Тепло

Катя никогда не замечает его взглядов. Игорь пользуется этим и смотрит на неё долго, мечтательно, немного несмело из-под густых ресниц, вертит в руках свою дрымбу. Как спиннер. Расслабление и отвлечение для мозга — воспалённого, переполненного мыслями — Катя, Катя, Катя. Она улыбается так, что Игорю хочется умереть прямо на месте, хочется увести глаза и хочется смотреть на неё вечно. Смотреть. Единственное, что ему дозволено. Она ясно дала понять ещё тогда, в тот весенний размытый уже воспоминаниями вечер — ничего не будет. Или по крайней мере, Игорь так понял. Он тогда обнял её при встрече, как всегда и хотел даже легко поцеловать в щёку, но Катя недовольно отстранилась и сказала, что нужно работать и что некогда им обниматься. Игорь расстроился, но виду не подал, а вечером завернулся в одеяло и лежал так до полуночи. Не мог сомкнуть глаз и думал, думал, думал — обрывки мыслей не успевали формироваться в фразы и исчезали на пустом полотне сознания. Кате было тридцать три года, и она собиралась положить на музыку всю свою жизнь. А Игорю всего двадцать один и он готов был положить всю свою музыку к её ногам. Он чувствует мелодии и звуки намного сильнее, чем кто-либо в их окружении, и Катя знает это — знает хорошо, и смотрит иногда восхищённо, и Игорь изо всех своих сил пытается удержаться на месте и не сбиться с ритма, и она вновь улыбается, а он нервно теребит в пальцах инструмент. Сбился всё-таки, заслужил добрую усмешку и хлопок по плечу. Был влюблён, как школьник, и отчаянно пытался скрыть это. Игорь никогда не мёрзнет. Достаточно футболки, толстовки и осенней куртки — и тогда даже зимой после снежков руки его будут оставаться горячими, словно кипятком ошпаренными. Прямо как щёки после того, как при встрече он обнимет Катю за плечи и мазнет скулой о её волосы, а она радостно выдохнет «привіт, Ігорьок» куда-то ему в шею. Огонь вспыхнет ещё и там, а Игорь неловко улыбнётся и отвернувшись попытается потушить его руками. Забудет, что уже всё тело пылает. А Катя мёрзнет постоянно и даже летом руки её если не холодные, то как минимум прохладные. Осенью она надевает на кофту толстовку и сверху еще одну — и всё равно дрожит мелкой дрожью, пока Тарас не сжаливается и не делает на кондиционере чуть более сильный обогрев. Игорь кусает губы, вытирает мокрые ладони о штаны — и ничего не делает. Игорь боится. Больше всего на свете боится тупого игнора и молчания. Он стоит на балконе своей маленькой однушки вечером в воскресенье и жмурится от дыма, разъедающего глаза — алкоголь ему не нравится, а душить в груди чувства как-то надо. Он курит уже второй год и никак не может бросить. Парень понимает всю тупость ситуации и злобно тушит окурок прямо о деревянный подоконник. Осень этого года начинается сразу с пронизывающего ветра и холода, а уж к октябрю и вовсе морозит весь Киев почти минусовой температурой. Игорь хукает на руки и растирает плечи. Даже ему холодно без отопления и приходится носить дома кофту. Он ложиться спать в половину первого и пялится в тёмный потолок до часу ночи. Думает о Кате. Просыпается без будильника в семь утра и думает о Кате. Через полчаса сидит на кухне и думает о Кате. Как избито, проносится в голове блеклая мысль. Игорь вяло подносит чашку к губам и отпивает уже остывший чай. Верный пес не изменит своей хозяйке, даже мыслями всегда будет рядом. От этого начинает болеть в висках. Но его чувства не взялись из ниоткуда, правда же? Что-то было. Точно было, были взгляды и улыбки, её прищуренные глаза и его смущение, слишком много случайных прикосновений и объятий. Именно по этому Игорь путался, тонул и задыхался, и не мог понять — надо ли ему это всё? Надо ли это всё Кате? «Виходьте, я скоро на місці буду». Чёрное зеркало айфона оживает и светится концептуальными абстрактными обоями — синими разводами на тёмном фоне. Три новых уведомления из телеграма и как обычно куча сообщений из инсты — отметки, лайки, директ. Ничего необычного. Скоро будет — это от Тараса. Он звонит Игорю накануне вечером и просит приехать завтра с утра пораньше — Катя хочет что-то там поменять в их совместной части в «Церковке» и почему-то об этом Игорь узнает не от неё. В их диалоге лишь фотографии, которые он скидывает после поездок и редкие сообщения по типу договорённостей когда приезжать. Это больно, и отдаёт неприятным толчком в рёбра — разбухшее сердце готово просочиться сквозь кожу и поглотить всего Диденчука, но тот лишь улыбается и отвечает Тарасу — конечно, хорошо, как скажешь, только напиши утром, когда нам выходить. И тарасово «скоро буду» совершенно не убеждает Игоря, потому что Тарас всегда опаздывает, он же семейный человек — то жена что-то попросит, то дочка отпускать не захочет, и так каждый раз. Такой же семейный Ваня его понимает и сочувственно вздыхает, когда Шевченко извиняющимся тоном что-то быстро говорит в трубку и обещает быть дома к восьми. Несемейные Катя и Игорь переглядываются и хихикают. Катя всегда очень искренне смеётся и мило выглядит, даже когда закрывает рот ладошкой. Игорь давится воздухом и кашляет, она весело хлопает его по плечу и у Диденчука сердце танцует чечётку. Катя отворачивается и как обычно не замечает его долгий взгляд. Игорь давит последний приступ кашля и как обычно не отводит глаза до последнего. Но это всё раньше, а сейчас он поднимается со стула и подхватывает с вешалки куртку, накидывает её сверху на два свитшота и берёт со стола ключи. Так рано ехать на студию, и всё ради чего? В его партии всё идеально, Игорь уверен в этом. Это Катя любит доводить до совершенства свои части и до бешенства раздражать уставшего Тараса. Игорь едет на студию в жуткую рань ради Кати, только ради неё. Ради того, чтобы увидеть её и наконец решиться, взять за ледяные ладони, согреть холодные пальцы своим дыханием. Игорь думает об этом и в груди его разрастается пламя. Он выходит из квартиры, спотыкается на пороге и чуть не летит головой в стенку. Глупо улыбается и пока закрывает двери, чуть не роняет ключи. На улице действительно холодрыга и Диденчук спешит к остановке, втянув голову в плечи и глубоко засунув стиснутые в кулаки пальцы в карманы своей чёрной дутой куртки. Улицы пусты, и людей совсем нет, но маршрутка приходит почти сразу — пустая, но слава богу тёплая, и через две минуты вместо ладоней у Игоря два языка пламени. У него начинает болеть голова и очень сушит горло. Игорь улыбается своему отражению в зеркале водителя и ловит его настороженный взгляд. Улыбается шире и понимает, что выглядит как сумасшедший. Ему, по сути, абсолютно всё равно. Через минут десять он выходит из транспорта и плетётся дальше от дороги во дворы. Студия Тараса почти незаметна, и не зная адреса её вряд ли найдёшь — обычные пластиковые двери и окна с ролетами. Под ними у самой стены растёт пожухлая уже трава и стоят полупустые глиняные горшки, и это очень напоминает Игорю его дачу. Рядом с этими свидетелями прошлого стоит Катя, копаясь как обычно в своём телефоне. Игорь оторопело замирает на секунду. Она в лёгком чёрном пальто, и тонкая фигура вызывает у парня почти панику — она что, совсем рехнулась, заболеть хочет?! — и он двигается дальше, доходит до девушки и когда она поднимает голову, как-то рвано обнимает её за плечи. — О, Ігор, це ти… — уливляется Катя, обнимает его в ответ, довольно выдыхает в чужое плечо — кажется Игорю снежинкой. Тоненькой и холодной. Он притягивает её сильнее, прижимает крепче, руками горячими водит по ледяным лопаткам и не может ничего поделать со своей любовью — вот она, окатывает его самого с ног до головы и задевает всех рядом; вот она, стоит перед ним и голова её покоится на груди Диденчука. Ребра готовы раскрыться и выпустить наружу раскалённое сердце — но Игорь лишь отстраняется и берёт обе Катины ледяные руки в свои, греёт дыханием, спрашивает тихо, заглядывая в тёмно-зелёные глаза напротив: — Ти чого так легко вдіта? Катя молча пожимает плечами и взгляд не поднимает. Игорь вздыхает, подносит руку к её лицу и дрожащими пальцами проводит по холодной скуле. Катя поднимает на него глаза и смотрит так, что у парня сами собой сжимаются зубы. — Змерзла? — хрипит он, подавляя желание снова прижать к себе Катю. Та кивает со вздохом и неловко улыбается, неуверенно смотрит куда-то в область солнечного сплетения парня. — Змерзла… Погоду не розрахувала. — она вновь поднимает на него взгляд и решительно произносит: — А іще хотіла, щоб ти мене нарешті обійняв і зігрів. Игорь на секунду думает, что ему кажется. Он глупо неуверенно улыбается и хмурит брови. Катя стоит, не убирая своих пальцев из его рук, поджав губы и закусив нижнюю. Игорь тупит ещё мгновение и вдруг понимает, что надо делать — срывает с себя куртку и накидывает на худые Катины плечи, снова прижимает её к себе, не может поверить в происходящее, а Катя лишь тихонько смеётся и кутается в его куртку, утыкается носом в его кофту и шепчет: — Пішли вже на студію, ти зараз сам змерзнеш, — но с места не двигается, ждёт его действий. Игорь смотрит над её макушкой на свои дрожащие руки на ткани собственной куртки и сглатывает. — Я… Я не змерзну, я з тобою поруч, я тебе завжди гріти буду… Катя отстраняется и серьёзно заглядывает в его глаза. Взгляд её теплеет и она улыбается: — Дякую тобі, котик мій… Але все ж пішли краще в приміщення. Она берёт его за руку своей уже более тёплой ладонью и ведёт за собой внутрь помещения. Игорь идёт за ней, чувствует, как в груди разливается тёплое дурманящее разум чувство счастья, смотрит на девушку по привычке безнадёжно долго и думает, как же всё в мире странно. Он-то считал, что надо было молча смотреть и издалека восхищаться, а можно было просто подойти и согреть… А лёжа следущим вечером в своей кровати, счастливо улыбаясь сообщению в телеграме — «тоді домовились, завтра у сім)» — Игорь кашляет один раз, кривится от боли в горле, замирает на секунду и с удивлением понимает… Что простудился.