Time to resurrect

      Артур боится спать. Каждую ночь парень видит почти одно и то же: белокаменный замок с высокими башнями, острые мечи и тяжелые доспехи, ярко-красные — как королевский герб на его троне — плащи, развевающиеся на ветру. Во сне он стоит на коленях, пока на его голову водружают золотую корону, тренирует рыцарей, сражается на поле боя или просто ужинает в своих покоях. Меняются года, события, голоса, и есть лишь две постоянные, константы. Каждая ночь для него заканчивается пробитой кольчугой и чувством всепоглощающего могильного холода — во сне Артур умирает. И во сне с ним всегда Мерлин.       Просыпаясь, Артур не помнит лиц полностью. Лишь какие-то части. Иногда, сосредотачиваясь, он выхватывает из сознания образ бледной хрупкой девушки с длинными черными локонами. У нее королевская осанка и светящиеся теплотой голубые глаза — все, что Артур помнит из ее лица. Лишь несколько ночей спустя он начинает подмечать, что даже когда эти глаза, казалось, вобрали в себя всю доброту мира, они все равно горят безумием. Тем, что захватит их полностью чуть позже. Когда красивые локоны и величественные одеяния из струящегося шелка канут в небытие, оставляя вместо себя спутанные хвосты и драное черное платье. И Артур не хочет помнить ее такой.       Мелькает в его снах и другая девушка. Сначала она носит простое крестьянское платье, а вьющиеся каштановые волосы собраны в небрежный пучок. Солнечная улыбка этой девушки вызывает у Артура теплоту в груди. Потом же ее простые одеяния сменяются вереницей ярких, расшитых золотыми нитями платьев, выгодно контрастирующих с темной кожей. Отросшие волосы уложены в аккуратный хвост, голову украшает золотой венец. Артур помнит, как сам надел его ей на голову.       Также часто видит он и высокого седого мужчину с вечно напряженной, будто всегда готовящейся к нападению, спиной. На голове сияет та же корона, что потом станет артуровой. Стиснутые челюсти выдают его постоянное напряжение. Сначала сам Артур испытывает в присутствии этого мужчины странное благоговейное трепетание. Боится, уважает и злится одновременно. Но потом все это резко стихает, и Артур чувствует лишь глубокое сожаление, позднее — скорбь, одиночество, невосполнимую пустоту и непомерную тяжесть, будто на него упала гора.       Реже мелькают и другие. Они ходят в одинаковых кольчугах, в руках одинаковые мечи и щиты, за спинами одинаковые красные плащи. Каким-то образом Артур различает их всех. И когда их число сокращается он чувствует непомерную утрату, будто лишился руки. Боль настолько резкая, что Артур почти не может дышать.       И во всех частях его сна, из всех людей Артур досконально помнит лишь одного. Может зарисовать каждую черточку его лица, каждую торчащую ниточку его странных платков и каждую заплатку штанов. Но никогда не сможет подобрать подходящий цвет для его глубоких синих глаз. Совершенно не таких, как у самого Артура. Именно он мелькает в каждом сне, в любой части его жизни — в комнатах Артура, в тронном зале, в темном лесу, в заснеженных горах. Всегда он. Мерлин.       В своих снах Артур научился квалифицировать большинство постоянных персонажей. Девушку с черными локонами он окрестил подругой, темнокожую крестьянку — любимой, хотя это и показалось ему странным. Седовласого мужчину Артур нарёк отцом — королем, стало быть. Мужчины в кольчугах быстро были квалифицированы, как рыцари. И лишь с Мерлином была явная неурядица.       Почему-то он мог оскорблять Артура. Венценосный осел, задница, болван, идиот… И это только первое, что приходило в голову. А ведь Артур, насколько смог догадаться, был принцем, а потом и королем. И насколько он знал положение дел в монархизме, подобные выпады незамеченными не оставались. Но Мерлину это сходило с рук. Поэтому Артур решил, что он был просто другом. Возможно, несмотря на его одежду и простецкие повадки, кем-то из знати. Но потом Артур видел, как Мерлин помогал ему надевать доспехи, подливал вино в кубок на приеме, будил по утрам, приносил завтрак… Разве так делают простые друзья? Значит, Мерлин был слугой. Но как слуга может быть другом принцу? Подобные диссонансы вызывали у Артура головную боль. Хотя во сне подобное редко становилось причиной вопросов или недоумений . Артур из сна легко парировал все выпады своего друга-слуги, точно так же его оскорбляя. Это было чем-то вроде игры, и даже абсолютная несостоятельность Мерлина, как слуги, его ни капли не смущала. На логику самого себя из сна Артур решил не обращать особого внимания.       Но почему же именно лицо Мерлина, его голос, его имя, в конце концов, — единственное, что четко отпечатывается в памяти Артура, когда он просыпается? В реальном мире без странных сестер, мечей и кольчуг? И почему именно слуга оказывается рядом в момент его гибели? Не супруга, не верные рыцари, не старый седой лекарь? Мерлин, конечно, был другом, как Артур успел рассудить, но это не стало ответом ни на один из поставленных вопросов. Но хотя бы его роль в судьбе своей венценосной версии Артур окончательно смог установить.       Именно когда Артур уже, казалось, разобрался в происходящем, Мерлин вновь перевернул его мир. Кажется, у слуги это вошло в привычку.       В очередной раз Артур, будучи еще принцем, пришел после, кажется, какого-то собрания. Эта часть сна полностью стёрлась из памяти. Похоже, сам принц не сильно интересовался происходящим на мероприятии. За окном уже стемнело, покои освещались лишь огнем камина и потускневшей свечой на столе. Мерлин складывал рубашки и что-то напевал себе под нос, игнорируя вернувшегося господина. Артур хмыкнул и подошел ближе, пытаясь привлечь внимание слуги. — Мерлин, — растягивая гласные, произнес Артур и сел на кровать. — Да, милорд? — шутливый тон слуги совершенно не нес в себе и намека на услужливость. — Твой принц занимался важными государственными делами. Развесели его. — Как только ваш покорный слуга сложит ваши совершенно непокорные рубашки в шкаф, у него появится возможность проявить себя в роли придворного шута. А пока…       Мерлин складывал очередную рубашку, когда Артур взял его за руку и потянул на себя. Сорочка упала на пол. Слуга не сопротивлялся, лениво подаваясь вперед. — Мерлин, своему принцу нужно угождать беспрекословно. Как только дан приказ, — принц изогнул одну бровь.       Мерлин закатил глаза, подходя все ближе. Одну руку все еще держал принц, а другой слуга уже гладил того по светлым волосам. Артур рывком развёл его колени, усаживая на свои и все еще не отпуская руки. — Ваше высочество, боюсь, потакая подобным вашим приказам, я могу пропустить все остальные. — Мерлин, будь честен хотя бы сейчас. Большинство других моих приказов ты и так игнорируешь.       Возмущенная реплика слуги потонула в тихом низком стоне, когда принц припал к его шее под платком. Покусывая нежную кожу, — а у Мерлина она действительно была, как у девчонки, по мнению Артура — принц спускался к ключице, одновременно борясь с мешающей тканью. Комнату наполнил смех слуги.       Артур поднял на него глаза. — Мерлин, смеяться над своим принцем - это преступление. Хочешь на целый день в колодки?       Мерлин с насмешкой взглянул на руки принца, забирающиеся под его рубаху. Грубые от постоянных тренировок с мечом ладони медленно оглаживали мягкую кожу под ребрами. — Удобная позиция для исполнения ваших самых любимых приказов, милорд, — протянул слуга, подаваясь ближе.       Дальнейшую перепалку принц заранее прервал чуть грубым поцелуем. Артур практически рывком снял со слуги старую льняную рубаху, ненадолго отрываясь от его губ. Немного ошалелый, возбужденный взгляд Мерлина заставлял принца терять остатки терпения.       Артур приподнял Мерлина и повалил на кровать. От неожиданности тот неловко охнул и откинулся назад, когда принц начал торопливо развязывать тесемки его штанов. Когда брюки слуги были рывком сорваны вниз, а кожу пониже живота опалило горячее дыхание, Мерлин низко нетерпеливо простонал: — Артур…       Впервые в тот день Артур проснулся не с ощущением могильного холода на сердце, а с ощутимой теснотой в штанах.       С тех пор в сны Артура все чаще проникали эпизоды интимных отношений его венценосной версии со слугой. Все они были яркими и запоминающимися — пара успела облюбовать и коридоры замка, и оружейную, и лес. Но теперь сам Артур не так бурно на них реагировал, и все его сны заканчивались так же, как и раньше — скованными мышцами, дырой в груди и чувством неумолимо утекающей жизни. И там Мерлин тоже был. Кажется, он плакал, и это причиняло Артуру даже большую боль, чем колотая рана.       Теперь, во всяком случае, Артуру стало понятнее, почему слуга был настолько важен его версии из сна. Их связывало нечто большее, чем дружба. И большее, чем секс. Наверное, даже большее, чем любовь. Только с ним Артур действительно чувствовал себя цельным. Будто то, чего ему не хватало всю жизнь, скрывалось в этом лопоухом синеглазом мальчишке. И в один момент Артур понял, что чувствует это не только во сне, но и в своей унылой реальности, которая стала ему далеко не так интересна. Он скучает по широкой улыбке, звонкому смеху, неуклюжим движениям рук, растрепанным черным волосам. Осознание собственных чувств словно ударило парня по голове, на время оглушив. Внезапное понимание напугало его до чертиков, но почему-то Артур чувствовал, что так и должно быть.       Мерлин все больше проникал в его жизнь и сны. Артур уже не мог вспомнить те моменты жизни венценосного себя, — он никогда не верил, что это просто сон; слишком реальным и настоящим он чувствовал себя в том белокаменном замке — в которых не было его слуги. Его преданность, доказанная не раз на практике, искренне поражала и даже пугала принца. Когда Мерлин сознательно выпил отравленное вино, предназначавшееся Артуру. Когда кинулся вперед, защищая от неведомого тумана, мгновенно свалившего слугу с ног, будто введя в кому. Когда провел всю ночь на полу у покоев принца, чтобы тот не чувствовал себя одиноким после, как догадался Артур, смерти его отца. Слишком многое в его жизни было завязано на Мерлине.       Возвращаясь в унылые будни, Артур все чаще тосковал по тому, чего у него никогда не было. По высоким белокаменным башням, тяжести меча в руке, красным развевающимся плащам, Мерлину. Неосознанно Артур, просыпаясь, поворачивал голову в сторону, желая найти на другой стороне кровати неуклюжего лопоухого паренька. Силился найти его глазами в толпе людей. А также закричать пронзительное «Мерлин» на всю округу. Артур чувствовал, что сходит с ума, но ничего не мог с этим поделать. Похоже, скоро все же придется посетить психолога, но пока он еще понаслаждается обществом Мерлина во сне и помучится его отсутствием в реальности.       Эти сны начались за несколько недель до двадцатого дня рождения Артура, но за два года, кажется, сумели заменить для него реальность, и роль Мерлина в этом была ключевой.       В этот раз, уже проваливаясь в холодную темноту, он услышал тихое, жалостливое, полное слез «Останься со мной…». Резко открыв глаза, Артур почувствовал, что задыхается. На восстановление ему потребовалось несколько долгих минут. В этот же момент телефон Артура разразился громкой мелодией будильника, оповещающей, что пора вставать.       Унылый сентябрь даже не старался улучшить настроение Артура. Сегодня официально заканчивались летние каникулы, и парню предстояло начать последний год обучения в магистратуре по специальности юриспруденция. На самом деле, Артур чувствовал, что ему уже давно совершенно неинтересно ничего из того, чем он с большим удовольствием занимался всю свою жизнь. Несмотря на то, что отдельные вещи все еще вызывали в его душе хоть и слабый, но отклик, ничто не могло составить конкуренцию тем чувствам, что вызывали в нем сны — такие далекие и близкие одновременно. Отношений у Артура не было, как и желания их завести. Раньше он был совершенно не прочь встретиться с красивой девушкой и провести с ней вечер или более того, но сейчас мысль о подобном времяпрепровождении лишь вызывала желание поскорее провалиться в сон, чтобы вновь встретить Мерлина. И ни одна девушка не могла составить ему конкуренцию, что уж говорить о парнях.       Для Артура всё перевернулось. Он будто спал днем, чтобы по-настоящему жить ночью.       Неспеша подходя к своему новому университету, Артур бросал не слишком осмысленные взгляды вокруг. Решение о переводе было внезапным, но определенно правильным. Артур более, чем комфортно чувствовал себя в родном Хайгейте, не особо тяготясь обществом родных. Однако он боялся, что скоро все окончательно поймут, что с ним что-то не так. Мать Артура слишком уж приглядывается к нему в последнее время, и искушать судьбу на предмет того, сдадут ли его в психбольницу, не хотелось.       На самом деле, Артур и сам удивлялся тому, что смог так долго скрывать свою «ночную жизнь». Несмотря на то, что он никому не говорил о происходящем в его снах, не заметить довольно серьезные перемены было сложно. За два года он полностью перестал ходить на вечеринки, которые, впрочем, и раньше не часто посещал, отдалился от друзей, сосредоточившись на учебе — пусть она его несильно интересовала, создавать нужное ему впечатление, давая людям то, что они хотят, Артур умел — и решительно отринув даже личную жизнь. Даже речь его почти лишилась сленговых выражений. Казалось, все, что было присуще молодому энергичному парню, коим был Артур раньше, в одночасье испарилось. Отец хвалил и называл это взрослением. Мать задумчиво глядела в его сторону, поджав губы. Из всех людей она, пожалуй, видела Артура насквозь. Поэтому он и решил уйти.       Артур убедил отца, что он достаточно взрослый, чтобы жить отдельно. И, глядя на безупречного во всем и всегда сына, родитель не смог поспорить. Артур также аргументировал, почему хочет сменить университет, и добился полного одобрения своей семьи в данном вопросе. Хоть мать все еще смотрела на него с волнением в глазах, она ничего не могла противопоставить безупречным доводам своего ребенка — с точки зрения тактики Артур подготовился идеально — и с тяжелым сердцем отпустила.       Местом обитания Артур выбрал район на другом конце Лондона, чтобы минимально пересекаться с семьей и друзьями. Не встречая ни одного знакомого лица вокруг, он чувствовал лишь облегчение.       Перед глазами мелькает темноволосая макушка. Слишком знакомая. Настолько знакомая, что не должна существовать в реальности.       Артур остановился и усиленно затряс головой, однако наваждение не ушло. Более того, наваждение развернулось боком к Артуру, открывая обзор на прямой нос, бледную шею — не прикрытую платком гибкую шею — и глаза. Глубокие синие глаза, преследующие его в каждом сне. Артур громко сглотнул.       Сначала Артур подумал, что срок пришел — он наконец сошел с ума. Стоило бы развернуться и отправиться прямиком в больницу, но он не мог оторвать глаз от парня, стоящего в 3 метрах от него. Пока в мире едва ли прошла секунда, Артур прожил буквально вечность.       Не понимая до конца, что делает, он просто двигался вперед. Когда Артур подошел уже достаточно близко, синеглазое наваждение повернулось к нему. Лицо его исказила боль. Он крепко зажмурился и лишь прошептал: — Артур?       В нем было столько неверия, затаенной надежды и одновременно с этим бесконечной любви, что большего Артуру было и не нужно. Он притянул парня к себе, скрестив руки у него на спине. Синеглазое наваждение с готовностью отвечало. Артур почувствовал соленую влагу на своих губах и оторвался от парня. Тот тяжело дышал, крепко вцепившись в ткань куртки Артура. — Мерлин, — Артур аккуратно стирал слезы с его щек. — Ты остался всё такой же девчонкой.       Мерлин рассмеялся и несильно стукнул Артура по плечу, после чего сразу же уткнулся ему в ключицу. — Я ждал тебя пятнадцать веков, задница ты непунктуальная.       Артур обвил руки вокруг своего волшебника, вдыхая запах его волос. Господи, как он скучал… Все события из снов тут же пронеслись перед глазами, — уже более реальные, будто им добавили цвета и объема — выстраиваясь в хронологическом порядке. Лица, ранее размытые и незнакомые, вновь обрели свои имена. Погребенные в землю сотни лет назад, теперь они виделись Артуру ярче всех, кого он успел встретить сегодня. — Спасибо тебе, Мерлин. За то, что дождался.       Волшебник лишь сильнее вжался в тело своего бывшего вечного короля, будто опасаясь, что тот сейчас исчезнет. — Спасибо за то, что вернулся.       Артура не волновали какие-то пророчества или веления судьбы. Не волновало, зачем он вернулся и почему столкнулся с Мерлином именно сейчас. Гвен, Моргана, отец, Камелот, даже этот дурацкий университет, в который шел Артур еще каких-то пять минут — всё стало неважным. Мир сосредоточился на темноволосом лопоухом волшебнике, которого сжимал в объятиях бывший король потерянного королевства.       Сегодня ночью, крепко прижимая к себе любимого человека, он впервые за долгое время не умирал. Настало его время воскресать.