Бумажные Журавлики.

У Асано Гакушуу есть тайный поклонник. По крайней мере, так считает он. Его подозрения небезосновательны — в конце концов, он не из тех, кто делает поспешные выводы о подобных вещах, — и он сознательно приходит к такому вердикту после тщательных размышлений и наблюдений. В течение последних нескольких недель кто-то писал ему письма и складывал их в бумажных журавликов, оставляя их до обнаружения Гакушу в неприметных местах вокруг корпуса. Было до боли очевидно, что они были оставлены специально для него, хотя поначалу он не обращал на них особого внимания, просто посчитав это приятным жестом и положив их на хранение. (Работа была замечательной, и он знал о удаче, которая якобы сопутствовала этим журавликам. Было неправильно отказываться от них.) Его забвение не было преднамеренным. Он всегда был довольно популярен; такие случаи стали довольно обычным явлением, и он уже перерос юношеское головокружение, которое сопровождало бесплатные подарки. Просто этот человек оказался более уникальным в своем подходе. Но, учитывая его напряженный график, у него были другие приоритеты, о которых нужно было беспокоиться. Только накануне промежуточных экзаменов его впечатление начало меняться. Это было после школы, и Гакушу готовил материалы для урока, который он вел в библиотеке. Он полез за письменный стол за рабочими тетрадями, когда на пол упал новый бумажный журавль. Он лежал там, скромный, но интригующий своим пастельно-желтым оттенком. Когда он наклонился, чтобы поднять его, он мельком заметил надпись между складками крыльев. С любопытством он развернул его. Эй, гений! Приближаются промежуточные экзамены, и я понимаю, что уровень стресса в это время особенно высок. У тебя есть склонность к переутомлению, и, хотя я ничего не могу сделать, чтобы тебя остановить, я хотел бы напомнить тебе о необходимости заботиться о себе. Помни, что твои оценки не определяют тебя, и я невероятно горжусь тобой, независимо от твоей успеваемости. Удачи! (Хотя я сомневаюсь, что тебе это понадобится. ты всегда был великолепен.) Это действительно шокировало его. Не только из-за трогательного письма, но и из-за того, что он был слишком туп, чтобы принять во внимание тот факт, что сами птицы оригами — это нечто большее. Это был момент нехарактерного ему идиотизма. Он вертит бумагу в руках. Ни подписи, ни указания того, кто оставил записку. Единственные подсказки, которые он имел, заключались в остроумной, но заботливой ауре слов отправителя, написанных аккуратным почерком, которого он не узнал. Это подводит его к его нынешнему затруднительному положению. Прошло больше месяца, а он до сих пор не знает, кто присылал ему эти письма. Он смотрит на множество бумажных журавликов, лежащих в центре его стола, нахмурив брови и скрестив подбородок в сцепленных руках. Их достаточно, чтобы образовалась небольшая кучка, мини-гора разноцветных крыльев и клювов. Все они были уникальны по внешнему виду. Он осторожно берет одного. Он маленькое, размером с его ладонь, изящно сложен розовой бумагой с рисунком сакуры. Ему не нужно открывать его, чтобы знать, что там написано. Асано, Я знаю, что твоя семейная жизнь не идеальна, это может сказать любой. Я просто хочу, чтобы ты знал, что даже когда кажется, что весь мир против тебя, я буду рядом, чтобы держать тебя за руку. Тот, кто всегда в твоем углу. Это одно из его любимых писем, которое он читает чаще всего. Оно короче других писем, но это самая сильная форма привязанности, которую он когда-либо получал, утешающее напоминание о том, что быть уязвимым — это нормально. Это также наполняет его чувством тоски; он не может не хотеть узнать больше о человеке, который внес столько света в его скучную жизнь. Он полагал, что анонимность не так уж и плоха, если это означает, что он продолжит получать письма. Приятно было знать, что кто-то там о нем заботился, настолько, что эти письма стали частью их повседневной жизни. Их слова были искренними и проникновенными, гораздо более значимыми, чем стандартное «ты мне нравишься», которое он получал в прошлом. Он чувствовал себя увиденным, теплым, любимым. Но это не означало, что он откажется от своих поисков. У него был список потенциальных подозреваемых, который сократился до трех человек. Там был казначей студенческого совета, мышечный мальчик в очках, слишком больших для его лица. Он всегда нервничал в присутствии Гакушу, заикаясь на своих словах и сильно краснея всякий раз, когда к нему обращались. Но их отношения были сугубо деловыми, и он не казался достаточно смелым, чтобы разыграть подобный трюк. Еще была хорошенькая иностранка, которую он обучал каждую среду после школы. Она была наполовину японкой, но, поскольку она выросла в Северной Америке, у нее был сильный акцент, а навыки понимания прочитанного были в лучшем случае посредственными. Он не был бы шокирован, если бы она была немного влюблена в него (он видел, как она не так тонко хлопала ему ресницами), но маловероятно, что она была способна писать такие красивые слова. Это заставило его остановиться на Акабане Карме. Шансы на то, что виной всему был Карма, не обязательно были низкими. На самом деле они были довольно высокими. Он не имел себе равных в остроумии, и он был единственным в Кунугигаока, кто мог читать Гакушу как открытую книгу. Просто ему незачем было писать эти письма. Все, что вылетало из уст красноволосого, звучало в виде комплиментов, смешанных с сарказмом. Конечно, у них была своя доля нежных моментов — они сблизились с годами и чувствовали себя достаточно комфортно, чтобы открыться друг другу. Но даже тогда они никогда полностью не отказывались от своих обычных подшучиваний и игривых уколов. Это было основой их отношений, всей их динамики. Мысль о том, что он стоит за мягкими искренними словами, была слишком диковинной. От одной мысли об этом у Гакушу кружится голова. Он смотрит на птицу в руке и снова на кучу на столе. Найди меня, это неписанные слова отправителя. Он тут же решает, что это задача, которую он не может выполнить в одиночку, и ложится спать с вновь обретенной решимостью. «Мне нужна твоя помощь» — говорит Гакушуу, подходя к столу в кафетерии. Это один из его редких периодов бесплатного обеда, когда он не был озабочен обязанностями студенческого совета или занятиями с репетиторством, и он был полон решимости извлечь из этого максимум пользы. Он садится, кладет сумку на свободный стул рядом с собой и начинает ее тщательно прошаривать. Карма отрывается от своего бенто и с легким интересом разглядывает сумку. «ты знаешь что хочешь?» «Да.» Он осторожно кладет перед собой блокноты и продолжает рыться в сумке. Наконец, он с удовлетворенным гудением достает коробку для бенто и ставит ее в центр стола. Он скрещивает руки и выжидающе смотрит на Карму, указывая на коробку кивком головы. Карма весело приподнимает бровь. «Что, ты отравил свой обед? Я не съем это, Шуу. «О, может ты просто откроешь его?» — шипит он. Мальчик тихонько хихикает, прежде чем потянуться за коробкой и придвинуть ее к себе. Он хмурится, замечая, насколько светло, не говоря уже о том, что тепла не было. Он скептически разворачивает ткань и открывает крышку, и находит связку бумажных журавликов вместо риса. Выражение его лица превращается в нечто нечитаемое, прежде чем оно заменяется фирменной ухмылкой. «Ты нашел новое хобби?» — шутит он, глядя на журавлей. Он берет один и рассматривает его. «Должен сказать, неплохо для новичка. Хотя… — он взмахивает одним из крыльев, — эта часть немного помята. «Нет, тупой идиот!» Гакушу, должно быть, говорит слишком громко, потому что он привлек внимание столиков поблизости. Он извиняется и ждет, пока они повернутся, прежде чем продолжить. «Они были подарены мне». Карма просто мычит в знак признательности и еще раз просеивает коробку. Он поднимает успокаивающий синий журавль. «Я думаю, это любовные письма». При этом Карма замирает. «Откуда у тебя такое впечатление?» «Смотри.» Гакушуу выхватывает журавль из его руки и тут же начинает его разворачивать. Он прижимает его к столу и сдвигает вперед. Асано, Найдите время для себя. Ты всегда работаешь сверх установленного предела, а это нехорошо! Мне не хотелось бы видеть, как ты выгораешь. Я забочусь о твоём благополучии даже больше, чем ты можешь себе представить. Держу тебя в своих мыслях. «От кого?» — спрашивает Карма после паузы тишины. У него снова этот расчетливый взгляд. Гакушу предпочитает игнорировать его. «Не знаю, какой-то тайный поклонник. Они довольно милые. Но я не могу понять, кто он, я не узнаю почерк «. Он смотрит на своего друга через стол. Он все еще недоуменно смотрит на письма. Внезапно он хохочет. Гакушу бросает на него вопросительный взгляд. «Вот это да. Это… вау «. Он снова хихикает. «Я думал, ты будешь более взволнован, чем это». «Это не самое странное, что может случиться с тобой», — размышляет он. Он начинает возиться с письмом, аккуратно складывая бумагу в исходную форму. Гакушу предполагает, что тот делает это так легко из-за уже имеющихся складок. «Что ж, удачи в твоем маленьком поиске», — говорит он, кладя готовый кран обратно в коробку. «Подожди», — хмурится он. «Ты мне не поможешь?» «Нет, — зевает он. Он закрывает крышку коробки для бенто Гакушу и толкает ее обратно к нему. «У меня есть дела поважнее. Кроме того, ты Асано. В конце концов, ты все поймешь. Он берет палочки для еды и возвращается к трапезе, указывая на конец разговора. Гакушу больше не давил на него. Ежедневные сообщения постепенно превращаются в нечастые напоминания. Поначалу он не особо об этом думает. Кунугигаока — это конкурентоспособная школа, и нагрузка на нее не из легких. Понятно, что его тайный поклонник делал перерыв, чтобы сосредоточиться на академических кругах. К тому же оригами может быть утомительной работой. Однако рациональное рассуждение говорит о многом. Самый последний бумажный журавль был небрежно сложен на клочке бумаги с небрежно нацарапанными на нем тремя словами: «Не забывай поесть». Он явно был сделан практически без раздумий, но, тем не менее, он присоединяется к другим в коробке для бенто. Гакушуу отмечает, что мягкие крылья и однобокая форма журавля ужасно конфликтуют с красочными узорами и острыми складками тех, что были подарены ранее. Идиот, чтобы не заметить, что отправитель отдалился. Журавли потеряли свою красоту; он больше не получает искренние послания и похвалы, а скорее короткие и уместные напоминания. Это безлично, без привязанности, и эта перемена вызывает у него тревожное чувство в животе. Но что вызвало изменение взглядов? Неужели его больше не стоит преследовать? Он вспоминает тот день, когда доверился Карме. В каком-то роде это имело смысл. После этого разговора письма стали реже. Но как это связано с Кармой? Это было так не в его характере. К тому же он не так активно избегал его. У них по-прежнему проводились уроки раз в две недели в библиотеке, и их шутливые подшучивания были такими же живыми, как и прежде. Между ними все было нормально. По крайней мере, он так предполагал. Карма сообщит ему, если что-то не так. Верно? Он отмахивается от этой мысли и предпочитает винить в своей паранойе недосыпание. Встретимся на крыше после школы. Гакушу хмурится. Крыша была закрыта для студентов в Кунугигаоке, и на самом деле она была доступна только для сотрудников. Он не был в восторге от идеи пойти против школьных правил, особенно учитывая его положение в школьном совете. Но затем он думает о встрече с человеком, стоящим за любовными письмами, и в конечном итоге решает, что нарушение нескольких правил не будет таким уж плохим решением. Он планирует сообщить Карме хорошие новости, но, к его сожалению, тот в тот день ушел с занятий. Позже ему придется отругать его за это. Уроки в этот день проходят мучительно медленно. Он все время напряжен, сплошные нервы. Гакушу постоянно смотрит на часы и вздрагивает на сиденье всякий раз, когда звонит звонок. Он зарабатывает обеспокоенные взгляды своих сверстников, но с улыбкой игнорирует это и винит в этом количество кофеина в его организме. К тому времени, как часы пробивают 3 часа дня, он запихивает свои вещи в сумку и выбегает за дверь, прежде чем кто-либо успевает переспросить его. Он спешит по коридорам, мастерски уворачиваясь от учеников, покидающих занятия, и демонстративно игнорирует их встревоженные выражения лиц. Он поднимается по лестнице двумя ступенями за раз, и к тому времени, когда он достигает выхода на крышу, его сердце беспорядочно бьется. Расслабься. Дыши. Все будет в порядке. Он тянется за запасным ключом в пиджаке, но понимает, что дверь оставлена ​​приоткрытой. Человек его уже ждал. Гакушуу втягивает воздух и толкается вперед. Его сразу же встречает сильный порыв ветра, который взъерошивает ему волосы и закрывает обзор. Он поспешно зачесывает волосы назад, щурясь от яркого света, прежде чем его взгляд останавливается на высокой Красноволосой фигуре у края крыши. «Карма?» Парень, о котором идет речь, резко оборачивается. «Гакушу». Он в напряжении. Его поза более жесткая, чем обычно, расчетливая, в отличие от его характерной сутулости. Он смотрит на него, но его глаза меняются, отказываясь останавливаться на достигнутом. «Что ты здесь делаешь?» — спрашивает он, хотя уже знает что. Карма, кажется, тоже об этом знает, потому что молчит. Гакушу облизывает губы, которые высохли от холодного воздуха. Он тщательно подбирает следующие слова. «Это ты писал мне эти любовные письма, не так ли?» «Письма», — бормочет он. Его голос такой тихий, что его почти не слышит даже ветер. Его руки сжаты в карманах, а на лице — виноватое выражение. «так?» «Это были просто буквы. В них не было ничего романтического «. Гакушу чувствует, как его сердце падает в живот. «Почему ты не сказал мне, когда я столкнулся с тобой?» Пауза. «Я не знал, как это сделать». Асано хмурится из-за тусклого ответа. «Ты имел в виду что-нибудь из этого? Или все это была тщательно продуманная шутка? Вопросы ускользают из его рта, прежде чем он успевает остановиться; любопытство всегда было его фатальным недостатком. Но на этот раз он не уверен, хочет ли он получить ответы на свои запросы. Он так долго восхищался искренностью каждого письма, находя утешение в красочном расположении бумажных журавликов и добрых словах, которые шли с ними. Он не думает, что сможет справиться с болью и стыдом, которые последуют за ним, если рыжий подтвердит его подозрения. «Нет! Послушай. — Карма пытается найти объяснения. На него не похоже, что ему так не хватает слов, особенно рядом с другим мальчиком. «Я заметил, что ты всегда выглядел таким занятым и никогда не уделял времени себе. Как твой друг, я был глубоко обеспокоен и подумал, что эти письма помогут поднять тебе настроение и немного отвлекут. Он виновато улыбается, но Гакушу не находит ничего забавного в этой ситуации. Вместо этого он смотрит на него, сжав кулаки. «Это полная чушь, и ты это знаешь. Как я должен был вести себя, как идиот, ради твоей выгоды? Почему ты не мог сказать мне в лицо все это? Я что, шутка для тебя? В его голосе неуверенно слышится едва сдерживаемая ярость, а голова забита из-за нарастающего напряжения в ситуации. «Я знал, что ты не отнесешься ко мне всерьез!» — раздраженно восклицает Карма. Его ответ бесит его еще больше. «И какого хрена ты так думаешь? Мы ведь друзья, не так ли? " «Шуу, послушай…» — он тянется к его руке. «Нет!» — кричит он, отдергиваясь. Глаза Кармы в ответ ожесточаются. «Ты не можешь меня так называть. Не после этого. Не после того, как ты выставил дурака меня и мои чувства! » «Ну, откуда мне было знать, что ты интерпретируешь их как любовные письма, А-са-но-кун?» Карма плюется в ответ. Он произносит каждый слог, и яд стекает с его языка. «Не говори мне, что ты в таком отчаянии, что падаешь в обморок от первого, кто сделает тебе комплимент! Я даже пытался что-то поменять, но кажется, что твоя голова настолько засунута тебе в задницу, что простое «Хорошего дня!» — это признание в любви «. Глаза Гакушу расширяются, в горле пересыхает. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но обнаруживает, что сказать нечего. Так много для дружбы. Последовавшая за этим тишина мучительна. Карма выжидающе смотрит на него, безмолвно пытаясь продолжить их вопиющий поединок. Он решает не шутить над ним. Он уже достаточно сделал этого. Он поворачивается, чтобы уйти. «Увидимся позже, Акабане». Он не получает ответа, и нет никаких попыток окликнуть его. Гакушуу с опозданием понимает, что он был глупцом, построив свое убежище из бумажных журавликов. Фундамент был слабым, хрупким, беззащитным. В конце концов, бумага все еще была бумагой, а Акабане Карма был бушующим огнем. Когда Карма возвращается в главное здание, его встречает куча бумажных журавликов в мусорном ведре.