Вернись

Тихо ступая по отполированному до блеска паркету, Дориан прокрался к окну и выглянул наружу, отогнув лишь самый край полупрозрачной занавески. Под моросящим дождём, зябко обняв себя за плечи, стояла Сибилла Вейн, не удосужившись одеться по погоде или вооружиться зонтом. Девушка напоминала бледного призрака, стоя на противоположной стороне улицы вот уже третий день. Дориан не знал, уходит ли она ночью, но предполагал, что живой человек не способен на столь странные поступки, даже если это разочарованная в лучших чувствах девушка. Впрочем, Сибилла была наименьшей из волновавших его проблем, и Дориан до сих пор не приказал вызвать констебля лишь оттого, что пригласил другого человека, который должен был вскоре подойти. В тишине, нарушаемой лишь лёгким шорохом капель, стекающих по стеклу, вновь послышался потусторонний шепот. Юноша плотно сжал губы, а на лбу выступил холодный пот. Опять ЭТО. Что ж, приглашённый экзорцист должен был решить вопрос. Если же нет, Дориан собирался обратиться к помощи опиума, чтобы заглушить подкатывающий к горлу страх. Бояться собственного портрета — что может быть глупее? Разве что с тела начнут пропадать старые шрамы и свежие раны, появляясь в тех же местах на совершенном прежде изображении. А стоило отвернуться, отвести взгляд от полотна, тотчас же чудилось невесомое присутствие кого-то чужого, отголоски дыхания или стоны. Взвинченные нервы захотелось успокоить вином, и Дориан уже открыл было рот, чтобы позвать слугу, но тут на плечо молодого человека опустилась чья-то ладонь в чёрной перчатке. Вздрогнув всем телом и едва не заорав в голос, юноша резко обернулся. — Она не привидение, я проверил, — серьёзно проговорил мужчина, одетый по столичной моде аристократического общества, но обладающий стальным взглядом воина. — Неразделённая любовь? — Простите? — Дориан с трудом отвёл взгляд от пересекающего левую щёку гостя рваного шрама. Разглядывать так долго чужие увечья считалось далёким от приличия. — Полагаю, она влюблена, — мужчина жестом дал понять, что говорит о Сибилле. — Впрочем, не важно. Девичьи чувства — немного не мой профиль. Перейдём к делу? — А вы?.. — начал Дориан, ожидая что гость хотя бы представится после столь бесцеремонного вторжения. Но мужчина лишь отмахнулся. — Моё имя ничего вам не скажет. Лучше расскажите, для чего здесь понадобился экзорцист. Медленно вернув занавеску на место: Дориан лишь теперь заметил, что в волнении сжимал её побелевшими пальцами, юноша выдохнул, попытавшись отбросить мелькнувшую мысль о том, что его сочтут ненормальным. В конце концов, собеседник не был похож на работника лечебницы для душевнобольных. — Я покажу. Портрет, он… это сложно объяснить, — замялся Дориан. — Пройдёмте наверх, он заперт в дальней комнате. Пожалуй, о своих подозрениях юноша никому бы не сказал, но экзорцизмом занимались служители церкви и… а почему бы и нет. Дориан слышал достаточное количество пугающих историй о старых особняках, в которых появлялись призраки, способствующие смерти или болезням живых. Лучше уж показаться параноиком, тем более, была обещана полная конфиденциальность. — Что скажете? — поинтересовался Дориан, когда устал наблюдать за неподвижно стоящим напротив картины мужчиной. Его губы беззвучно шевелились, будто он читал молитвы, правда, в эффективности таковых Дориан сильно сомневался. — Сущность там определённо есть, — задумчиво отозвался мужчина. — Но случай необычный. Для Дориана живой портрет был необычен в принципе, и потому юноша поспешил уточнить: — Прогоните? — Мог бы, но это скажется на вас не лучшим образом. — Каким же? — Вы умрёте. Дориан поперхнулся воздухом от ощущения сильнейшего диссонанса. Разве не для того он позвал экзорциста, чтобы изгнать то, что шепчет из портрета в тишине? — Но что в таком случае прикажете делать? Эта ужасная картина сводит меня с ума! — юноша раздражённо выдохнул, пытаясь взять себя в руки. — Что в ней сидит? — Думаю, вам оно известно лучше, чем мне. Там ваша душа. Чувство недоверия нарастало с каждой секундой, но Дориану требовалось хоть какое-то объяснение происходящим странностям. Поэтому обвинять собеседника в потере рассудка юноша не стал, пусть и очень хотелось. — То есть вы считаете, что я сейчас без неё? — краешком губ усмехнулся Дориан Грей. — Если забыть о том, что существование души — тема для философского диспута, но никак не доказанный факт. — Именно. Мужчина неспешно зашагал на выход из комнаты, и Дориан стремительно нагнал его. — Постойте! Так как мне это исправить? Возможно ли, что виноват художник… Но я не представляю, как он смог вынуть из меня столь важную часть. Экзорцист остановился и так строго посмотрел, что Дориан на мгновение ощутил себя преступником. — Нет, над своей душой властны только вы сами. Слышали о свободе выбора? — мужчина указал в сторону закреплённой в тёмном углу картины. — Поэтому жду рассказа о том, как вам удалось её там запереть. Не зная подробностей, увы, помогу едва ли. — Но я… не знаю… — взволнованно возразил Дориан Грей. — Да и сомневаюсь, что такое в принципе возможно. — В таком случае, мне здесь больше нечего делать. Позовёте, когда определитесь с решением, — подытожил так и не назвавший имени визитёр. — Верить мне или нет — решать вам, а картина сама по себе угрозы не несёт. Кивнув на прощание, мужчина покинул дом, а Дориан вновь направился к окну, чтобы убедиться, ждёт ли его Сибилла или же наконец ушла. На деле следовало бы выйти и объясниться, но юноша, ещё совсем недавно пылавший любовью, теперь испытывал от вида одинокой девичьей фигурки одно раздражение. Усугублялось дело тем, что Сибилла не требовала разговора, ни на чём не настаивала и просто стояла, немым укором напоминая о своём существовании. Дориан предпочёл бы, чтобы она исчезла вовсе и не мешала развлечениям, интерес к которым проснулся совсем недавно. Теперь совершенно не хотелось думать о создании семьи и восхищаться единственной девушкой, как это казалось правильным ранее. Ведь оказалось, что вокруг столько красавиц, что не перечесть, а полученные в наследство титул и немалое состояние позволяли устраивать праздники хоть каждый день. Дориан не возражал лорду Генри с его туманными рассуждениями, даже не слишком вдумываясь в их смысл, поскольку мужчина утверждал главное — ему, Дориану, можно творить что вздумается. И это было восхитительно. Окончательно погрузиться в разгульную жизнь не давали двое: Бэзил Холлуорд, портивший укоризненными взглядами любую гулянку, и Сибилла Вейн, чей вид за окном порядком надоел. И вот — о чудо — выглянув на улицу, Дориан впервые за последние дни смог вздохнуть спокойно. Сибилла, наконец, ушла.

* * *

Веселье затянулось до позднего вечера, и так как заведения в приличных районах закрылись, а в неблагополучных можно было отхватить ножом под ребро, Дориан повёл всю компанию к себе. На этот раз ничто не омрачало праздничного настроения: ни прежняя пассия, ни Бэзил, которого юноша не позвал, заявив, что предпочитает гулять с ровесниками. Однако, едва перешагнув порог, Дориан пожалел, что не отправился в дешёвый кабак. Там, пожалуй, было бы лучше, несмотря на риск. В старинном особняке даже после смерти старого лорда ощущалась строгость, а воспоминание о том, что прежде за нарушение приличий полагались розги, изрядно испортило вкус веселья. Ещё и старый дворецкий, знакомый с малых лет, выглядел необычайно суровым. — Вам письмо, — протянул он запечатанный конверт Дориану. — Прочтите, пожалуйста, сейчас. — Брось, Виктор, нет ничего такого, что не подождало бы до утра, — легкомысленно отмахнулся юноша. — Лучше принеси лёгких закусок, мы с друзьями проголодались и замёрзли под этим проклятым дождём. Что странно, слуга не подчинился. Конверт не убрал и не ушёл с дороги, что вызвало недовольный говор окружавших Дориана юношей и девушек. — Это важно, — настаивал слуга, из-за чего Дориану всё сильнее хотелось поставить его на место. — Девушка, что его принесла, выглядела очень несчастной. Она так долго ждала, неужели вы даже не откроете? Всё ясно, теперь она решила донимать его письмами. — Мне нет дела до какой-то актриски, — фыркнул юноша, отстраняя руку дворецкого, по-прежнему протягивающего письмо. — Выброси. — А у тебя много поклонниц, — захохотал один из новых приятелей, Анри. Юноша выхватил конверт и небрежно распечатал. — Что тут у нас? Он, смеясь, увернулся от рук Дориана, попытавшегося отобрать письмо. — Не читай ты, она ненормальная, — отчего-то встревожился Дориан. Тот факт, что слова Сибиллы услышит кто-то ещё, а её привязаннось к нему поднимут на смех, внезапно всколыхнул собственнические чувства. А Анри вдруг побледнел. — Согласен, девица явно свихнулась. Кажется, она собирается наложить на себя руки. Несчастный листок бумаги Дориан выхватил так резко, что едва не порвал. Руки тряслись, и, наверное, поэтому строки пришлось перечитать трижды, так как смысл послания не укладывался в голове. — Уходите, вы все, — хрипло бросил Дориан, разворачиваясь к двери и не обращая внимания на вопросы недоумевающих гостей. Кажется, его пытались ухватить под локоть, но юноша вывернулся и бросился наружу, в темноту и дождь. Сибилла писала, что той ночью она отдала ему всю себя без остатка, доверила ему свою душу, любовь и честь. И раз всё это для него не имеет значения, то… Дориан бежал, подскальзываясь на поворотах и рискуя свернуть себе шею или переломать ноги. Надо успеть. Остановить, не позволить совершить последнюю в жизни ошибку. — Сибилла, стой! — закричал юноша на бегу, увидев знакомый силуэт на краю моста. Она же не собирается прыгнуть?! Единственным, до чего сузился весь мир, была мысль: «успеть». Девушка медленно оглянулась на зов и отшатнулась в попытке не то убежать, не то нырнуть в холодную воду. Наконец добежав, Дориан схватил Сибиллу за талию и оттащил от края. — Да ты что, совсем дура? — задыхаясь, выпалил юноша. Она ничего не ответила, и только теперь Дориан обратил внимание, что Сибилла более напоминает тень себя прежней, чем живого человека. Холодная, бледная и осунувшаяся, с потухшим, ничего не выражающим взглядом. — Эй, — не на шутку испугался Дориан и встряхнул девушку за плечи. — Сибилла, очнись. Чёрта с два. Она покорно встряхивалась в его руках, вот только в лице не менялась и молчала совершенно жутко. Как будто уже умерла. Подхватив её на руки и поразившись, насколько она сделалась лёгкой, Дориан поспешил домой. Экипажи в такое время ходили плохо, а юноша не отличался особенной выносливостью, поэтому путь занял больше времени, чем мог, примерно втрое. Когда, едва дыша от усталости, Дориан поднялся на крыльцо, то был готов упасть там же где стоял, вместе с Сибиллой. За каким дьяволом он принёс девушку домой, Дориан не знал и сам, но ему отчаянно не хотелось, чтобы из-за него умер кто-либо ещё. Достаточно было скончавшейся во время родов матери. — Боже, — только и выдохнул престарелый слуга, помогая Дориану внести несопротивляющуюся Сибиллу и уложить её на диван. Предоставив Виктору заботу о девушке, Дориан не стал дожидаться, пока с полотенцем бросятся и к нему. Вместо этого он пошёл ещё раз взглянуть на картину. Собственные мысли начинали пугать. Как только испуг от недавнего потрясения поулёгся, в голову полезла такая дрянь, что Дориан задумался, не прав ли действительно тот экзорцист. К Сибилле юноша больше не испытывал ни любви, ни даже жалости, и прислушиваясь к себе, понимал, что винит её во всех бедах. Теперь казалось, что она из корыстных целей его в себя влюбила, что это она вынудила дать слово взять замуж, и из-за неё он до смерти перепугался и до нитки промок. Теперь Дориан злился на девушку настолько, что был готов придушить собственноручно, и поэтому так опрометчиво ворвался на чердак. Нужно было отвлечься и проверить, правда ли в портрете теперь заточена его душа. Потусторонняя жуть обрушилась на плечи, мгновенно вышибив из прежнего состояния. Юноша хотел подтверждения мыслям, но его охватил столь сильный страх, что на лбу выступили капли холодного пота. На портрете был изображён почти тот же Дориан, что и раньше, но теперь он выглядел страдающим и злым одновременно. Чем больше юноша смотрел, тем сильнее казалось, что рисунок движется. В воздухе чудился запах тлена, а когда Дориан на мгновение отвернулся, споткнувшись, то как наяву услышал тихий стон. Этого юноша стерпеть не смог и стремительно покинул комнату, заперев двери на ключ. Решение вновь пригласить экзорциста и рассказать ему все подробности, какие он только захочет узнать, окрепло и стало уверенностью. Лишь бы только помог. Внизу ждал дворецкий, которого Дориан немедленно послал за тем самым экзорцистом. Не важно, придёт ли он ночью или же к утру, юноша настроился ждать. А вот близко подходить к Сибилле не отважился, опасаясь нового приступа злости. — Я же говорил, она обычный человек, — голос экзорциста вывел из задумчивости. Дориан не мог с точностью утверждать, сколько времени прошло, но считал, что слишком мало, если только мужчина не околачивался за дверью. — Почему бы вам не вызвать для неё врача? — Она пыталась умереть, — объяснил юноша. — Если я уничтожу портрет, моя душа вернётся? — Скорее, там и погибнет. — А если уничтожу художника? От предположения Дориан вздрогнул и сам, но сказал прежде, чем подумал. Говорил он, впрочем, вполне серьёзно. — М-да. Всё гораздо хуже, чем я опасался, — констатировал экзорцист, потерев задумчиво подбородок. — И требует решительных мер. Дориан не успел даже моргнуть, как возле него оказался мужчина, стоявший до этого на другом конце комнаты. В следующую секунду растерявшегося юношу взяли за руку, и всё вокруг на миг утратило чёткость. Дориану даже показалось, что он теряет сознание, но нет — спустя пару ударов сердца зрение вернулось к норме, но вот комната сменилась на чердак, где теперь хранилась страшная картина. — А теперь, пока вы не успели натворить дел, о которых впоследствии скорее всего пожалеете, — начал мужчина, подводя замирающего от страха Дориана к портрету, — рассказывайте подробности. Что именно хотел услышать гость, юноша не знал, и потому продолжал растерянно молчать, даже оказавшись напротив картины. Она, вроде бы, признаков жизни не подавала, и Дориан подумывал о том, не стоит ли потыкать в неё ножом. — Вспоминайте, что именно сделали. С чего всё началось, — подсказал мужчина. Вероятно, следовало поторопиться с ответом, но кто же мог знать, что экзорцист не шутил, когда упоминал решительные меры. Дориан вскрикнул и дёрнулся в сторону, ощутив как поперёк обтянутых модными брюками ягодиц прошёлся хлёсткий прут. Немедленно отпрянуть не позволила уверенная и слишком сильная хватка мужчины. Казалось, что вывернуться удастся лишь без руки, за которую Дориана продолжали крепко держать. — Зачем? — скорее недоумённо, чем сердито, уточнил юноша. — Чтобы память быстрее заработала. Вы же не думали, что я стану ждать ответа всю ночь? Новый удар неизвестно откуда взявшейся розги обжёг сильнее первого. Как ни старался, Дориан не сумел сдержать болезненного шипения. — Я нанял вас не затем, чтобы терпеть подобное обращение, — после продемонстрированных гостем нечеловеческих способностей, юноша не слишком надеялся, что его просто отпустят. Но как тут не возразить, когда пониже спины вновь пронзает боль, напоминающая о временах за школьной партой. Дориан Грей думал, что давно вырос из тех ощущений и что прутом его более не пронять, однако переминался с ноги на ногу и лишь сильнейшим усилием воли не хватался за саднящее место. — Значит, можете не платить, — ещё один удар заставил взвыть. — Ещё раз: с чего всё началось? Когда душа переместилась, вы должны были почувствовать. Если гость рассчитывал, что таким образом поможет вспомнить, то это сработало лишь отчасти. Память Дориана совершила финт ушами и подбрасывала сцены с наказаниями, а не того, чего от неё требовалось. — Тогда хватит меня хлестать! — безуспешно попытался увильнуть от удара юноша. — Я не сделал ничего, чтобы заслужить порку. Последнее, чего ожидал юноша — что его немедленно отпустят, и потому едва не врезался носом в холст. — Издеваетесь? — желание потереть ягодицы всё же пересилило, пусть жест и вышел донельзя смущающим. — Это не тот ответ, которого я ждал, — с намёком проговорил мужчина, взмахнув прутом в воздухе. Свист розги заставил сердце ёкнуть. — Мне, вообще-то, больно. — Да? Не думаю. На столь наглое возражение Дориан хотел было ответить резкостью, но внезапно осознал, что боли действительно нет. Зато от картины донёсся стон, полный страдания. Да что с ней такое? Пожалуй, так можно и поседеть. — Не понимаю, — с подозрением взглянув на собеседника, сказал Дориан. — Что раны туда переходят, я уже замечал, но чем это поможет делу? Экзорцист прошёлся по комнате, приподнял стоявший у стены старый стул и отряхнул от пыли, после чего сел, закинув ногу на ногу. — Вы хотите вернуть душу, так? — Да, — юноша начинал раздражаться оттого, что гость и не думает решать проблему, вместо этого вытворяя непонятно что. — Вы вообще кто? Не припомню, чтобы обычные люди могли так перемещаться сквозь этажи. — А раз хотите, то пора подумать, зачем, — проигнорировал мужчина вопросы. — И почему так сталось, что она ушла. Как я уже говорил, вы сами это устроили, и кроме вас никто не в силах обратить произошедшее вспять. Стоя напротив расслабленно сидящего незнакомца, Дориан чувствовал себя неуютно. Будто попал в кабинет к строгому учителю, и от ответов зависит, получит ли награду или втык. — Зачем? Хм… Неправильно, что я не целый, да? — пробормотал юноша, просто чтобы хоть что-нибудь сказать. — А началось, пожалуй, в день, когда Бэзил закончил писать картину и наконец показал её. Тогда мы говорили с лордом Генри… да, говорили о том, что красота портрета не изменится, в отличие от моей. — И? — поторопил мужчина замолчавшего задумчиво Дориана. — Это ведь так замечательно, быть неподвластным влиянию времени. Брать от жизни все удовольствия, которые она способна дать, — будто оправдываясь, негромко пробормотал Дориан. Он вспомнил. — Что именно вы тогда сказали? — резкий вопрос в тишине прозвучал как приказ. — Я… — Дориан вскинул испуганный взгляд. — Я не хотел, не верил… — Отвечайте. Схватившись за виски, юноша зажмурился. Похоже, загадочный экзорцист прав, и натворил Дориан дел самостоятельно. — Сказал, что готов распять душу на дьявольском алтаре, — прошептал он, чуть не плача. — Только не говорите, что это всё взаправду. Дориан всхлипнул, так ему стало себя жаль. Не слишком представляя, чего ждать от такой ситуации, юноша теперь был уверен, что последствия непременно будут. И что они, эти последствия, вряд ли окажутся приятными. — Ладно, не говорю, — согласился мужчина с видом совершенно снисходительным. — Давайте поступим так. Вам требуется время, чтобы обдумать своё поведение, поэтому идите вниз. Вернётесь, когда будете готовы. — Не боитесь, что сбегу? А такая мысль на фоне всех странностей в голову закрадывалась. — Тогда мне придётся прийти самому. В том, что мужчина сумеет быстро его найти, где бы Дориан не укрылся, отчего-то сомнений не возникло. Впрочем, воспользовался возможностью сделать перерыв и отложить пугающий разговор хотя бы ненадолго юноша сразу, и спускался так быстро, что рисковал упасть со ступеней. Вот только спешил он напрасно. Легче не стало. Сибилла всё так же лежала, безвольно уставившись в потолок. А ведь он её любил, Дориан помнил это точно. Вот только сиюминутные развлечения внезапно оказались важнее глубокого чувства, а создавать семью и брать на себя огромную ответственность — захотелось отложить на как можно более далёкий потом. Присев на самый край дивана, юноша протянул руку, чтобы отодвинуть упавшую прядь волос с лица Сибиллы Вейн. Не реагирующая ранее ни на что, она вдруг шевельнулась и тихо всхлипнула. — Лежи, врач скоро придёт, — попытался унять возможную истерику Дориан. Не хотелось выслушивать речи той, кто недавно собирался упасть с моста. — Вер…нись, — глухо прошептала Сибилла пересохшими губами. Ну вот. Юноша недовольно сморщил нос — началось. — О чём ты? — если она предложит возобновить отношения, Дориан был уверен, что сорвётся. — Куда мне вернуться? — Я… не тебе, — она подняла ослабевшую руку и показала куда-то за спину юноше. — Там. Резко обернувшись, Дориан похолодел, встретившись взглядом с экзорцистом, удерживающим на весу злополучный портрет. — Пожалуйста, — несчастный голос Сибиллы заставил вздрогнуть. Она… говорила с картиной? — Вы же обещали дать время поразмыслить, — возмутился Дориан появлению гостя. — Зачем надо было сюда идти? — Предположил, что сами вы думать не станете. Без дополнительного стимула, — картину мужчина прислонил к креслу, и подошёл ближе к лежащей девушке. — Интересно. Да, пожалуй, это должно сработать. Дориан рассерженно выдохнул, недовольный тем, что экзорцист опять недоговаривает. — Вы можете толком объяснить, что происходит? Если знаете, как мне помочь — расскажите наконец. — Скорее, предполагаю, — поправил мужчина, затем подошёл к Сибилле и помог девушке сесть. — Вот, полюбуйтесь: наглядный пример вашего нежелания нести ответственность. — Эта… глупая девица и её выдумки не касаются ни меня, ни тем более вас, — вот ещё не хватало перед ней выяснять проблемы. — И давайте не здесь. По счастью, хотя бы слуги не было в комнате, хотя выпроводить его уж точно не стало бы большим препятствием. — Волнуетесь, что девушка узнает ваш секрет? Она сейчас едва ли понимает где находится. К тому же, находясь на границе, способна увидеть то, что заключено в портрете, — он помолчал немного, и прежде чем Дориан стал задавать вопросы, продолжил. — Думаю, и убедить вернуться сумеет, если вы того желаете. Но мы опять вернулись к вопросу: зачем. На этот раз юноша задумался всерьёз, потому что поверил, что этот странный мужчина знает, что делает. Опираясь на воспоминания о себе прежнем, Дориану всё ощутимее казалось, что он постепенно превращался в какого-то морального урода, без принципов и совести. А ещё было и кое-что другое. — Хочу снова её полюбить, — медленно проговорил Дориан после долгой паузы. — Сибиллу. Помню, как это было, но теперь ничего не чувствую. — Достойно, — кивнул мужчина. — Значит, теперь вы готовы ответить самостоятельно за то, что успели натворить? Не перекладывая вину на других людей или, кхех, портреты? — Если это поможет… — пожал плечами Дориан. — Да, пожалуй. Готов. Знать бы ещё, что именно теперь считать недостойным. Без души ориентироваться в морали оказалось непросто. Пожалуй, впервые Дориан по-настоящему почувствовал, что утратил нечто важное. — Тогда ложитесь на диван, — мужчина одной рукой помог Сибилле подняться, в другой же руке Дориан заметил вновь материализовавшуюся, демоны возьми откуда, розгу. — И снимите ваши брюки. — То есть, вы меня собираетесь высечь? — округлил глаза сбитый с толку юноша. — Нет, не я. Для этого есть более подходящий человек, который, к слову, носит вашего ребёнка. Теперь уже Дориан окончательно запутался, в почти священном ужасе уставившись на Сибиллу. — Она? От… меня?.. Не может быть, мы же… — бессвязно забормотал юноша, подавляя желание пойти и побиться лбом об стену. — Всего одна ночь! — И что, это что-нибудь меняет? — покачал головой экзорцист. — Мальчишка. Ругнулся он вполголоса, но Дориан услышал и, неожиданно даже для себя, покраснел. Мельком взглянув на портрет, заметил проявление похожего чувства, но тут же счёл, что скорее всего показалось. — Она не говорила, — буркнул всё-таки юноша, одновременно разворачиваясь боком и завозившись с застёжками. — Иначе бы я не раздумал жениться. Дориану никто не возразил, но он и сам понимал, что аргумент сомнительный. С ребёнком или без, Сибилла его волновала слабо. И всё-таки радовало, что он ещё способен краснеть — значит, пока не поздно. Раздеваться для наказания было стыдно, при том, что Дориан давно не стеснялся наготы человеческих тел. Медленно, намеренно оттягивая неприятный момент, юноша спустил брюки и улёгся на диван. — Этого точно будет достаточно? — усомнился Дориан Грей, впервые за долгое время вновь оказавшийся перед перспективой получить горячих пониже спины. — Или боль опять перейдёт на портрет? — Если искренне принимаете, что наказание заслужено, и не планируете его избежать — подействует, — мужчина вложил прут в расслабленную ладонь Сибиллы и позаботился о том, чтобы девушка не уронила розгу. — Вас, милая, это тоже взбодрит. Давайте, вы же хотите вернуть этому идиоту утраченную совесть? Девушка не отозвалась, она будто в прострации слегка покачивалась на месте и не показывала, что находится в здравом уме. Дориан заволновался, вдруг представив себя на её месте. Если Сибилла впала в отчаяние настолько, что хотела перестать жить, то разве она не должна хотя бы сердиться? Неужели она навсегда останется такой: безвольной куклой с потухшим взглядом? — Послушай, Сибилла, я совершил ошибку, — твёрдо заговорил Дориан, приподнявшись на локтях. — Отказался от собственной души, чтобы не утратить молодость, но, думаю, я просто боялся взрослеть. Не знаю, как теперь всё исправить, и получится ли, но если хотя бы ты придёшь в себя, этого будет достаточно. Поэтому, прошу, не стой как неживая, а просто накажи меня уже. Последние слова юноша выпалил, искренне желая ещё раз увидеть Сибиллу счастливой, и не важно, что будет с ним самим, если это позволит поправиться девушке. Внезапно всё тело пронзило жаром, а к горлу подкатил ком, и Дориан понял, что плачет. — Мои аплодисменты, у вас получилось, — довольно прокомментировал мужчина, но Дориан не придал значения его словам, всхлипывая от навалившегося каменной глыбой раскаяния. С ошеломляющей чёткостью юноша вспоминал. Как предал самого себя и своё понимание чести и совести. Как поддался соблазну и позволил себе опиумный дурман. Как предавался разврату с нежными, едва достигшими совершеннолетия, созданиями, порой не только женского пола… И как похоронил свою любовь под слоем грязи и пепла. Стало так мерзко от себя самого, что слёзы не помогали. Захотелось совершить что-нибудь безрассудное, чтобы искупить вину, чтобы она перестала так больно жечь изнутри. И Дориан бы определённо помчался куда глаза глядят, если бы не внезапная пронзительная боль снаружи. Обернувшись, юноша успел заметить, как Сибилла подняла руку с розгой и через секунду опустила, ужалив бледные полушария ягодиц вторым ударом прута. — Ой, прости, пожалуйста! — через минуту ёрзал юноша, неосознанно стремясь увернуться от болезненной порки. Встать, впрочем, Дориан не пытался, и что заслужил взыскание — признавал. Но от этого не становилось легче лежать, а сзади болело почти как в детстве в подобных ситуациях. Возраст не спасал совершенно. Вскоре терпеть стало почти невозможно, и слёзы текли уже от боли, растопив холодный ком раскаяния в груди. Ещё немного, и юноша, не выдержав, прикрыл страдающее место руками. — Давай немного передохнём? — всхлипнул он и поспешно вытер лицо рукавом. Руки для этого пришлось убрать от полыхающей пятой точки, но ударов более не последовало. Сконцентрированный ранее на своих эмоциях, Дориан впервые поднял взгляд на девушку, от которой, оказывается, могло знатно прилететь на орехи. И ахнул. Сибилла захлёбывалась в беззвучных рыданиях, сжимая прут так, что пальцы побелели. — Прости, — поднявшись, негромко окликнул её Дориан, почти забыв о собственной боли. — Сибилла, я… От прута, брошенного в него, юноша увернулся, а от града слабых, но частых хлопков по груди — защищаться не стал. Подождал, пока Сибилла выплеснет гнев, а потом нежно обнял за плечи. — Просто хотел сказать, что люблю тебя. Снова.

* * *

Несмотря на мерзейшую погоду, Райн был счастлив. Тактично смотавшись на улицу, он не отказал себе в удовольствии полюбоваться через окно сценой примирения двух молодых влюблённых идиотов. Лишь когда оба выпустили пар и перешли к поцелуям, Райн счёл дело закрытым. Расправив крылья и встряхнув ими, пока не промокли, мужчина взлетел. Ледяные капли дождя и промозглый ветер мешали, но не настолько, чтобы согнать довольную улыбку с губ. Не каждый день удавалось предотвратить столь печальные события. И потому спасение двоих, а считая ещё не рождённого малыша — троих, возвращало Райну веру в то, что и его когда-нибудь простят и позволят вернуться на небо.