливо выслушал всё, что сказала ему Петра. — Я поцеловала Леви прошлой ночью. Она услышала, как он резко вдохнул, как будто его полоснули ножом по рёбрам. Она быстро добавила: Из-за этого ничего не произошло и не изменилось. — Не глупи, — сказала она, наконец поворачиваясь к нему лицом. Ауруо внимательно оглядел вызывающее лицо Петры и упёртые в бока руки, отметив отсутствие слёз, опухших глаз или жалости к себе. Но он также уловил привкус боли, в ёё словах, непревычно неуверенных. — Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь? — начал он. — Я… в порядке. Он не удостоил эту ложь ответом и просто ждал пока она закончит. — На самом деле, чёрт возьми, нет. Я не в порядке. Я… Я очень расстроенна. Я чувствую себя такой глупой… как будто совершенно неправильно всё истолковала. У меня такое чувство, будто я просто взяла что-то идеальное и ударила по нему молотком. Я чувствую себя такой банальной. Она вдохнула и выпустила воздух, который обжигал её лёгкие: Он мне уже давно нравился. И я сказала себе, что он недосягаем, потому что, это Леви. Также потому, что мы все работаем вместе, и он наш босс, примерно на пятнадцать лет старше, но… Я просто не хотела ничего усложнять. Но мы в отряде живём все вместе и по сути все взаимосвязаны, так как же я могу не влюбиться в него в такой непосредственной близости?! И все эти парни сталкиваются с такими девушками, как я, после тренировки и дома… но Леви всегда такой мрачный… Я не знаю, как будто в нём всё ещё была какая-то загадка, понимаешь? Мы друзья и всегда рядом, и я просто подумала, может быть… хорошо… может быть, я могла бы быть одним из немногих счастливчиков, которых он действительно впустит в свой мир. Это действительно заинтриговало меня и придало всему больший вес. И в любом случае он такой сдержанный, что я не могу понять его, но иногда он разговаривает со мной больше, чем с другими, или, может быть, я просто ничего не понимаю. Но, клянусь, иногда я видела знаки. И я всё ещё надеялась и… ну… Я напилась прошлой ночью, он проводил меня обратно, и я попыталась поцеловать его перед входом в свою комнату. И он сказал «нет». Я чувствую себя такой идиоткой. Чтобы скрыть свой стыд, Петра больше сосредоточилась на лошадях и подойдя к кобыле Ауруо, предложила ей веточку сельдерея. Он ответил не сразу, поэтому звуки жевания лошадей заменили слова. — Я не… Я не знаю, что сказать, — наконец выдавил Ауруо. — Вижу, всё плохо. Но я здесь для того, чтобы выслушать. Всё что угодно. — Это было как раз то, что нужно было сказать — призналась Петра. — Со временем мне станет лучше. Снова тишина и звуки конюшни. Наконец, когда у них закончились угощения, Петра собралась уходить. — Спасибо, Ауруо, — сказала она. — На самом деле я ничего не сделал. — Ты слушал. И не пытался решать мои проблемы. Так что, спасибо. Выходя из конюшни, она в последнюю минуту кое-что вспомнила. — О, подожди! Я забыла тебе сказать: Я рассказала Элду о нашем поцелуе несколько лет назад. На случай, если он будет придираться к тебе по этому поводу. Ауруо заставил себя улыбнуться. — Дура. Мы договорились никогда не рассказывать об этом, особенно «маме». Он такой сплетник. — Хотя это было четыре года назад, так что сейчас это не так важно, — пожала плечами Петра. — Теперь это УЖЕ не так важно. — Полностью согласен. Ничего особенного. — И ты же не сам меня поцеловал.Так что это не должно тебя волновать. — верно. Хорошая мысль. — Увидимся позже. Переоденься, прежде чем испачкаешь костюм. Она вышла из конюшни, чувствуя себя немного лучше после того, как выговарилась. Ауруо хотел утопиться в корыте, но вместо этого собрался с духом и ушёл, чтобы начать день. Солнце в небе было как ужасный прожектор. Оно освещало весь мир, когда единственное, чего он хотел, — это спрятаться.