Страхи и спасение Елены Лупу

Лицо Итана было безмятежным и умиротворенным, как у спящего, однако куртка насквозь пропиталась кровью, была даже не красной — багровой до черноты, и липкая влага продолжала толчками выплескиваться из ран. Уинтерса разорвали почти надвое, словно соломенную куклу, и внутренности вывалились из тела, как обивка из игрушки. Девушка упала на колени, прижав ладони ко рту; плакать не получалось, слез не было, будто Елена выплакала все по отцу, но было так больно, что девушка сама себя ощущала растерзанной. Не надо было ей уходить, нельзя было оставлять Итана! Если бы Елена не уехала с домнулом Редфилдом, то смогла бы помочь, защитить, вместе они бы справились, а теперь… Судорожный вздох обжег легкие холодным воздухом, выдох вырвался облачком пара; Елена, не находя в себе сил подняться на ноги, поползла на коленях к телу Итана. Она понимала, что он мертв, что после таких ран никому не выжить, однако все равно сорвала с плеч платок, чтобы накрыть мужчину — он ведь может замерзнуть, лежа на земле. Девушка не знала, как понесет Уинтерса с пустыря, но не собиралась бросать его одного; в свинцово-сером небе уже кружили вороны, привлеченные смертью, и Елена ни за что не отдаст им Итана. Он не достанется ни падальщикам, ни волколакам, ни жадной до крови леди Димитреску; Лупу позаботится о том, чтобы Итан обрел последний покой. — Сейчас… Я сейчас, подожди немного… — лихорадочно шептала она; колени болели, камни и корни ранили ноги, ткань юбки ничуть не спасала и не согревала, Елена себе казалась ожившей покойницей: сердце еще билось, кровь бежала по руслам вен, но сердце мертво и в голове пусто, будто в старом, брошенном гнезде. Девушка пыталась улыбнуться Итану, словно он мог видеть ее улыбку, и потянулась, чтобы укрыть его платком, как что-то с силой подкинуло Елену в воздух. Лупу оторвало от земли, она успела только моргнуть и вдруг перестала чувствовать собственное тело; тишина, пустота, абсолютный вакуум, как будто ее вырвали из собственного тела, но спустя секунду все чувства обрушились на нее шквалом, и девушка ударилась о землю как мячик. Прокатившись по жухлой траве, Елена замерла, силясь восстановить дыхание; перед глазами было красно, в ушах звенело, все тело ломило так, словно по ней бык пробежался. С трудом Лупу удалось приподняться на локоть; всхлип, вырвавшийся из груди, отозвался болью в ребрах, раскаленные слезы хлынули по щекам, разъедая кожу. Сердце, разбитое, уничтоженное смертью Уинтерса, и вовсе обратилось в пыль. — Отец… — простонала Елена, сотрясаясь от судорог и рыданий; громадный волколак, на чьей морде еще сохранились черты лица Леонардо Лупу, исступленно рыл лапами землю и трепал останки тела Итана. Трещали кости, волколак хрустел и чавкал, шумно облизывался, поедая то, что осталось от мужчины, и Елена едва не захлебнулась подкатившей к глотке желчью. Она упала, отплевываясь и кашляя, пока волколак раскидывал по поляне части тела Уинтерса. — Отец, прошу… не надо, — умоляла девушка, зная, что она — следующая. Монстры не знали жалости, бывшие соседи, растеряв все человеческое, убивали собственных детей, и обратившийся Леонардо Лупу даже не поймет, что загрыз собственную дочь. А Елена… Она так надеялась, что ей повезло не просто так, что они с Итаном смогут выбраться из деревни, спасут Розу и навсегда покинут это забытое Богом место, но, видимо, девушка смогла лишь отсрочить неизбежное. Но Итан… как же так? Что теперь будет с Розой? И с отцом? Неужели ему всю жизнь суждено провести таким… зверем? — Отец… — осознавая всю бесплодность своих попыток достучаться до Леонардо, Елена все же продолжала звать его, потому что, будучи волколаком, мутантом, монстром, он оставался ее папой, который смастерил для Елены деревянную лошадку в детстве и сам помогал дочери учиться шить. Девушка не верила, не могла поверить, что Леонардо Лупу сгинул навсегда, но в голодных глазах волколака видела свою смерть. — Папа, — прорыдала она прежде, чем монстр прыгнул; он за мгновение оказался возле Елены и занес лапу для удара, распахнув окровавленный зев в хищном оскале, когда девушку тряхнуло, потом подкинуло, как на пружинистой кровати, а затылок вдруг стукнулся обо что-то твердое. Лупу даже не успела удивиться, когда волколак вцепился ей в плечо; как ни странно, было не больно, но Елена все равно закричала, забилась, отталкивая чудовище. Морда, в которую превратилось лицо ее отца, сминалась, пальцы тонули в ней как в сырой глине, и на девушку хлынули кровь и гной, вокруг потемнело от внезапно налетевшего роя мясных мух, которые со всех сторон жалили Елену, и она чувствовала, как от их укусов зудит и распухает лицо. — Нет, не надо! Отпустите! — выкрикнула девушка, отмахиваясь, но волколак держал крепко; он встряхнул Елену, которая принялась отчаянно хлестать его по щекам. — Уйди, уйди, уйди! Прочь! Прочь! — Елена, успокойся!.. Все хорошо. — Нет!.. — взвыла она, пытаясь вывернуться из грубой хватки, но силы были слишком неравны; разве могла Елену в одиночку сладить с волколаком? Без Итана, без отца она была ни на что не способна; слабая, жалкая… Даже тело Итана не смогла уберечь. Напрасно Уинтерс спас ее тогда; если бы Елена умерла вместе с Луизой и Антоном, ничего ни для кого не изменилось бы. — Елена! Елена, просыпайтесь! — ее снова встряхнули за плечи, и девушке еле удалось разлепить опухшие веки; из-за тумана слез она не сразу увидела стоящего напротив нее Криса Редфилда: пальцы мужчины сжимали плечи Елены, выражение лица было хмурым и взволнованным, а в глазах не было и отблеска отвращения, презрения или насмешки. За его плечом маячил человек в белой форме, с лицом, закрытым марлевой маской, и Лупу успела подумать, что это, возможно, врач, как на нее с неумолимостью бури налетела истерика. Девушка плакала и смеялась, колотила Редфилда ладонями по груди, отталкивала и тут же обнимала, словно в жизни у нее никого не осталось, кроме него. Крис молчал, снося ее пощечины и слезы, позволял плакать у него на груди и не отпускал колотящуюся, подобно одержимой, Елену, которую самолет уносил все дальше от разрушенной деревни, мутировавшего отца и Итана Уинтерса, оставшегося одного против Матери Миранды и ее лордов. — Успокоительное. Живо, — скомандовал Редфилд, и человек в белом выступил из-за плеча мужчины. Елена выгнулась до боли в пояснице, вскинула ноги, пытаясь ударить Криса, оттолкнуть, лягнуть его, словно норовистая, необъезженная лошадь, но мужчина навалился на нее всем телом, выворачивая руки, и Лупу затрепыхалась под ним, как придавленная камнем гадюка. Нет, она не хотела, чтобы с ней что-то делали, с ней все в порядке, она не обращена, Елена не хотела, не хотела! Если бы Итан был здесь, он бы не позволил, чтобы в Лупу тыкали иголками! И пусть, что Уинтерс женат, он все равно ни за что не обидел бы Елену. А теперь из-за них всех он остался в деревне один. Елена предала его, предала. Не удивительно, что ее чувства не взаимны; Елена оказалась еще хуже жены Уинтерса, кто такую полюбит? Девушка так ждала, что Итан разглядит ее, поймет, что вместе у них может получиться быть счастливыми; Уинтерс был нужен Розе и Мие, но ведь и Елене тоже! Не хотела она спасения отдельно от него; зачем Крис Редфилд пришел и все испортил?! Лупу клацнула зубами, пытаясь укусить мужчину, однако он уклонился, не выпуская девушку, и медик, улучив момент, вогнала иглу под кожу Елены. Было не больно, Лупу ощутила точечный укол холода, после которого на нее снежной лавиной навалилась слабость; веки сделались тяжелыми, моргать почему-то стало так сложно, и шея вдруг ослабела, как побитый морозом стебелек. Голова Елены запрокинулась, она обмякла на скамье, вялая, обессиленная от лекарства, борьбы и кошмаров; Крис, выждав минуту, медленно отпустил девушку, которая попыталась удержать ускользающее живое тепло мужчины. Она не хотела оставаться одна; было страшно — что, если опять придут кошмары? У Криса Редфилда, должно быть, много дел, но пусть побудет с ней хотя бы несколько секунд. — Присмотрите за ней, — голос мужчины звучал глухо и неразборчиво, но Елена кожей ощущала его присутствие; кто-то коснулся ее руки, ища пульс. — Ее нужно доставить живой. — Угрозы заражения нет, сэр, но ее психологическое состояние оставляет желать лучшего… — Об этом позаботимся по прибытию. Она должна перенести перелет. — Вас понял, сэр. Голоса стихли, однако Елена знала, что не осталась одна. Рядом, должно быть, только медик, которому поручили наблюдать за самочувствием девушки, а Крис ушел; Редфилд — занятой человек, ему некогда носиться с какой-то там девчонкой из захолустья. Успокоительное подействовало как-то странно: Лупу лежала, закрыв глаза, но была в сознании, все слышала, чувствовала, как самолет иногда подкидывало на облаках. Врач несколько раз измерял ее пульс и давление, растирал руки, после чего укрыл колючим шерстяным пледом; не стоило, Елена совсем не замерзла. В груди только стыл колкий лед, но его не растопить, и холод никак не прогнать из крови. Девушка не знала, как долго пролежала под воздействием препарата; ей удалось даже уснуть, хотя это больше походило на обморок — Елена будто провалилась в темноту колодца, летела и летела вниз, пока резко не вынырнула на свет и воздух. Она распахнула веки и тут же зажмурилась, глаза обожгло, под ресницами закипели слезы; протирая лицо, Лупу осторожно села. Все мышцы закоченели, подчинялись неохотно, боль была такой, будто девушка свалилась с дерева и обломала собой все сучья и ветви. Голова была тяжелой словно кастрюля с киселем, во рту разлился мерзкий кисловатый привкус, и Елена огляделась по сторонам в поисках воды; по пересохшим потрескавшимся губам пробежала тень улыбки. А много она о себе возомнила: сначала спала, разлеживалась, как будто княжна, а теперь воды ей подать извольте! Почесав шею и кое-как пригладив растрепавшиеся волосы, Елена спустила ноги со скамьи на пол; следовало встать, хотя бы для того, чтобы еще раз переговорить с Крисом, однако шевелиться не было ни сил, ни желания. Зачем? Ради кого? У Елены все равно никого не осталось, а ее влюбленность, такую по-девичьи наивную и хрупкую, безжалостно отобрали. Так для чего же теперь стараться? Девушка спрятала лицо в ладонях; мысли об отце, об Итане, о Луизе и Юлиане множились в сознании, прорастали с упорством плесени, и отвлечься от них никак не получалось. Как же тут забыться? Ее соседи и друзья мертвы, тела достались ликанам, а в домах совьют гнезда мороайки, пока Елена, в тепле и безопасности, летела прочь. Разве так справедливо? Почему остальные должны были погибнуть? Где был Крис Редфилд и его отряд, когда Антона и Луизу убивали? Елена прикусила губу, чтобы не заплакать; хватит рыдать, сколько можно?! Рыдая и плача, она ничем не поможет, а, если будет держать себя в руках, то, возможно, получится в чем-то посодействовать Крису. Все-таки она всю жизнь прожила в деревне, хорошо знает местность, может много рассказать; если домнул Редфилд, конечно, попросит. Сама Лупу не решится предложить; слишком уж это, пожалуй, нагло с ее стороны. Какая-то деревенщина — и вызывается помочь человеку в пальто, которое было не по карману даже их старосте. Девушка со вздохом тряхнула головой; хорошо, что Леонардо Лупу не видит, не знает, что его дочь ведет себя, как недалекая провинциалка. Откуда столько нервов? С Итаном все было ясно, но причем тут Крис? Была благодарность и немного симпатии, но это же совсем не повод. Или нет?.. Ах, да нет, какие же глупости! Елена Лупу — не какая-нибудь там вертихвостка; Итан ничего ей не обещал, однако для себя девушка решила, что попробует его дождаться. Даже если бы она не увлеклась Уинтерсом, не стала бы бросаться на шею Редфилда, не опозорила бы семью таким легкомыслием. И не важно, что из всей ее семьи осталась только она. Задумавшись, Елена не сразу увидела выступившего к ней из тени человека; Крис Редфилд был серьезен до мрачности, и девушку даже зазнобило от его пронизывающего пристального взгляда. Воспоминания о том, как она кричала на мужчину, била и хлестала по щекам, придавили Лупу, словно рухнувшая вековая сосна; залившись румянцем, она опустила голову, избегая смотреть на Криса, и постыдилась принимать из его рук пластиковую бутылку с водой, хотя пить хотелось неимоверно. Стало противно от самой себя: домнул Редфилд спас Елену, был готов помочь, а она вела себя как припадочная, будто ее падучая одолела или еще какая хворь. Неудивительно, что Крис врача позвал, а то ведь мог подумать, что Елена в стрыгу или мороайку обратится, и все, и расправятся с ней, как с ведьмой или с зараженной. — Возьмите, — Крис поставил бутылку с водой на пол рядом с девушкой, — у вас и так обезвоживание. Вам нужно пить, домнишора Лупу. Девушка вскинула пораженный взгляд на Редфилда; в уголках ее рта забрезжила несмелая улыбка. — Вижу, вы готовились к поездке в Румынию. — Немного, — скромно согласился мужчина, — должен же я иметь хоть какое-то представление о стране, которую мне предстоит посетить. — Вы много путешествуете? — любопытство робко проклюнулось в душе, словно первые почки по весне; с Итаном как-то не получалось поговорить, не располагало все как-то к дружеским беседам, а с Крисом все сложилось более мирно и спокойно. Никаких ликанов, Мать Миранда осталась в деревне, а они были высоко в небе, куда даже ей дотянуться будет непросто. Крис Редфилд был совсем не похож на Итана, казался куда грубее и опаснее, как заматеревший волк. Сердце щекотно затрепетало в груди, Елена потуже запахнула кофту, пылая лицом, и едва сдержалась, чтобы смущенно не отодвинуться, когда Крис присел рядом с ней. — Да, работа располагает к поездкам. Причем в такие места, куда никто в своем уме не сунется. — Вроде нашей деревни? — безрадостно усмехнулась девушка; Редфилд ответил ей кривой ухмылкой. — Не поверишь, но кое-где даже еще хуже, чем здесь. — Да ладно, — Елена недоверчиво прищурилась, тряхнув волосами; нагнувшись, она взяла бутылку с водой, однако не торопилась ее открывать. — Разве могло… может быть еще хуже, чем все это? — Может, — Крис опустил голову, сцепив пальцы в замок, — ты не представляешь, что творится в мире за пределами твоей деревни. — Тогда, может, мне не стоит уезжать? — мрачно пошутила Елена; ни один из них не улыбнулся. — Ну… — Редфилд рассеянно пожал плечами. — Есть и много хорошего. Красивого. Доброго. Дерьма тоже хватает, но всегда есть, ради чего жить. — Все, ради чего я жила, осталось там, — девушка отвернулась, протирая кулаком глаза; Лупу думала, что Крис прикоснется к ней, возьмет за руку, потреплет по плечу или обнимет, как тогда, когда ей приснился кошмар, однако мужчина не делал попыток оказаться к ней ближе, и Елена почувствовала себя брошенной. Но, в самом деле, чего она ждала? На что надеется? Вот же дура. — Ты всегда можешь найти что-то новое. Или кого-то. Будет… непросто, но ты справишься. Мне так кажется. — Почему? — девушка настороженно покосилась на Криса; с чего бы ему в нее верить? Из-за Итана? Или решил пожалеть девушку в беде? Елена Лупу не хотела жалости и даже не ждала спасения; ей нужен был отец, живой и здоровый. Луиза, Антон, Юлиан, Итан и его маленькая дочка, и Мия — пусть она тоже будет жива. Девушка была готова всю жизнь провести в глухом в лесу в обмен на то, чтобы ее близкие были спасены. Но этому уже не бывать; Елене придется как-то выживать самостоятельно. — Потому что ты этого заслуживаешь. Все заслуживают на самом деле, но то, как они пытаются этого добиться… сама видишь, что получается. Но для этого есть я, который пытается все разрулить. Так что не волнуйся, Елена… домнишора Лупу. Все будет хорошо. — Правда? — ей вдруг захотелось взять Криса за руку. Потому что… почему нет? Это же ни к чему не обязывало, но… нет. Это слишком. — Да. Я передам тебя проверенным людям, и тебе помогут устроить свою жизнь. Но может понадобиться новое имя. Так, на всякий случай. — Ты не будешь рядом? — спросила Елена, коря себя за глупость; вот зачем?! Кто ее за язык тянул? Теперь Крис точно решит, что она не в себе, и будет прав. Будучи в своем уме, девушка ни за что не стала бы такое спрашивать. Однако Редфилд будто не нашел в ее словах ничего такого, даже улыбнулся, только как-то горько и печально. — Я буду знать, если что-то пойдет не так. Без присмотра не оставлю, не бойся, но общение… лучше сократить до минимума. Сама понимаешь. — Что, твоя жена будет ревновать? — едко осведомилась Елена; если Итан женат, то и Крис, скорее всего, тоже. Хороших парней разбирают первыми. — Не жена. Невеста. И с ней лучше не шутить, — голос Редфилда заметно потеплел, когда он заговорил об этой женщине, и Елена обреченно отвернулась, не разочарованная, скорее, смирившаяся, готовая отпустить, не тянуться к тому, что ей не принадлежит и никогда не будет. Может, это и правильно; что, если Крис прав? В деревне девушку не ждало ничего хорошего, зато вдали от нее Лупу еще может найти свое место — мир ведь большой, и для нее найдется уголок. Пусть и без Итана. И без Криса. Вот же черти: вскружили голову девушке, а сами оказались заняты. Но ничего, Елена еще будет счастливой; у нее есть на это шанс, и Лупу его не упустит.