***
— Что?! — проорал Киба на всё кафе, — Хината, скажи, что ты шутишь! — Киба-кун… Потише, пожалуйста, — стеснительная девушка мгновенно залилась краской, увидев, что все на них осуждающе посмотрели. — Киба, ты был с Хинатой в одном отряде и после этого можешь представить, чтобы она шутила? — Неджи с трудом выдавил ироническую улыбку. — Знаешь, это представить полегче! — огрызнулся Киба. А Неджи невозмутимо и строго продолжил: — Хината, а ты должна привыкать к осуждающим взглядам. — И что ты в нём нашла? — скороговоркой проговорил Киба, который до сих пор не смог прийти в себя от этой новости. Вновь прокручивая её в голове, он аж вздрогнул, а по спине пробежали отвратительные, словно блохи, мурашки. Хината обрадовалась этому вопросу и начала перечислять достоинства Зецу, надеясь, что сможет переубедить своих друзей, которые скептически отнеслись к её выбору: — У него красивый голос, он говорит мне много комплиментов, не тянется к моей груди, любит растения и меня и вообще с ним как за каменной стеной! Да, у Зецу — красивый голос, и оттого Хината получала просто нереальное удовольствие от секса по телефону, который проходил примерно так: — Я снимаю левый ботинок, сбрасываю плащ… — А как же правый? — А я его и не надевал. Да, Зецу говорит Хинате много комплиментов, причём, очень оригинальных. Например, «Мы с тобой как две ягодицы: всё равно вместе, несмотря на всё дерьмо, что было между нами». Да, Зецу при любой возможности тянется не к груди Хинаты, а к заднице. Да, Зецу любит растения, но любит их в салате, что в его случае, вообще-то, было почти каннибализмом. Однако Хината мысленно называла все эти уточнения мелочами и умела закрывать на эти мелочи свои зоркие глаза. — А я и представить не мог, во что выльется Хинатина любовь к растениям, — сказал Киба и в который раз вздрогнул от противных мыслей, пришедших ему в голову. На этот раз он представил себя в отношениях с Акамару, что для него было равносильно роману Зецу с Хинатой. — Мы два сапога — пара! — влюблённо потупив глаза, сказала Хината своему сокоманднику и его парню. — Ага, — согласился Киба, у которого уже глаз дергался от всего этого, — и оба — левые. — Ты ещё даже представить себе не можешь, как точно это сказано, — с усталостью проговорил Неджи, потирая виски, который знал о Зецу гораздо больше своего парня, хотя предпочёл бы неведение всей этой информации. После этого разговора Кибе нужно было проветриться, чтобы хоть как-то уложить всё у себя в голове. Он с необыкновенной молчаливостью бродил бок о бок со своим парнем по окрестностям Конохи. В своей долгой прогулке они наткнулись на сосну с отмеченными на ней рекордными результатами забегов всех непосед из класса, в котором учился Киба. А рекорды в этих забегах устанавливали только лишь самый быстрый, а ещё самый упорный — он и Наруто. Цифры были ещё различимы, но время и насекомые уже сгладили острые углы между зарубками, оставленными кунаем. Дерево. Результаты. Насекомые. Кунай. Зецу. Наруто. Шино. Тентен. — А ты представь, если бы все, кого любила Хината и кто любил Хинату, собрались в одном месте? — вдруг задумчиво проговорил Киба, проводя шершавыми подушечками пальцев по отметинам на шершавой коре. Неджи внимательно посмотрел на своего парня: он впервые за этот день серьёзно заговорил об отношениях его кузины. «Значит, смирился», — догадался Хьюга. Никому из них не нужно было озвучивать это вслух. Они и без слов — благодаря одним лишь мимолётным взглядам — понимали друг друга. Новость об отношениях Хинаты заставила Кибу сильно волноваться за свою подругу, сокомандницу и кузину своего парня — лёгла словно грузом на плечи. А после такого короткого безмолвного разговора с Неджи этот груз исчез. И Киба вновь повеселел — стал обыкновенно жизнерадостным и беззаботным Кибой: — Да-да, представь, — он несильно толкнул Неджи в плечо, — Шино бы наслал какую-нибудь тлю на Зецу, Зецу — ну просто был бы самим собой, а Тентен советовала бы Хинате пойти оттуда подобру-поздорову, а сама Хината бы стояла и вздыхала: «Наруто-ку-ун». Ха-аха-аха, посмотрел бы я на это! — А я бы последовал совету Тентен, — сказал Неджи с чуть заметной улыбкой. — Наследница главной ветви клана Хьюга счастлива в отношениях с цветком из Акацуки, у которого раздвоение личности! — Киба, пускай и эмоционально, но уже легко произносил эту фразу, — Честно, я даже не знаю, что хуже — быть помешанным на Наруто или вот это… — Спроси у Наруто, Саске, Хинаты и Зецу, вот они тебе правильный ответ скажут. — Пожалуй, откажусь, — улыбнулся Киба, который и без этого знал правильный ответ. И Неджи знал, что Киба знал. — А от предложения прекратить этот разговор и пойти ко мне не откажешься? — Не откажусь, — ещё шире улыбнулся Киба. В обнимку они пошли по направлению к деревне.***
Наверное, если бы с момента объявления отношений Зецу и Хинаты прошло около года или хотя бы его половины, Неджи оказался бы морально готовым к их свадьбе и наиболее вероятному переезду Зецу к ним в дом. Наверное. Но двух месяцев для такого явно было не достаточно. Хотя… Неджи гнал от себя эту мысль прочь, но ему правда стоило задуматься о грядущем — очевидном и неизбежном — переходе отношений своей кузины на новый уровень, когда на её парне в прямом смысле начали появляться сначала бутоны, а потом и вовсе распустились цветы. Это выглядело дико. Это выглядело странно. Это выглядело дико странно. Но поэтому-то и было очень даже нормально для Зецу. Однако все расценивали это как вещественное подтверждение искренности чувств Зецу к Хинате, потому что ни сам Неджи, ни любой из жителей Конохи, ни один из Акацуки никогда не видел, чтобы Зецу цвёл. Неджи усмехался: «В прямом смысле расцвёл от любви… И он в прямом смысле выдаёт себя с головой». Однажды вечером Хината с ножом и цветком в руках выбежала на задний двор — там тренировались Неджи и Ханаби. Они не на шутку перепугались за свою сестру — мало ли, что у неё случилось, поэтому не стали успокаивать свои потоки чакры, подходя к ней. Однако в этом необходимости не было. Хотя у Хинаты правда случилось что-то, связанное с ножом. И вот что именно: Зецу сделал ей предложение. Именно этим Хината поспешила поделиться со своими родственниками, постоянно перебивая свой рассказ восторженными охами и ахами. В отличие от коллеги избранника Хинаты — полу-акулы Кисаме, который терпеть не может даже саму мысль о возможности приготовления чего-либо из акул — любимое блюдо Зецу — салаты. Хотя и к фотосинтезу он прекрасно приспособлен. И вообще, всеяден. Правда, ему приятнее всего, конечно, есть любимые салаты, приготовленные руками любимой девушки. Только так Зецу, собственно, и питался, когда был в Конохе. В тот день Хината готовила — и салат неизменно был в её меню. Зецу помогал ей: мыл овощи, подавал их и нужные кухонные принадлежности. И когда Хината разрезала зелёный сладкий перец, там она обнаружила… обручальное кольцо! Потом она всю жизнь с теплотой вспоминала этот вечер. И ей вовсе не казалось подозрительным следующее совпадение: когда-то давно, когда Хината была ещё двенадцатилетним генином, по уши влюблённым в Наруто, она угостила его онигири, которые были сделаны в виде лица самого Наруто. А Зецу сделал предложение, положив кольцо внутрь зелёного сладкого перца, который напоминал самого Зецу. «Наверное, мысли сходятся не только у дураков и гениев, но и у влюблённых!», — рассудила тогда растроганная Хината. И приняла это совпадение как подтверждение правильности всего происходящего. Пускай со стороны съестные решения и Зецу, и Хинаты смотрелись довольно пугающе: так, Наруто пришлось тогда есть «самого себя», а Хинате — резать «своего парня». Но ни Зецу, ни Хинату это не заботило. После обнаружения кольца и очевидного положительного ответа на очевидный вопрос Зецу сорвал с себя самый красивый по его мнению цветок и вручил его Хинате со словами «Для тебя моя роза цвела».***
«Какой же у меня хороший и правильный муж, даже мальчишника никакого не устраивает!» — думала Хината, засыпая ночью перед свадьбой в обнимку со своим женихом. На самом деле Зецу был бы не против закатить предсвадебную вечеринку. Просто устраивать мальчишник, на котором гостей было бы столько же, сколько виновника торжества, ему не хотелось. Да и пригласить можно было только лишь Обито Учиху, который Зецу и другом-то не был, а пришёл бы просто по приколу — потому что со своим неугомонным характером выступал за любую движуху. Ну, ещё у Зецу был дальний родственник Ямато, о кровной связи с которым они узнали как раз по «вине» Обито — он всё никак не мог успокоиться, наблюдая «растительное» сходство их способностей. Однако Обито и Ямато и так были приглашены на свадьбу. Этого было предостаточно, учитывая их небольшую степень близости с Зецу, который, к тому же, очень надеялся, что они хотя бы на свадьбе ничего не натворят — у них были довольно напряжённые отношения из-за Какаши. Так и что приглашать их на мальчишник было бы плохой идеей в том числе и поэтому. Наверное, Зецу никогда не поймёт, что такое «ревность», учитывая характер Хинаты. Но это и к лучшему. Наверное, Зецу никогда не поймёт, что такое дружба. И к лучшему ли это — уже другой вопрос. Из-за его странного, а порой и отвратительного поведения, с ним никто и никогда не хотел дружить. Сначала ему было вполне достаточно разговоров с самим собой, а потом он встретил Хинату, которая мысленно назвала все его странности мелочами и умела закрывать на эти мелочи свои зоркие глаза. А потом у них с Хинатой обязательно будут дети. Они оба хотели много детей, которых они бы ласково называли шахматами из-за их очевидного сходства с рисунком на доске для этой игры. Однажды Хината поделались этим с Кибой и Неджи. Как хорошо, что первому хватило такта, натренированного годами общения со своим парнем, не ляпнуть что-нибудь о «глазастых деревьях». А именно это приходило в голову наследнику клана Инузука, когда он с содраганием думал о детях Зецу и Хинаты, а вовсе не какие-то довольно безобидные в своём прозвище «шахматы». «Главное, чтобы Шикамару не узнал…» На свадьбе Зецу и Хината смотрелись как никогда гармонично. Это не только потому, что Хьюга сделала себе прекрасный венок и букет невесты из цветов Зецу. Главное было в том, что они оба были одинаково бесконечно счастливы. После свадьбы, как водится, начался совместный быт, из-за которого, бывает, приходит конец всем тем бушующим в полную силу чувствам, какие есть у влюблённых до этого. Правда, с Зецу и Хинатой так не произошло. Но быт, по правде говоря, мешал. Только не им самим, а остальным Хьюгам в доме. В особенности, Неджи. Как хорошо, что у него был тот, кто всегда его выслушивал и поддерживал. — …Почему вот при мне он ходит в одном сандалии? Причём, не важно, где мы находимся. А при всех остальных он либо в двух, если на улице, либо вообще без них, если дома. Почему? Вот мне Хината объяснила, что Чёрному Зецу нравится носить обувь, а Белому — нет. Ну, допустим, это так. Но что это за странная система ношения обуви при Хьюгах? И почему он для меня делает исключение? Я спросил Ханаби, что она думает по поводу всего этого, а она на меня так посмотрела, будто это я в одном сандалии пришёл на собрание клана. — Может, он тебя за своего считает? — спросил Киба, который тщетно старался скрыть улыбку, вызванную такими серьёзными рассуждениями своего парня об очередных странных привычках Зецу. Неджи так резко и грозно посмотрел на Кибу, что он тут же присмирел. «Он и без бьякугана взглядом всех на место может поставить…» — Да какая разница, носит он ботинки, не носит, какие носит и при ком? Это ведь никому не мешает, — Киба попытался успокоить Неджи, которому и так, без раздумий об особенностях ношения обуви, хватало забот с мужем Хинаты. — То есть как, «какая разница»? Почему при мне можно вести себя некультурно, а при других — нельзя. — Ну… — у Кибы (и не только) понятия «Зецу» и «культурно» вообще плохо соотносились в голове, — Может, он решил не заморачиваться на тебя больше? Ну, ты сам сказал, что раньше пытался больше о нём узнать, поэтому часто проводил время с ним и Хинатой, ну, когда ещё думал, мол, он шпион и не любит её совсем… Хм… Представить не могу, сколько ты нервов себе попортил зазря… Хм… Ну вот он и решил, что для тебя изменять свои привычки запарно. — Хм… Может, и так. Хорошо, конечно, что ради остальных он может поступиться этой своей привычкой, и это в очередной раз показывает его любовь к Хинате и бла-бла-бла, но Киба… Давай лучше выпьем. Киба успокаивающе похлопал любимого по плечу и улыбнулся: — Рад, что ты выговорился. А выпить — это запросто! Куда пойдём? — Может, никуда не пойдём? Киба непонимающе уставился на Неджи. «Сам же предложил выпить…» — Я имею в виду, можно я у тебя сегодня останусь? — А-а, так даже ещё лучше, — широко улыбнулся Киба, — Конечно, можно!***
Неджи старался как можно меньше бывать дома. Когда этот дом — дом, в котором жили множество поколений клана Хьюга, ему так опостылел? На самом деле юноша вовсе не задавал себе такого вопроса. Он прекрасно знал, когда. Когда его кузина вышла замуж, и Зецу переехал к ним. Наверняка это Хината поменяла бы своё место жительства, если бы Зецу жил не в общежитии, пусть даже самом лучшем, а в доме или в квартире. Но Зецу состоял в Акацуки, поэтому никакого дома и даже квартиры ему было не положено. Да и не нужно, на самом-то деле. Акацуки так часто пропадали на миссиях, что общажная жизнь была для них самой удобной. Только вот Неджи был вовсе с этим не согласен. Может, его терпение иссякло, когда Зецу на их семейном обеде не мог удержаться от того, чтобы не занять всё его время восхищёнными рассказами в два голоса о своей новой паре сандалий, заказанной в Интернет-магазине. Мол, как круто, что ему прислали два левых! Может, когда Неджи увидел, как Зецу с преспокойным видом отрывает от себя кусок, чтобы примотать с пластырем к пальцу Хинаты, когда она порезалась при готовке ужина. Может, когда Хината рассказала Неджи, как подарила своему мужу цветочный горшок, а он стал использовать его как ночной. Конечно, Неджи понимал, что с их точки зрения всё это было романтикой и семейной идиллией. Но явно не с точки зрения самого Неджи… — Ты чего такой мрачный? — Киба, разливая сакэ, легонько толкнул в плечо своего жениха свободной рукой. Пара капель рисовой водки расплескалось мимо пиалки, но, в отличие от Неджи, парень даже не обратил на это внимания. — Да… дома проблемы… Киба понимающе хмыкнул и с грохотом поставил бутылку на стол. — Рассказывай, — уверенно сказал он, хотя прекрасно знал, что именно услышит. Ведь Киба понимал, как Неджи важно выговорится. Даже лучше его самого. Акамару потёрся о ноги Неджи, а потом свернулся у них калачиком. Хьюга устало вздохнул и запустил пальцы в мягкую шерсть. — Мой деверь просто невыносим. Он ест как за двоих и везде разбрасывает новые ботинки, причём, только правые. А ещё он за общим столом восхищённо говорит либо о левых сандалиях, либо о своей грязной работёнке во всех подробностях… Да и вообще ничего не смущается, брр, — поёжился Неджи вспоминая все те неприемлемые по его мнению вещи, которые творит Зецу в их доме, — Я давно смирился с тем, что Хината замужем за таким как он, но жить с ним под одной крышей просто невыносимо. — Хоть про ботинки и еду звучит довольно смешно… — начал было Киба, который сам был тем ещё обжорой и неряхой. Неджи бросил на него взгляд, полный негодования. Однако продолжение мысли Кибы понравилось ему: — …но честно сказать, я его боюсь. — Честно сказать, я тоже, — неразборчиво пробормотал Хьюга в ответ. Несколько минут просидели молча. Неджи продолжал гладить Акамару с грустной задумчивостью. Киба тоже думал. Много думал. Ещё до этого разговора. И, наконец, решился — сказал смущённо, что было ему совсем не свойственно: — Ну… ты вполне можешь переехать… Неджи не сразу вышел из своих раздумий — не сразу понял, что ему предлагают, поэтому начал довольно раздраженно, будто растолковывая Кибе прописные истины: — Куда мне переезжать? Это дом, в котором жили Хьюги с самого основание деревни, а теперь там этот- Так, стоп… — юноша вдруг в упор посмотрел на своего жениха, одновременно серьезно и радостно. Киба просиял, энергично закивал головой и спросил для верности: — Так ты согласен? Неджи так же уверенно, как несколько недель назад, сказал «Да!», и вперемешку со страстью и радостью поцеловал своего жениха, заставив его засмущаться второй раз за этот вечер.***
Хиаши был очень рад за своего племянника, и даже завидовал — самому Хиаши некуда было переезжать, да и дом главной ветви для него значил гораздо больше — он не мог покинуть его просто из-за странностей избранника Хинаты. Но все-таки было бы гораздо лучше без этих всех неудобств, которые доставлял ему и всем домочадцам муж дочери. Ханаби — обладательница твёрдого характера, умеющая сразу поставить себя — переживала из-за Зецу гораздо меньше остальных, а точнее, не переживала вообще. Она просто жила своей жизнью, радуясь за сестру. И переезжать к своей Моэги пока не планировала. Да и рано им ещё было. Киба и Неджи обустраивали свою общую спальню, и вели самые что ни на есть приятные разговоры: об удачном переезде, о запланированных по этому случаю посиделках в баре с друзьями и, конечно, о предстоящей свадьбе. Как вдруг Неджи замер посередине комнаты и сказал: — Хочу чтобы ты знал, — Киба после этой фразы весь аж внутренне присобрался от страха, но тут же спокойно выдохнул, услышав её продолжение, — Я давно хотел, чтобы мы съехались, просто до появления этого зелёного недоразумения я думал, что это ты ко мне переедешь. Киба подошёл к своему жениху, крепко обнял его, весело сказал: — В таком случае, забудь ты о Зецу и привыкай пахнуть собакой! — Я уже привык, — отвечая на объятия, с улыбкой произнёс Неджи и поцеловал Кибу.***
Отношение Зецу к геям, лесбиянкам, гражданским, анбу, представителям кланов Хатаке или Абураме, носителям длинных волос или двух ботинок и к другим людям было довольно своеобразным не потому что с геями, лесбиянками, гражданскими, анбу, представителями кланов Хатаке или Абураме, носителями длинных волос или двух ботинок и другими людьми было что-то не так, а лишь потому что сам Зецу был, мягко говоря, довольно своеобразным. Поэтому, наверное, нельзя сказать, что Зецу являлся гомофобом в полном смысле этого слова. Просто, будь Зецу гомофобом, он должен был бы тогда бояться всех остальных членов Акацуки и многих родственников. Но это скорее они побаивались его. Может, эта недогомофобия и его странное отношение к другим людям следовало как раз из того, что с Зецу никогда и никто не дружил. Это никак не было связано с разницей в ориентации, в росте, в принадлежности к деревне или клану и в количестве личностей, но подсознание — а тем более, два подсознания Зецу — вполне могли это связать. Именно поэтому Зецу был полностью уверен, что он гомофоб. Правда, демонстрировать это ему удавалось нечасто, хотя случаев было предостаточно: сестра Хинаты встречалась с девушкой, а её кузен, и все Акацуки, не считая Конан, — с парнями, причём один из них, Какузу, с Ямато — родственником Зецу. Однако Зецу понимал, что ещё больше портить отношения со всеми ними не стоит. Ради своей должности в Акацуки, которую никто, кроме него, уж точно не захочет занять, и которая ему очень нравится. И, конечно, ради Хинаты. Хорошо, что она всегда его выслушает! А пожаловаться можно было и на незнакомцев. Наконец-то Зецу, Хината и их «личный детский сад» смогли все вместе выйти на прогулку. Однако в такой погожий день далеко не только они оказались на детской площадке: среди их детишек чёрно-белой раскраски то и дело мелькали другие ребята — многие их них высыпали из академии, где только-только закончились уроки. Однако из академии шли не только дети… Зецу заметил со спины двоих — с голубым каре и с каштановым хвостиком. Они неспешно прогуливались по улице и в открытую обжимались друг с другом. Подождав, пока Хината закончит очередной подсчёт детей, Зецу с чувством к ней обратился, указав рукой на объекты своего возмущения: — Во дают, да! Просто у них парня нормального не было! Хината проследила за его жестом, легко узнала учителей Академии, и проговорила, удивлённая довольно необычной претензией своего мужа: — А что с ними не так? Нормальные они оба парни… — А. Ну, тогда, девушки! Наверное, нельзя сказать, что Зецу являлся гомофобом в полном смысле этого слова ещё и потому, что он восхищался градообразующей любовью Хаширамы и Мадары. Он не думал, что им нужен кто-то другой. И его жена это знала. — Надеюсь, у наших шахмат всё будет так, как у Хаширамы и Мадары, — смотря на своих резвящихся детей, проговорила Хината, которая всё же хотела увести своего мужа с пути гомофобных мыслей. — Это да, — с мечтательным вздохом согласился с ней Зецу, — Только трудно им придётся… — Я говорила про силу их любви, а не про то, через сколько им придётся пройти. — Это я понял, а я имел в виду, что общество плохо принимает инцест. Пускай даже Хината и Зецу не всегда понимали друг друга, пускай и у них были разногласия, но ни тот, ни другой и не думал жаловаться на второго супруга кому-то или даже сетовать наедине с собой. Любовь к Хинате была чуть ли не единственным, в чём Чёрный и Белый Зецу соглашались друг с другом. А Хината даже с Кибой и Неджи — своими единственными друзьями, с которыми она иногда выбиралась в кафе — обсуждала лишь положительные качества своего мужа. И у неё, судя по этому, был талант превосходно видеть того, чего нет, а не просто превосходно видеть. Хотя, на самом деле, для Хинаты все её слова были правдой, и Зецу для неё был действительно самым лучшим. Но если Хината говорила Кибе и Неджи лишь о положительных качествах своего мужа, то они — нет. Двое мужчин не стеснялись спрашивать свою подругу о странностях Зецу. Может, она сама стесняется и ей нужен какой-нибудь дружеский совет? Ведь Киба и Неджи были единственными, с кем она общалась, кроме Ханаби и Хиаши. Правда, в отличие от кузена Хинаты, его муж не был тактичным в таких вопросах… — Хината, тебя не смущает, что Зецу голым по дому ходит? — Кибу давно мучил этот вопрос и вот, наконец, он решил его задать. — Киба-кун! — Хината мгновенно залилась краской, — Мой цветочек никогда себе такого не позволял! В очередной раз услышав это прозвище, да ещё и относящееся к мужу Хинаты, Киба невольно скривился от отвращения. А вот у Неджи за довольно длительное время проживания под одной крышей с Зецу и Хинатой появился какой-никакой иммунитет к подобным вещам. Этим юноша заслуженно гордился, поэтому легко прочёл очень знакомые эмоции на лице у Кибы и с иронией произнёс: — А что случилось, мой щеночек? — Когда-нибудь я к этому всему привыкну… Наверное… — Наверное, — выделил Неджи, который иногда позволял себе подобные выходки, но только чтобы хоть как-то компенсировать все те нервы, которые ему вымотал Зецу. На самом деле он в какой-то степени даже завидовал Кибе. Это не у него ведь был такой, мягко говоря, специфический деверь, с которым волей-неволей приходилось иногда взаимодействовать. Этого разговора она вообще не поняла, но задавать вопросов не стала — перед ней стояла задача куда более важная. Хината не могла просто так оставлять имя мужа запятнанным. — Почему ты вообще спрашиваешь о таких отвратительных вещах? Откуда ты это взял? — Ну, раз он по улицам голый ходит, так что его останавливает дома голым ходить! — Хината! — закричал Неджи, пытаясь поймать свою кузину, падающую в обморок. — Ты зачем вообще это сказал? — А она разве не знала? — Откуда! Она целыми днями дома сидит либо с детьми, либо над фоткой своего ненаглядного, если он на миссии. — А я думал, над горшком с цветами! — засмеялся Киба, а потом серьёзно спросил. — Что, правда, над фоткой сидит? — Не знаю и знать не хочу! — отрезал Неджи. — Вставай, нам её ещё домой отнести надо. — А это обязательно?.. — вымученно протянул Киба, но с покорностью дрессированного пса встал с места и взял на руки Хинату. Всё-таки, она была его сокомандницей. Всё-таки, она была кузиной его мужа. Всё-таки, она была какой-никакой, а подругой. Даже несмотря на замужество с Зецу…