Забвение Сафина: мин сине яратам

Обжигающая вода обволакивает тело, ароматы плавающих в ней лепестков одуряют. Сафин закрывает глаза, мысленно стараясь раствориться в этих ароматах и в этом жаре. Чтобы не думать. Чтобы не вспоминать. Сейчас ещё заварится чай (хотя скорее это какой-то колдовской отвар — так мало в напитке чая и так много трав) и его глоток поможет снова провалиться в забвение. Жаль только, не окончательно. Воспоминания возвращаются в сознание Сафина не так часто, но иногда они настолько настойчивы, что он не в силах их побороть. И тогда на помощь приходит проверенный метод: принять ванну, заварить чай–отвар и забывать–забывать–забывать. Это произошло несколько лет назад. Сафин знал заказчика убийства своих родителей. Он горел жаждой мести. И вот он решился. Лежащий в ванне мужчина морщится, пытаясь отогнать обрывки воспоминаний. ...Он почему-то не сомневался, что Блофельд согласится на встречу с ним. Встреча эта происходила в отеле–замке в Швейцарии. Сафин помнил, как любовался уходящим за горы солнцем, глядя в окно номера. Озеро, расположившееся перед отелем, попеременно окрашивалось практически во все цвета радуги. Хотя, возможно, цвета и не были столь сочными — это чувства мужчины были обострены до предела. Два ядовитых цветка, хранившиеся в блистере, лежали в кармане пиджака Сафина. Яд — ничего лучше он не придумал. Его обуревало какое-то иррациональное желание отомстить Блофельду именно таким, семейным способом, хотя он и понимал прекрасно весь риск этой затеи: его враг мог банально отказаться от чая. Заварка лежала в прозрачном чайнике. По расчётам Сафина несколько цветков из неё должно попасть в чашку Блофельда. Потом следовало отвлечь его внимание и бросить в чашку принесённый яд. Ещё пару цветочков. Смерть должна наступить почти мгновенно. Сафин вынул из блистера цветки и положил их под салфетку, на которой стояла его чайная пара. Блофельд пришёл вовремя, он улыбался Сафину, как другу. — Наслышан о вас, молодой человек, — последовало крепкое рукопожатие. — Мне жаль, что обстоятельства сделали нас врагами... Сафин подумал, что называть "обстоятельствами" свой же собственный приказ об убийствах несколько неправильно, но ответил спокойно: — Обстоятельства бывают крайне жестокими. Но нужно идти вперёд, не оборачиваясь. — Я придерживаюсь этого же мнения! — рассмеялся Блофельд, подняв палец. — Рад, что мы поняли друг друга, — Сафин старательно скрывал волнение. — Прошу к столу. — Чай будем пить? — хмыкнул Блофельд, садясь за стол. — Да, здесь, — Сафин указал на чайник. — Редкие виды цветов, собранных на вершине... — Вы заранее приняли противоядие, да? — оборвал его на полуслове Блофельд. Всё его добродушие исчезло. Перед Сафином сидел хладнокровный убийца. — В чайнике, заварке и воде нет яда, — твёрдо произнёс Сафин. — Нет его и в чашках. Блофельд внимательно смотрел в его глаза. Потом кивнул и улыбнулся. — Вот и славно, — он сам принялся разливать чай по чашкам. — Не надо глупостей, друг мой. Сафин кивнул и демонстративно отпил из своей чашки. Напиток оказался действительно вкусным: многогранный, насыщенный оттенками, в другой раз он бы доставил удовольствие мужчине. Но сейчас ему было не до удовольствия. — Недурно! — подтвердил Блофельд. — Итак, вы хотели обсудить со мной сотрудничество и вот я здесь... А вы хорошо устроились! Прекрасный номер. Маленький только. — Он арендован только для нашей с вами встречи, — Сафин бросил взгляд на портьеру, отделяющую спальню от гостиной, где они с собеседником сейчас находились, потом на окно за спиной Блофельда. — Здесь прекрасный вид на озеро. — О, надо полюбоваться! — Блофельд поднялся со стула и пошёл к окну. Отодвинув штору, он присвистнул. — Чёрт побери, действительно прекрасно! Подсветка у озера невероятно красива. А справа это горнолыжная трасса сияет огнями? — Да, кажется, — отозвался Сафин. Медлить было нельзя. Сафин приподнял салфетку. И с ужасом обнаружил, что один из цветков разломан: наливавший ему чай Блофельд переставил на него чайную пару. Остался один цветок. Сафин подхватил его кончиками пальцев и легко опустил в чашку Блофельда. Надо было взять с собой больше яда. Но мужчина знал, что двух цветков достаточно для убийства. Впредь надо быть предусмотрительнее. Сафин заглянул в чашку: цветок опустился на дно, в компанию почти таких же. — Да, вид отменный, — Блофельд вернулся на своё место, весело смотря на собеседника. — Значит, по поводу сотрудничества: «Спектр» заинтересован в таких специалистах, как вы... — Но мне нужны гарантии, что меня не постигнет судьба моей семьи, — Сафин смотрел в глаза собеседника, мысленно моля его скорее выпить. — О, это пожалуйста! — расслабленно улыбнулся Блофельд, поднося чашку к губам. — Уверяю вас, вы в полной безопасности... В случае, если сами будете лояльны к нашей организации. В этом весь фокус: вы лояльны к нам, мы лояльны к... Блофельд вдруг посмотрел в свою чашку и замер. Сафин замер вслед за ним. — Выпейте, — Блофельд вдруг резко протянул чашку Сафину, едва не ударив его по лицу. — Мы ведь оба уже пили, — Сафин, как мог, играл недоумение. — Здесь девять цветков. Когда я вставал из-за стола, их было восемь... Сафин чувствовал, как сковывает болью затылок. Так бездарно проиграть! Теперь смерть?! — Вы ошиблись в подсчëтах, — начал было он. — Пей же! — рявкнул Блофельд и, вскочив со стула, встал над ним. Одной рукой Блофельд схватил Сафина за волосы, задирая его голову, в другой же всё также держал злополучную чашку. Странно, но Сафин ясно помнил, что ему тогда и в голову не пришло бороться за жизнь. Он просто проиграл. И сделал глоток из поднесëнной чашки. — До дна пей, — Блофельд задрал голову Сафина, заливая чай ему в рот: напиток потëк по подбородку и шее, несколько капель попало на пиджак. Чай не обжигал, Сафин понимал, что проглотил даже цветки и что сейчас наступит конец. Он уже успел пожелать себе безболезненной смерти, но вдруг ощутил нечто, явно не похожее на агонию (хотя, может, агония бывает и такой). Дыхание и пульс участились, всë существо его охватило такое сильное, безумное и неутолимое сексуальное возбуждение, что он едва не застонал. Яд при недостаточной концентрации сработал как афродизиак. Сафин не понимал, как это могло произойти, он вообще уже мало что понимал. — Ты там умираешь, нет? — Блофельд отставил чашку, но продолжал держать свою жертву за волосы, чуть наклонившись. Сафин открыл глаза, глядя в глаза Блофельда и чувствуя, как затуманенное сознание словно волной охватывает желание. Этот мужчина. Ему нужен этот мужчина. Прямо сейчас. Вспомнилась комедия Шекспира. Вот уж действительно «Сон в летнюю ночь». Сафин дёрнулся вверх, жадно прихватывая губами губы Блофельда. Успел даже толкнуться кончиком языка между этих губ. — Что с тобой?! — Блофельд схватил мужчину за шею, прижимая его к стулу. Сафин понял, что забыл все слова. Никогда ещё он не чувствовал себя так: ни под алкоголем, ни под другими веществами. Все языки, которыми он владел, словно стëрли из его памяти. Вдруг будто вспыхнули в мозгу какие-то давно забытые слова из далëкого прошлого, из детства. — Мин сине яратам, — произнëс Сафин, облизнув губы. — Мин яратам... [Я тебя люблю. Я люблю]. Вряд ли Блофельд понял его. Скорее «яд» после поцелуя активно впитался в слизистую его рта, подействовав аналогичным образом, хоть и слабее. Блофельд отпустил Сафина и, наклонившись ниже, сам поцеловал его в губы, сразу же глубоко проникая языком в его рот. Сафин всхлипнул, чувствуя, как кровь приливает к паху, хватаясь ладонью за пряжку ремня на брюках без пяти минут партнëра. Закружилась голова. Сафин не помнил, как оказался в спальне. "Колдовской отвар" готов. Мужчина приподнимается и наливает себе чашку. Уже совсем скоро воспоминания оставят его. А пока в памяти появляется следующая сцена. Он лежал на животе на кровати, прижавшись горящей щекой к казавшейся прохладной белоснежной простыни. Блофельд уже разул его и теперь стягивал брюки вместе с бельëм. Сбоку от кровати на стене висело огромное зеркало, и Сафин видел и свои обнажающиеся смуглые худые ноги и полностью голого Блофельда. Член Блофельда стоял. Сафину захотелось облизать головку, но подняться сейчас он не мог. Он и соображал по-прежнему туго, ясно понимая только, что до исступления хочет чувствовать этот член в себе. — Как мило с их стороны, — Блофельд вынул из ящика прикроватного столика презервативы. Сначала Сафин ощутил на себе чужую тяжесть, а потом застонал от нетерпеливого проникновения пальцев. Пальцы настойчиво раздвигали сфинктер. Затем они сменились членом. — Да! Чëрт! — было больно, но сейчас даже в этой боли для Сафина таилось особое наслаждение. — Английский вспомнил?! — хохотнул Блофельд, размеренно двигаясь. — Чёрт, я как будто под наркотой! Что ты в этот долбанный чай накидал?! Виагры? Сафин стонал и почти скулил, сминая простынь пальцами. В зеркальном отражении голый мужчина продолжал жëстко трахать полуголого (пиджак с рубашкой оставались на нём) парня. — Ложись на спину, — Блофельд ощутимо шлëпнул партнëра по ягодицам. — Только побыстрее. Сафин перевернулся, желая только продолжать, на ходу избавляясь от оставшейся одежды. Он тяжело дышал, снизу вверх глядя на Блофельда.Тот схватил подушку, подпихнув её под поясницу Сафина и легко приподнял его ноги. Снова резкое проникновение, снова ощущение, что вот теперь всё хорошо. Всë в полном порядке. Сафин обхватил ладонью свой давно вставший член и запрокинул голову, ловя ртом воздух. Блофельд подался вперёд, ложась на партнёра. Сафину пришлось задрать ноги, теперь его лодыжки касались спины Блофельда. Проникновение стало глубже. — Смотри на меня, — дыша рывками, велел Блофельд, двигаясь теперь резкими толчками. — У тебя такая тоска в глазах была весь вечер... — А... сейчас? — Сафин вцепился пальцами во влажные от пота плечи партнëра. Удовольствие становилось почти невыносимым. — Сейчас похоть. Как у обдолбанной шлюшки... — Я сейчас кончу... — промямлил Сафин. Он будто прыгал с обрыва. Нет, он уже прыгнул и летел куда-то вниз. Или вверх. Он помнил только ощущение заполненности, резкие, уверенные движения внутри себя. А потом сильные пальцы схватили ствол его члена и несколько раз "прошлись" вверх–вниз ощутимо сжимая его. Сперма фонтаном брызнула из тёмной головки, уши Сафина заложило. Такого яркого, потрясающего, наполняющего, кажется, каждую клеточку тела восторга он не испытывал никогда. А потом его просто вырубило. Последним, что он видел, было раскрасневшееся лицо Блофельда с поджатыми губами и молящим изгибом бровей — мужчина также достиг оргазма. Его сперма текла на живот Сафина. Сафин помнил, как, теряя сознание, успел подумать, что яд начал действовать в полной мере и сейчас они с Блофельдом умрут. И завтра утром персонал отеля обнаружит их окоченевшие тела в одной постели. Парочка обдолбалась и отправилась на тот свет. И оба они будут в засохшей смазке и сперме. Почему-то эта последняя мысль тогда рассмешила Сафина. Потом его сознание угасло. Мужчина берёт чашку и несколько секунд вдыхает аромат напитка. Делает глоток. Потом ещё один. Сейчас он всё забудет. Наступит забвение. И всё будет в порядке. Есть ещё одно воспоминание, хотя Сафин сомневается, не сон ли это или фантазия. В памяти осталось ощущение нежных, быстрых поцелуев губ, щëк, лба. Блофельд целовал его и шептал что-то про прощение. Кажется, даже просил его. Сафин отставляет пустую чашку и погружается в ванну с головой. — Мин яратам сине... минем дошман. [Я люблю тебя, мой враг].