Знаю, что ты хочешь зла

САМАЭЛЬ:       Самаэль смотрел и размышлял, есть ли в мире что-то безнадёжнее и глупее того, что разворачивалось перед ним здесь, на бескрайних просторах вольных равнин, где небо встречалось с землёй. Максимально свободное от всего на свете пространство. Ни бога (если он и есть, то очевидно, выше), ни дьявола, только ничем не занятая площадь от горизонта до горизонта. Может, поэтому Самаэль явился сюда? Земля — Империя, могущество, сила, хитрость, ловкость, разум. Мир относительности и множества граней. Того, что Самаэль так ценил. Это осталось в стенах города. Небо... Демон взглянул на стоящую перед ним нищенку и спросил себя, могло бы небо выглядеть так? Пожалуй, женщине хотелось бы этого. Это, может быть, было бы даже очень логично и в чём-то красиво. Старые штампы о Венере и Марсе, мужчине и женщине. О демоне и девушке. При мысли об этом в груди Самаэля зарождается смех, та самая стихия, которой так любит восхищаться женщина. Бурлящая пучина, в которой тонут корабли. Она не виновата, но корабли всё равно тонут.       Самаэль наклонился ниже, не взирая на исходящий от женщины смрад.       — Я знаю тебя от макушки до пяток и знаю, что ты хочешь зла. О, в тебе живёт это — желание гибели всему сущему. Ты не любишь Ассию и покинула бы её, если бы могла. Но я бы не выменял мир людей ни на что иное. Тебе бы стоило быть с Люцифером и провоцировать его на возвращение к изначальным формам. Анархо-примитивизм очень подходит к твоему нынешнему виду.       Чуть пританцовывая, демон попятился, отбрасывая в сторону перчатку, испачканную о сальные волосы.       — Ты злее меня. Это ты настоящий монстр. Как смеешь ты считать, будто я нуждаюсь в спасении, а ты... ты можешь для меня его выпросить? Смирись, по твоим молитвам не происходит чудес. Ты говоришь в пустоту. Сейчас ты слишком тривиальна, я хочу сделать тебя парадоксальнее. Чтобы ты знала и понимала и не верила в то, во что веришь теперь, но всё равно продолжала молить. Ведь так оно по сути и есть.       Самаэль опустился на бережок, упёр локти в колени. Удивительно, но клокочущий хохот притих, не вырвался наружу. Не было сейчас в демоне ничего надрывного и пограничного, всё безумие затаилось, позволило тишине установиться и вступить в права. КОСЯ:       Я подбираю с земли брошенную перчатку и крепко сжимаю ее в руках. Я сохраню ее, если Милорд не захочет забрать. Он как будто чем-то расстроен, я еще не видела его таким. Подхожу и сажусь чуть в стороне, но недалеко. Лорд Самаэль тысячу раз прав.       - Мне нужно было бы молчать, потому что я унижаю все, о чем говорю. Мне кажется, я унижаю Вас тем, что так по-дурацки выражаю свою любовь. И даже моего Бога унижаю. Я не должна о Нем говорить, потому что не умею правильно, и Вы конечно мне не верите. И наверное поэтому нет никаких чудес и кажется, что все в пустоту.       Слезы все-таки льются. Я хочу схватить лорда Самаэля за руку, но боюсь испачкать его богатую одежду, и мои руки замирают на полдороге.       - Но ведь на самом деле не в пустоту. Вы можете быть счастливы таким счастьем, которое не надоест, от которого Вам не нужно будет искать чего-то другого. САМАЭЛЬ:       Одна-единственная скромная усмешка мелькнула и тут же исчезла.       — Какие замечательные сектантские речи. «Вы можете быть счастливы счастьем, которое не надоест»! Напиши это на листовках и подсовывай под двери квартир — соберёшь богатый куш, станешь известной. Нет.       Самаэль стащил с головы тюрбан, стиснул в пальцах, протыкая когтями правой руки (без перчатки) нежную ткань. В какой-то момент могло показаться, что покой вот-вот превратиться в пронзающий лёд, но этого не происходит.       — Отчего ты думаешь, что я ищу счастья и остановки? Стагнации? Прекрасное мгновение, которое пожелаю растянуть на вечность? А, может, ты полагаешь, что однажды я явлюсь к тебе или к твоему богу и скажу: «Мир исчерпал себя, мне больше нечем заполнить мою бездну. Заполните её, ибо я страдаю»?       В равнодушном лице Самаэля зажёгся крохотный фитиль гнева. Сцепив зубы, демон процедил:       — Подыхать буду, эго утрачу, в абсолютном вакууме, где не на чем взгляд задержать, вечность проведу, а не дамся ни тебе, ни твоему загребущему богу, которого, вероятнее всего, нет.       Ярость погасла так же внезапно, как и вспыхнула. Самаэль снова отвернулся и замер. КОСЯ:       Я размазываю слезы по щекам, мне ужасно жалко, хотя я сама точно не понимаю чего. Лорда Самаэля. Себя. Того, что все так получилось и того, насколько глупо все получилось.       - Никто не хочет брать Вас в плен или заманивать в сети. Вы так думаете, потому что не представляете, что может быть по-другому.       Не выдерживаю и обнимаю его со спины, замирая. САМАЭЛЬ:       Холодные брызги степного ручейка целовали подошвы сапог Самаэля. Шершавые губы пустынницы целовали шею. Следовало бы, пожалуй, моментально пресечь вероломное нападение со спины, но демон не торопился поступать так, как следовало. В конце концов, когда он вообще последний раз руководствовался правильностью поступка?       Дурная ситуация, больная на оба полушария, и именно это, пожалуй, создавало ощущение нормальности. Норма — та ненормальность, которая повторяется слишком часто, а потому в одном из витков длинного существования Второго Сына Сатаны просто обязана была возникнуть такая сцена. Смешная шутка. Апофеоз хаоса для Императора Хаоса.       — Небо молчит. Сколько оно уже молчит на твой такой пафосный, картинный призыв?       Самаэль поразился хриплости своего голоса, сухости слипшихся губ. Всё это иллюзия, конечно. Бред. Повелителю иллюзий не следовало бы вестись на собственные же уловки, но ведь здесь в степи никого нет. Никто не узнает.       — Вообрази человека, решившего не лгать самому себе ни в чём. Представь окончательного и бесповоротного реалиста. Поразительно насколько уродливо это будет выглядеть. Наиболее сильные, смелые поступки совершались людьми, тонущими в иллюзиях. Архитектура и проза, живопись и поэзия — всё пьёт из вашего религиозного источника, питается им. Ложь пропитывает красоту. Ложь пропитывает меня и тебя. И, похоже, ты решила отдать лжи свою жизнь лишь на том основании, что это очень красиво.       Самаэль хмыкнул с немного печальной иронией. КОСЯ:       - Правду нельзя узнать одним разумом, и я думаю, что знаю Истину. И мне не нужно другой Истины. Если я не права, мы оба с Вами обречены. Вы - потому что бессмертны и однажды в мире закончится все, чем можно занимать себя и не останется ничего. Я - потому что смертна. Жизнь одна и никто не вернет мне потраченных годов.       Я вздохнула и крепче зарылась лицом в мягкую ткань.       - Вы тратите на ложь всю свою жизнь. На развлечения, интриги, бесконечные игры. Какая ложь лучше. Ваша или моя? Вы думаете, что мы такие разные, но мы ведь похожи, Милорд. Мы оба стремимся к сверхчеловечеству.       Я оторвалась от лорда Самаэля, села на колени возле его ног и положила руки ему на плечи. Смотрю ему в глаза и кажется, он впервые не смеется.       - Когда я получу вечную жизнь и рожусь свыше, какими глазами Вы посмотрите на меня?       Кажется, в груди у меня сейчас что-то разорвется. Так хотелось бы представить, как это будет. Какой буду я в преображенном виде, каким будет он. Может быть, первый раз он посмотрит с восхищением... Нет, нельзя об этом думать.       Я помотала головой. Это все корысть и тщеславие.       - Я все бы отдала, чтобы Вы получили Жизнь и увидели Истину. Чтобы Вы познали Истину, и Она бы сделала Вас свободным. САМАЭЛЬ:       Честные-пречестные глаза. Блестящие и сияющие, хоть прямо сейчас в банку с формалином, а тело — на крест. И до чего же бесит. Самаэль знал себя и превосходно себя контролировал. Ни одно действие не могло быть им совершено без сознательного решения поступить именно так, но никогда ещё самоконтроль не требовал таких усилий. Впасть в ярость сейчас будет поражением, а проиграть степной ханже — не та вещь, которую Второй Сын Сатаны готов был допустить. Демон встряхнулся, сбрасывая с себя руки пустынницы и с отвращением уставился на пятна.       — Ты испоганила мне новый фередже.       Интонация лучше бы подошла для фразы «ты испоганила мне жизнь», да слишком много чести. Самаэль вскочил, отшатываясь от женщины, презрительно кривя губы. Немая сцена, незримая битва длилась с минуту, после чего в виде демона произошли перемены: исчезло презрение, пропала брезгливость. Самаэль осторожно приблизился к женщине, сверля ей переносицу змеиным немигающим взглядом. Резкий наклон головы вправо, затем влево. Первозданная пустошь поднялась, разливаясь вокруг, но удивительно — мрак не подавлял, не морозил. Пустота обнимала бархатным покрывалом, обдавала ароматом пряностей и свежести, предлагала праздник: танец вокруг костра в сумерках в холодном сиянии Луны; карнавал в окружении интригующих улыбок, зажигающей кровь музыки, элегантных аристократов в ярких масках и расшитых камзолах. Пустота предлагала путешествие в Саккару к ступенчатым пирамидам некрополя III династии и в горы Мачупикчу. Пустота напоминала о седой древности и о технологиях, которые позволят достичь края Вселенной. Какие миры там можно увидеть, сколько времени уйдёт на изучение этих новых, другий Ассий и самое главное: сколько времени уйдёт на изучение внутренней Ассии — этого самаэлевского мира Шрёдингера, который одновременно есть и нет. Самаэль подумал об обожающих лицах. Если он немножко постарается и изобретёт лекарство от ВИЧ, сколько людей будет смотреть на него более влюблённо, чем эта женщина степей? Самаэль подумал о новых войнах и новых стратегиях. Как они будут выглядеть в тех Ассиях, что на краю материального мира и какие бездны ужаса он увидит на лицах обитателей этих Ассий. Эти пропасти будут глубже бездн пустынницы. Перед мысленным взором Самаэля раскинулась вся перспектива возможностей, которую он тут же незамедлительно развернул перед своей оппоненткой.       — Ты бы хотела этого, не так ли?       Теперь голос демона лился сладкой патокой.       — Ты тянешься ко мне, предлагая небо, но хочешь наслаждений от земли. Рвёшься к моему водовороту, хочешь, чтобы я показал тебе, что имею: от бешеного фестиваля, несущего в потоке блаженства, до таинственных подземелий с древними книгами и реактивами в пробирках.       Голос плёл свою паутину, пел песнь сирены, нежно затягивал шёлковую удавку. Удав Каа сворачивал кольцом своё гибкое тело. Настал момент для финального выпада:       — Скажи-ка мне, дорогуша, скажи: если твоё молчащее небо внезапно разразится ответом и захочет открыть мне свой путь, что оно потребует взамен? Неужели мои воронки и бездны, мою радиацию, мой абсолютный нуль? Оно скажет: «Отдай мне свой огонь, свою искрящуюся улыбку, своё любопытство и поиск, свой змеиный раздвоенный язык, всё своё чудо»...       Рука Самаэля опустилась на голову пустынницы, сжала её череп.       — Предположим, я отвечу «да» и что же после? Ведь ты же не молишь молчащее небо за душу какого-нибудь грешного клерка, пьящего пиво возле телевизора по вечерам. Почему? Разве он меньше нуждается в спасении? Но нет... Ты замахнулась на меня, потому что я обаятелен и умён. Страдать за меня — красиво, романтично. Какая же ты всё-таки дура! А твоё небо хочет забрать всё, что есть у меня ценного. Разве ты не видишь, что в случае удачи, даже тебе не будет никакого резона дальше со мной носиться. Итак, какова же цель? Как будет выглядеть удачный исход твоей глупости. КОСЯ:       Я схватила его за грудки и изо всех сил встряхнула, но только сама чуть не упала, а его фигура даже не дрогнула. Лорд Самаэль опутывал меня своим обаянием, как магией, и наверное хотел смутить своими жестокими словами, но я сама готова признать за собой куда худшую правду.       - Вы все правильно говорите. Я очень хочу по-настоящему Вас любить, но не уверена, что умею. А еще я Вас просто хочу, потому что Вы прекрасны, величественны, мудры, харизматичны. Вы много страдали и поэтому Вы такой веселый. Меня возбуждает страдание, оно кажется чем-то настоящим. Не зря же существует пословица "слишком хорошо, чтобы быть правдой". Значит, если все плохо это правда. Я смотрю через Вас на мир, мне будет слишком грустно и скучно и я совсем не смогу чем-то интересоваться в мире, если Вас не станет. Я эгоистка. Но я научусь любить совсем бескорыстно. У меня уже неплохо получается, я почти не ревную Вас, а только любуюсь Вами. Бог открыл мне в Вас столько красоты.       Я стояла перед ним на коленях, вцепившись в него, и у меня все внутри дрожало от радости. Как хорошо высказать ему все это.       - Я не хочу отдавать себя за жизнь ничтожества, это правда. Может, это плохо, но это моя жизнь. За что хочу за то и отдаю. Небо молчит на мой призыв и это нормально. Было бы стыдно, если бы Бог приходил на каждый мой призыв, как демон, если бы давал мне сверхсилы. Бог - личность, Он даже с пророками в Библии иногда был суровым. И Он не игрушка.       Меня страшно влекло к нему, хотелось одновременно поклониться ему и ударить его. Лорд Самаэль это чудо, знать его, просто помнить о нем - великий подарок. Наверное это и есть та сила, которая дана мне Богом, а все ведь думают, что я лжепророк, раз не творю чудес.