losing game

песни: 🎵Billie Eilish — Not time to die Гоша просыпается от дичайшей боли в голове. Он поворачивается на бок и замирает. Рядом лежит Вика. У нее рубашка расстегнута, она такая потрепанная лежит, спит, еще не познав муки похмелья. Гоша аккуратно садится и смотрит на себя. Футболка где-то на полу, джинсы расстегнуты. В закромах памяти только звук нового сообщения, мягкие викины поцелуи, изгибы ее талии под руками, а потом пустота. Он не помнит вообще ничего. Гоша берет телефон в руки, на часах всего девять утра, и в уведомлениях одно сообщение. @Илья_Щукин Позвони, как поедешь домой, я тебя встречу) Гоша себя такой мразью не ощущал никогда. Он быстро одевается (но аккуратно, чтобы голова не разорвалась нахрен), набирает Вике сообщение о том, что ушёл, и просьбу позвонить, и выходит из дома. Пробок с утра нет поэтому автобус довозит его до квартиры всего за 20 минут. Гоша заходит в подъезд и молится, чтобы Илья сейчас был на зачёте. А Илья спит за столом, уложив голову на руки. У него конспект открытый под щекой, и сам он такой беззащитный, спокойный, верный лежит. Не то, что ты, Гоша. Гоша проходит в гостиную и стоит на пороге, просто смотрит, и на душе погано так, что просто пиздец. Илья просыпается и смотрит своими большими глазами так, что Гоша провалиться хочет. — Привет. Ты чего не позвонил, я же написал? — Да я уснул там, проснулся в девять, думал ты на зачёте. — Да не, его на вечер перенесли. Как отдохнул? Отдохнул? Пиздец просто… — Нормально. Голова правда сейчас взорвётся, у нас есть анальгин? Илья только кивает и встаёт из-за стола, потягиваясь. Проходит мимо, легко целует в губы и направляется на кухню, где лежит аптечка. Гоша думает, что уж лучше бы голова реально разорвалась. *** Вика не звонит еще два дня, и встречаются они с Гошей только в понедельник в университете. Он зовет ее на большом перерыве поговорить, и пустой конец коридора — идеальное место для этого. — Ты чего не звонила? — вроде бы спокойно интересуется Гоша, хотя у самого внутри буря, ураган, смертельный торнадо. — Я подумала, что это не телефонный разговор. Гош, в случае чего, это был просто секс. Да, ты мне симпатичен, но я ни на что не претендую, если ты не захочешь. — Серьезно? — Да. Просто переспали, с кем не бывает. Я, кстати, не помню даже половины. Только как мы в комнату зашли, и ты футболку снял. Дальше — пустота какая-то. Гоша смеется, и у него немного ослабляется петля на шее. — Честно, я тоже. Мешать шампанское, мартини и текилу оказалось не лучшей идеей. — Да-а, — Вика смеется в ответ хлопает Гошу по плечу.- Тогда забыли? — Забыли. Они спокойно прощаются, и Гоша чувствует явное облегчение, только вот легче не становится. Измена — есть измена, и что теперь с этим фактом делать, совершенно не понятно. *** 🎵 Проходит день, неделя, но легче не становится. Гоше все чаще во снах приходит Илья. Он кричит, он озлоблен, он чуть ли не плачет, и у Гоши сердце разрывается. Он в очередной день приходит домой и видит Илью за столом. У него под руками какой-то чертёж сложный, брови привычно сдвинуты друг к другу, и кончик языка из уголка рта торчит. Так Гоша делает. Он остаётся на пороге и стоит, смотрит, думает, что он тупо не достоин этого чуда. Илья поднимает голову, и улыбается, когда видит Гошу. У Гоши на душе от этой улыбки все сжимается. — Привет. Я там картофельное пюре приготовил и котлеты пожарил, как ты любишь. От этого «как ты любишь» Гоше хочется сгореть заживо. — Ты чего? — Илья не слепой, Илья все замечает, встаёт, подходит в середину комнаты, где уже стоит Гоша, и берет его за руки, согревая собой. Между ними тонкая струна натянута на максимум, и оба чувствуют это. Смотри, вот-вот разорвется и своими острыми металлическими концами расцарапает все вокруг. — Ты всю неделю какой-то загруженный, хмурый ходишь. Что-то случилось? Илья реально беспокоиться, а Гоша себя ненавидит все больше. Илья на него смотрит своими чистыми глазами каре-зелеными, а у Гоши война внутри. Признание так и крутится на языке, но вот наружу ему выходить как-то страшно. У Ильи внутри тревога, уже знакомая, растет со скоростью света, и все новые и новые мысли лезут и лезут в голову, гляди, вот-вот разорвут на части. Гоша смотрит, и вдруг внутри все… конец… Как будто что-то посередине, что отвечало за эмоции просто взрывается, и больше он не чувствует ничего. Гоша поджимает губы, и признание слетает с языка раньше, чем успевает окончательно осмыслиться в голове. — На той вечеринке, в пятницу, я с Викой переспал. В следующий момент Гоша чувствует на своих ладонях холод: руки Ильи обессилено падают вниз. И на душе у него теперь тоже холод и темнота. *** У Ильи все внутри рвётся, и эта самая струна царапает до крови, режет до мяса, рубит до самых костей. Он чувствует холод абсолютно везде: от кончиков пальцев, то крайней клеточки мозга. Предательство, оказывается, это очень больно. — Илья…- Гоша пытается вновь поймать его руки, но Илья делает шаг назад, как от прокаженного, и все смотрит и смотрит в пол. Не верит, верить не хочет. Только вот слова, сказанные пару минут назад, так и бьют молоточками по голове. Илья жмурится и мотает головой из стороны в сторону, лишь бы отогнать жужжащие над головой мысли. Не может этого быть. — Илюш, — Гоша стоит на месте, а Илье больно от этой версии его имени. Он называл его так слишком редко: в самые интимные, в самые сокровенные моменты. Когда они были близки, как никогда. Сейчас же перед ним он, все такой же свой, но слишком чужой. Потому что свой не мог так поступить. — Илюш, прости меня, пожалуйста. Я вообще ничерта не помню, она тоже, мы поговорили уже. Мы все решили, это просто секс, без чего-либо. Это просто ужасная ошибка. Каждый ведь имеет право на ошибку, — Гоша тараторит в спешке, будто Илья вот-вот выйдет за двери квартиры и не услышит всего, что на языке вертится.- Я правда нихера не помню, только как мы в комнату зашли и все. Господи, ну не молчи ты, я прошу тебя, скажи хоть что-то, Илья. Посмотри на меня. Гоша делает резкий шаг вперед, хватает лицо Ильи в свои ладони, только вот руки у него холодные. И глаза, которыми теперь Илья смотрит, тоже. Илья смотрит, вглядывается в лицо, в эти тёмные карие глаза, в эти ресницы длинные, брови чуть нахмуренные, губы искусанные и понимает: не чужое, все еще родное, манящее. — Я ведь чувствовал, — говорит тихо, еле слышно, почти шёпотом.- Я ведь чувствовал, что что-то не так. Что не нужно тебе туда идти. — Прости меня, — Гоша шепчет, и шёпот этот бьёт в грудь больнее всяких боксерских ударов. В комнате напряжено все до предела, все в миг становится хрупким, словно хрусталь. Только шепот, потому что, если голос на пару тонов выше, все разлетится на мелкие осколки, которые порежут сердце, попадут в вены, отравляя кровь своим ядом, оставят глубокие и грубые шрамы. И они вдвоём тоже взорвутся, разлетятся на миллионы маленьких кусочков, из которых целое уже не собрать. Илья тяжело сглатывает и медленно убирает его руки со своего лица. — Уходи… Уходи, просто уйди, пожалуйста. Не просит, умоляет уже, и Гоша слушается. Просто берет куртку с вешалки и закрывает за собой дверь. Илья так и остаётся стоять на месте, посреди гостиной, где справа кровать, на которой сегодня утром он еще прижимал к себе сонного парня, а потом целовал и шёл готовить завтрак. Дверь закрывается, а Илья стоит посреди комнаты и просто мысленно просит, чтобы сейчас пришел Гоша, обнял и сказал, что все это розыгрыш или просто сон. Дверь закрывается, а Илья ждет, пока его кто-то толкнет в плечо и пробудит от этого кошмара. За окном начинает светать, но в плечо никто не толкает, и дверь не открывается со счастливыми возгласами о глупом розыгрыше. За окном светает, и Илья перестаёт ждать. И в квартире теперь тихо и холодно. И Илья сидит на краю кровати, смотря пустым взглядом куда-то в пол. Не верит, верить не хочет. Потому что свой так не мог.