Хван Хёнджин и все-все-все)

Альфа уверенно приближался к дверям покоев. Стража со вчерашнего вечера была отодвинута на расстояние почтительных трёх метров и, едва заметив шехзаде, вытянулась по струнке, на что сам Тэхён не обратил никакого внимания. Взгляд наследника султана был прикован к единственной преграде, которая сейчас отделяла его от любимого омеги. У его прекрасного мальчика вчера началась течка… Как только гонец доставил весть в полевой лагерь, где располагался альфа на очередных скучных учениях, то, недолго думая, наследник сорвался обратно во дворец, скинув всё мероприятие на верного генерала Чонгука. Старый друг и верный боевой товарищ лишь понимающе усмехнулся. Конечно, его омега уже был на сносях и, если бы весть предназначалась ему, Тэхён также бы без промедлений отпустил его. Отцу Тэхёна не нравилась такая привязанность сына к какому-то бывшему рабу, который смог стать сначала фаворитом в гареме, а после и единственным, кто был вхож в покои альфы, но поперёк ничего не говорил. Он прекрасно знал, чем это может кончится. Тэхён притормозил у входа, стараясь перевести дух и успокоить бешено колотящееся сердце. Его омега нуждается в нём, и не хочется медлить ни секунды, но он не может сейчас ворваться внутрь и перепугать и без того ранимого мальчика своим резким металлическим запахом. Однако природный запах Хвана: тонкие ноты сандала, приправленные свежестью арбуза и жасмина, пробиваясь через дверь, абсолютно не способствовали успокоению. За спиной негромко прокашлялись, привлекая чужое внимание. Тэхён перевел взгляд и узнал маленького бету, которого взял для своего омеги в помощники. Хван и Феликс во дворце появились одновременно и волей случая были из одной страны. Феликс был смышлёным и достаточно быстро освоился во дворце, а также всячески помогал это сделать Хвану. Именно он отправил записку в лагерь. Умный мальчик. Сам Хван не стал бы отрывать альфу от учений, предпочитая страдания. От этой мысли Тэхён стиснул зубы, подавляя рык. Он понимал, почему его избранник так себя ведет, но пока не мог сделать больше чем уже сделал. — Как он? Феликс жалобно выдохнул. — Плохо. Я еле уложил его вчера, чтобы он смог отдохнуть и тут же отправил Вам весть. За ночь температура спала, но он по-прежнему плохо переносит такое состояние. — Он ел? — Совсем немного. В покоях стоят подносы с фруктами и сладостями, в кувшинах – лучшее вино. Может, он охотнее послушает Вас… — Спасибо, ты сделал достаточно, теперь отдохни. Дальше я справлюсь сам. Феликс сгибается в почтительном поклоне и ждёт, пока за альфой закроется дверь. Войдя в комнату, Тэхён оглядывает помещение: в центре комнаты, за тонкими тканями балдахина, скрыта кровать, где, наверняка, его любимый свил своё гнездо. По всему полу расстелены ковры с длинным ворсом, разбросаны яркие мягкие подушки. Фрукты не тронуты, кувшины с вином еще запечатаны. Скорее всего омега голоден, и альфа подхватывает один из подносов с собой, осторожно подходит к кровати, откидывает завесу и располагается на краю, любуясь открывшимся видом. Там внутри, окруженный большим количеством тонких покрывал, подушек и одежды альфы, свернувшись клубочком, сопит его самая большая драгоценность. Взгляд альфы теплеет, когда он смотрит на то, как солнечный свет скользит по медовым плечам омеги, и не может сдержать влюбленный вздох. В ответ на это спящий хмурится, затем принюхивается и наконец-то открывает глаза. Взгляд фокусируется на Тэхёне и радужка омеги тут же покрывается пеленой слёз. Стараясь не делать резких движений, шехзаде ласково улыбается и протягивает руку. — Ну что ты, маленький. Я же рядом, — Хван цепляется ладонью за руку альфы, судорожно всхлипывая, и закусывает губу, стараясь не разрыдаться еще больше. Альфа слегка сжимает пальчики омеги. — Иди ко мне, малыш. Тэхён уже знает, что первые несколько дней его омега очень плаксив и раним, поэтому всегда старается окружить его теплом, комфортом и любовью. Хван тяжело переносит течку – ужасные последствия попытки отравления в гареме, и он уже упустил целый день, когда был нужен своему мальчику. Альфа пересаживает любимого мужа себе на колени, подтягивает ближе и невесомо поглаживает поясницу. — Ты опять не ел, душа моя? — альфа смотрит ласково, продолжая расслаблять напряженное тело возлюбленного, но в голосе слышны нотки беспокойства. — Я.. я не могу, — омега зарывается носом в шею шехзаде, вдыхая успокаивающий запах. Тэхён не может винить мужа, но очень переживает за его здоровье. Время, когда он чуть не лишился этого хрупкого создания, он не забудет никогда. Альфа лично перерезал глотку зачинщику отравления и всё равно не чувствовал себя отомщенным. Феликс тогда среагировал очень быстро благодаря чуткому сну и перебудил пол дворца, услышав, как омега начал задыхаться во сне. До сих пор ночью страшным кошмаром предстает перед глазами картина бледного, едва живого Хёнджина, которого наследник сразу же забрал из гарема в свои покои и сделал своим мужем. Надо отдать должное придворному лекарю-альфе Чану, который смог вытащить Хвана буквально с того света. Каждый потом получил должную награду: Феликс стал личным слугой Хвана, с собственными покоями, Чан получил достаточно редкие ингредиенты из Северной страны, а предатели – казнены. Впрочем, лекарь отказывался от всяческой благодарности, больше заинтересованно смотря на Феликса, но лишний раз гневить наследника не решался. Что, в целом, ему не мешало всё также засматриваться на бету. Тэхён сделал в голове пометку предложить Феликсу стать мужем Чана, чтобы быть полноценным подданным, и вернулся мыслями к омеге на коленях. — А если я разделю с тобой трапезу? Хван, задремавший в теплых объятиях, отстранился и испуганно посмотрел в глаза мужа: — Я не хочу, чтобы тебя отравили. — Звезда моя, а я не хочу жить без тебя, но если ты продолжишь отказываться от еды, то скоро нам не сможет помочь даже Чан. Ты же не бросишь своего альфу одного, правда? — Тэхён притянул ладони омеги и принялся целовать его пальчики, не разрывая зрительного контакта. От этой картины глаза Хвана в очередной раз наполнились слезами и он робко кивнул. Альфа ободряюще улыбнулся и подтянул поднос с фруктами поближе, отрывая виноградину и зажимая её между своими губами. Хван судорожно выдохнул, понимая, чего от него хочет шехзаде, и, прикрыв глаза, откусил половину ягоды. Вторую половину Тэхен, ярко улыбнувшись, съел сам. Следующую ягоду ждала та же участь. Наследник не переставал поглаживать Хёнджина по спине, отвлекая его от грустных мыслей, и ему это удалось. Хван сам тянулся руками за фруктами и склонялся к мужу, чтобы разделить их фруктовым поцелуем. Скормив омеге таким образом половину подноса, Тэхён остался довольным проделанной работой и сместил свои руки на бёдра Хвана, усиливая хватку. В глазах омеги вспыхнул озорной огонёк, и в следующий момент губы наследника смяли нетерпеливым поцелуем. Радуясь проявленной инициативе, Тэхён плавно опустился на подушки сзади, перемещая свои руки на талию любимого, продолжая легкие поглаживания. Под пальцами перекатывалась тонкая цепочка, что опоясывала животик омеги, и альфа довольно заурчал. Дань традициям: альфы, выбирая себе омег, преподносили такие украшения, обозначающие серьёзность намерений. Окольцовывая живот, альфа говорил, что готов защитить своё потомство и омега с ним не будет ни в чём нуждаться, а также, что если потребуется, то отдаст свою жизнь за избранника. Живот нужен чтобы жить и давать жизнь. Тэхён вручил цепочку омеге после первой ночи, в которую они даже не переспали; альфа просто заваливал омегу-чужестранца вопросами об устройстве его страны и не заметил как наступило утро. Мечтательному шехзаде, что был жаден до интересных историй и новых знаний, было мало одной ночи и он отдал украшение как пропускной билет в его покои. Эта цепочка – тонкая, изящная, без каких-то уродливых украшений – и послужила предметом раздора в гареме. Хёнджин, раб из чужой страны, не знал местных обычаев, поэтому не очень её скрывал, а Тэхён тогда еще был наивен и глуп чтобы просить её спрятать. Но очень резко мальчику пришлось повзрослеть… События той ночи надолго останутся в памяти всего дворца. Шехзаде потом порывался выкинуть её, стирая это кошмарное воспоминание, но омега не дал. — Ты до сих пор носишь эту цепочку? — Да, — Хван отстраняется от губ любимого, усаживаясь на пах мужа. — Это твой первый подарок мне, как я могу с ней расстаться? — Но у тебя есть обручальный набор? И другие… — воздух из груди альфы был выбит движением ягодиц омеги. Альфа рыкнул, прикрывая глаза и вцепляясь в бёдра любимого своими пальцами. Тэхён сдерживался очень долго, ожидая, когда его мальчик будет готов принять его, но такая откровенная провокация забирала остатки разума. — Эта – самая дорогая… — Хван еще раз потерся ягодицами о возбуждение мужа. Разговоры разговорами, но течку никто не отменял. — Хочу тебя… — Как ты хочешь, малыш? — Шехзаде отчаянно цеплялся за уплывающий рассудок, и получалось из рук вон плохо. — Я хочу быть сверху. Ты… позволишь? — Хван смотрел на наследника из-под опущенных ресниц, облизывая сочные губы. За время пребывания в гареме он слышал, что в этой стране альфы не допускают своего оседлания. Но от Феликса узнал, что такая поза может облегчить боли при наступлении течки. Сам бета альфе такого бы никогда не сказал, но Тэхён Хвана очень любит и, может быть, согласится попробовать. Тэхён раскрыл широко глаза. — Малыш… — Я пойму если ты откажешь, — Хван прикрыл глаза и прекратил двигать бедрами. Голос омеги задрожал, но он продолжил. — Я слышал, что это поможет мне справится с болью… Альфа убрал свою руку с бедра Хёнджина и ласково провел по его щеке. — Малыш, я не против. Но у меня есть встречный вопрос, ты позволишь мне пометить тебя? Хван удивленно посмотрел на Тэхёна. — Но… Это значит, что ты больше не сможешь иметь гарем… — Плевать, — Большой палец шехзаде скользил по скуле омеги. — Не знаю, что тебе рассказывали в гареме, но оседлание альфы означает то, что он признает омегу как равного себе и как единственного для себя. Метка — это просто наглядная демонстрация. И я готов отказаться от гарема, лишь бы ты остался со мной. Если, конечно, ты не против. Я действительно не смогу жить без тебя теперь. Хёнджин снова куксится и потирается щекой о ладонь альфы. — Я согласен. Тэхён резко выпрямляется, подтягиваясь к губам омеги, и крепко целует, проникая языком в рот. Он сжимает талию Хвана своими пальцами, выбивая из того судорожный вздох. Омега разрывает поцелуй, и наследник видит, как на дне зрачков возлюбленного разгорается яркое пламя страсти, и он уверен, что оно не уступает его собственному. Хёнджин поцелуями опускается на грудь своего альфы, оставляя дорожку из поцелуев, покусывая и вылизывая кожу. Шехзаде вновь откидывается на подушки, предоставляя полную свободу действий своему мальчику, и оказывается полностью вознаграждён: Хван ласкает его губами, пальцами и языком, постепенно избавляя их двоих от одежды. Когда перед лицом омеги предстаёт возбужденный член его мужа, он не сдерживает благоговейного выдоха, обдавая чувствительную головку теплым дыханием. Тэхён вцепляется пальцами в покрывало и жмурится до цветных точек под веками. Хван не даёт ему перевести дух и сразу же погружает половину органа в рот, начиная энергично посасывать. Наследник практически мечется по кровати от удовольствия, которое дарит ему язычок омеги, но старается не делать резких движений, чтобы не навредить Хёнджину. Последний раз облизав член, Хван возвращается на живот к Тэхёну, и зачерпывает пальцами смазку, что вытекает из дырочки. Смазывая орган любимого, Хван одним слитным движением насаживается до конца и замирает привыкая. Тэхён полузадушено хрипит: — Звезда моя, как же… Хван открывает глаза и делает первое движение, окончательно выбивая воздух из груди альфы. — Я так долго тебя ждал, что больнее мне уже не будет… Шехзаде находит пальцы омеги и переплетает их. — Я не оставлю тебя, душа моя. Больше не оставлю. Хёнджин начинает движение, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Не заметив ничего критичного, Хван постепенно наращивает темп, а Тэхён начинает подмахивать бёдрами снизу, стараясь как можно глубже проникнуть в тело омеги. Комната наполняется шлепками влажных тел и несдержанными вздохами. Ароматы смешиваются и буквально вытесняют кислород. Альфа и омега, не расцепляя рук, действуют как один слаженный механизм, глядя друг другу в глаза. В очередное проникновение Тэхён проходится по простате и видит, как ломается сознание Хвана: омега закатывает глаза и издает громкий стон. Альфу крошит от этого зрелища, и он начинает двигаться внутри в сторону заветной точки, каждый раз заставляя Хёнджина вскрикивать. При новом толчке омега протяжно стонет, изливается на живот и грудь возлюбленного ни разу к себе не прикоснувшись и заваливается на альфу, содрогаясь от полученного оргазма. Шехзаде тут же меняет их местами и парой толчков изливается в Хвана, впиваясь в шею клыками. Хёнджин вскрикивает и чувствует, как из-под клыков мужа тонкой струйкой стекает кровь. Сам Тэхён отстраняется, зализывая метку и чувствуя, как начинает вязаться узел. Теперь на несколько часов они с его дорогим мальчиком будут плотно сплетены. Счастье переполняет альфу, и он аккуратно перекладывает Хвана на себя, удобнее устраиваясь на подушках, и подтягивая к себе покрывало. — Ты уверен, что не пожалеешь? — в комнате раздается хриплый голос Хёнджина. Рука Тэхёна на мгновение останавливается от укутывания омеги. Шехзаде пристально смотрит в глаза любимого, считывая все эмоции — волнение, страх и бесконечную преданность, целует Хвана в макушку и абсолютно спокойно выдыхает: — Уверен.