Måneskin — Somebody Told Me
Тот, кто держит Дилюка под руку, безвкусно накрашен, мертвецки пьян и наряжен в вызывающе короткое платье, а ещё он мужчина, — и последний факт лишает Кэйю земли под ногами. Раньше единственной точкой, в которой сходились все линии его желаний, был Дилюк; теперь он впервые чувствует голод к кому-то другому — и этот голод тоже другой. Кем бы ни был этот мерзавец, Кэйе нужно знать, кто он такой — и, возможно, сам мерзавец тоже нужен. Но насчёт последнего Кэйа ещё не решил. Кэйа не из тех, кто заботится о морали. Он поступает бесчестно: прячась в густых вечерних тенях, он следит за ними, двигается незаметно и бесшумно, сам словно тень. Ему интересно, что Дилюк забыл здесь, в самом грязном местечке Фонтейна, где по дешёвке продают алкоголь и наёмные убийства, и что за человек шаткой походкой идёт рядом с ним, то и дело останавливаясь, чтобы что-то шепнуть на ухо. Следует Кэйа за ними и в тёмный проулок, где пахнет гнилью и нечистотами; там человек в коротком платье разворачивается лицом к стене, роняет с плеч кружевную шаль и умоляюще прогибается в пояснице. Кэйа почти уверен, что увидит или драку, или секс, но Дилюк, помедлив мгновение, вытаскивает из петлиц ремень и бьёт наотмашь по обнажённой спине. Его спутник, не скрывая удовольствия, стонет, а Кэйе становится ещё интереснее, потому что старые шрамы под свежими розовыми полосами оставлены как минимум монстрами Бездны. А уж в монстрах Бездны Кэйа кое-что понимает. — Не принимай на свой счёт, — бросает Дилюк с порога. Конечно, он заметил. Тот тип, Кэйа надеется, нет. — Это моё задание. — Ничего личного, — передразнивает Кэйа, даже не пытаясь притворяться, что перед рассветом потягивает вино в кресле, только потому что ему не спится, и по той же причине полностью одет и вооружён до зубов. — Только работа. — Ты не понимаешь, — устало пресекает Дилюк его издёвки, — мне нужен этот Фатуи. Можно расценивать как угодно — но Кэйа знает Дилюка слишком близко, чтобы искать в его словах двойное дно. Этот Фатуи, кем бы он ни был, попал в беду, и Дилюк решил его спасти. А если Дилюк намерен кого-нибудь спасти, не стоит вставать у него на пути. Или отойди, или помоги, третьего не дано. Конечно, Кэйа давно решил, на какой он стороне. — Ну, раз нужен, — безразлично бросает он и начинает раздеваться. Дилюк ложится рядом с ним, тесно прижимается под одеялом. — Спасибо, — говорит он. Кэйа накрывает его руку своей. — Не самое безумное, что мы делали. То, как на Дилюке сидят строгие фонтейнские костюмы в сочетании с кружевной полумаской, Кэйа находит очаровательным, а Дилюк находит его желание держаться за руки на публике постыдным. В последнем, впрочем, ничего нового. Этот Фатуи — Кэйа уже знает, что среди Предвестников он носит прозвище Тарталья, и что его зовут Аякс, но не хочет обращаться к нему ни одним из этих имён, — скалит зубы в наглой ухмылке, и у Кэйи начинает чесаться кулак. — Так вот он какой, твой друг, — тянет Фатуи; «друг» из его уст звучит грязно. — Он мой брат, — невозмутимо откликается Дилюк; «брат» звучит ещё грязнее. Кэйа заинтригованно переводит взгляд с одного на другого. — Стало интереснее, — хмыкает Фатуи и бросает на Кэйю откровенно оценивающий взгляд из-под ресниц. Его короткое платье задирается на бедре, когда он ставит ногу в высоком ботинке на разбитую ступеньку паршивого клуба, где, согласно озвученным Дилюком условиям, начинается их встреча. — И как, твой брат сможет сделать мне достаточно больно? Кэйа берёт его под руку, под вторую грубо хватает Дилюк. Втроём они идут в тот самый проулок; Фатуи расхлябанно виляет бёдрами и, перешагивая границу между светом улицы и тьмой, прижимается к Кэйе и шепчет на ухо: — Называй меня Чайльд. Кэйа толкает его в спину, и дальше они с Дилюком следуют оговорённому ранее плану. Бьют его. Кэйа не может сказать, что ему доставляет удовольствие бить людей; ему больше по вкусу психологическое насилие. Доводить до грани — вот его конёк. Что до Дилюка — да, он любит бить, не сдерживаясь, и не скрывает этого. Эту его черту Кэйа тоже находит милой — ему нравится, как заостряется и бледнеет красивое лицо Дилюка, какими огромными и тёмными делаются глаза. Он мог бы любоваться вечно, но Чайльд ловит его за щиколотку, прижимается лицом к сапогу и сорванно стонет. — Бьёшь как ребёнок, — хрипит он и заходится кашлем, когда Дилюк толкает его носком ботинка в живот. — Никто не поверит, что вы всерьёз собирались мне навредить. Он перекатывается на спину, раскидывает руки в грязи, безумно смеётся, и Кэйа не до конца понимает, что двигает им, когда поддевает носком сапога задравшееся платье и давит подошвой на бледное бедро. Чайльд подаётся навстречу, стонет так, что западает живот, и, извернувшись, ставит ногу Дилюка себе на грудь. — Сильнее, — ухмыляется он. Дилюк нажимает каблуком, но и этого недостаточно, — мы ведь только разыгрались. В этом есть что-то слишком настоящее, будто все трое правда получают от происходящего некое извращённое удовольствие, — а потом раздаются грубые крики, мелькает толстяк с криопушкой и его напарник с огромной кувалдой, и Дилюк взлетает на каменный забор, спрыгивает на пустырь с другой стороны, а Кэйа снова тенью следует за ним, потому что понятия не имеет, куда они бегут. — Что теперь? — спрашивает он, когда они оказываются в безопасности, за очередным заброшенным домом. — Зачем мы вообще его били? — Так сказал Итэр, — хрипит Дилюк и втирается бедром между его бёдер, тянет к себе за воротник. Кэйа притискивает его к забору, сжимает его член через брюки и не перестаёт ласкать, пока Дилюк, вскрикивая и мечась в его объятиях, не кончает прямо в бельё. Вечер становится лучше, но всё ещё ненамного. Следующим вечером из-под короткого платья виднеется побледневший синяк от подошвы Кэйи, и Кэйа не из тех, кому такое нравится, но что-то забыто жестокое поднимается в нём, и он первым берёт Чайльда за руку — почти нежно. И Чайльд, и Дилюк вскидывают брови, но Кэйа их игнорирует. Он прижимает пальцы Чайльда к губам и, глядя поверх рассаженных костяшек в неровно подведённые синие глаза, шепчет: — Я сделаю всё, чтобы тебе запомнился этот вечер, королева. Чайльд кокетливо улыбается уголками губ и разворачивается к уже знакомому проулку. — На этот раз нам не будут мешать, — бросает он через плечо. Кружевная шаль сползает на локти, обнажая шрамы, старые и свежие; Кэйа не может сказать, что Чайльд тот типаж, который ему нравится, не может даже сказать, что испытывает к этому странному человеку что-то, хотя бы отдалённо похожее на сексуальное желание, но на долгий миг ему хочется вцепиться в его плечо и зубами пробить кожу до крови. Дилюк поправляет перчатки, и предвкушение поднимается волной. Кэйа обожает, когда Дилюк дерётся без оружия. С каждой тяжёлой пощёчиной голова Чайльда мотается из стороны в сторону, и Кэйа не знает, кому завидует больше. — Говори, — ожесточённо и страстно шепчет Дилюк, и Кэйа может думать только о том, как сильно хочет ему вставить. — Ты будешь делать то, что я сказал? — Если хочешь, чтобы я тебя выслушал, бей по-настоящему, — смеётся Чайльд ему в лицо, и кровь, сочащаяся из разбитой губы, делает его необъяснимо привлекательнее. — Ты всё ещё не способен сделать мне больнее, чем порча. Заставь меня хотя бы заплакать. Дилюк заносит руку, но останавливается в последний момент, и Чайльд разочарованно смотрит на кулак, почти касающийся носа. — Худшее с тобой уже случилось, — ровно говорит Дилюк, — та, кого ты уважал, кому служил, отвернулась от тебя, и всё, что тебе осталось — надираться здесь каждый день с остатками своей свиты, нарываться на драки и ждать, пока за тобой придут. Чайльд поднимает взгляд, заторможенно моргает, и его лицо заостряется от злости, а в следующий момент он кидается на Дилюка, и они катятся по разбитой брусчатке, раскидывая мусор, пока Чайльд не оказывается сверху, держа Дилюка за грудки. — Она от меня не отвернулась! — выкрикивает он. Дилюк даже не пытается сопротивляться, позволяет себя трясти, и только поэтому Кэйа не вмешивается. — Она… Дилюку капает на лицо. И ещё раз, а потом слёзы начинают литься градом. — Ты же просил, — усмехается Дилюк и гладит его по щеке. От Кэйи не ускользает, как Чайльд прижимается к его ладони, прежде чем подняться и ускользнуть прочь — фантастически быстро, и только в этот момент Кэйа запоздало понимает, что у него не было шансов оценить, насколько этот Фатуи опасен на самом деле. Дилюк всё ещё лежит на спине, тяжело дыша. Кэйа протягивает ему руку, но, вместо того, чтобы подняться, Дилюк дёргает его на себя, и Кэйа валится рядом в грязь, а его щёгольская шляпа укатывается в темноту. — Надеюсь, это не ради великой цели, — растеряв все шутки, хрипит он, когда Дилюк наваливается сверху и седлает его бёдра. — Возможно, ты мне нравишься, — огрызается Дилюк, расстёгивая его брюки. — Я не… Он мотает головой и сжимает член Кэйи между ладонями, наклоняется, горячо дышит на влажную головку. — Люк, — шепчет Кэйа, положив ладонь ему на затылок, ласково сжимает шею сзади, — если бы ты знал, какой красивый сейчас. С кривой усмешкой Дилюк тянется к его губам, торопливо целует, и Кэйа наконец расстёгивает его ремень и, по личным ощущениям, не меньше сотни крошечных пуговок на ширинке: до того момента, как Дилюк опускается на него верхом и сорванно стонет, проходит целая вечность. Они трахаются в грязи среди вонючего мусора, но Кэйа чувствует себя королём. — От тебя смердит! — Дилюк спихивает его руку, но Кэйа снова обнимает его за талию. — Кэйа! — От тебя тоже, — доверительно сообщает Кэйа ему на ухо — и понимает, что рядом кто-то есть, и этот кто-то смотрит прямо на них, ожидая, когда его заметят. Кэйа крепче сжимает руку Дилюка, и Дилюк медленно опускает ресницы — тоже заметил. Стоя плечом к плечу, они смотрят на того, кто вышагивает из темноты, — это Фатуи, и Кэйю тянет оскалиться. — Я готов к переговорам, — говорит он, и только по кривоватой нахальной улыбке Кэйа окончательно его узнаёт. Чайльд широкими шагами приближается, берёт их с Дилюком под руки и с уже знакомым смешком тянет вперёд. — Ну, показывайте, где вы свили гнёздышко. Голос Дилюка кажется сухим, как треск пламени, пока одно за другим звучат условия сделки. Кэйа старается не выдавать удивления — чем дальше они заходят в своём сумасшедшем плане, тем категоричнее Итэр становится с новыми соратниками, — а Чайльд, похоже, всё принимает как должное. На его губах играет лёгкая, почти издевательская улыбка, руки расслабленно лежат на коленях, и если он волнуется, то не выдаёт этого. Он не волновался, когда его пинали в живот, почему должен сейчас, — напоминает себе Кэйа, стараясь отвлечься от ненужных мыслей. — Жалованье… — начинает Дилюк, но Чайльд останавливает его небрежным взмахом руки. — Я готов сам платить вам, если согласитесь ещё раз меня избить. Дилюк замирает с приоткрытым ртом. — Ты не будешь сопротивляться? — со смешком уточняет Кэйа. Чайльд медленно переводит на него взгляд, и на мгновение Кэйе становится… нет, не страшно. Любопытно. — А ты хочешь, чтобы я сопротивлялся? Игнорируя вопросительный взгляд Дилюка, Кэйа поднимается и отщёлкивает застёжки корсета. — Я, что, — хмыкает он, распуская волосы, — похож на человека, который любит лёгкие победы? Чайльд вспыхивает улыбкой и подскакивает с постели; каждый его мускул напружинен, в каждой черте сквозит предвкушение, и вот теперь он кажется Кэйе как минимум неплохим приобретением для маленького оплота сопротивления. Его горячит битва, этого Фатуи, от которого отвернулась Царица, а раз так… — Ну, — говорит Кэйа и снимает с глаза повязку, — нападай. Следуя негласному соглашению, Дилюк не вмешивается — было бы нечестно, ведь он, хоть и владеет Глазом Бога, всё ещё человек, а ни к Чайльду, ни к Кэйе это не относится. И, пусть Чайльд не прибегает к помощи порчи, а Кэйа не принимает облик, который был когда-то привычен для него в Бездне, их тела слишком… иные, и их пронизывает иная сила, пусть Чайльд, в отличие от Кэйи, был когда-то человеком. Они сходятся врукопашную — оружие между ними лишнее, — и не останавливаются, пока расклад сил не становится ясен. — Сдаёшься? — шепчет Кэйа Чайльду в губы, прижимая его запястья к мягкому ковру, и подсовывает кончики пальцев под перчатки. — Сдаться? — Чайльд заходится смехом и сжимает его руки так нежно, будто их бесчестная, лишённая всяких правил схватка была любовной прелюдией. — И что мне за это будет? — Я наряжу тебя в самое короткое платье и буду давать тебе пощёчины, пока ты не начнёшь умолять, — усмехается Кэйа. И без того твёрдый, член Чайльда под его бедром становится больше. — Пристегну тебя цепью к креслу и не позволю дотронуться до себя, пока не заслужишь от Дилюка искреннюю похвалу. Не этого ли ты хотел, когда надирался в баре у всех на виду? — Так далеко мои фантазии не заходили, — шепчет Чайльд, выгибаясь под ним, чтобы прижаться теснее, и вот теперь Дилюк опускается рядом на колени, запускает пальцы Чайльду в волосы, сжимает кулак, и Чайльд стонет так откровенно и просяще, что Кэйе в тесных фонтейнских штанах становится всерьёз больно. — Не сдерживайте себя… вы всё равно… не сделаете хуже, чем… Дилюку не нужно повторять — он вкладывает пальцы в перчатке Чайльду в рот, целует растянутые губы, и это самая сладкая фантазия Кэйи, теперь, наконец, вполне реальная. Для платья время наступит потом, а вот чулки у Кэйи есть на любой вкус — и он выбирает изящное светлое кружево, почти прозрачное, выглядящее на коже как татуировка, с воздушными подвязками и тонким поясом. Немного нескладный в своём обычном наряде, Чайльд преображается — и сам с удивлением смотрит на себя в зеркало. — Тебе идёт, — мурлычет Кэйа, цепляя пальцем краешек тонкой резинки, и щёлкает подвязкой. — Скажи, когда будешь готов. — Шутишь? — ухмыляется Чайльд. — Я всегда готов к битве и к… Кэйа сгребает его за волосы, дёргает назад и грубой подсечкой заставляет встать на колени. — Тогда чего ты ждёшь? — шепчет он и утыкает Чайльда лицом Дилюку в пах. Дилюк не меняется в лице; широко разведя колени, он всё так же неподвижно сидит в кресле, и только то, как он впивается в подлокотники, выдаёт его возбуждение. — Заслужи то, что хочешь получить. Ремень Дилюка, тяжёлый, из добротной кожи, лежит в руке удобно; первый раз Кэйа бьёт на пробу, но даже от этого Чайльд вздрагивает и стонет. Дилюк медленно поднимает взгляд в безмолвной просьбе; ему нелегко, но Кэйа не собирается его щадить. Он дарит Дилюку длинную улыбку, обещая разом и удовольствие, и испытание, и бьёт уже всерьёз. Вцепившись Дилюку в колени, Чайльд глухо кричит, всхлипывает и трётся лицом о шершавую ткань на внутренних сторонах бёдер. — Ещё, пожалуйста, — захлёбываясь, просит он; Дилюк давит ему на затылок, стараясь казаться жестоким, но он сам изнывает, и ему тоже тяжело в застёгнутых на все тысячу пуговиц брюках. — Ещё, да, — продолжает стонать Чайльд ему между ног, и даже Кэйе становится сложнее. Не настолько, впрочем, сложнее, чтобы забыть, зачем они все здесь. — Главные условия контракта, — повторяет он то же, что говорил Дилюк, — преданность, доверие и, — он изгибает губы, добавляя свой личный пункт, — послушание. Кусая губы, Дилюк смотрит ему в лицо, его грудь тяжело вздымается; невероятно, как он может быть настолько привлекательным в стольких слоях одежды, но на мгновение Кэйа забывает обо всём на свете, кроме его горячечного дыхания, и Чайльд пользуется этой паузой — поднимается выше, тянет Дилюка зубами за галстук, прижимает грудью его член. — За отсутствие последнего, — хмыкает Кэйа и вкладывает ремень Дилюку в руку, — накажи его сам. Прищурившись, Дилюк один раз хлопает себя по колену, и Чайльд охотно ложится туда грудью, цепляется за подлокотник. — Заставь меня плакать, — повторяет он глухо и с усмешкой добавляет: — Только не как в прошлый раз, мне не понравилось. Дилюк со щелчком растягивает ремень в руках, и Чайльд сладко вздрагивает от одного звука. — Я здесь не для того, чтобы тебе нравилось. Но кого Дилюк обманывает. Он всегда всем нравится. Чайльд получит плату по условиям контракта, а Кэйа получает свою плату сейчас: обычно он не любитель смотреть со стороны, но Дилюк, мерно и беспощадно взмахивающий ремнём, — сам по себе искусство. Его лицо остаётся неподвижным, ресницы опущены, и только отблески пламени из камина, пляшущие за узорной решёткой, меняют на этой маске лживые гримасы. В противоположность ему, Чайльд ни секунды не остаётся в покое. Он мечется, изгибается, вертится, и, не держи его Дилюк, он бы уже свалился на пол. Его крики, всхлипы и стоны — тоже искусство, и чем ближе к кружеву чулков вспухают розовые полосы, тем больше удовлетворения чувствует Кэйа. Как бы больно ни жалил ремень, Чайльд начинает плакать, когда Дилюк ударяет ладонью, — и сразу трётся задом о его перчатку. Обмерев, Дилюк поднимает взгляд и умоляюще смотрит на Кэйю. Время прийти на помощь. Поднявшись на ноги, Кэйа сдёргивает Чайльда с колен Дилюка, закидывает ему голову, несколько раз несильно бьёт по щекам. Чайльд липнет к его руке, и его взгляд, поплывший, молящий, больше не бросает вызов. — Вот как? — шепчет Кэйа. — Тебя легко приручить? — Я никогда и не был диким, — смеётся Чайльд и прижимается к нему. — Родился в неволе, не то что ты. Кэйа усмехается и, упиваясь его послушностью, в одно движение ставит на колени. Чайльд расправляется с застёжками его штанов за мгновение и берёт его член за щеку так жадно, словно только об этом и мечтал. Глядя на них, Дилюк стискивает свой член через брюки; одна подтяжка падает с его плеча, галстук ослаблен, и Кэйа взглядом обещает, что не станет его щадить, — но чуть позже. Вложив Чайльду между зубов четыре пальца, он щурится, глядя, как из свежей ссадины снова начинает сочиться кровь, обводит ладонью оттянутую щёку. — Заставь Дилюка захотеть тебя, — хрипло шепчет он, и Чайльд быстро улыбается глазами; вопреки опасениям Кэйи, он всё отлично сознаёт, и эта игра обещает быть интересной. — Тогда получишь свою награду. Дилюк хочет его и так — но, стоит Чайльду взять член Кэйи глубже и зайтись влажным кашлем, в комнате становится жарче. Стараясь выровнять дыхание, Кэйа слышит, как под пальцами Дилюка трещит подлокотник, и заводится всё сильнее с каждой секундой, а Чайльд продолжает, захлёбываясь от жадности, нанизываться глоткой на его член, и даже не пытается сжать зубы. Перед самым оргазмом он отстраняется сам, закидывает голову, и Кэйа кончает на длинную шею и влажный от слюны подбородок. — Тебе понравилось? — с широкой ухмылкой спрашивает Чайльд, повернувшись к Дилюку. Вместо ответа Дилюк хлопает себя по бедру, и Чайльд торопливо ползёт к нему на коленях, с показной покорностью сцепляет руки за спиной. — Скажи, что хочешь меня. Дилюк берёт его за подбородок, несильно хлопает по щеке, пачкая перчатку, и это ещё одна награда для Кэйи. А потом Чайльд расправляется с тысячей пуговиц в одно мгновение, и Дилюк не мешает ему, только смотрит, как он кашляет и давится, пытаясь забрать весь ствол целиком, и только треск подлокотников снова выдаёт истинный накал желания. Едва всё кончается, Дилюк ускользает в купальню — приводить в порядок свои растрёпанные чувства, — а Кэйа занимает его место в кресле и манит пальцем. Чайльду не требуются уговоры — он в одно движение взбирается Кэйе на колени, трётся всем телом, и Кэйа подхватывает его и опускает на свой член. Всхлипнув, Чайльд опадает в его объятиях, сам насаживается до упора, вертится, ища самое удобное положение, упирается ладонями Кэйе в бёдра и начинает двигаться в сладком, быстром темпе. Бёдра у него дрожат, потяжелевший член блестит от смазки, но Чайльд больше не просит — он берёт то, что заслужил, без всяких сомнений, и это подкупает Кэйю сильнее, чем всё, что произошло до. Дилюк возвращается, когда оба на пределе, — и, глядя ему в глаза, Чайльд закидывает голову и целует Кэйю в губы, как любовник, не как приключение на одну ночь. Кэйа поддерживает его игру больше чтобы подразнить Дилюка, — но он заинтригован всерьёз, и чем дальше, тем сильнее. — Твой брат знает своё дело, — ухмыляется Чайльд, не спеша вставать, хотя всё закончено, и на этот раз грязно звучит «дело», — надеюсь, кроме прочего мне предоставят достойное сопровождение. Кэйа переглядывается с Дилюком, всё ещё играя кружевной подвязкой, и Дилюк неожиданно довольно улыбается. Вероятно, он уверен, что получил этого Фатуи… но Кэйа не был бы так уверен, кто из них кого получил. — Само собой, — говорит Дилюк, — сопровождение ты тоже получишь. И Чайльд шало улыбается, догадываясь, что идёт в довесок.***
Итэр сидит на каменном троне, подогнув одну ногу, бирюзовое сияние анемо льнёт к его пальцам, а пылающий электро венец за головой режет глаз. — Он здесь, господин, — кривляясь, раскланивается Кэйа, — изволите взглянуть? — Тот Фатуи? — спрашивает Итэр; венец вспыхивает ярче. — Это он? — Он утратил милость Царицы, — скупо говорит Дилюк и толкает Чайльда в спину, так сильно, что тот сразу падает на колени. — Значит, — говорит Итэр, наклоняясь к нему, — возможно, ты захочешь служить новому Архонту? — Новый Архонт? — Чайльд растягивает разбитые губы в широкой улыбке, и Кэйе нестерпимо хочется снова ударить его по лицу, плюнуть ему в рот и заставить просить. — Это значит, бунт? О да, — он улыбается шире, и на подбородок из разошедшейся на губе ссадины капает кровь, — я всегда готов поддержать бунт. Итэр переводит взгляд на Кэйю, и Кэйа кивает в ответ. Сделка заключена, контракт подписан… нет, не кровью, но тоже сойдёт. — Тогда оставайся на моей стороне, — говорит Итэр, — и поднимись, мне не нужны красивые жесты. Но он любит красивые жесты, и его взгляд затуманивается, когда Чайльд опускает голову ему на колени и смеётся с той подкупающей открытостью, какой не ждёшь от одного из Предвестников. — Если разрешишь, я бы остался так, — шепчет он и льнёт к руке Итэра. — Пока что. — Подлиза, — фыркает Дилюк, пряча улыбку, и прижимается плечом к плечу Кэйи. — Тем нас и купил, — соглашается Кэйа. Сила их маленькой армии в том, что каждый здесь, с Итэром и друг с другом, добровольно, — и Чайльд, похоже, вписался. И, если он здесь, он спасён.23.09 — 12.10.2021