Вишня

      У всех из нас есть слабости. Быть может это сладкое? Или любимый человек? Родители или дети? Но ее слабость в алкоголе, сигаретах, вечном кутеже и причинении себе боли. Она потерялась в бесчисленном количестве шрамов на руках, которые напоминают о моментах душевного не спокойствия.       Вот и сейчас, докурив последнюю сигарету и скинув ее с окна ванной, она окидывает глазами комнату. Тусклый свет свечи, полная воды ванна и лезвие на бортике. Вот такой набор для успокоения.       Два часа ночи. Все девушки давно спят. Поэтому никто не залетит в комнату и не начнет отговаривать. Да и делать этого никто бы и не стал. За несколько недель нахождения на проекте она поняла, что всем, открыто говоря, – плевать на твое состояние. Когда ты рассказываешь что-то, ты видишь сочувствующие взгляды в свою сторону, но нам этом все. Камеры выключаются, как и какое-либо сочувствие. Здесь все конкурентки. И любая дружба и доверие легко рушится, так толком и не начавшись.       Не разобравшись до конца в себе, она подходит к зеркалу и опираясь руками на раковину смотрит в глаза своему главному врагу. Светлые волосы распушились после хвоста и торчат в разные стороны. Голубые глаза не выражают ничего. Спустя несколько секунд пристального вглядывания становится страшно. Она видит будто не себя а демона, шепчущего «Сделай это! Ну же! Давай!». Оторвавшись, заходит в ванну и на секунду закрывает глаза от горячей воды, приятно обволакивающей тело.       В руках сверкает лезвие. Она без сожаления делает один глубокий разрез, рассекая нежную светлую кожу и тату. Боли нет - уходит вместе с кровью, которая окрашивает прозрачную воду.       Поднеся лезвие к месту чуть повыше, девушка на секунду останавливается. Щелкает замок в двери и она открывается.       Ступор. Взгляд голубых глаз упирается сначала в лицо, потом на руки. Девушка с дредами подлетает мгновенно, выдирает металл и кидает его из окна. Оборачивается и смотрит на блондинку. − Где блять твои мозги?! – выругивается Желточенко, за руки вытаскивая мокрое тело из розовой жидкости. Осознание потихоньку приходит к Лаурите. Она закутывается в полотенце. − Спасибо, но тебе не стоило вмешиваться, -- она не хочет смотреть на Крис. Прячет глаза, отворачивается.       − Дай сюда, −поворачивает к себе, усаживая на край ванны, в которой еще остались кровавые разводы.—Мне абсолютно плевать, что творится в твоей пустой голове, но этим ты себе не помогаешь.       Молчит. Она чувствует себя неловко. Думала, что ей плевать. Она знает, что совершила глупую ошибку. Знает, что обозлила других девочек. Она потеряла ее. Потеряла единственного человека которому могла тут довериться. Без единого слова наблюдает за ловкими пальцами девушки напротив, которая уже нашла аптечку и перевязывает порез бинтом.       − Глупая. Какая же ты блять глупая, -- Крис злится. Но при этом ей искренне жаль.       Ведь она понимает, что поверила не Лу, а Громовой. Той, которая ее выводит больше всех. Как это вышло? Нет ответа. Но она больше не оставит. Перед ней сидит всего лишь маленькая раненая девочка. Та, которая сразу обратила на себя ее внимание при первой встрече. Девушка с добрым сердцем и исполосованными руками. Ее Лу. Она не может больше скрывать, что та ей небезразлична. Ее запах, глаза, волосы, голос. Все будто тянет к ней. И она не спала, слышала, как та ушла в ванну, но не слышала звук закрывающегося замка. Глупая, думала, что никому и в голову не придет ее беспокоить в такой час. Но что-то дернуло Кристину проверить, что там происходит, будто она предвидела ситуацию.       Закончив, поднимает глаза, не выпуская из рук чужую руку.       Внутри у светловолосой буря. Мимолетные касания к своей коже отражаются электрическими всплесками. Еще секунда и она задрожит от этого перенапряжения. Движения мягкие, заботливые. Она путается в себе и мыслях. Давно забытое чувство вспыхивает вновь. Понимает, что если посмотрит в глаза Штрефонд, потеряет свое самообладание и наделает глупостей. И она смотрит. Теряется в глубине, которая затягивает еще больше в тусклом свете. − Прости меня. Прости. Мне было надо. Я не… -- пухлые губы накрывают поцелуем. Внутри все сжимается до одной клетки. Что-то переворачивается в животе.       И она поддается. Теряется в сладком привкусе поцелуя. Теперь все равно на то, что было раньше, то, что будет после. Есть только сейчас.       Поцелуй прерывается. Крис тянет девушку к окну, усаживая на подоконник. Убирает пряди волос Лауриты, рассматривает мягкие черты лица, проводит пальцем от скулы к подбородку, вновь тянет к себе. Касается губами холодных губ напротив. Углубляет поцелуй, смещая руку на шею. Вторая рука скользит по телу, цепляя полотенце, вниз к бедру, сминая нежную кожу.       − Я остановлюсь, если ты хочешь, − шепчет еле слышно, снова отрываясь от девушки.       − Нет.       И все кружится. Полотенце раскручивается и падает на пол. Губы такие нежные, но требовательные переходят на шею, заставляя тихим стонам сорваться с уст блондинки. Тянется к ней, прижимается настолько близко, насколько, казалось бы, невозможно.       Руки Штрэфонд цепляют грудь, сжимают и скользят к шее. Лу стягивает с дредастой футболку, и целует шею. Стон. Такой тихий и неожиданный. Ведь сложно поверить, что за всем этим образом грубой девчонки, скрывается просто девушка, которой, как и всем нужна любовь.       Тонкие пальцы Крис спускаются вниз и останавливаются на запретном месте. Секунда и они начинают доставлять такое удовольствие, какое Лаурите не снилось в самом лучшем сне.       Сдерживать себя становится тяжелее и тяжелее. Движения набирают темп, и в животе завязывается узел. Поцелуи прерывистые, чтобы глотнуть каплю воздуха и снова прильнуть к нужному телу.       Все взрывается тысячью огней, когда пальцы входят внутрь. Светловолосая старается быть тихой, потому что риск быть услышанными – велик. Когда все внутри успокаивается и ее тело тяжелеет от усталости, она вновь целует Крис, нежно и осторожно.       − Не смей так больше делать, иначе я сама тебя порежу. Ты меня поняла? – голос строгий, хриплый. – Идем, тебе стоит поспать, дорогая.