Синее море

      — Сань Лан, тебя что-то тревожит? — Се Лянь осторожно перебирал волосы Князя Демонов, лежащего на его коленях, который был непривычно молчалив. Его не было несколько дней, а по возвращении демон и пары слов не проронил. — Что-то случилось? Я могу помочь?       — Гэгэ, не хочешь послушать одну историю? — Перехватив поглаживающую его руку, Хуа Чэн мягко коснулся губами тонких пальцев.       — Разумеется. — Наследный принц лишь улыбнулся, поглаживая демона уже другой рукой. *****       — Сколько раз я тебе говорил, не бегай где попало! — Юноша отчитывал маленькую девочку, оттирая ее лицо от земли рукавом белых одеяний. С синей вышивкой подобно волнам по подолу. — Ты под ноги вообще смотришь?       — Братик, не ругайся. — Девочка шмыгала носом. — Просто там была ямка.       — Я еще даже не начинал. — Убедившись, что лицо ребенка не пострадало, юноша выпрямился, осматриваясь по сторонам. — Ругаться я начну тогда, когда мы попадем под дождь. А все потому, что мне пришлось тебя искать, вместо ночлега.       — Прости. — Девочка заулыбалась, а пару крупных капель упали ей на нос и щеки. — Просто эта бабочка…       — Черт! — Юноша, подмечая, что единственным укрытием был полуразрушенный дом, подхватив девочку на руки, направился к нему. Еще болезни им сейчас не хватало. Не сейчас, когда за ними по пятам следует зло.       Как и ожидалось, крыша в этом доме была вся в дырах, а щели в стенах совершенно не способны удержать тепло, поэтому юноша прижимал к себе девочку, укутав ее в свои верхние одеяния. А она, пригревшись в объятьях брата, мирно посапывала под завывание ветра и шум ливня. А юноша? Ему уже давно нипочём такие вещи как холод, жара или голод. Он самосовершенствующийся, а значит, эти чувства ему уже чужды.       — Кто тут? Это мой будущий храм! — Раздался за спиной юноши мальчишечий голос. — Или вы пришли поклониться мне?       — Что за вздор? — Как можно тише отозвался юноша. — Не припомню, чтобы на этой халупе было написано чье-то имя.       — Ну, пока там ничего и вправду не написано. Но когда-нибудь я стану Богом! — Мальчишка, ведомый любопытством, подошел ближе к юноше, пытаясь рассмотреть, что же он держит в руках, но так и не смог. И не потому, что юноша, прикрыл лицо девочки тканью, а потому что ребенок увидел глаза юноши. Синие и бездонные, словно само море, с небольшими светлыми вкраплениями, словно пена морская, обрамляющими зрачок.       — Пошел вон! — Уже не волнуясь о сне сестры, юноша повысил голос.       — Ох… — Лишившись дара речи, мальчик шлепнулся на пол, все еще не в силах отвести взгляда от бушующего моря.       — Ты в своем уме вообще? — Юноша перевел взгляд на закопошившуюся девочку в своих руках, а мальчишка в очередной раз поразился, как шторм в синих глазах сменился штилем, стоило ему посмотреть на ребенка. — Если ты так же пережидаешь дождь, то так и быть, жди, но не подходи к нам.       — Братик, ты чего расшумелся? — Девочка недовольно скинула с лица ткань. — Мы не одни?       — Не обращай внимания. — Юноша вздохнул. — Просто бродяга.       — Я не бродяга! — Мальчик отошел от наваждения. — Я из семьи Хэ. И рано или поздно, все будут знать мое имя. — Это вы бродяги!       — Замолчи! — Девочка выбралась из объятий брата и бросилась на мальчишку с кулаками. — Братик вообще-то избран небесами! Он станет Богом. Да таким, что не будет никого сильнее и опаснее его!       — Я тоже избран! — Мальчишка перехватил руки девочки, не позволяя ей бить себя, но она не унималась, пытаясь пнуть его. — Меня тоже ждут небеса!       — О, Небожители, за что мне это? — Юноша потер виски и достаточно громко до дрожи старых стен прикрикнул на детей. — Успокоились! Оба! У меня уже голова от вас болит. Сели, и чтобы ни звука.       — Братик, но он первый начал! — Девочка топнула ножкой и еще раз попыталась пнуть обидчика.       — А в драку ты полезла. Дура! — Мальчик вовремя успел убрать ногу в сторону, а то взбесившаяся девочка просто отдавила ему бы ее.       — Я не ясно выразился? — В это раз голос юноши был тих, но шторм в синих глазах ясно дал детям понять, что лучше послушаться.       — Прости. — В один голос отозвались дети и послушно сели рядом с юношей.       — Так-то лучше. Пока идет ливень, я займусь медитацией, поэтому прибью обоих, если будете мешать. — Накинув на плечи детей свои верхние одеяния, юноша погрузился в медитацию, контролируя потоки Ци. С каждым разом они становятся все мощнее, словно волны бушующего моря. Такими темпами он скоро…       — Как здорово! Меня зовут так же! — Девочка перешептывалась с мальчишкой. — А еще мы ровесники! Давай дружить?       — Я не могу дружить с девчонками. Мне нужно учиться усерднее, чтобы вознестись. — Мальчик увлеченно рассматривал узоры на рукавах. — Я вообще-то самый одаренный в своем городе.       — Так я и не девочка. Мы просто с братом прячемся от злого духа, поэтому меня и вырядили так, чтобы запутать.       — Что я говорил тебе? — И снова строгий голос юноши заставил стены задрожать.       — Да брось ты! — «Девочка» заулыбалась. — Вряд ли он злой дух. Тем более, пока брат рядом, мне никто не навредит. — Его, — он кивнул на мальчишку-хвастуна, — зовут Хэ Сюань. Здорово же!       — Ага… Очень. — Вздохнув и сдаваясь под натиском счастливой улыбки младшего брата, юноша потрепал его по голове. — Но, Ши Цинсюань, будь добр, больше никому не говори о своем имени.       — Понял. — Тот лишь кивнул. — Видишь, — продолжил он, уже обращаясь к Хэ Сюаню. — Мой брат самый сильный во всех трех мирах, что даже демоны к нам не подходят, пока он рядом.       — Ага. — Лишь выдал Хэ Сюань, вновь не в силах отвести взгляда от синевы моря. Губительного и беспощадного моря. А то, что волны уже решили потопить этот корабль, ребенок не замечал. Он просто всем сердцем влюбился в море. *****       По ночам редко встретишь в храмах верующих. Если только они укрываются от дождя или другой непогоды. Тишина. И лишь эхом отражаются от стен шаги припозднившегося верующего. И не молиться он пришел в столь поздний час в храм двух Богов. Боги Ветра и Вод статуями возвышались над каждым, кто преклонял перед ними колени. И, стоит отдать должное скульпторам, потрудились они на славу. Так искусно передать легкомыслие Бога Ветра и величие Бога Вод. Бесполезный… Недостойный… Все из-за него! Из-за него ему никогда не коснуться моря, никогда не взять того, что причитается ему судьбой. Ах, как же хотелось ночному гостю все разрушить тут, но в последний момент он всегда останавливался, когда приходил. Почему не он? Или почему именно он? Только потому, что имя и день, когда он родился, одинаковы? Ведь тут его место, а не на дне черных вод! Рядом с тем, кто поднимает море, топит корабли. С тем, в чьих глазах плещутся безжалостные волны. Их не получилось скульптору воссоздать в должной степени. Никому не по силам. Он был избран морем с самого рождения, он был самим морем. А гость… А гость должен был рядом стоять, держа в своей руке ладонь Бога, подгоняя его волны своим ветром, а не этот… Треск, а дальше грохот, оглушительный из-за эха, и клубы пыли. Не сдержался в этот раз. Ну и пусть. Давно пора бы так сделать. Поэтому, переступив через голову Бога, гость поднялся к уцелевшей статуе, беря ее за руку. И улыбнулся. Давно он так не был счастлив. А после головы уже лишилось его личное море. *****       — Снова чахнешь в своих владениях? Ты же понимаешь, что ты не расплатишься со мной теперь до скончания веков? И, если что, это отвратительно. — Гость вошел в зал, неся в руках огромный сверток. Размером с человека.       — Для того, кто на чужой территории, ты слишком высокомерен. — Владелец темного замка сидел на подобии трона посреди огромного зала и причесывал волосы. На чужой голове, лежавшей на своих коленях. — Он совсем не разговаривает со мной. Почему? Я же забочусь о нем.       — Ты бы хоть глаза ему закрыл. Выглядит поистине ужасно. — Гость передернул плечом. — И я бы на твоем месте был бы повежливее с тем, кто принес тебе подарок. Я же могу разозлиться и сжечь его.       — Не сможешь. — Не отвлекаясь от своего занятия, ответил хозяин. — Повторюсь — ты на моих территориях. А если ты попытаешься, то я оторву еще одну голову. И подарю тебе.       — Как страшно… — Гость бросил сверток в ноги хозяина. — Спишу все на твое безумие и не буду злиться. Но посмотри на себя. Ты с ума совсем уже сошел. Месть свершена. Так что же ты чахнешь тут, а не берешь то, что твое по праву.       — Знаешь, почему он остался таким же как и был? — Словно не слыша гостя, он осмотрел свои труды, протягивая голову вперед, вынуждая посмотреть в мертвые, затянутые пеленой глаза. — Я все думал, и думал, а потом понял. Боги исчезают, когда верующих больше не остается. Но ты остался, поэтому и твой Бог остался. Выходит, я тоже верующий! — Хозяин повысил голос, восторженно крича. — Я его единственный верующий. Поэтому он не истлел! Хуа Чэн! Он живой!       — Больной. — Князь Демонов поморщился от отвращения. — Не путай веру и одержимость, Черновод.       — Не путать? — В этот раз Черновод разразился смехом, поднимаясь со своего места. — Если бы ты был на моем месте, ты бы тоже сидел бы с башкой своего Бога так же, как и я! Ты только послушай, Ши Уду, я тут что-то путаю! — Перешагнув через сверток, Владыка Черных Вод остановился возле Собирателя Цветов под кровавым дождем. — Мы одинаковые.       — Мне жаль тебя. — Хуа Чэн развернулся и пошел прочь, и лишь в дверях бросил демону одну фразу «Я бы ни за что не оторвал ему голову», перед тем как покинуть темные владения, под оглушающий хохот и шелест ткани свертка. *****       Говорят, прах демона может быть в любом виде. Украшения же были самым частым вариантом. Реже предметы покрупнее. Но нитями на демоническом веку еще ни разу прах не становился. Еще тогда, когда Хэ Сюань потерял себя, как человека, он не догадывался, почему смертное тело стало нитями, но и задумываться особо не желал, а теперь… Все предрешено! Верно! Если судьбу поменять, то все равно что-то останется. Ему же суждено быть вечно со своим персональным Богом. Это судьба. Меняй, не меняй, все равно все вернется на круги своя. Он не безумец. Нет. Он просто берет свое, что ему полагалось. Поэтому руки дрожат каждый раз, когда игла протыкает рваные края и протягивает нить, соединяя изуродованную плоть. Ничего. Он так же прекрасен. Если же ему не понравится, то он просто спрячет шрам, а он обязательно будет, за жемчугами. Такие красивые есть только на дне владений Черновода. Ему подойдут. Он будет рад. Будет. Даже похвалит. И погладит по голове. Сам. А не так, как сейчас. Не ледяной рукой, ведомой Хэ Сюанем. Но вот незадача. Нельзя отвлекаться, пока шов не будет закончен. А то снова голова откинулась назад, расслабляя нити и повиснув на них. И снова все заново. В этот раз руки дрожат еще сильнее, а стежки выходят неровными. Потому что Черновод плачет. И это счастливые слезы. *****       Хрустальный гроб, словно на двух человек, наполненный морской водой, стоял в центре большого зала, освещаемого тусклым голубым светом. Словно в сказке в хрустале было тело, но не принцессы, а Бога. Некогда опасного, строптивого, непокорного, но самого желанного. С самим морем в глазах. Они так же открыты, а рябь на поверхности гроба создает иллюзию жизни. Но это временно. Швов на изуродованной шее не видно. Волосы легли, скрывая кривые стежки. Без всех этих тряпок и украшений Бог Вод еще краше. Он обязательно будет зол, когда проснется, но Черновод переживет. Ведь его уже ждут черные жемчуга и одежды, сотканные из морской пены. Моря и Черных вод. Черно-синяя ткань ему больше подойдет, чем было до этого. Никакого серебра или золота. Только черный жемчуг. И заколка из скелета гигантских костяных рыб. Да… Ему все это определенно будет к лицу. А то, что Бог пожелает уйти — об этом не стоит волноваться. Слабостью Ши Уду был его брат, поэтому Хэ Сюань просто подождет еще немного. Жизнь человека так коротка. Осталось еще совсем немного. Немного. И снова смех сошедшего с ума, который еще долго звучал в пустом зале, пока морская вода не затопила все помещение, оставляя гроб под защитой костяных рыб. *****       При рождении дети кричат. Их легкие разрывает боль от того, как воздух попадает в них. Первородная боль. Люди ее тоже чувствуют после. Когда тонут. Похоже, но не в полной мере. Морская вода хуже пресной. Она щиплет, хотя раны давно уже нет. Только рваный уродливый шрам. Тело совсем не слушается. Словно после долгого сна в неудобной позе ноги и руки затекли и не двигаются. Поэтому остается только дергаться на мокром полу в осколках хрусталя. Он словно рыбка, выброшенная на берег. Только рыбка погибнет, а он… Кто он? Где он? Мокрые волосы лезут в глаза и неприятно липнут к телу. И хочется кричать, потому что грудь жжёт изнутри, но голоса нет. Потом становится легче. Хриплый кашель сходит на нет и даже дышать становится легче. И даже звуки он слышит. Шаги. Робкие. Кажется, рядом с ним кто-то упал на колени. Глаза тоже привыкают и видят лишь улыбающееся лицо. Этот человек… Нет, это демон, он помнит, плачет и смеется. Тянет руки, но не решается прикоснуться. И он сам тянется к нему, смотрит в расплавленное золото, а глаза у этого демона такие, и ухмыляется, а после бьёт наотмашь по лицу.       — Помнишь все-таки. — Демон стирает слезы и уже по-другому смотрит. Как хищник.       — Где… Ши Цинсюань? — Голос есть. Тихий. Связки все-таки пострадали больше, но звук слабый есть. Как и сила в руке, сжимающая горло Владыки Черных Вод.       — Его уже давно, как лет тринадцать, нет. От старости умер. — И нужно испугаться хватки Бога. А он им и остался. Все-таки у Ши Уду был верующий. Но почему-то бояться не хочется. Сам Водяной Самодур касается его, а не наоборот. Не так, как было до этого. Омерзительный грех, но так сила быстрее вливалась в тело. Он сумасшедший, раз касался его в этом хрустальном гробу. — А ты нет.       — Я уже понял. — А вот в ногах сил еще нет, поэтому он так и сидит в разбитом хрустале. Убрав руку, он брезгливо вытер ее об рукав Черновода. — Обезумевшая тварь.       — Знаешь, я скучал по твоему голосу. — Убрав прилипшие волосы с лица и шеи, демон провел пальцами по уродливому шраму. — Тебе идет мой подарок.       — Какое самомнение. — А в глазах снова разбиваются волны. Синее-пресинее море с пеной вокруг радужки. — Может, уже поднимешь меня, мерзкая Рыба? И дай мне мою одежду. И веер… Тварь! — И снова пощечина. — Ты же мне его сломал!       — Еще… — Демона слабо затрясло. Как же давно он ждал его. И как теперь каждое прикосновение волновало его. Любое.       — Оу… Тебе нравится? — Отвращение еще больше волнует море. — Сумасшедший. — А вот и высокомерная ухмылка. Как же ему она идет. Великолепный морской Бог.       — Ты не представляешь как. — Он ужасный хозяин. Мокрый пол и осколки не лучшее проявление гостеприимства. Поэтому подняв своего личного Бога на руки, он понес его с этого зала. Сюда они больше не вернутся. *****       И взбушевалось море, поднимаясь до небес. И волны, потемневшие, словно в воду с синей краской добавили чернил, опустились на берега, разрушая дома и посевы. Люди молились всем Богам, но бессильны они были против неподвластной стихии. И не было ничего кроме плача и криков, пока дряхлый старик не вышел на берег и не упал на колени, протягивая мешочек с монетами беспощадным волнам. И взмолился старик, да так отчаянно, что остальные прислушались и стали так же свои пожитки приносить к берегу и молить, повторяя, словно мантру, слова старика: «О, Великий Владыка Вод, Повелитель Ши Уду, прости нас недостойных, даруй нам спасение. Прими от нас подношения, пощади и даруй спасения, о, Великий Повелитель Ши Уду». И в одночасье накрыло волной несчастных, но никого не погубило. Лишь забрали волны подношения, успокаиваясь и отступая. А на Небесах вновь зазвонил колокол, ознаменовав о чьем-то вознесении. И не было чиновника, что не проглотил свой язык, когда вернулся один из Трех Великих Опухолей, в черных одеяниях, расшитыми синими волнами, держа веер, совершенно другой, демонический, с гардой и спицами из костей рыб. *****       — Значит, у него получилось? — Сэ Лянь весь рассказ продолжал перебирать волосы Хуа Чэна. — Это же можно считать счастливым финалом?       — И да, и нет. — Князь Демонов вздохнул. — Он сумасшедший. Но, думаю, он был прав — мы одинаковые.       И пока один Демон отдыхал на коленях своего Бога, другой Демон преклонял колени перед своим Богом. Раз Ши Уду обожает почитание, граничащее с одержимостью, он будет показывать свою одержимость. Дарами, жертвами, прикосновениями. И длиться это будет, пока Бог Вод не решит сам себя обезглавить. Новый веер запросто разрубит нити, прервав в этот раз окончательно и свою и чужую жизнь, которая всегда была в руках юноши, в чьих глазах бушевало синее море.