Всё будет хорошо?

      Сегодня работа опять кипела, никому не удавалось отвертеться и посидеть без дела лишних полчаса. Виновником такой бурной деятельности, как обычно, был Алекси, в котором энергии было больше, чем у всей съемочной группы. Он решил, что нужно сегодня закончить съемки клипа, чтобы немного продлить выходные всем, кроме себя. Себе Алекси хотел найти побольше времени для работы со всеми идеями, которые чуть ли не сводили его с ума: ими можно будет заняться на выходных. Странный человек. Я с ним уже столько лет знаком, а все никак не могу привыкнуть к таким внезапным проявлениям вдохновения, которые заряжали желанием создать очередной шедевр абсолютно всех. Минусом было только отсутствие отдыха в необходимых размерах, но это, к счастью, можно пережить, так что я не жалуюсь. А вот Митя и Вальттери не были готовы к такому сумасшествию и пищали от объема работы, но старались не подвести Алекси.       Я уже разобрался в сценарии бессюжетного видео и теперь сидел и терпел все, что визажисты делали с моим лицом и волосами. Мои глаза следили за Алекси, который спорил со светотехниками, доказывая, что освещение должно быть гораздо теплее. Рядом стоял Митя, поддерживая эту мысль и постоянно кивая. Они вдвоем быстро одержали победу в этом споре, и команда светотехников снова принялась за работу. Мы скоро продолжим снимать, все, кажется, ждут только меня.       Мое лицо, наконец-то, перестали мучить кисточками, и я встал, потянулся, разминая слегка затекшие мышцы, пошел за своей гитарой и почти бегом направился к Алекси, которыйодин стоял посреди съемочной площадки. — Я готов, когда начинаем? — Да хоть сейчас! — ответил Алекси, тепло улыбнувшись.

***

      Ко всеобщему счастью, сегодня мы действительно закончили съемки. Это было вполне предсказуемо: мы все как следует проработали еще позавчера, и дело оставалось за малым. Я очень сильно устал, но был доволен тем, что у нас получилось. Мы увидели примерный набросок клипа, который выглядел именно так, как мы и представляли. Алекси был целиком и полностью счастлив и даже запрыгнул на спину к Мите, чуть не повалив того на пол. Даже не знаю, что еще сказать… все идеально.       — Ну что, конец рабочего дня? — крикнул Алекси с другого конца помещения, — Все свободны!       — Наконец-то, я уж думал, что никогда не закончим, — откликнулся Вальттери, — половина съемочников уже давно свалила, а мы все еще тут.       — Да не бурчи ты! — приструнил его Митя, дав легкий подзатыльник. — Я, кажется, спину надорвал, но не жалуюсь.       Вальттери хотел возмутиться — я точно это знал —, но промолчал, даже улыбнулся и немного смутился, потому что к нему уже подбежал Алекси, слегка приобнял и потрепал по голове:       — Не дуйся, я же хотел, как лучше — и все получилось! — и направился ко мне. Я ожидал от него чего угодно, но точно не был готов к тому, что он обхватит меня за пояс двумя руками, положит голову мне на плечо и крепко прижмет к себе. Он очень редко обнимал меня так, и я не понимал, чем заслужил такое внимание. Мне кажется, что я среагировал слишком поздно, хоть и понимал, что прошла всего пара секунд. Мои руки сами, не дожидаясь, когда я остановлю сумасшедший поток мыслей, легли на его талию и плечи. Я даже не думал, что так сильно скучал по его внезапным приступам нежности. Они случались редко, быстро заканчивались, но запоминались надолго. Я никогда не хотел, чтобы они заканчивались. В такие моменты Алекси всегда становитсяслишком ранимым, но при этом очаровательным и говорит много глупостей. Сейчас главное — не спугнуть его.       — Мы это сделали, да? — почти шепотом сказал он мне в самое ухо.       — Конечно, — так же тихо ответил я, не совсем понимая, о чем идет речь.       — Нас все бросили, но мы пошли дальше. Нет, не так. Меня все бросили.       Мне было больно слышать эти слова. Он действительно не понимает, что вокруг столько людей, готовых поддержать. Я, к примеру. Да большая часть Финляндии сделает для него все! Его никто не бросал. Янне, Яска и Хенкка ушли не от него. Арчи тоже. Алекси не понимает, как сильно ошибается. А я даже не знаю, что ему сказать. Я почувствовал неладное. Раньше он не поднимал эту тему в такие моменты, не говорил ни о чем серьезном. Что-то в нем изменилось, а я даже не заметил, когда.       — Мне иногда кажется, — продолжал он тем временем, — что как только я перестаю быть полезным, меня сразу оставляют, не сказав ни слова.       — Алекси, ты не прав.       — Прав. Ты просто не понимаешь, что я чувствую. Всем на меня плевать. Это не дает мне спать по ночам. Иногда я по несколько часов стою у окна и хочу прыгнуть.       — Не говори так. Ты меня пугаешь. Знал бы ты, как сильно я тобой дорожу…       — Ты даже не представляешь, насколько мне тяжело верить тебе. Вдруг ты тоже бросишь меня?       —Нет, я не смогу так поступить. Никогда.       Алекси не ответил, только прижался сильнее, и я почувствовал, что он сильно дрожит, а на мое плечо капают слезы. Я, находясь в растерянности, начал гладить его по растрепанным волосам, очень выразительно глядя на стоящего прямо передо мной Митю, который в упор не понимал, чего я хочу. Я сказал ему одними губами: «Обними, придурок». Это, к моему величайшему удивлению, подействовало, и он подошел к нам и прильнул к Алекси. Тот вздрогнул, попытался вырваться, но не смог и только шумно втянул воздух, не в силах сопротивляться. Вальттери каким-то образом смог обхватить руками нас троих. Мы простояли так не больше пяти минут, не зная, как поступить. Внезапно хрупкое тельце в моих объятьях зашевелилось, не прекращая судорожно всхлипывать. Он посмотрел в мои глаза своими огромными, влажными и вечно печальными. Я освободил одну руку, стер с его лица слезы и взял его за подбородок, не позволяя отвернуться. Он не сопротивлялся и начал дышать чаще, я почувствовал, что его сердце забилось быстрее. В этот момент уже нельзя было остановиться, отступить, сдаться. Это было бы жестокостью и предательством. Я чуть наклонился к Алекси, задерживая дыхание, коснулся его носа своим, а потом поцеловал со всей любовью, на какую только был способен. Кажется, никто до него не получал столько нежности от меня. Он снова прижался ко мне, неуверенно отвечая и продолжая дрожать. Когда мы, наконец, оторвались друг от друга, Митя и Вальттери стояли чуть поодаль. Мы даже не заметили, как они отошли.       Я осторожно сжал его руку, продолжая тупо молчать. Хотя слова здесь, наверное, были бы лишними. Внезапно я понял, что Алекси весь холодный, несмотря на то, что здесь достаточно тепло. Вмиг стянув с себя кофту, я надел ее на него и застегнул, не обращая внимания на возражения.       — Тебе нужнее.       — Зачем ты это делаешь? Я не заслуживаю…       — Заслуживаешь! — я был готов сорваться на крик и с трудом сдерживался. — Ты лучший человек, которого я знаю.       Он покачал головой и отвел взгляд, смотря в пол. Мое сердце чуть ли не разрывалось от желания помочь ему, но я не знал, как.       Тишину нарушил наш фотограф, который пришел, чтобы напомнить, что студия скоро закрывается, и нам нужно поторопиться. Я был очень благодарен ему за вмешательство, но вслух, конечно, ничего не сказал. Алекси, неожиданно для меня, оживился и пошел в сторону своей гитары, отвернувшись, чтобы никто не видел его слезы. Совсем не думая, я быстрым шагом догнал его и схватил за руку. Я сделал это слишком резко, и он ощутимо вздрогнул от моего прикосновения.       — Пойдем, умоешься. Потом ее заберешь, — я потянул Алекси в сторону туалета, и он нехотя последовал за мной. — Тебе всегда так холодно? — спросил я после недолгого молчания; он не ответил. — Прости, если я сделал что-то не так.       — Все в порядке, — севшим голосом ответил он, как-то странно посмотрев на меня, когда я закрыл дверь за нами на задвижку.       Поняв, что самостоятельно Алекси умываться не собирается, я подвел его к раковине, убрал волосы с его лица, включил теплую воду и зачерпнул ее ладонью, аккуратно провел ею по его щекам. Вода подействовала на него отрезвляюще, и он подставил ледяные руки под горячую струю, пытаясь хоть немного их согреть.       — Лучше?       — Немного. Спасибо.       Мы пару минут простояли молча. Алекси продолжал смотреть на меня своими блестящими глазами и хотел что-то сказать, но не решался. Потом, совсем неожиданно, он снова обнял меня и будто преданно взглянул снизу вверх, встал на носочки и прижался к моим губам своими. Я обхватил ладонями его лицо и попытался продлить этот момент, но он отстранился, смущенно краснея. В эту секунду я все-таки сорвался и, не думая о том, что делаю, начал покрывать поцелуями его щеки, нос, скулы, лоб, под конец — уткнулся в его макушку и погладил по спине.       — Я даже не думал о том, что кто-то может любить меня больше, чем Келли. Ты можешь, — прошептал он мне в грудь, — а я не могу ничего дать взамен.       — Ты не должен.       — Мне кажется, что мы видимся в последний раз.       — Не в последний.       — Ты не понимаешь. Я чувствую, что что-то не так, просто не могу объяснить.       — Все будет хорошо. Я могу сегодня остаться с тобой, если хочешь, — а могу и навсегда.       — Не надо. Так будет хуже, — он всхлипнул, — правда. Почти все, кого я знаю, меня ненавидят, и теперь я уже просто не могу принять от тебя поддержку. Это слишком сложно.       — Алекси, посмотри на меня. Никто в этом мире не стоит твоих слез.       — Даже я сам?       Я не смог придумать никакого ответа, продолжая задаваться одним и тем же вопросом: сколько он скрывал свои настоящие чувства под маской слегка сумасшедшего и вечно счастливого человека? Это ведь не началось недавно. Разве кто-нибудь мог довести его до такого состояния в короткие сроки? Это, пожалуй, можно смело назвать невозможным.       Алекси в мох руках снова зашевелился и напомнил: — Нам надо идти.       — Да, — тихо ответил я, все еще находясь в своих собственных мыслях, и сжал его все такую же холодную ладонь.       Мы вернулись обратно, и я заметил в Алекси перемену: он резко стал более-менее счастливымчеловеком, играя на немногочисленную публику и делая вид, что все хорошо. Из другого конца помещения на нас с интересом смотрели Митя и Вальттери, так тихо переговариваясь, что мы вообще ничего не слышали. Хотя мы, наверное, и не хотели слышать. Алекси заставил меня разжать пальцы, и я нехотя подчинился, а он вернул мне кофту, схватил куртку с крючка, взял чехол с гитарой, сунул телефон в карман и, не оглядываясь, направился к выходу, одеваясь на ходу. Я тяжело вздохнул. Ждал от него чего-то еще, наверное.       Около меня незаметно оказались Митя и Вальттери. Кто-то из них легонько ткнул меня в плечо, но я не отреагировал и продолжил стоять смирно. Кажется, я прослушал какой-то вопрос, но мне было плевать.       Алекси вышел на улицу, улыбнувшись мне и махнув рукой, и, кажется, решил дойти до дома пешком: не повернул к парковке. Надо будет мне пригнать его машину потом. В голове опять прозвучали его слова… Я задумался. У него такое бывало и раньше, а потом оказывалось, что не было поводов для беспокойства. Что-нибудь плохое случалось неожиданно, и ни у кого не было таких… каких? предостерегающих? наверное… мыслей. Вдруг в этот раз все по-другому? Бред. В мозгах всякие чудеса случаются, вот только выбраться наружу им не удастся. Это ведь всего лишь предчувствие, да? Оно ничего не значит и даже не имеет никаких причин. Это всего лишь игра разума. Все будет хорошо. И с ним, и с нами. Я надеюсь.