Капля: Новая эпоха Императора.

      Он мечтает о самом глухом отдаленном от всего мира месте. Там остров, со всех сторон окутан водой, по рельефу тянется дикий хвойный лес, а на побережье стоит дом с маленьким крыльцом и белыми рамами на окнах. Там нет никого, даже зверей. Только он и певчие птицы. Просыпаться с утра, заварить кофе, выйти на маленькое крыльцо и вздыхать с легкой улыбкой. Он мечтает о том месте, где его ничто не тревожит.       Мечтает, водя ручкой по листу вслед за лекцией Хосока о микробах. Брат вышагивает возле доски, диктуя целый параграф уже битые сорок минут. Чонгук не вдумывается в смысл всего, что говорит Хосок. Он, как механическая печатная машинка, просто выводит букву за буквой, исписывая десятки строк одну за другой.       За окном — тоска. С утра стоит промозглость, слякоть и грязь, а под конец учебного дня — биология как раз почти закончилась — по окнам забарабанил дождь. Чонгук в окно даже не смотрит: природа там посерела, большую часть времени дальше парковки почти ничего не видно из-за странного густого тумана.       Звонок.       Студенты тут же подрываются со своих мест. Хосок старается им докричаться вдогонку:       — И не забывайте, тема сегодняшней лекции будет в качестве вопроса на декабрьском экзамене! Феликс, никаких прогулов! В этот раз поблажек не будет.       Рядом с Чонгуком наконец очухивается Чимин. Все это время вампир просто спал, откинув голову назад. Он тяжело вздыхает, словно запахался от тяжеленной работы, хлопает по плечу Чонгука и, вливаясь в поток ползущих студентов, скорее выбегает из класса. Чует, что Хосок его сейчас подловит за недавние прогулы, и начнет отчитывать. Нудятину выслушивать ему, наверное, за все века уже хватило.       Счастливчик этот Пак. Чонгуку с ним возвращаться домой. Он поднимается после, как все покинули класс, и лениво шагает к брату, сунув руки по карманам.       — Едем домой? — с надеждой начал было он.       — А, — подняв растерянный взгляд, отвечает Хосок. — Нет, прости. Сейчас на совещание, а потом сразу лечу в танцевальную школу. Езжай автобусом.       — Да ладно! — завывает Чонгук, жмурясь.       Всю неделю он ездит на чертовой неповоротливой до ужаса ледяной желтой коробке. И дорога на автобусе занимает по меньшей мере час!       — Не ной. — Хосок, одернув рукава бежевой блузки, собирает бумаги со стола.       Братья выходят из класса, вливаясь в звонкий гомон. Чонгук, сгорбив плечи, идет по пятам за братом, к учительской.       — Если так не нравится ездить на автобусе, почему не попросишь маму или О’Джейа прислать твой байк?       — Когда Ли пытался вернуться к матери, а она выгнала его с позором, он разбомбил мотик. Ремонт стоит дороже, чем купить новый. Да и в такой дубак…       — Жесть. Но так или иначе, права ты для красоты получал? — Хосок оборачивается к брату.        Чонгук пожимает плечами. Ему не хочется ездить на машине брата ведь и ему самому она нужна куда больше, чем младшему. То и дело каждый день Хосок мотается по городу, возвращаясь под вечер. Он едва успевает приготовить ужин и сам поесть, а если Чонгук станет брать машину, то вовсе брата не увидит.       Некоторая мысль посещает голову Чона уже долгое время… Он все не решается сказать о ней брату — реакция будет непредсказуемой. Хосок ужасно устает: до экзаменов осталось всего-ничего, да и ребята из танцевальной школы готовятся выступить на фестивале к годовщине существования города. В школе брат также ответственен за организацию школьных мероприятий по случаю праздника. Чимин, любитель везде засветиться, тоже помогает — пытается набить карму перед экзаменами. Но из-за крайне высокого чувства ответственности он не позволяет вампиру брать на себя слишком много, и у Хосока совсем мало времени, чтобы уделить своему младшему брату. Разумно ли будет о своей мысли говорить ему прямо сейчас?       Но разве Чонгук лыком шит?       — Хосок-а, — с осторожностью начал он. — Нам не мешает еще одна пара колес, я думаю.       — Да, вообще-то, — кивается старший, заворачивая за угол. Успеть бы с ним поговорить до того, как он войдет в кабинет. — После экзаменов обещали премию, хватит тебе на авто. Не самое новое, конечно. Цены ныне кусачие…       — Нет, я не об этом. — Чонгук замедляется, заставив и брата притормозить. Может быть, Хосок все-таки поддержит его идею? Она не такая уж и плохая. — Я о том, чтобы я сам… Может, мне устроиться на работу?       Взгляд Хосока, отяжелевший, почерневший, выразил всем своим видом, что следует Чонгуку закрыть рот. Но он ведь уже начал гнуть свою линию!       — Ну, подумай! — взмаливается младший. — Я уже не шкет, который рвет колготки на коленках и могу сам себе заработать на автомобиль! Тем более…       — Забудь.       Чонгук разочарованно вздыхает, опустив руки.       — Ну почему нет?       — Ты должен сосредоточиться на учебе.       Чонгук закатывает глаза и, подобравшись, обогнул брата, уйдя вперед.       Хосок услышал в словах младшего не просьбу дать разрешение, а уже четко принятое решение. Он нагоняет его прямо у двери своего кабинета. Чонгук сильно вырос и шаг набрал размах, из-за чего за ним приходится побегать. Обзавелся же дурной привычкой.       Да, Чонгук всю жизнь был тем, кто никогда не послушается, и сделает все по-своему. Но родительской строгости никто не отменял — он по-прежнему ребенок, за которым глаз да глаз. Тем более, в нынешнее время…       — Сейчас самый разгар подготовки к экзаменам, а ты тут ахинею несешь. Работа? Тебе, что, моих денег мало? — рычит он в спину.       — В кафе на седьмой улице нужен официант на полставки. — Этот наглец даже не слушает! — Можно работать после школы.       — Ты уже все решил, так получается? — Хосок за плечо разворачивает юношу. — Если не деньги, тогда что? Хочешь вескую причину прогулять экзамены?       — Да что ты заладил! — терпение лопнуло. — Экзамены, экзамены. Мертвого заставишь учиться! — Чонгук взмахивает руками. Он не замечает сурового лица старшего, а только свое негодование. Видит бог, он этого не хотел. Видя, как надрывается брат ради них обоих, он лишь хочет сделать как лучше и облегчить ношу, переняв часть расходов на себя. — Всю жизнь со мной нянчиться будешь, как курица-наседка? Даже мать меня так не опекала, как это делаешь ты! Что плохого в том, что я пытаюсь быть самостоятельным? — Чонгук хмурится подстать не огорченному, а обозленному.       Хосок взрывается следом:       — Выполни свою главную обязанность в этой жизни — выучись и выпустить из школы! Не ты ли хотел вернуться к нормальной жизни? Так что тебе не сидится?       Зеваки наверняка думают не то, что знают эти двое. Но из двух огней уже раздулся пожар. Последствия необратимы…       — А выйти на работу — это не по-человечески? — звучно хмыкает Чонгук.       — Делай свое дело, учись и поступи в университет. Ни на какую работу ты не идешь. Разговор, — Хосок распахивает дверь, — окончен!       Хлопок. Щелчок.       — Прекрасно! Упахивайся, сколько влезет! — приглушенно рычит Чонгук. — Чуть нос не выбил! — громче.       Вот и поговорили!       Спустившись к шкафчикам, Чонгук рывком выхватывает тонкую смятую ветровку, бросает учебник химии, и размашисто шагает к выходу. Он даже не оборачивается на парня, которого случайно пихнул плечом.       Невыносимо! Стараешься сделать лучше, а тут за шкварник — на улицу, как нашкодившего котенка.       Он даже и не заметил, как пролетел к остановке, что долго простоял с кучей студентов, щеки и ноги уже закололо от холода. Адреналин заполонил голову, сердце бешено стучало, виски пульсировали и даже пальцы тряслись. Раздражал неутихающий гул вокруг, дождь, шум от проезжающих машин. Холодный воздух не отрезвляет. Чонгук долго соображал, что произошло за короткие пару минут, но задумался только сев в автобус. Эмоции еще не опускают, но шестеренки наконец зашевелились.       Всю дорогу юноша старается успокоиться, впав в раздумья. Вопрос вовсе не в том, что денег не хватает. Брат прилично зарабатывает как учитель химии и биологии, и преподавателем в танцевальной школе. Еще он успевает быть репетитором внерабочее время — что-то вроде хобби. Чонгук взрослеет и пытается помочь брату. Он не немощный младенец, не надо над ним трястись, думает, как осиновый лист, боясь, что не так он пукнет!       Чтобы позволить себе еще пару колес, а не бесплатный проезд на этом до ужаса холодном автобусе, и свободное перемещение по городу, Чонгук должен хорошо заработать. Даже средний проржавевший байк стоит немало, что говорить об обслуживании.Но уж со временем-то выйдет накопить. Хосок дает деньги на обед, или сходить куда-нибудь, а Чон этими деньгами практически не пользуется. Он уже скопил немного. Быть официантом на полставки — не худшая идея.       Чонгук под надзором не только у Хосока, и работа поможет ему хотя бы на некоторое время избавляться от их преследования.       Ким неустанно пасут Чонгука по школе: в классе Чимин занял место с ним за одной партой, Юнги постоянно плюхается рядом в столовой, ну а Тэхен, хоть и издалека, никогда не сводит глаз со спины юноши. Он не подходит, даже не разговаривает и не удосуживается сказать простого «привет». К такому поведению вампира Чон привык, но он по-прежнему раздражает до трясучки в руках. Увидь его сейчас, Чонгук размазал бы надменную ухмылку по асфальту. И неважно, насколько вампир сильнее его.       Их семья продолжает поиски Дахен. Ее след простыл, ничего не слышно и от родителей. Хосок посылал им запрос о посещении, затем это же сделала комиссия. Когда никто не получил ответ, встревожилась и полиция. Но более сделать нельзя. Только подать в розыск. Намджун подключил свои связи по городу. Насупились оборотни — так сказал Юнги. Пусть они уже предупреждали стаю, но ситуация не улучшается. Надежда на спасение? Глупая шутка. В доме Дахен все осталось на своих местах: одежда, посуда, книги и даже газеты той же даты, когда Дахен исчезла. В Лисьем саду, принадлежащем миссис и мистеру Ким, пусто. Там только ученые снуют по своим делам. Заместители и работники открестились, мол, ничего не знаем, ничего не слышали. Сокджин говорит, что их память стерта и нет смысла что-то спрашивать. Ким навели шороху в саду, но и тут они бессильны.       Тупик.       Ту женщину, Марию, Ким тоже не нашли, как и ее останков. Есть вероятность, что она покинула город, но Намджун заявил, что далеко уйти не могла. Якобы здесь ее единственные родственники и идти больше некуда. В худшем случае ее уже нашел Ковен и вернул в резиденцию, и дальнейшая судьба женщины неизвестна. А в лучшем — она залегла на дно и ждет случая, когда можно вернуться в Стоунрок. Тогда ее можно поймать и допросить как следует. Гончая не могла ее сожрать, ведь тогда проснется былая вражда между кланами. Мариа является родственником династии Ким, и смерть от зубов оборотня расценивается как вызов. Стая ищет гончую, вампиры — женщину. Не далекие друг от друга цели объединяются в коллективную работу.       Чонгук слезает прямо перед домом. Не желая больше терпеть холод, он бежит к крыльцу, негнущимися пальцами расправляет связку ключей и скорее открывает дверь. Датчик в коридоре тут же срабатывает. Вот бы еще электронную женщину, которая из динамиков приветствует заходящего на порог. Как в каком-нибудь будущем.       Хосока не будет до вечера. С его присутствием в доме хотя бы не так тихо: пока он готовит в зале шумит телевизор с пугающими новостями, или с ноутбука кто-то читает лекцию. Даже когда он тихо работает за обеденным столом, чиркая ручкой по бумаге, все равно создается шум, пусть и еле различается. Большую часть времени Чонгук проводит в своей комнате и практически не видится с братом. Однако знать, что он где-то за стеной, куда приятнее.       Как сегодня Чонгуку встретить Хосока, после случившегося.?       Чон скидывает рюкзак, бросает куртку на спинку дивана и торопится заварить чай с имбирем — неплохо для профилактики. Не дай бог заболеет — брат не позволит проваляться в постели дольше ночи. Экзамены! Пока закипает чайник, Чонгук выкладывает на стол скудные залежи печенья. Хосок их не любит, вот и не покупает. Младшему достается больше. Иногда из своих сбережений он достает пару купюр на толстый пакет сладостей.       Дело в городе практически не шевелится. Сколько не рвался Чонгук, к конфликту между вампирами Ким его близко не подпускают. Говорят, не совать нос, чтоб не откусили. Тэхен с Юнги говорят. Сокджин и Намджун в один голос ему талдычат, мол, сами справятся и все, что Чон может сделать — дать им его оберегать. Так он и поступил. А разве есть выбор? Ночью вампиры дежурят рядом с домом и сменяются между собой каждые два часа. Они прячутся в густой тьме леса, чтоб их не заметил враг. И не хотят докучать. Время от времени, бывает, Чимин запрыгивает в окошко. Говорит, до ужаса скучно: вокруг никого, сплошь тишь да гладь, и ему хочется поболтать. Они обсуждают школу, в основном. Юнги и вовсе поселился в этом доме. Но, думается Чонгуку, Мин сделал это задолго до того, как он переехал в Стоунрок. Сокджин порой салютует юноше, выглядывающему в окно. Один раз он заметил, как тот сыпал что-то вокруг забора. Все никак не удается спросить, что это было. Намджун тенью проходится рядом, но вот кого Чонгук никогда не замечал — это Тэхен. Даже намека на присутствие своенравного вампира нет.       Хорошо, наверное, не чувствовать усталость, ледяное дыхание ноябрьской ночи и постоянного желания спать. Чонгук за всех пятерых кутается в одеяло, когда оставляет слегка приоткрытым окно, и спит до последней секунды до будильника.       Завтра долгожданный выходной. Можно забыть об уроках на два дня, занять себя чем-нибудь эдаким, только бы перестать чувствовать страх и напряжение.       Как бы не храбрился Чонгук, снедающее неотвратимое чувство глубоко в груди грызет и не успокоится. Вампиры неуязвимы — навредить им крайне тяжело, за что можно не переживать. Брат под опекой оборотня и вампира в одном теле, он хорошо защищен. Когда его отпустили эмоции, тревожность стала объяснимой — это из-за ссоры с Хосоком. А в остальное время?       Наконец аромат пряных трав чая разливается по кухне. Кружка нежно греет ладони, хрустит печенье. А в доме Чонгук так и не зажег свет. Цокот настенных часов, гулкая тишина, прерываемая редким шелестом проезжающих мимо машин. Из-за пасмурного неба в доме стоит мрак. Но Чонгук просто сидит за столом, громко прихлебывая чай, пока тело полностью не согреется.       Не привлекает телевизор в гостиной: последнее время не показывают ничего стоящего. В доме он перечитал множество книг, большинство ему на ночь читал брат, когда был маленьким. Уроки? Категоричное нет.       Лечь спать? Этим утром юноша совсем не выспался. Неплохая идея.       Печенье быстро заканчивается, чая не остается. Чонгук убирает за собой, но кружку не моет.       — Это тебе, чтоб не расслаблялся, — бубнит юноша. Он понимает, старшего работа обязывает. Но не пакостить брату не по-братски выходит.       Однако, совесть все же грызет, и Чонгук ополаскивает посуду. Ну нехорошо это…       Чонгук собирает свои вещи и ступает на лестницу, но вдруг в дверь раздается громкий стук.       Гостей он не ждет…       Стук.       Юноша подходит к двери и заглядывает в глазок.       — Ну, быстрее! — звучит раздраженно с той стороны двери.       Чон резко открывает дверь и зло супится.       Какого черта?       — Рад тебя видеть, Тэхен, проходи, спасибо, Чонгук, и прочие сантименты, почести, что там еще? — тараторя, Ким нагло проталкивается между дверью и застывшим юношей, тут же уносясь вглубь дома. — Есть что-нибудь выпить?       Вампир роется в кухне, заглядывая на нижние полки, пока Чон захлопывает дверь. Он оставляет куртку и рюкзак у лестницы.       — На кой явился?       — Брат с Сокджином устроили марафон соития в доме. Я не желаю быть свидетелем, поэтому мотался по городу и доехал сюда.       Чонгук не слышал, как подъехала его машина. Обычно он громко заявляет о себе.       — Ну так есть, что выпить?       — Высунь свое лицо из шкафчика, Тэхен, и катись прочь. — Нервы у Чонгука ни к черту. Бушующее раздражение, кипящее в венах, похоже, никогда не закончится. Этого вампира он будет ненавидеть всю свою жизнь, сколь бы долгой она не была.       Ким медленно разворачивается на пятках, поджав губы и наклонив голову к плечу. Он смотрит с тем же вызовом в янтарных глазах, и холодно чеканит:       — Меня жажда мучает. Скажи, где виски, иначе я за тебя примусь.       — Слови пуму в горах, да успокойся, — Чон нисколько не страшится угроз вампира. Отвечает он куда смелее.       — Если буду охотиться каждый день, в лесу животных не останется. Я могу, но вот незадача: от жажды я и весь город в силах вырезать. Чем так воняет? — кривится он и вновь принимается шарить по полкам.       — Делай, что хочешь. Я пойду спать.       Силы закончились как только Чонгук подумал о сне. Ругаться и препираться с этим Кимом уже нет никакого запала.       Комната столь притягательна от сладкого предвкушения упасть в крепкий сон до самого вечера. Тэхен остался внизу и до сих пор хлопает дверцами, пытаясь найти мини-бар Хосока. Виски есть, довольно неплохой. Некоторые бутылки подарили его коллеги, что-то привезли друзья из заграницы. Брат редко пьет, потому что поддерживает форму, поэтому накопилось в секретном хранилище много. Но чтобы найти мини-бар, надо хорошо постараться.       Наспех переодевшись, Чонгук гулко плюхается на кровать. Он с усилием вытаскивает одеяло, подкладывает подушку, чуть взбив ее, и прикрывает глаза. Сон — лакомый кусочек в жизни студента…       …грубо прерываемый таким же гулким плюхом рядом с собой.       — Почему ты поссорился с Хосоком?       Чонгук тяжело вздыхает.       — Скройся, ради бога! — юноша дергает одеяло на голову.       — Ты злишься, потому что он не разрешил тебе идти на работу. А Хосок почему? — так это звучало, будто он действительно озадачен.       Чонгук разворачивается лицом к вампиру и первое, что видит, — бутылка в его руках. Он нашел мини-бар!       — Как ты..?       — Тут ужасно воняет травами, но запах дубовой бочки из приоткрытой бутылки я все же уловил. Тупое место, чтобы спрятать алкоголь, — под лестницей.       — Это дорогущая бутылка! — Чон вскакивает с постели, зло зыркнув на Тэхена.       — Да! И как он мог оставить ее вот так? Открытая! Расточительство! Выветрится же, — Ким наигранно хмурится, покачивая головой и демонстративно делает два больших глотка.       — Я ему все расскажу.       — И пальцем не забудь показать, — Он даже выражение лица нарочно состраивает: вытягивает губы и тычет в Чонгука указательным пальцем.       Спорить с этим вампиром бесполезно. Он всегда гнет свою линию, не сдается ни под какими приведенными фразами. Он будет говорить и стоять на своем, лишь бы вывести из себя. И всегда найдет, что ответить!       Чонгук, сдавшись, ложится обратно, снова повернувшись спиной. Он не намерен разговаривать с этим бараном. В конце концов Ким сдастся, если Чонгук будет его игнорировать.       Но Тэхен яро настроен скоротать время за болтовней:       — Вот мне кажется, что он думает, якобы делает недостаточно, чтобы обеспечить тебя. Поэтому злится. И можно понять, ведь он не родитель, а всего лишь старший брат. Ты же пытаешься снять с него часть ответственности за себя, быть взрослым самостоятельным мальчиком, что похвально, к слову. — Как странно. Его нудная болтовня… успокаивает. Раскатистый бас даже усыпляет и аккуратно стягивает нервы в обратном направлении.       Чонгук вытаскивает голову из-под одеяла, сонно захлопав ресницами. Тэхен делает еще два звучных глотка.       — Имей совесть, сними ботинки, когда на кровать залезаешь, — бубнит Чон, расслышав скрежет кожи.       — Ми пардон.       Комната погружается в тишину. За стенами дома бушует непогода.       — Я не должен был взрываться. — Чонгук переворачивается на спину, уставившись в потемневший потолок.       Тэхен съезжает по спинке кровати на постель, отзеркалив взгляд юноши.       — Подождал бы до конца экзаменов.       Грузный вздох.       Ублюдок прав. Чонгук прекрасно понимал, что сейчас не время говорить об этом, но что-то тяжелое внутри, не дававшее покоя, заставило его пойти на этот разговор. Обождав, все бы вышло куда лучше, чем есть сейчас.       — Ты теперь будешь мучиться, — хмыкает Тэхен. Он длинными пальцами расстегивает рубашку на шее, чуть оттянув края.       — Что ты здесь вообще забыл? В городе больше мест нет, куда ты мог поехать? — их разговор проходит так, будто они обсуждают нечто обыденное: оба уставились в потолок, развалившись на кровати; громкость голосов не выше, чем шелест деревьев за окном.       — Я не знаю, — простодушно жмет плечами вампир. — Просто катался. Был на аллее Славы… Ты знал, что именно там наши кланы впервые встретились? — он поворачивает голову к парню и встречает заинтересованный взгляд. — Раньше это просто была опушка. Мы тогда вышли на охоту впервые после начала «диеты» и наткнулись на квилетов. Они же тоже не знали, что мы тут уже давно обосновались. Это место стало нашим пунктом переговоров, и там же мы заключили сделку о перемирии.       — Кто бы мог знать, что великая аллея Славы — место сборища сказочных существ, — хохочет Чонгук.       — Вот-вот, — ухмыляется Тэхен, вернувшись к созерцанию потолка. — Потом я поехал на шоссе, в сторону столицы, но развернулся и снова закружил по городу. Я задумался, а машина уже встала рядом с твоим домом. Извиняться за вторжение я не собираюсь!       — Это не в твоем стиле, — фыркает Чонгук, прикрыв глаза.       Странно… все сегодня странно, словно звезды сошлись не в созвездие, а в слово. Странно.       — Кафе на седьмой улице находится на нейтральной зоне, — снова заговорил вампир. — Даже если ты туда устроишься и надеешься, что избавишься от нас — спешу разочаровать.       Чонгук хмурится, поджимая губы. Что и следовало ожидать.       — Твое рвение сделать что-то самому — это не плохо. Но есть вещи, которые тебе не под силу и требуют руку помощи. Не отказывайся, особенно если тянет ее твой брат. Даже то, что вы не родные, не делает вас чужими. Хосок тоже старается сделать, как лучше.       — Странно слышать это от тебя, — шепчет на грани сна Чонгук, растянув уголки губ.       — Мы с Намджуном и правда практически чужие друг другу люди… хоть и родные. Вашей не кровной, но крепкой связи я чуть-чуть завидую. За три с половиной века мы с братом даже по душам ни разу не поговорили. Он, сколько себя помню, пытался меня посадить на цепь, а я кусал ему руки и сбегал.       — Ваша разница в возрасте без малого семьдесят лет. Стоило ожидать.       — Может быть и в этом дело… — Тэхен вслед за Чонгуком прикрывает глаза.       Возможно, этот разговор бы и не закончился, но усталость забирает свое, заставив даже вампира задремать подле того, кого так жаждет убить. И странно, жажда не гложет… Виски?       — Может быть и в этом дело, — шепчет Тэхен, проваливаясь в сон вслед за Чонгуком.

***

      Чонгук проспал недолго, от силы минут двадцать. Он уже давно лежит, подобрав ноги, и созерцает как мирно сопит вампир под боком. Как он и думал, рядом с хищником можно не ожидать глубокого мирного сна. В какой-то миг, перед дремой, он и правда ощутил спокойствие, но уже совсем скоро его одолели сны о клыках над его шеей.       Все это время Чонгук только и делает, что размышляет о том, кто же такой Тэхен. Ему казалось, что понять этого вампира можно, но сложно. Теперь же, когда они лежат в одной кровати, ему крайне тяжело даже догадаться о том, что на самом деле из себя представляет этот человек. Временами он груб и несносен, а временами, как сейчас, мил и безобиден. Тэхен словно пытается сблизиться, наступая на горло своему эго, но так ли это на самом деле? Что если он просто хочет выждать миг и обезглавить наивного юношу?       Чон хотел бы просто расслабиться и не думать о двусмыслии действий вампира. Разве Тэхен способен поступить иначе, не имея никакого скрытого подтекста?        С одной стороны, судя по его рассказам и то, что говорил Чимин, отношения с семьей у него не самые лучшие. Тэхен брошен на произвол судьбы, грубо говоря. Умирая, выполнив долг перед своей родиной, Тэхен ожидал слиться воедино с вечным покоем на небесах. Но брат не оставил ему выбора из нежелания потерять единственного родного человека и обратил его в вампира. Тэхен прожил триста пятьдесят лет на этом свете. То, что он не может показать настоящего себя, как и остальные члены семьи Ким, вполне предсказуемо. Простому человеческому уму крайне сложно понять, сколько смысла и ужаса таит в себе «бесконечность». Отныне даже смешно слышать о том, как люди говорят: «Вот бы жить вечность!», «Я буду любить тебя вечно!», «Не заканчивался бы этот миг никогда». Чонгук ухмыляется. Когда-то, читая красивые сказки, он тоже думал, что однажды влюбится навечно.       А его вечность не продлилась даже на полгода…       Юноша садится на кровати, потирая лицо. Надо же, он признался самому себе, что успел влюбиться в Ким Дахен. Но для этой любви даже не смог встать и сделать что-то, подстроившись под волю случая.       Если бы он мог найти кого-то, кто каким-то волшебным способом мог отыскать ее. А что он сам может? Прикоснуться к человеку, не разобрать и дольки того, что увидит? Он этому даже не начинал учиться, когда было время?       Учиться… видеть… Волшебство.       Точно!       — Тэхен! — Чонгук рывком набрасывается на Кима, толкая того в плечо. — Тэхен! — рычит он. — Просыпайся, ну!       Вампир не успевает глаз открыть, как тут же вскакивает с кровати и ветром несется к окну, опасливо оглядываясь. Похоже, он спросонья подумал, что где-то Чонгука настигла опасность.       — Никого нет, — заверяет Чон. Юноша вскакивает следом и распахивает шкаф. — Собирайся, нам надо кое-куда съездить.       — Ты из ума выжил, таким образом меня будить! — зло рявкает Тэхен, усевшись на кровать. Длинные каштановые, почти черные, волосы растрепались, торча в разные стороны. — Куда съездить? Что на тебя нашло?       Юноша скидывает растянутую футболку, бросает ее на пол, и выхватывает черную водолазку.       — Едем в книжный прокат.       — На Уитч-бриз? — неверяще хмыкает Тэхен. — К ведьмам я и шагу не сделаю!       Тэхен встречается с вопросительным взглядом.       — Вампирам к ведьмам путь заказан. Я даже границу не пройду. Думай, о чем просишь.       Книжный прокат находится в самом начале той улицы. Чонгук пешком точно не пойдет, поэтому уверенно заявляет:       — Значит, остановишься рядом. Нам нужно попасть к Лютеру. Это единственная возможность узнать, что с Дахен и ее семьей. Поэтому ты едешь тоже.       Тэхен закатывает глаза. Он хочет возразить, но язык не поворачивается. Чертова Капля… Она не дает и слова поперек вставить, когда этот малец разговаривает таким приказным тоном. Бесит!       Чон надевает поверх утепленную рубашку и слышит, как Ким уже унесся вниз. Он не знает, откуда такая уверенность в покорности вампира, но спокойно продолжает собираться дальше, зная, что сейчас спустится и сядет в теплую панамеру, а не будет трястись от холода под промозглым дождем на пути к Уитч-бриз. Чонгук проверяет свою одежду, хватает ключи, брошенные на стол, и смотрит на книжную полку. Он долго думает, разглядывая взятую однажды книгу в прокате. И хватает ее.       Так хотя бы будет весомая причина наведаться к давнему знакомому в гости.

***

      Порше проскальзывает половину города к другому концу. Стоунрок вовсе не большой, но из-за рельефного леса, шлейфом из елей расстилающегося по каждой улице, дома находятся на достаточном друг от друга расстоянии. Население города составляет примерно тысяч десять человек. Большая часть из них, судя по всему, это оборотни, вампиры и ведьмы до кучи.       В салоне играет ненавязчивая музыка, транслируемая по местному радио. Время от времени ведущий зачитывает ближайший прогноз погоды, а в остальном следуют мелодии. Дорога занимает немало времени. Но хотя бы не в тишине.       Тэхен притормаживает на светофоре.       — Ну и зачем тебе вдруг понадобилось в прокат? У книжки срок подошел? — он многозначительно поглядывает на огромный том в руках юноши. «История Стоунрок. Мифы и легенды».       — Управляющий той лавки, Лютер, хотел обучать меня пользоваться своим даром, — Чонгук опускает голову к книге. — Но я так загнался, что совсем забыл о наших уроках. Он мне не простит этого.       Ким хмыкает.       — А не по боку ли ему? — порше трогается с места. — Думаешь, ведьмам своих проблем мало, чтобы помнить о таких мелочах?       Конечно, этот баран снова включил свою суку и теперь пытается всячески задеть словами.       — Ну так что? Этот колдун чем-то может помочь с нашим делом?       — Я не уверен полностью, но надеюсь. Наверняка у него есть свои методы «расследования». Сейчас еще одна пара рук не будет лишним.       Ким жмет плечами:       — Сомневаюсь. Эти руки излишне избирательны и не будут влезать куда ни попадя.       — Почему вампирам нельзя на Уитч-бриз? — автомобиль сворачивает с центральной улицы.       — Не столько нельзя, сколько нежелательно, — откровенно делится Тэхен, поморщив нос. — С давних пор у нас с ними не самые теплые отношения. Вампиры больше докучали ведьмам, а те в отместку давали людям подсказки, как нас истребить или насолить, если пакости были не слишком велики.       Чонгук поджимает губы. То есть, если он зайдет в прокат вместе с Кимом, то о содействии или хотя бы желании Лютера помочь им можно забыть.       — Единственное, я читал как-то в семейных архивах, что ведьмы были первыми и самыми верными слугами древнего императорского рода. Возможно, тебе Лютер и правда не откажет.       — Стоит надеяться.       Тэхен остановился через один дом до начала ведьминской улицы. Уму непостижимо, он действительно как в какой-то сказке. Ведьмы, оборотни… драконов не хватает, хотя их всех может заменить один только вампир. Осталось услышать, как ведьмы читают заклинания, варят зелья и из пальцев у них пышет волшебный огонь.       Чонгук распахивает дверь, и его встречает уже позабытый полумрак, аромат старых и новых книг и все тот же хаос из коробок и стопок, расставленных на всем пути. С надеждой, что не придется проходить дальше и снова запинаться, чтобы встретиться с Лютером, он остается у стойки и пару раз громко стучит по столешнице.       Ответа не следует. Ну не оставят же они просто так пустой, открытый и совсем не защищенный, кроме как огромным деревом, дом? Чонгук оглядывается за спину. Никого… Может, попробовать в другой раз?       — Есть кто-нибудь? — нетерпеливо кличет Чон, уйдя глубже, сквозь книжные потоки. — Лютер?       — Я знал, что ты придешь.       Чонгук отскакивает, едва не споткнувшись о свою же ногу. Он хватается за стеллаж и за сердце, рвано вздыхая.        — Прекрати делать это, иначе меня приступ хватит! —возмущенно бубнит он, на мгновение прикрыв веки.       Отвратительные привычки у этих ребят…       — Тебя так долго не было здесь. — Манера речи Лютера своеобразная и складывается ощущение, будто говорит переводчик из интернета: ровно, непрерывно и без эмоций. — Я начал беспокоиться. И почему твой друг не заходит?       Чонгук хмурится. Тэхен остался далеко от этого дома. О его присутствии не было даже духу и машину совсем не видно. Безусловно, юноша понимает, с кем имеет дело, и не дает глупым вопросам заполонить голову. Он пришел с конкретными целями.       — Полагаю, ты догадываешься, зачем я здесь.       Лютер улыбается, словно ему уголки губ чужие пальцы потянули. Однако, это тоже в его манере.       — Знаю. Ты хочешь попросить меня помочь вам в деле о пропавшей девушке из старшей школы Стоунрок.       — Так ты поможешь?       Лютер отводит задумчивый взгляд, но головой не двигает. Уголки губ падают.       — Я слегка удивлен, но особенно озадачен твоей компанией. Я могу помочь, но не им.       — Я не прошу для них, Лютер, — Чонгук настроен решительно. — Это важно мне.       Парень поднимает взгляд к глазам юноши. Он долгое время неотрывно всматривается, будто пытается докопаться до истоков и найти загвоздку. Но Чонгук не лжет. То, что произошло, волнует его больше тех, кто в этом может быть замешан.       Лютер за то время, пока они не виделись, слегка изменился: на лице проступила растительность, в правом ухе — новый прокол и сережка необычной формы. Чонгук не может рассмотреть ее отсюда, но уверен, если подойдет ближе, она будет в форме чего-то очень экстравагантного, вроде очередной ведьминской штучки. Многие его украшения: браслеты, цепочки, спрятанные под черной футболкой, — носят значения понятные только Лютеру. Чон же не торопится углубляться в их смысл.       — Тебе эта девушка почему-то дорога, но не больше тех, в чьем окружении ты находишься. Неужели вампиры нашли отголосок в твоем сердце так скоро?       Чон впадает в ступор. О чем это он говорит?       — Сейчас вовсе не об этом речь! — что заставило его смутиться?       — Поразительно. — Фраза не прозвучала так, словно Лютер действительно изумлен. Ровно, без эмоций. — Помогая тебе, я могу ненароком затронуть данный мной обет древнему клану ведьм.       — Как это? — от обрывистых фраз парня Чонгук начинает вскипать. Он говорит загадками, пытаясь отступить от сути дела!       — Вампир, приехавший сюда, носит в своей крови твою Каплю. Это может стать проблемой. Однажды он нарушил закон и предал древний устой.       — Лютер… — хмурится Чонгук, но не успевает договорить.       — Ты не знаешь и части истории о своем происхождении и грехе, который совершил тот вампир и твоя мать. При этом просишь у колдуна помощи?       Если бы хоть один мускул шевельнулся на лице Лютера, то он бы сейчас смотрел, нахмурив брови, а взгляд потемнел. Но в действительности его безэмоциональность и неподвижность, как у робота, являются куда более пугающими, нежели бы он подкрасил свои фразы настоящими чувствами.       Что-то заставляет Лютера пойти на попятную, хоть он и не отличался решительностью до этого, и крайне избегает конкретики, явно пытаясь что-то скрыть от Чонгука. За это и цепляется юноша, хмурясь пуще прежнего.       — Так расскажи мне, — разводит он руками. Лютер молчит. Чонгук делает шаг ближе, ровняясь с Лютером. Странно, он казался ему выше. — В этом городе невозможно знать истину из уст других. Всегда что-то останется закулисьем. Я не знаю всего о грехе, совершенном моей матерью и вампиром, но то, как ты юлишь, заставляет меня задуматься, что не только они замешаны в содеянном. — Чонгук делает еще шаг. — Мне достаточно лгали, и я выработал абсолютный нюх. Если ты пытаешься что-то сказать мне — рад выслушать. Но будет лучше, если я своими глазами увижу это. Ты ведь можешь так?       Безусловно Лютер может не только поведать, но и продемонстрировать. Чонгук уверен, что узнав правду о случившемся с Дахен, станет ближе к той, кто зовется его настоящей матерью. А если он узнает и это, то наверняка сможет уберечь множество жизней. Раз Ким не дают ему напрямую участвовать, отмахиваясь как от назойливой мухи, то юноша протопчет свою тропу через лес. Но для этого ему нужна карта. На ее роль же сгодится Лютер.       — Я вырос из сказок, и пора бы всем во всем сознаться, — Чонгук неумолим в своем рвении и продолжает напирать на высокого парня. Тот встал столбом и слова поперек не говорит. Удобный случай. Чону надоело, что все его за ребенка воспринимают. Пора бы уже отнестись к нему всерьез. — Раз решил меня учить — покажи, на что способен.       Лютер отступает на шаг, вновь опустив глаза. Кажется, он наконец задумался. Недолго помолчав — принимал решение — он наконец кивает:       — Я помогу, если дашь слово, что все в последующем полностью на твоей ответственности. Ты готов к такому серьезному шагу?       Чонгук вдыхает полную грудь и уверенно кивает в ответ. Все однажды должно было измениться.       — Даю слово.

***

      — Поверить не могу, что дал уговорить себя на это.       Уже почти тридцать минут Тэхен возмущенно талдычит одно и то же. Перспектива ехать с колдуном в одной машине его весьма не обрадовала. Пока Лютер грузил большую сумку в багажник, Чонгуку пришлось отвести вампира в сторону и уговорить на невозможное — держать свой острый язык за зубами.       В машине от Лютера несло травами, из-за чего Тэхен просто задержал воздух в легких, только бы не вдохнуть. Пахло отвратным цикорием. Окно не открыть: видите ли, ведьмочке «дует». Ким терпит только по одной причине — Чонгук, если не докопается до правды, не оставит в покое никого в городе. Если ему не дать что-то узнать, этот балбес самовольно забредет куда-нибудь похуже леса и вновь найдет проблемы. Намджун бы не одобрил, если б узнал.       С другой стороны, дело может быть продвинется, если Чонгук все-таки приложит свою руку. По большей части весь сыр-бор начался именно из-за него. То есть, его существования. Парню будет полезно узнать больше о себе и роде, в котором произошел. К тому же, ему ничего не угрожает, пока кто-то из вампиров рядом. И Тэхен послушает новые истории, иначе за все время внимал только нотациям брата.       Наконец, дом Дахен. Высокий, широкий, огороженный красивым витиеватым забором. Чонгук первым выходит из порше, осматриваясь. Вокруг ни души, что позволяет им спокойно побродить по территории.       На калитке желтая сигнальная лента и бумажка на ручке. «Здание опечатано».       — Прошу прощения за вторжение, — тихо в пустоту говорит Чонгук, оторвав ленту и распахнув калитку.       Минув длинный красивый сад по каменной дорожке, они проходят к входной двери. «Только бы не заперта», — молится Чон, надавливая на ручку.       Дверь щелкает и открывается. Чонгук, улыбнувшись, обернулся на Тэхена. Тот кивает и оттаскивает юношу, давая понять, что сначала зайдет он. Мало ли что в пустом доме может быть.       Затхлый запах брошенного дома. Тусклый свет из окон не отражается от бежевых стен и тускнеет, создавая мрак. Полы и мебель посерели от залежавшейся пыли. Похоже, в дом не приходит даже прислуга. Чонгук хорошо помнит, что у этой семьи достаточно денег, чтобы содержать домработниц, личных водителей и охрану. Господин и миссис Ким далеко не последние люди в городе. Но былая роскошь теперь не больше, чем мусор, непригодный для дальнейшего использования. Жаль, ведь столько хороших вещей лежат здесь, да и не самых дешевых.       Тэхен оборачивается к входящим парням.       — Здесь никого нет.       Чонгук проходит к кухне по левую сторону от коридора.       — На плите остались блюда. — Он принюхивается, пригнувшись к кастрюлям и морщится. — Скисло.       — И в холодильнике тоже. Дом обесточен. Смотри-ка, стол накрыт. — Тэхен проводит пальцем по разложенным приборам и тарелкам. — Складывается ощущение, будто все отлучились по делам, но так и не вернулись.       Вампира радует одно — не пахнет разложением, а значит в доме никого не оставили. И плохо, потому что неизвестно, кто где, и хорошо — меньше впечатлений особо эмоциональным личностям.       Лютер проходит в гостиную, сразу за барной стойкой, отделяющую ее от кухни, садится посередине и раскладывает сумку. Он не обращает внимания на расхаживающих туда-сюда Тэхена и Чонгука, занимаясь приготовлениями к… обряду? Выкладывает книгу, один кувшин, спички, две свечи и нож. Чон наблюдает за парнем, но решает не вмешиваться с докучающими вопросами, возвращаясь к изучению дома.       Все вещи на своих местах, так, будто совсем недавно здесь были люди. На комоде лежат ключи от машины господина Кима, портмоне, ключи от дома, дамская сумочка рядом — ее, по виду, носила миссис Ким. Чон бережно отодвигает первую полку, заглядывая внутрь. Заколки, зеркальца, папки с бумагами. Множество их личных вещей. Полиция, опечатавшая здание, ни к чему не прикасалась. По-видимому, просто сняли улики, запротоколировали положение дел и ушли…       — Выйдите из дома. Мне нужно собрать всю информацию от дома наедине. — Лютер не оборачивается — просто приказывает.       Тэхен хотел было съязвить, но его хватает Чонгук и уводит к выходу, прошептав, что не стоит перечить. Этот юнец..!       На свежем воздухе приятнее. Даже аромат сырости кажется освежающей благодатью по сравнению с чахлым пустым домом.       — И как он собирается что-то узнать? — хмурится Тэхен, застегивая пиджак.       — Ты побольше меня должен знать об этом, — хмыкает Чонгук, кутаясь в куртку. Хорошо быть вампиром… У Тэхена даже щеки не розовеют под ледяным ветром.       — Ты же к нему бегал исповедаться! — рычит Ким, хмуро зыркнув.       Ему это сильно не нравится.       — Я ходил к нему лишь однажды, — отмахивается Чонгук. Он задумчиво смеряет поросший газон. — Тогда он предложил мне узнать больше. Не было вот этого всего, — кивает юноша на дом, — просто взял меня за руки и показал всю мою жизнь до. Лютер сказал, что я и половины не знаю о случившемся с той женщиной и тобой.       — Можешь на меня даже не смотреть, — отнекивается он. — Все, что я сделал — выпил ее крови. Больше никогда в жизни не встречался с ней. Я не знал даже, что она родила. Да еще и сына.       Чонгук оборачивается на Тэхена, хмурясь. Вампир отвечает ему тем же, попрятав руки по карманам брюк.       — Что-то не вяжется, — мычит Чон, посматривая на дом за спиной вампира. — Каждое поколение рождались девочки. Их судьбы почти неизвестны, а когда я пытаюсь что-то узнать — правда будто лежит на поверхности, но ее нельзя разглядеть. Мое рождение настоящая мать ознаменовала, как «конец войны». Она знала, что ты придешь за мной, и тогда война закончится.       Тэхен стоял на месте, покачиваясь то вперед, то назад, выстраивая из слов юноши логическую цепочку. Но это труднее, чем кажется. Он сам знает все только со слов Юнги. Да и Мин видел не все, сам же об этом говорил когда-то.       — Мне кажется, что именно я родился не так просто. — Чонгук шагает из стороны в сторону, словно ему это помогает сосредоточиться. — Ты говорил, ведьмы были первыми и самыми верными слугами Императоров. Так почему так складывается, что только девочки рождались в каждом поколении? И я оказался первым мальчиком.       — Ты хочешь сказать, это дело рук кучки ведьм?       — Мать сбежала. — Он останавливается. — Она должна была стать следующей Императрицей. А была ли с ней ведьма?       Вампир делает шаг вперед, ожидая услышать следующие слова Чона.       — В этой истории много дыр. — Юноша прикусывает губу, вперившись взглядом в янтарные глаза. — И мое появление — самая большая из всех.       — Если с наследницей не было ведьмы…       — То вполне возможно, что именно поэтому родился я, а не девочка. Ведьмы сделали так, чтобы никогда не рождался мальчик. Но почему «конец войне»? Как я связан с этим?       Тэхен застыл камнем. Так этого хотела наследница..?       — Эта связь… — едва слышно шелестит он.       — Что?       Тэхен звучно ухмыляется, забегав глазами. Он ерошит волосы, вертит головой и вдруг смеется, будто жизнь ему подкинула до ужаса смешной анекдот.       — Заходите! — кличет Лютер с двери.       Чонгук настороженно озирается на Тэхена. Тот в ответ только вертит головой и обещает продолжить разговор позже. Сейчас время делу.       Вернувшись в дом, они встают рядом с Лютером, который держал открытую книгу. На ее страницах все измалевано восковыми кляксами. Завидев вопрос в глазах юноши, Лютер объясняет:       — Чтобы найти кого-то, я должен связаться через эту книгу с духами. У воска есть свой язык, как и у духов. Так я могу с ними общаться. — Парень делает паузу. Долгую паузу… — Я заглянул в мир мертвых, и мои опасения оказались верны.       Чонгук до последнего верит, что они не мертвы…       — Никого из этой семьи нет в живых.       — Что ты собрался делать? — рычит в спину Тэхен.       Чонгук выбежал из дома, будто ураган, и уже подбегает к калитке.       — Поедем туда, найдем тела, а потом и эту тварь!       Тэхен оказывается быстрее и уже преграждает путь взъерошенному Чонгуку. Его глаза горят ненавистью и едва не текущими слезами, отблескивающими в уголках.       — И что дальше? — басит вампир, устрашающе сверкая янтарем в полумраке пасмурного неба. — Их уже не оживить.       — Тогда хотя бы похороним, — цедит сквозь зубы Чонгук.       — А что ты собираешься людям сказать? — Ким хватает тянущуюся к калитке руку, опуская ее. — Что их зверь загрыз? В этом городе никто не поведется на такую чушь.       — Да что угодно, хоть несчастный случай! Мы должны упокоить их тела. Не валятся им в пещерах, как груде мусора! Нашли же, что сказать, когда хоронили женщину из сада!       — В то люди поверили и открестились! А журналисты не успокоятся.       С крыльца на них пустым взглядом смотрел Лютер, не желающий принять участия. Все, что должен был, он уже сделал. Две ужасные бури, которые никто руками не удержит в узде, сейчас пытаются прийти к соглашению и не порушить и без того мрачное спокойствие этого города. Здесь колдун при всем желании бессилен.       — Сгинь, — басит Чонгук.       Кровь в жилах закипела. Он чувствует, как ладонь Тэхена тоже становится горячей и не обжигает холодом, как это бывает всегда. Вампир на пределе и должен сдаться, Чон чувствует это нутром.       — Нет. — Отвечает Ким тем же тоном.       — Хватит с вас.       За узорчатым забором, прямо на уровне плеча Тэхена, сверкают два холодно-голубых глаза, один из которых навсегда изувечен шрамом. Тэхен слегка поворачивает голову, стараясь не упустить из виду Чонгука, который все так же зло на него смотрит.       — Не проводишь нас в гости, Лютер? — беззаботно обращается он к подошедшему парню, который уже улыбается прибывшему оборотню. — Наконец есть о чем поговорить.       Панамера встала прямо напротив книжного проката. Как оказалось, Лютер и Юнги давно знакомы. Однажды оборотень спас ему жизнь от обезумевшего вампира, когда тот еще был ребенком. Поэтому Лютер отвечает согласием на любую просьбу Мина. В том числе, пустить Тэхена в дом.       Братья и Чонгук уселись за столом в небольшой подсобке колдуна. Тэхен слышит, как скрипят суставы юноши: тот силком заставляет себя сесть ровно, разжать челюсть и собрать руки в замок на столе. Убежать ему все равно не удастся, но за этим спринтером глаз да глаз.       — Я услышал ваш разговор и то, что Лютер рядом, — Юнги растекается по стулу, закинув ногу на ногу. — Самое время нам всем послушать занимательную историю. Ты, хоть и косвенно, — обращается он к Чонгуку, — но замешан в ней. Хочешь услышать правду — внимай. Тэхен не знает всей правды, как и я. А вот ты, — кивает он на подошедшего Лютера с полной кружкой заваренного цикория, — ведаешь от и до. Не так ли?       Лютер отмалчивается, присаживаясь напротив гостей. Выглядит он все так же невозмутимо. Даже раздражает.       — Долго ты избегал этого момента, глаголя, что будешь говорить только при наследнике.       Выдерживая на себе взгляд трех пар потемневших глаз, Лютер, обождав, все начинает свой рассказ:       — Древний клан ведьм служит первородным Императорам. Мой клан — шаманы, чья кровь была смешана с людской. Мы являемся потомками первородных ведьм и колдунов, но именно наш род произошел от ведьмы-отступницы. Ее звали Эврен. Много лет назад она предала дом Императоров, данный обет древнему клану и покинула границы Ромалии. Она пересекла океан и поселилась на этих землях, всю жизнь скрываясь от преследования закона.       — Что она сделала? — хмурится Чонгук.       — Эврен сняла заклятие с одной из наследниц, и та родила дважды. Она хотела полностью разбить заклятие, наложенное древними, чтобы Императорский род прекратился. Но ее первая попытка тут же провалилась.       Чон и Тэхен переглядываются, закивав. Их предположение оказалось верным, поэтому вампир, в подтверждение своим догадкам, уточняет:       — Значит, на Императрицах было заклятие, чтобы всегда рождались девочки?       — Заклятие было направлено на продолжение рода до скончания веков. То, что рождались девочки, лишь совпадение с природой. — Лютер пожимает плечами, опустив взгляд. — К сожалению, эту часть истории растолковать я не могу, потому что сам не ведаю, как сложилось таким образом.       — Почему так? — Чонгук оглядывается на парней.       — Вампиры априори бесплодны, — отвечает Юнги. Юноша до сих пор непонятливо косится. — Избранником Императрицы мог стать только вампир, испивший крови с Каплей. Им нужны были потомки, которые продолжат императорский род, поэтому заклятие наложили на рождающихся наследниц. Так? — Лютер кивает. — А те, имея и кровь вампиров, и человеческую, Каплю, еще и заклятие, могут забеременеть.       — Все равно не понимаю. — Чонгу почесывает шею. — Если эти Императрицы могут жить вечно, как моя мать… Зачем им наследники? Сидели бы на троне до скончания всего человечества!       Юнги и Тэхен мрачнеют на глазах.       — Они не живут долго, — заканчивает Лютер их мысль. — Потому что вампир, вкусивший Каплю раз, испытывает неутолимую жажду.       Чон опасливо косится на Тэхена. Этот вампир глушится в виски и охотится чаще, чем братья, раза в три. Он постоянно хочет крови. Если об этом говорит даже Лютер, насколько страшна его жажда? Как он продержался так долго?       Тэхен же тупит взгляд где-то в туфлях, даже раз не подняв голову к Чонгуку. Он, что, вину свою чувствует? Такое возможно?       — То, как ты держишься, меня поражает до глубины души. — Кажется, интонация Лютера впервые снизилась, и Чонгук прочувствовал то, как он обескуражен.       Это настолько удивительно…       — Эврен породила наш род, и те кочевали из места в место, только бы не коснуться того, что сотворила отступница. Шаманы, спустя долгие годы, пришли в Стоунрок. Здесь и поселились.       — Кочевники… — шепчет Чонгук, припоминая история города.       — Мой клан заключил договор с квилетами, затем и с династией Ким, взяв с них обещание, что никто не сможет им навредить, а те будут жить в мире и согласии. Я являюсь ее потомком, но дал обет служить клану ведьм, как и все мои предки.       — Сумбур какой-то, — Чонгук жмурится. — Это и не столь важно! Эврен связана с тем, что случилось с моей матерью и Тэхеном?       — Да, — кротко кивает Лютер. — Когда Эврен впервые сняла заклятье, вместе с еще одной родилась на свет последняя наследница. Она же сбежала из резиденции и так же, как отступница, скрылась от закона на долгие три века. Та женщина скиталась по свету и встретила тебя, дав выпить своей крови, чем совершила большой грех. Он не был избранником, достойным для Капли, поэтому это зовут грехом.       — Ну спасибо, — пробубнил Тэхен, хмыкнув.       — Затем пересекла океан и встретила Эврен, а та тут же стала помогать наследнице, ведь это был плод ее творения. Эврен решила, что если не получилось тогда, то получится в этот раз. Но тут наследница заявила, что на свете ходит единственный вампир, перенявший ее Каплю. Эврен была удивлена, и выслушала женщину. Та поведала: она видела будущее, где ее ребенок и вампир с ее кровью закончат эпоху Кровавой Лихорадки. Женщина уже носила ребенка, и сделать ее бесплодной, как хотела отступница, сняв заклятие, было уже нельзя. Поэтому Эврен применила обряд на младенце. Роды были тяжелыми из-за тысячелетнего заклятия, наложенного на множество поколений. Но спустя несколько часов появился ты, здоровый мальчик. Обряд, как оказалось, изменил и пол ребенка. Обесплодив семя, Эврен и последняя наследница смогли остановить род наследников императорского трона.       Чонгук сидит, и мускулом на лице пошевелить не способен. Историю в таком ключе он не был готов услышать вот так сразу, чтобы как на блюдце. Хотя столько рвался. Оказалось, его настоящая мать предвидела все до нынешних времен так же, как он видит будущее через прикосновение. Она знала, что Тэхен придет за ним… и говорила об этом: «Однажды, он найдет мое продолжение… И тогда войне придет конец».       — Больше род… не продолжится..? — сипит Чонгук, с ужасом понимая, что и сам не сможет никогда завести семью.       У него никогда не будет детей…       — К сожалению, — Лютер опускает голову.       — Но ведь ты можешь это исправить? — юноша с надеждой заглядывает в лицо парня, пытаясь найти там ответ.       — Если кто-то из ведьм, колдунов или шаманов попробует это сделать, тогда цепочка восстановится, и Кровавую Лихорадку уже нельзя будет остановить никогда. Единственная, кто могла это сделать, Эврен, умерла, когда схватили последнюю наследницу.       — Ну а наследница, — заговорил Тэхен, — ее действительно убили?       — Этого я не могу знать.       Юнги смотрит на посеревшего Чонгука. То, какую жертву пришлось принести, чтобы закончить мучения этого мира, не укладывается в голове юноши. И все это свалилось, пусть внешне и окрепшие, но такие же хрупкие плечи простого ребенка. Он и подумать не мог, насколько масштабными могут быть проблемы мира, с которым не по своей воле связан.       Они отбыли от улицы Уитч-бриз под глубокий вечер. Панамера останавливается рядом с домом братьев Чон. Тэхен оборачивается к сидящему под рукой Чонгуку. Он и звука не проронил с момента, как они вышли из книжного проката. По короткому юнгиевому «мы сделаем все, как должно быть», Тэхен понял, что Чонгук в своей голове оставил места мыслям о Дахен и ее семье. В такое время стоит думать о себе, а он все об умерших печется…       Юношу пришлось толкнуть в плечо, чтобы тот выходил из машины. Тэхен легонько — боится лишний раз тронуть бомбу, что вот-вот взорвется. Юнги, обогнав плетущихся, уже открывает дверь собственным ключом. Хосок еще не вернулся, и оно к лучшему. У младшего будет время побыть со своими мыслями наедине.       — Мне нужно уехать. Справишься? — Мин задерживает молчаливого осиротелого мальчишку у порога. Тот тихо кивает. — Хорошо. Мое ухо востро.       Юнги скрывается в темноте улиц. Даже фонари еще не включили. Тэхен скромно топчется у крыльца, не набравшись смелости звук проронить. Из-за связи с Каплей он слишком тонко чувствует нынешнее состояние Чонгука, из-за чего сам ненароком становится мрачнее.       — Уверен, что тебе стоит оставаться одному? — наконец басит он.       Чонгук не заходит, держась за дверь, и стоит спиной, из-за чего Ким не может разглядеть лица. Вдруг его рука раскрывает дверь шире в приглашающем жесте.       Не справится?       Тэхен проходит после, тут же следуя за юношей в его комнату. Холодное сердце не на месте… Тэхен знает, что если не пойдет за ним — сам себе места не найдет. Будет волком крутиться вокруг дома. По сегодняшнему расписанию, следующий на патруль должен подойти Сокджин. Но отчего-то Ким уверен, что Юнги сам придет, оставив старшего дома разгребать бумажки. И это тоже хорошо.       Чонгук, только куртку бросив у шкафа, падает на кровать. Он ложится на спину, отступая на другой край, чтобы рядом лег Тэхен. За сегодня это самое привычное положение дел. Ким стягивает свою обувь и садится, оперевшись спиной на изголовье.       — Вампиры себя так же чувствуют, когда понимают, что не смогут в будущем иметь семью? — хрипит юноша, уставившись в потолок.       — Это последнее, о чем я задумался, когда обратился.       Долгое время они молчали. Тэхен прислушивался к дыханию Чонгука, на миг подумав, что тот уже уснул, но он заговаривает:       — За что мне это? В прошлой жизни я тоже совершил большой грех, что теперь так расплачиваюсь? — вампир не отвечает, зная, что не сможет подобрать слов. Ему еще не приходилось кого-то подбодрять или обнадеживать. — Ошибки мира, о котором я никогда даже не подозревал, придется исправлять мне. И какой ценой…       Тишина. Глухая, без единого звука. Даже привычного звона в ушах не слышно… Словно в вакуум поместили.       — Одно меня радует. — Неожиданно хмыкает с толикой искренней улыбки. Тэхен поворачивается к Чону. — Это бремя несу не я один.       — Подло, — наигранно шмыгает Ким, мотнув головой.       — Я не смогу иметь детей… Может быть сейчас, оттого что я молод, не так складывается моя печаль об этом. Я не понимаю всей глубины, однако это все равно страшно. Не иметь никаких потомков…       — Быть может, это новая эпоха? — задумчиво мычит Тэхен. Они ухватились за ту тонкую позитивную тростинку и теперь пытаются вытянуть из нее целое поле плюсов. — Теперь Император совсем другой, не из прошлой эпохи. Ты воспитан не так, как воспитывались твои предки.       — Если это новая эпоха Императора… — Чонгук тускло ухмыляется. — Тогда принесенные жертвы не должны пропасть зря.       — Что ты собираешься делать? — Тэхен скатывается спиной на постель.       Чонгук собирает пальцы в кулак и вытягивает руку вперед:       — Вынесу всю императорскую чету наглухо, и привнесу конец Кровавой Лихорадке.