Импульс жизни

Мицури бывала дома у семьи Сано чуть ли не каждый день. За время тренировок она сдружилась с Эммой, которая с любопытством заглядывала в додзё, удивляясь упорству девчонки, которая была лишь немного старше неё самой. Мицури доброжелательность Эммы приняла с радостью и ответила тем же. И после того инцидента во время поездки на море именно Эмма была первой, кому розоволосая девчушка сообщила о том, что теперь тоже является частью Тосвы. Вторым об этом узнал Шиничиро, которого Мицури тоже довольно часто видела, приходя на тренировки или просто в гости к семье Сано. Старший брат Майки всегда излучал уверенное спокойствие, даже когда младшие подкалывали его по поводу очередной девушки, что его бросила. Один раз Мицури, крайне возмущённая хохочущим над своим братом Майки, заявила, что когда подрастёт, обязательно выйдет замуж за Шиничиро, чтобы ему не было грустно. После этого заявления и старший Сано рассмеялся, замечая, что предложение очень щедрое и он обязательно его примет, если только Мицури обещает, что выйдет за него не из жалости. В тот вечер они много смеялись, допоздна слушали старые песни, которые включал Шиничиро на магнитофоне. Даже Баджи, который пришёл чуть позже, втянулся в их уютную дискотеку, под конец с некой неловкостью пригласив Мицури потанцевать, пока с Эммой танцевал Шиничиро, кружа сестру на руках. Майки же, который сначала заявил, что танцевать с девчонками тупо, в итоге оттолкал Баджи в сторону, буквально выдёргивая руку Мицури из его со словами “Не буду я, как неудачник, один в углу сидеть”. Естественно, Баджи после этого полез в драку. Не потому, конечно, что сильно хотел танцевать с розоволосой, а просто нашёлся хороший повод помахаться с Майки. Домой в тот день Мицури возвращалась, сидя на заднем сидении мотоцикла Шиничиро. Тот решил, что уже слишком поздно, чтобы отпускать Майки или Баджи, который оставался у семьи Сано с ночёвкой, поэтому сам повёз девочку. Она слезала с его байка довольная своей жизнью до крайности, переполненная счастьем, несмотря на тревогу, которая всё росла, по мере приближения сентября. Тогда Мицури и подумать не могла, что видит Шиничиро последний раз. В августе она погрузилась в тренировки - единственный способ немного притупить тревожные мысли из-за неминуемого события, которое вот-вот должно случиться. Позже в голове Мицури будут мелькать мысли по типу “а если бы не была так погружена в себя, заметила бы, что те двое что-то задумали?”. Но тогда она совершенно ничего не подозревала. Новости ранним августовским утром ударили по голове не хуже металлического ключа. Ей позвонил Мицуя. Рассказал всё. Девчонка разрывалась. Она действительно не могла решить, куда ей бежать в первую очередь. Одна часть неё говорила - бегом в дом Сано, к Майки и Эмме. Другая твердила, что она там будет лишняя, что она сейчас нужнее Баджи. А третья совсем не смело шептала, что нужно поехать в участок и проведать Кадзутору. Мицури плакала. Собиралась, одевалась, избегала расспросов матери и плакала. Не могла поверить, что Шиничиро больше нет. Не могла поверить в такую нелепую случайность. Почему, почему, почему? Почему им, никому из них, не приходило в голову уточнить у Шиничиро, где именно находится его магазин, о котором он последнее время довольно часто говорил? Почему? Чёрт! Что теперь с ними всеми будет? Майки... Будет ли он ненавидеть Баджи и Кадзутору? А сам Кадзутора? Мицури не представляла, как можно вынести такую ношу, такую вину, которая легла на его плечи. Ей было страшно за всех них. Сначала она зашла к Баджи, его дом был ближе всего. Но там никого не оказалось. Вероятно, они с мамой тоже в участке, бедного Кейске, должно быть, допрашивают и допрашивают, снова и снова. Не накажут ли и его тоже? От мыслей об этом сердце Мицури готово было разорваться. Пошёл дождь. Она не укрывалась от него, пешком за несколько часов дошла до дома семьи Сано. На пороге её встретила Эмма. В коридоре же они и уселись на полу, обнимаясь, и рыдая безудержно не менее получаса. Когда голоса их охрипли, Мицури немного отстранилась и только выдавила: - А где...? - Дедушка похороны устраивает, а Майки..., - еле слышно отозвалась Эмма, судорожно вдохнула и закончила, - в гараже. Мицури знала, что это за гараж. Гараж Шиничиро. - Я схожу к нему? - зачем-то спросила Мицури, очень несмело, с сомнением. Эмма же лишь кивнула, растирая щёки. Она сильно осунулась, побледнела, потускла. От такого вида подруги у Мицури сжималось сердце. Всё было как в тумане. Невозможно поверить. Невозможно. Розоволосая, пошатываясь от слабости, снова вышла под дождь и добрела до гаража. Постучалась. Ей не ответили, поэтому она просто вошла. Там было темно, пахло моторным маслом и стояла тишина, нарушаемая лишь шумом дождя. Света из одного маленького окошка под самой крышей было достаточно, чтобы Мицури разглядела фигуру Манджиро. Он сидел на полу, прижавшись спиной к какой-то тумбочке, вытянув ноги. Его руки безвольно покоились на полу, голова была опущена. Мицури подошла без лишних слов, села рядом, плечом к плечу. Нужно было что-то сказать, как-то утешить, но она не знала как. Поэтому просто сползла пониже, положила голову на плечо Майки и закрыла глаза, слушая его тихое дыхание. - Ты не один, - само как-то слетело с губ спустя некоторое время. - Я знаю, - бесцветно отозвался он. - Кенчик и Мицуя с Па уже заходили утром. Я сказал им идти к Баджи. - Ты злишься на него? - невольно вырвалось у Мицури. Она уже пожалела о своём вопросе, но, затаив дыхание, ждала ответа. - Не он убил, - спустя некоторое время холодным жёстким тоном отозвался Майки. Больше девчонка ничего не спрашивала. Так и сидела какое-то время, пока ностальгия с того вечера, когда они все танцевали под тихий старый магнитофон Шиничиро, не захлестнула её с головой. Мицури думала, что выплакала всё, но новая волна слёз принялась душить всё сильнее с каждым мгновением. Сначала беззвучно затряслись плечи, затем по нарастающей полились всхлипы. Как же ей было жаль их всех. Шиничиро, Майки, Эмму, Баджи, Кадзутору. И себя тоже. - Ну чего ты?... - раздался тихий уставший голос Майки. Она зарыдала громче, скатилась головой ему на колени, разревелась окончательно. Он сжимал крепко её плечо, поглаживая. - Тише. Тише. Всё это было неправильно. Мицури стыдилась того, что горе у Майки, а ему приходится утешать её. Только через несколько лет она осознает, насколько правильно всё получилось в тот момент. Ведь за её громкими рыданиями не было слышно судорожного дыхания Манджиро, она не смотрела на него, и он мог позволить себе тихо плакать вместе с ней, выпуская наружу всю боль, что обрушилась не него в короткий миг.