Дрочить и плакать

Движение было медленным, ленивым. Но не таким, будто мужчина хочет растянуть удовольствие, нет. Было видно, что он устал. Губы сжаты, на лице проявляются морщины, рука еле двигается. Тело мужчины мелко потряхивало от осознания того, что эта пытка, наверное, никогда не закончится. Говорили тебе, Дин, не связывайся с ведьмаками. Резко выдохнув, мужчина ускоряет движение. Очень медленно из уголка глаз спадает одна слеза, пока рука размеренно скользит по члену. Винчестер рычит, не в силах подавить усталость. Но желание кончить пересиливает все. Жаль, он не может… Говорили тебе, Дин, не стоит открыто хамить им, не имея на них управы. Да еще и тогда, когда рядом стоит твой ангел, лишенный сил, которого ты обязан защитить. Кончить. Просто кончить. Неужели, это так сложно? Просто. Взять. И. Кончить. Еще пару резких движений рукой, и он просто обязан достигнуть разрядки. Избавиться от этой ноющей боли, от чувства, что если он сейчас не кончит, то просто умрет. Но этого нет. Ничего нет. Лишь изматывающие движения рукой. А что ты хотел, Дин? Ты же знал, на что идешь, уводя оттуда раненного Каса и оставляя рассерженного ведьмака. Откинуться на простыни, сделать тяжелый вздох. Еще немного. Он обязательно сможет, чего бы ему это не стоило. Слезы снова скатываются по лицу. Дыхание учащенно, с губ срывается новый, хриплый рык. В дверь стучат. Дин, Дин, Дин. Ты знаешь разгадку. Просто не видишь ее. А она у тебя прямо перед носом. Но нет же. Ты же у нас самый умный, Дин. Он не может, не хочет шевелиться. У него нет на это сил. Каждое движение – боль. И с каждой секундой она все сильнее. Винчестер медленно перемещается под одеяло, не прекращая двигать рукой ни на секунду. Так боль хоть каплю становится меньше, несмотря на слезы, что по-прежнему стекают из уголков глаз. - Войдите, - голос хриплый, Дин и сам его не узнает. Дин, ну что ты делаешь? Зачем все это? Можешь даже не пытаться. Просто дай боли тебя убить. Уничтожить. Стереть… - Дин, все в порядке? – Кас заходит в комнату и озабоченно смотрит на охотника, не решаясь шагнуть дальше порога. - Да-да, - движения вверх-вниз продолжаются, и, к огорчению Винчестера, становятся прекрасно заметными, - Как ты себя чувствуешь? - Замечательно… - Кастиэль подходит ближе и чуть склоняет голову набок, - А что ты делаешь, Дин? Тебе же говорили, Дин, что мы в ответе за тех, кого приручили. Ты отвечаешь за него, Дин. Ты должен это помнить. Всегда. А то, что ты, возможно, ради него отдашь жизнь… Тебе же говорили, Дин. - Не важно, Кас, - Дин закрывает глаза, понимая, что непослушные слезы вот-вот вновь побегут из-под век, - Я думаю, тебе надо еще отдохнуть… - Ведьмак. Он что-то сделал с тобой, Дин? – Кастиэль делает шаг вперед, внимательно вглядываясь в лицо Винчестера, и хмурится. Он видит слезы. Он видит мокрые пятна на подушке. - Нет… Ай-яй-яй, как тебе не стыдно. Врать своему ангелу, Дин? Тебе же говорили, что ты обязан ему. Если бы не он, ты бы не выбрался из ада, Дин. Он видел Тебя. Он видел Твою Душу. А что делаешь ты? - Дин, - Кастиэль морщится, чувствуя ложь, и садится на край кровати. Дыхание Винчестера становится тяжелее, движения руки более отрывочными, на глазах сильнее выступают слезы. Рука Каса медленно ложится на предплечье Дина, но тот просто не может остановиться. Вот только от этого прикосновения становится горячее. Желание, и без того сильнейшее, стало просто невыносимым. Давай, Дин. Догадайся. Дойди до всего своим жалким умом, но так и не решись попросить о помощи. Ты же Дин. Ты же Винчестер. Ты же все делаешь сам. Самостоятельный ты наш. - Кас, - голос срывается на имени, и Винчестеру приходится сделать несколько вдохов, чтобы продолжить, - уйди, пожалуйста. - Нет, Дин… я хочу помочь. Он хмурится. Его ангел хмурится. Дин сжимает сильнее веки, чтобы не видеть этого. Хочется сделать так, чтобы Кастиэль улыбался, смеялся, а не… Кас резко откидывает одеяло и внимательно наблюдает за действиями Дина. Нет, а ты думал, что будет иначе? Да, Дин? Ты надеялся на это? Может, ты хочешь, чтобы тебе поаплодировали? Что ж, Дин. Аплодирую. Стоя. Очень медленно, нерешительно, ладонь Кастиэля накрывает руку Дина, корректируя его движения. Кас отстраняет руку Винчестера и начинает самостоятельно двигать по возбужденному члену. Дин буквально кричит, извиваясь под рукой. Кажется, ему нечем дышать. Кажется, он сейчас в одночасье сойдет с ума. Давай, Дин. Стони и кричи, пока не сорвешь все голосовые связки. Пока не захочется большего. Ты же так хочешь кончить. Но ты не кончишь. Разве что только смертью… Кастиэль не понимает, что происходит с его человеком, почему тот ведет себя, как безумный, почему извивается и кричит. Ангел не знает той боли и того наслаждения, что Винчестер испытывает одновременно. Но Кас безумно хочет помочь… Губы ангела медленно накрывают стоящий член, ласково, уверенно. Кастиэль не видел ничего плохого в том, чтобы помочь своему человеку. Тебе хорошо, Дин? Тебе и хорошо и плохо одновременно. Ты сгораешь. Сгораешь от чувств, от эмоций. Дин, ты сгораешь под светом своего ангела. Кас движется медленно. Винчестеру даже кажется, что слишком медленно. Но он не делает ничего. Только кричит и мнет в своих ладонях простыню. Так больно. И так хорошо. Так невозможно горячо. Жар везде. Он под кожей, он в самом мужчине. А губы на члене двигаются все быстрее. И кажется, будто разрядка вот-вот придет, но ее нет. Нет ничего. Умри или кончи, Дин. Он кричит. Так громко, как только может. Кричит, срывая все голосовые связки, но это его уже не волнует. Слишком горячо. Слишком много всего. И Кас. Он везде. Он помогает. Помогает так, как умеет. Делает то, что должен сделать, ради своего человека. Дин срывается. Он уже не помнит себя. Он не осознает, где реальность, а где бред сумасшедшего. Но когда оргазм доходит до него, он понимает, что рай возможен и на земле. Дин… - Дин, - спустя минут десять, когда вся сперма проглочена, губы вытерты, а охотник, вроде, перестал бешено метаться по кровати, Кас робко зовет своего человека. - Спасибо, Кас… - Винчестер не находит в себе сил открыть глаза. Но он находит ладонь Кастиэля, такую холодную, в отличие от его собственной горячей кожи, и сжимает. Он рядом. Он рядом с ним навсегда.