Наследник

Темнота, освещаемая лишь пробивающимися клубами света и поочерёдно работающими фонариками, встроенными в стену. Всю жизнь в темноте – даже в самые трудные минуты. Корабль и без того требовал себе много энергии, поэтому на Немезиде всегда было мрачно, а некоторые помещения и вовсе не освещали из принципа. Старскрим привык за долгие тысячелетия, у него было немного потребностей в удобствах. А даже если таковые и возникали, то их не собирались удовлетворять. Но тьма беспокоила его на данный момент меньше всего. Старскрим чувствует, что жизнь внутри более не желает находить в тесноте металлического корпуса. Ему пора на волю, познать жестокость вне магистральной системы своего носителя, исполнить свой долг, какой ему припишут по праву рождения. Зачатие произошло слишком неожиданно; в какой-то момент Нокаут просто сообщил главному заместителю по завершению очередного осмотра (на какие Мегатрон его зачастил посылать), что он заискрил. Экипаж взволновался и по кораблю поползли слухи – достойное развлечение – что предатель принесёт правителю наследника. Собственно, их нельзя было оспорить, ведь коннект у Старскрима, кажется, за всю его жизнь был с единственным партнёром – Мегатроном. В какой-то момент между собой военный персонал начал делать ставки на способ рождения первенца, явно не являясь посвященными в данном вопросе. Эта война настолько затянулась, что кибертронцы забыли о натуральном способе размножения. Подобное не было необходимостью; к тому же, плод развивался медленнее, чем сборка новых солдат. И возобновление «старой традиции» являлось лишь прихотью Мегатрона, который открыто не признавался в намеренном издевательстве над подчинённым. Спустя достаточно времени, Старскрим в какой-то момент ощутил дискомфорт и вновь был послан в кабинет медика, где узнал о том, что сегодня произойдёт первая в его жизни откладка. Его охватила ненависть и неприязнь к собственной механике, поэтому стало даже спокойнее, когда Мегатрон приказал осуществлять появление на свет в малопосещаемой части корабля на закрытом складе, где оставляли неработающее оборудование. Так заместителя никто не увидит и не побеспокоит. Старскрим не желал, чтобы на его окуляры попал даже Нокаут, которому воспретили касаться его тела во время кладки, определяя дальнейшее действо, совершаемое мехом, не иначе как позор. Каждый винтик в теле желал, чтобы яйцо вышло, видоизменяя внутренности и избавляясь от инородного тела. Красноглазый взвыл, опираясь на то, что осталось от стены, цепляясь руками за выдолбленные неровности. Здесь он мог кричать и делать то, что хочет, не беспокоясь о собственной репутации. Ноги слабели и подкашивались, отчего ему пришлось опуститься на пол и, жалко простонав, широко раздвинуть нижние манипуляторы, которые судорожно подёргивались, искря о металл каблуками. Он шумно вентилировал, успокаивая себя, что скоро всё это кончится. Порт жгло, как и все внутренние детали, которые словно по очереди разрывались на части. Он истекал голубой вязкой жидкостью, которой был окутан плод; шипя проклятия, пока яйцо отказывалось покидать его. Мех не сдавался и перекатился на брюшную секцию, отчего его словно хлестнули десятки плетей. Отозвавшись на это измученным вскриком, он смог стать на колени, продолжая стонать от боли, что всё ещё пульсировала в нём. Но даже смена позы и положения не помогала ощутить хоть какое-то продвижение. Старскрим ждал худшего – потери своего первенца. И тут, как молния средь неба, тяжёлая дверь неиспользуемого склада открылась. Главный заместитель попытался вскочить на ноги, растерянно бегая окулярами по комнате. Из-за испуга он сумел привстать и, ухватившись за брюшную полость, рухнуть в том же положении, словно его притягивало магнитом к полу. Он всё ещё не сдался; сколько бы ему не хотелось оставить экипаж в неведении, где он и чем занят, сейчас он желал выпроводить гостя. Поэтому, собрав последние силы, десептикон закричал настолько уверенно, насколько это возможно в данной ситуации: – Выйти прочь! Вам нельзя в эту часть корабля! На это мех услышал лишь недовольное мычание, застыв на месте и ощущая себя так, словно его закрыли в огромном холодильнике, остудив до минимального градуса. Страх сковал его, когда на оптику всё же показался тот, кого заместитель выгнать попросту некомпетентен – Мегатрон. Старскриму не впервые примерять новый образ, как только в его спину выдохнула опасность, поэтому ему не составило труда выйти из ступора и даже заулыбаться своему правителю, пригибаясь к земле, всем станом показывая покорность, не срывая сей маски даже сейчас. – Лорд Мегатрон… – жеманно пропел мех, пока его корпус не опутала новая волна боли, отчего лицевая мимика выразительно сошлась в одной точке – где-то на лбу, – вы пришли проверить меня? Наивно было полагать, что правитель оторвётся от своих дел и придёт пожалеть меха, который в скором времени принесёт ему наследника. Старскрим понял, что у него не будет никаких поблажек с оглядкой на состояние, поскольку даже с зарождающимся яйцом внутри для заместителя всё шло своим чередом: его высылали на задания, нагружали бесполезной работой, заставляли следить за солдатами, которые сами ничем не отличались от лишь недавно активированных мех и далее по списку. Но, так или иначе, изменения случились. Они коснулись наказаний заместителя. Мегатрон явно сдерживался, реже применяя физическое насилие и с завидной регулярностью посылал его в медкабинет. Помощника лорда даже удивляло то, что его перестали принуждать к коннекту, словно правитель неожиданно научился удовлетворять свои потребности без его участия. При всём при этом, заместитель понимал, что Мегатрону всё ещё нужно куда-то выпускать свою агрессию, которая была с ним всегда, как верный товарищ в бою. И принудительный коннект являлся неотъемлемой частью после избиения, когда у Старскрима уже не было сил сопротивляться. Завершающий удар по самооценке, дабы напомнить, кем он является в глазах непобедимого лидера – личной шлюхой. – Встань, – разнеслось на всё помещение, когда по ощущениям Старскрима прошло около груна, а на самом деле не более двух наноклайк. – Но, мой лорд… – практически заскулил заместитель, опустив окуляры вниз, когда его перебили. – Я приказал тебе встать, Старскрим, – Мегатрону даже не приходилось кричать, чтобы выглядеть угрожающе. – Да, мой лорд… – испытывая невероятную жалость к себе, ответил помощник, понимая, что сейчас не в лучшем положении, дабы оспаривать какие-то приказы. Меху всё ещё не верилось, но, крепко опираясь на манипуляторы, бывшему предателю удалось подняться и опереться на стену. Он не знал, сколько времени ещё сможет простоять в таком положении, поскольку окутанный слизью зародыш продолжил пытаться рваться на волю. Комнату наполнила ещё порция стонов, оповещающих о болевых ощущениях, но они вмиг стихли, когда Старскрим почувствовал опору. Ему не верилось, что Мегатрон помогал ему устоять на месте, обхватив за бедренную секцию, и в мыслях невольно промелькнула надежда на то, что правитель не такой уж и бесчувственный садист. Но всё это разбилось волной о скалу стыда, какой испытал заместитель впоследствии. Мегатрон опустился на одно колено, заглядываясь на порт Старскрима. Открытый и влажный, но всё ещё не пропустивший на волю новую искру. Так или иначе, лорд решил помочь ему, прильнув к недоступному для большинства месту губами. Он слизывал смазку, скопившуюся вокруг так, будто это было жизненно необходимо. Низшие желания часто брали над ним верх, одуревая голову, как сейчас. Десептикон не отказал себе в удовольствии без стыда насладиться Старскримом, подразумевая, что выручает из трудного положения. Правитель не любил отказывать себе в удовольствиях, а любил он многое… но всё это прямо или косвенно было связано с унижением. Только из-за симпатии к контролю менее «весомые» желания всё ещё не взяли верх, иначе его пост давно бы занимал крылатый помощник, к которому он испытывал неординарное влечение. Мегатрон видел, как неоднозначно Старскрим реагирует на его действия, источая страх и неуверенность. И правда, что он может сделать? Оттолкнуть? Попросить большего? Всё это правитель расценит как оскорбления, а неуважение к вышестоящему карается наказанием – истина, которую заместитель давно выучил. Его приучили пресмыкаться и не перечить, даже если его в очередной раз избивают за пустяк. Благодаря ласкам, яйцо с хлюпающим звуком выскользнуло прямиком в руки «отца», который с холодом опустил его на пол. Каждая микросхема в теле Старскрима благодарила Мегатрона за внештатную помощь, но он бы никогда не позволил себе сказать подобного тому, кто всадил в него это мерзкое чудовище в синем желе. – Теперь это твоя забота, – словно прощаясь сказал правитель, поднимаясь на ноги и вытирая лицевую пластину, дабы никто не заметил следов их тесного контакта, – скоро придёт Саундвейв и зафиксирует появление яйца за упущенные тысячелетия. Старскрим ослабел и опустился на пол, не в силах ответить уходящему от него Мегатрону. Он лёг и обнял своего первенца тонкой рукой, стараясь не ранить когтями и прочими острыми выступами. Если бы мог, то он бы зарыдал, но в скором времени подойдёт Саундвейв, дабы зафиксировать рождение яйца – плода жизни Мегатрона и Старскрима. Следовало выглядеть достойно, как это принято, не взирая на обстоятельства. Он не думал, что когда-либо сможет полюбить кого-то, утопая в ненависти. Ненависти к приспешникам, что не слушали его команд. Ненависти к Саундвейву, который следил за каждым шагом и всё грозился доложить Мегатрону. Ненависти к лорду, использующему его тело для собственных утех, после подвергая физическому наказанию – и так по кругу, пока, по мнению Мегатрона, предатель не искупит свою вину. Но Старскрим впервые испытал что-то, кроме выжигающей паяльником ненависти – к склизкому яйцу – где проглядывался силуэт эмбриона – будущего воина-гиганта. Десептикону не хотелось его ненавидеть, а совсем наоборот; ему словно отключили это чувство, хотя на протяжении всего вынашивания он планировал спровоцировать выкидыш. Главный заместитель не перестал желать захвата власти и перекраивания правил под себя. Рождение новой искры лишь укрепило эту мечту. Мечту наконец-то всё изменить.