Was I stupid to love you? Was I reckless to help? Was it obvious to everybody else?
***
«Он будет через 20 минут» Кью выпаливает это без раздумий, и сердце пропускает удар, когда он понимает, что сказал. Но никто не реагирует. Ни на то, что у них мало времени убраться отсюда, ни на то, что на встречу, которую он уже успел честно обозначить как свидание, приедет «он». Не «она», то есть. Речь о «Геракле», возможно поэтому признание не задерживается в сознании незваных гостей. Кью быстро переключается. Ситуация серьёзная и уж поважнее его романтических переживаний. А ещё — чем быстрее он поможет, тем быстрее они уйдут. Он так надеется. Ив Манипенни с задумчивым видом ходит по комнате и потягивает вино, налитое Бондом (его, Кью, вино, купленное для этого вечера), пока мужчины смотрят в мониторы. Кью кажется, что она думает о его словах, что она точно не пропустила их мимо ушей, как ноль-ноль-семь. Она достаточно проницательная, чтобы догадаться об этом и раньше. Наверное. Что-то рассматривает (не на экранах, куда должно быть обращено всё внимание). Что она там нашла? Она не могла ничего найти, там ничего нет. Манипенни и Кью встречаются взглядом, и вот уже кажется, что эта женщина знает о нём всё. Параноидально? Допустим. Может ли он это выключить? Не похоже. Наверняка продолжая держать в голове «20 минут», секретарша благодарит и прощается, как только они заканчивают обсуждение. Кью радуется её тактичности, но тревога не унимается: кроме смерча из мыслей, который расшатывает всё разумное внутри, у него нет никаких подтверждений, что она заметила и поняла. Кью хочет знать точно. Но сейчас не время для подобных разговоров. В том, что Бонд ничего не понял, сомнений нет. Ну или ему просто плевать — его не волнует ничего, что не касается его самого. Если б он только знал, что его это как раз касается в первую очередь… То есть хорошо, что он не знает. Конечно хорошо. Кью смотрит на Бонда с некоторым нетерпением, поправляет очки, в чём не было необходимости. Пора и честь знать, ну? Вместо того, чтобы наконец покинуть скромную обитель учёного, агент 007 плюхается в кресло в позе бати, ожидающего пиво под телевизор, и заводит гундёж на тему того, что ему негде остановиться в Лондоне, чтобы остаться незамеченным. — На что вы намекаете? — Уровень нервозности Кью резко подлетает, как и тон. — Вы понимаете, что предлагаете?! — Я смогу тебя защитить, — возражает Бонд. Его голос мягко обволакивает, как тёплая спокойная вода озера в летний день. Господи, этот дятел думает, что ставит Кью под удар, что из-за него он будет в опасности. И совершенно не думает о том, что им придётся оправдываться перед М, если он узнает, или что Бонд будет спать на диване с его кошкой, пока Кью будет лежать один в своей кровати и мечтать поменяться с ней телами хотя бы на одну ночь. На мгновение его захватывает воображаемая картина, как Джеймс Бонд вступает в бой в его доме и может даже ловит за него пулю, а потом они сидят в ванной и Кью обрабатывает его раны… Они могут никогда не быть ближе, чем сейчас, это подходящий момент, чтобы рассказать ему… Фантазии прерывает звонок в двери. А он так и не успел выпроводить Бонда. — Черт! Есть ряд причин, почему Кью не хочет, чтобы Бонд и его парень пересеклись. И то, что откроется его ориентация, вовсе не так беспокоит, как то, что откроется ещё. — У меня тут неожиданный визит… — Извиняющиеся интонации, стеснённые жесты. Кью хочется провалиться сквозь землю. Может быть надуманные враги Бонда могли бы поторопиться со своим нападением и пристрелить Кью прямо сейчас, чтобы ему не пришлось проживать эту неловкую ситуацию? — Это Дерек, — Кью представляет вошедшего в комнату парня и прячет за спиной руки, потому что они первыми выдают его панику. Взору бывшего агента представляется молодой человек со светлыми короткими волосами, он не слишком высокий, крепкий. Кажется, он не знает своего размера, потому что белая рубашка на нём так натягивается, будто сейчас треснет и обнажит его впечатляющие мышцы. У него ясные светлые глаза и во взгляде чувствуется вызов. Кью перестаёт дышать. Дерек это ходячее признание в любви к Джеймсу Бонду. Сейчас он всё поймёт. Сейчас эта истина ударит по нему, как взрыв бомбы, и он выскочит, и будет так оглушен, что ему не хватит такта подумать, как его действия выглядят со стороны. Гетеро до мозга костей, он может ещё будет плеваться от своего предложения остаться. Но Бонд не только не вылетает прочь, как пробка от шампанского из бутылки, но и остаётся совершенно невозмутим. Он подымается с кресла и тянется за рукопожатием. — Рад встрече. Процессоры в голове Кью начинают подвисать: то ли ноль-ноль-семь такой превосходный актёр, то ли ему аж настолько плевать, то ли он… так ничего и не понял. Последнее, в принципе, не так уж и удивительно, если подумать, сколько раз его били по голове. — А вы кто? Кью с опозданием понимает, что его парень, видит такое же отражение себя, как и Бонд, и в отличие от него, может оказаться вполне способен сложить два плюс два. Сказать, что они коллеги он не может, потому что Дерек думает, что Кью простой айтишник. А Джеймс Бонд не похож на простого айтишника. Как не похож и на соседа, зашедшего одолжить соль. — Мой двоюродный брат. — Я его дядя. Они отвечают одновременно, и Кью заходится кашлем, когда давится слюной, пытаясь не произнести вслух «Почему не дед тогда?!». Дерек смотрит на него без капли сочувствия и только поднимает бровь. — На самом деле дядя, да. Просто у нас не такая уж и большая разница в возрасте, — Кью бросает укоризненный взгляд на Бонда. — Поэтому я обычно представляю его как брата, чтобы не вызывать лишних вопросов. — Имя — Бонд. Джеймс Бонд. Кью закатывает глаза. Не удивительно, что этому показушнику больше негде спрятаться, кроме как у задрота дома. Конечно ему сложно оставаться незаметным. Он даже не пытается. — Джеймс, ты не сходишь за вином на замену того, что вы с Ив открыли без разрешения? Вопрос кажется Кью удачным: он избавится от Бонда на некоторое время и может быть отведёт подозрения присутствием в этой всей истории женщины. Ещё было очень непривычно назвать его по имени, а не по фамилии или по номеру. Он звал его Джеймсом только в своей голове, и от этого эта невозможная ситуация стала ещё больше походить на сон. Сон конечно дурной, потому что была ли с мистером Бондом тут женщина и как он к женщинам относится не отменяет того, что Джеффри (а именно это его, Кью, настоящее имя) совершенно очевидно в него влюблён. О чем Дерек незамедлительно ему сообщает, как только Бонд удаляется выполнять просьбу. — Ты такой умный, но абсолютно не умеешь выбирать вино, — говорит Бонд, выставляя купленные бутылки на стол. — Это намного лучше, чем то, что было. А где Дэвид? Такой пень, что даже имя его не запомнил. — Дерек. Он ушел. Кью не трудится встать включить свет, хотя солнце уже почти село. Пустой взгляд. Бонд не самый сообразительный, но у него достаточно развита эмпатия, чтобы понять по оставшейся гнетущей атмосфере, что «ушел» тот не на сегодня, а навсегда. — Хочешь об этом поговорить? Дайте подумать. Хочет ли Кью поговорить о том, что он безответно влюблён в Бонда много лет, а тот так слеп, что не понял это даже сегодня? Поговорить о том, как эта любовь бессмысленна, и осознание Бондом правды только заставит Кью почувствовать себя ещё хуже? Или о том, как он пытался заменить его и закрыть дыру в своём сердце, эгоистично начав отношения с кем-то на него очень похожим, но потерял даже это? — Спасибо. Давай лучше просто выпьем, дядя. Бонд смеётся. Почему-то кажется волшебным слышать его смех из темноты. — Чтоб ты понимал, я чувствую себя лет на 70. Бонд зажигает свечи на столе — спички к нему были ближе, чем выключатель. — Не хочу засрать тебе вином скатерть без света. — Ты хорошо сохранился, — Кью подаёт чистые бокалы. — Ты мне льстишь. — Ты прибедняешься. Бонд только хмыкает в ответ. Кью ужасно хочется делать ему комплименты, и уже без разницы насколько они могут его выдать. Бонд кажется таким непробиваемым, что можно сказать ему всю правду, и до него всё равно не дойдёт. Раз нет риска, что он обо всём догадается, то можно разрешить ему остаться пожить здесь?***
You were my life
But life is far away from fair
***
— Отставить цирк. Он живет у вас, и вы это от меня скрываете. Все смотрят на Кью, когда М разоблачает его, и он вспыхивает, как провинившийся школьник. Кажется, что в комнате все, кроме Бонда, теперь знают про то, сколько значения для него имело время, когда они слушали виниловые пластинки и вместе гладили его вообще-то очень приятных кошек. — Что случилось? — Номи отвлекает от него внимание. — Он снова в статусе агента. Эта новость приносит Кью облегчение — облегчение сравнимое с тем, как когда из длинного путешествия наконец возвращаешься домой. Нет ничего более правильного, чем Джеймс Бонд — агент. Кью случайно встречается взглядом с Манипенни и ему опять кажется, что она понимает больше, чем надо. Когда он встречается взглядом с Бондом, он видит, как тот пытается скрыть своё довольство и гордость. Как пытается скрыть своё довольство и гордость за него Кью, Бонд не видит.***
Fool me once, fool me twice Are you death or paradise? Now you'll never see me cry There's just no time to die
***
— Если это теперь на мне, как это убрать? — Вы же понимаете, что никак. Это уже навсегда. До конца ваших дней. Поэтому мы взрываем остров. — Кью теряет терпение. — Черт побери, Бонд, убирайтесь оттуда! Вреда никакого не будет, если вы не подойдёте к цели. В ответ он несколько секунд слышит затрудненное дыхание, а потом очень уставший голос: — Да. В этом же всё и дело. — О, господи, — Кью хватается за голову. — Цель Мадлен? Бонд тяжело вздыхает. Кью ахает, когда видит, что он задумал. — Ничего, Кью. Это ничего. Именно! Он не настолько ранен, чтобы не выжить, не настолько мало времени, чтобы не успеть сбежать. Не время строить из себя героя! Почему этот дед никогда не смотрел «Мёртвых до востребования»? Это вообще не проблема, черт бы его побрал! — Ты мог бы снова жить у меня, — такая жалкая попытка, Кью прекрасно знает, что он не передумает. — Я не хочу быть тебе обузой. — Ты не будешь мне обузой, Джеймс! То, каким голосом он это говорит. Сколько в нём боли и отчаяния. Вот теперь Бонд понимает. Он молчит. Кью даже перестаёт слышать его кряхтение от подъёма по лестнице. Он боится пошевелиться, как будто одно неверное движение нарушит сигнал, и он не услышит ответ. — Я не хочу делать тебе больно, — осторожно начинает Бонд. — Но какое бы решение я ни принял, тебе всё равно будет, ведь так? Кью кивает — он прав. — Соври что-нибудь. Скажи, что вот-вот выберешься! — Кью всхлипывает, безысходность убивает его. — Мы потом не найдём тебя… но всегда будет шанс… что ты просто вернулся на пенсию и не отсвечиваешь. Сидишь живой и здоровый… где-то на Кубе… и пьешь водку с мартини. Взболтать, но не смешивать. Давай, скажи это! — Лучше соври ты мне что-нибудь. — Его голос такой согревающий. В нём слышится улыбка, и страшно подумать, что она возможно последняя. — Я не буду по тебе скучать. Джеймс смеётся, немного горько, но смеётся. — Я тоже не буду по тебе скучать. Кью молчит в ответ. Только слышно, как он сглатывает слёзы. Бесценные секунды заканчиваются, ракеты неумолимо приближаются. Это последний шанс не сказать ему правду. — И я никогда тебя не любил.