***
Началось всё со страшного предательства принца Виллема. Тогда Рейнард по-настоящему испугался. По указу принца их с Мэвой разделили, бросили в разные темницы, и долгие часы он томился в неизвестности, не представляя, что происходит, что с королевой, жива ли она... А потом дверь его камеры распахнулась, и на пороге появилась грязная, взъерошенная Мэва с Кобелиным князем за плечом. Рейнарда укололо ревностью. Это было его место — за спиной королевы с правой стороны. Но за спасение её жизни он был готов отдать всё что угодно. Так что если бы в тот момент Гаскон захотел рыцарский титул и должность правой руки королевы — Рейнард бы уступил без вопросов. Мэва как обычно решила всё по-своему. Она приняла Гаскона в личный круг, в котором до этого был только Рейнард, а потом ушла по своим королевским делам, оставив их продираться через взаимную неприязнь — ради общего дела. Они собачились, бесконечно спорили об организации своей разношёрстной армии, состоящей из бандитов Гаскона и лирийских добровольцев до тех пор, пока Рейнард не понял, что по сути они говорят об одном и том же разными словами. Скрепя сердце он начал предлагать компромиссы и с удивлением понял, что это сработало. Гаскон пошёл навстречу. А после того, как он придумал традицию играть вдвоём в Гвинт после тяжёлого дня, жизнь вообще вошла в странное подобие стабильности. Эти партии почти всегда сопровождались праведным негодованием рыцаря Эйка, порицавшего азартные игры. Гаскон постоянно ему отвечал, что Гвинт — это ещё не самый большой его грех, и что каждый из них — убийца вне зависимости от благородства их целей. Между ними завязывался спор и... Смотреть со стороны, как Гаскон доводит до ручки кого-то другого, было забавно.***
Так они дошли до Аэдирна, где сплотились ещё ближе, почти каждый день проводя в сражениях, прикрывая друг другу спины. Иногда их вызывала Мэва, чтобы спросить совета, но потом она отправлялась дальше, а они оставались руководить их маленьким восстанием в четыре руки. Рейнард не заметил, когда вместо смеха над ним Гаскон стал смеяться вместе с ним. Когда они шли по Синявым пущам, мимо старых эльфских храмов и святынь, Рейнард иногда вспоминал легенды эльфов про добро, про любовь, про магию. Их спутница, Черная Райла, чаще всего морщила нос в отвращении и уходила прочь, а вот Гаскон и часть из его банды, наоборот, подсаживались ближе, заслушивались, раскрыв рты. Потом они, конечно же, выворачивали историю в какую-нибудь неимоверную пошлость, но пока Рейнард говорил, никто его не перебивал.***
После победы над эльфами, когда они добрались до короля Демавенда и защищали его и его новорожденного сына, Рейнард задумался об этих родственных узах. Именно тогда в его голову закралась надежда, что, может быть, ещё не всё потеряно. Ещё можно всё исправить, помирить Мэву и Виллема, сделать страну снова целой... Всю дорогу до Махакама Рейнард планировал и страшился этого предательства. Если Мэва узнает, она будет в ярости, она казнит его собственноручно, или ещё хуже — прогонит. Но ей необходимо было поговорить с сыном, Рейнард был в этом уверен! Увлечённый своей идеей, он почти забыл о Гасконе, по-прежнему вертящемся рядом. Вечерние партии в Гвинт стали редкими, они оба проводили сутки напролёт рядом с Мэвой, просчитывая каждый их шаг, разрабатывая множество стратегий на любой итог их похода. если у Гаскона и было настроение зубоскалить, то Рейнард уже не принимал его слова близко к сердцу, а потому и не обращал на колкости внимания.***
Неизвестно, как долго бы это продолжалось, если бы не Мэва, которая всегда видела больше, чем показывала. — Что случилось между тобой и Гасконом? — однажды спросила она на привале в горах Махакама. — Прошу прощения? — Рейнард удивлённо поднял брови. — Ты больше не отчитываешь его за нарушение строя, не реагируешь, когда он зовёт тебя «Рей» и вообще почти не говоришь с ним, когда он из шкуры вон лезет, как только видит тебя. — Моя королева, я не очень понимаю... — Брось, Рейнард. Я давно тебя знаю. И на моей памяти раньше столько своего времени ты уделял только мне и королю Регинальду. А последние пару месяцев ещё и Гаскону. Вы поругались? Рейнард упрямо сжал губы. Он понятия не имел, о чём она говорит, но над её словами нужно было поразмыслить. — Ничего не случилось, Ваше Величество. Я клянусь вам. Мэва не поверила, но настаивать не стала.***
С тех пор Рейнард начал приглядываться к Гаскону и очень быстро понял, о чём говорила королева. Кобелиный князь и правда вёл себя странно, стоило Рейнарду появиться рядом. Если разговор был о войне, то при Рейнарде Гаскон начинал хвастать, как попал из лука в глаз нильфу с тридцати шагов «...а то и с пятидесяти, далеко, в общем, было!». Если говорили про королеву, то при Рейнарде Гаскон обязательно упоминал, как спас Мэву из тёмных подземелий, выстояв с одним кинжалом против сотен вооружённых охранников. Если разговор был о женщинах, то Гаскон начинал перечислять всех своих любовниц от Яруги до Понтара, поимённо, так, чтобы слышал Рейнард. Последней каплей было алкогольное состязание.***
Проезжая мимо винокурни, Гаскон во всеуслышание заявил, что перепьёт любого, и, конечно же, Габор тут же принял этот вызов. На состязание сбежалась вся округа. Краснолюды болели за Габора, солдаты и кобели в едином порыве поддерживали Гаскона. Пили долго, а после победившему Гаскону удалось уговорить Мэву остаться ненадолго, так что соревнование превратилось в полноценную пирушку. Пока солдаты веселились, Мэва оглядела самого Гаскона, еле стоящего на ногах. — Ты в состоянии добраться до своей палатки? — Что-о-ик! Вашство, я, ик! Ещё до утра кутить смогу! — Гаскон покачнулся и упал бы, если бы Рейнард не подхватил его, сам не понимая, зачем. — Ты и так уже сделал подвиг, — проворчал он. Гаскон вмиг вскинул голову, впиваясь в него лихорадочно блестящими глазами. — Ты так щитаешь? Рейнард удивился его порыву, но кивнул, чтобы успокоить. — Да, я... впечатлён. Гаскон расплылся в довольной улыбке и окончательно повис на Рейнарде. — Тогда я вас оставлю, — решила Мэва и, прежде чем Рейнард успел что-то сказать, она исчезла в толпе солдатни. Рейнард жалобно посмотрел ей вслед. Булькнувший что-то Гаскон качнулся в сторону, а затем привалился к Рейнарду и ухватил его за зад. — Эй! — М-м-м? — Г-гаскон, руки! — М-м-м... — Дьявол тебя побери, — бессильно проворчал Рейнард и поволок Гаскона к его палатке. Оказавшись внутри, Рейнард с удивлением отметил, что вокруг было по-солдатски чисто. Всё на своих местах, никакого украденного хлама или трофеев на всевозможных поверхностях. Гаскон всё-таки усвоил немного армейской дисциплины. — Давай, ещё шаг, — подбодрил он свою ношу. — Ещё немножко, и ты сможешь поспать. — М-м-не-е... — Что? Гаскон разлепил глаза и посмотрел на Рейнарда. — Я н хочу спаать. Хочу тбя, — и прежде, чем Рейнард успел как-то отреагировать, Гаскон ткнулся влажными губами ему в ухо, шумно вдыхая запах. От неожиданности Рейнард отпустил руки, шарахнувшись в сторону. Пьяно захохотав, Гаскон упал на походную постель. — Мне удалось првлечь твоё внимание, о благр... блргр... бла-го-род-ный рыцарь! Прижав ладонь к обслюнявленному уху, Рейнард удивлённо поднял брови. Диалог с Гасконом в таком состоянии скорее всего будет пустым, но, вероятно, очень интересным. — Я всегда обращаю на тебя внимание, Гаскон. Тот зло оскалился и начал с яростью снимать с себя броню и сапоги. — Нет! У тбя в жизни столько всего. Ух! — упрямый сапог никак не хотел оставлять ногу. Гаскон дёрнулся пару раз и бессильно упал назад. Не веря тому, что делает, Рейнард осторожно опустился на одно колено перед постелью, аккуратно поднял тяжёлую ногу и стянул с неё сапог. Гаскон облегчённо вздохнул, пошевелив пальцами под портянкой. Рейнард размотал грязную ткань и замер на мгновение. На краю сознания вертелась мысль о том, какими бы были на вкус эти маленькие, мозолистые пальцы, даже отсюда остро пахнущие потом... Замычав, Гаскон шевельнул второй ногой, широко разводя бёдра. Штаны из плотной кожи натянулись на его паху, привлекая внимание к очертаниям члена. Тряхнув головой и зажмурившись, Рейнард быстро снял второй сапог и хотел было подняться, чтобы сбежать, как вдруг Гаскон проворно рванулся вперёд и заключил Рейнарда ногами в капкан, скрещивая лодыжки за его спиной, крепко сжимая бока бёдрами. — Гаскон! — Ну, тш-ш! Ты всегда брыкаешься, Рейнард. Но, может быть, на сегодня, хотя бы на сегодня, ты будешь покладистым? Прошу-у... — Ты не в себе! Ах! — Гаскон присосался к его открытой шее, кусая и целуя так отчаянно, будто это последнее, что он делает в своей жизни. Рейнард упёрся руками в постель, пытаясь подняться, но Гаскон вцепился, как клещ, не желая отпускать, двинул бёдрами, потираясь членом сквозь штаны. — Рей... Зажмурившись, Рейнард тяжело выдохнул, чувствуя, как Гаскон мечется под ним, скулит, вылизывает шею, отчаянно толкается вверх, хватается руками за плечи. В палатке стало невыносимо жарко. Рейнарду казалось, что он медленно запекается в собственной одежде, покрывающей его, как панцирь. Не прекращая движений, Гаскон вылизывал его широким языком, собирая капли пота со лба и носа, горячо опаляя своим дыханием. Заворожённый Рейнард склонялся всё ниже и ниже, пока, наконец, не отпустил себя. Отбросив все мысли и сомнения, он поймал губы Гаскона своими, проскальзывая языком в горячий рот. Гаскон поражённо замер, а затем вцепился пальцами в волосы Рейнарда, поворачивая голову так, чтобы сильнее углубить поцелуй, поддаваясь вперёд всем телом. Его губы горчили махакамским самогоном вперемешку с пивом, щетина колола щёки, а слюны было так много, что Рейнард испугался, что он захлебнётся. Но Гаскон лишь сладко стонал, отдавая всего себя в этот пьянящий поцелуй. Под призрачной защитой палатки казалось, будто остального мира не существовало. Рейнард посасывал опухшие губы, цеплял их зубами, слушал голос Гаскона, гладил мягкие каштановые волосы. Толкнувшись бёдрами ещё раз, Гаскон вдруг крупно задрожал и замер тяжело дыша. Его глаза закатились, а руки и ноги расслабились, выпуская Рейнарда. Рыцарь осторожно приподнялся с обессиленного тела и с удивлением понял, что Гаскон крепко спит. Спит после оргазма, до которого его довёл Рейнард. Ужас плеснул по загривку кипятком. Рейнард быстро нашёл какую-то тряпицу, вытер лицо Гаскона от слюны. Затем он убрал все следы своего присутствия и поспешно вышел прочь, прикрывая багровые засосы на шее. На следующее утро Гаскон сиял, как начищенный орен, от триумфа своей алкогольной победы. О том, что было ночью, он совершенно ничего не помнил.***
Последовав примеру Гаскона, Рейнард постарался забыть ту ночь, на которую у него не было никакого права. Но вместо этого, он наоборот начал подмечать то, чего раньше не видел. Как Гаскон во время боя прикрывает ему спину, как приносит миски с солдатской похлебкой, когда Рейнард засиживается над картами, как берёт на себя командование, если Рейнард и Мэва уезжают на очередные переговоры с краснолюдами, как улавливает такие детали, до которых никто из них низачто бы не додумался. Было странно осознавать, что за короткий срок в несколько месяцев они с Мэвой подпустили к себе совершенно постороннего человека, а тот в свою очередь стал неизменной частью их жизней, будто всегда здесь был. Конечно же, Гаскон заметил все задумчивые взгляды Рейнарда, но вместо очередного бахвальства или пошлых колкостей, Кобелиный князь занервничал. Рейнард, старый сентиментальный дурак, решил, что Гаскон просто вспомнил ночь в Махакаме, хотя с неё прошло уже много недель, они давным давно ушли от горных вершин и оказались в болоте на краю земли. И это болото почти стало их могилой.***
При штурме Красной Биндюги, Гаскон велел им ждать, а сам уверенно направился к чёрным, которые спокойно открыли перед ним ворота. Именно тогда Рейнард осознал, насколько их маленькое сопротивление было близко к провалу. Подпустить к себе шпиона, доверить ему буквально всё... Ведь он так хорошо отыгрывал эту роль. Глотая кислую слюну, Рейнард яростнее обычного штурмовал крепость, вымещая на нильфах весь свой гнев и боль. А после оглушительной победы он сразу же направился к королеве. Гаскон, почуяв неладное, увязался следом. Рейнард сам не понял, как так вышло, но в сухом остатке они с Гасконом просто наябедничали друг на друга Мэве. Рейнард рассказал ей о связях Гаскона с чёрными, Гаскон не остался в долгу и разболтал всё, что узнал о депешах Рейнарда принцу Виллему. Им обоим крайне повезло, что королева устала после боя, поэтому не могла снести их буйные головы. Она лишь бессильно сжала кулаки, посмотрела так, что у Рейнарда оборвалось сердце, и ушла, взмахнув своей золотой косой. Рейнард и Гаскон остались одни. Мэва не прогнала их, но было предельно ясно, что чем меньше они впредь будут попадаться на глаза своей королеве, тем быстрее остынет её ярость. Хотя предательства просто так не забывают.***
Тяжело вздохнув, Рейнард сел на поваленное дерево. — Если тебе станет легче, мы можем набить друг другу морды? — осторожно предложил Гаскон. — Тебе мало насилия вокруг? — ответил Рейнард не поднимая головы. Гаскон виновато потоптался на месте, а затем аккуратно присел рядом. — Мне правда жаль. Ответа не последовало, да и что Рейнард мог сказать? — Рей, слышишь? — Гаскон привалился к плечу и вцепился в ладонь. Оттолкнуть его... не получалось. — Когда я был маленьким, няня иногда рассказывала истории про прекрасных рыцарей и храбрых принцесс… Или наоборот… Ну, ты понял, — няня у бандита? Гаскон полон сюрпризов. — И я представлял, что однажды я встречу принцессу и рыцаря, и мы станем друзьями. Кто ж знал, что детские мечты и правда могут сбываться, а? — Он грустно усмехнулся, стянул капюшон. Теперь, если бы Рейнард захотел, он мог бы уткнуться носом в его макушку и вдохнуть запах волос. — Просто... — Гаскон вдруг вскинул голову, встречаясь с Рейнардом глазами, зачастил на одном дыхании: — Не прогоняй меня, прошу. Я так долго был один, а теперь я и... Кобели — мы впервые часть чего-то большего. Больше, чем мы есть. И это хорошо, это правильно, Рейнард, хотя я всегда высмеивал тех, кто следует за пафосными речами, но вы... Но ты... — Я же не говорю пафосных речей. — В этом и дело! Я хочу следовать за вами потому что вы делаете, а не болтаете. Он так отчаянно смотрел в глаза, будто от решения Рейнарда зависела его жизнь. Рыцарь с трудом отвёл взгляд и снова опустил голову. — Тебе незачем уговаривать меня. Королева уже позволила тебе остаться. Позволила нам обоим. — Дело не в ней! — Гаскон импульсивно вскочил на ноги. — Я хочу чтобы ты простил меня! Рейнард удивлённо поднял брови. — Мне не в чем винить тебя, Гаскон, и не за что прощать. Я полностью полагаюсь на решение Мэвы так что... В глазах Гаскона на мгновение мелькнула боль. О сжал губы, а затем процедил: — Я понял, извините за беспокойство, генерал. Я пойду? Всё ещё не понимая, что происходит, Рейнард кивнул, отпуская его. Гаскон по-солдатски отсалютовал и ушёл, чеканя шаг.***
Несмотря на быструю победу над чёрными, обстановка в лагере была угнетающая. Солдаты видели смурное настроение их королевы, чувствовали, что между главнокомандующими случилась размолвка. Рейнард как никогда понимал, что моральный дух их армии может сломаться не из-за внешней угрозы, а от их внутренних распрей. Помириться с Мэвой не представлялось возможным, а вот наладить мир с Гасконом можно было попробовать. Для начала Рейнард вернул их посиделки в Гвинт. Каждый вечер в одно и то же время, даже если был занят, он заканчивал все дела, брал колоду и шёл искать Гаскона. Пару дней тот вежливо отказывался, но потом сдался. Пытаясь отвлечь людей от угнетающих болот, Рейнард снова начал рассказывать истории у костра. Теперь это были не только эльфские сказки, а вообще всё, что приходило в голову. На его вкрадчивый голос слеталась половина лагеря. Со временем солдаты сами стали что-то рассказывать, делиться байками, семейными легендами, историями из далёкой, мирной жизни. После тяжёлого дня в трясине это помогало вспомнить, за что они вообще здесь воюют. Гаскон никогда ничего не рассказывал, но всегда внимательно слушал. Таким образом, когда они добрались до замка Тузлы, боевой дух солдат немного укрепился, они даже начали петь песни в походе. Гаскон тоже снова был рядом, теперь Рейнард мог в любой момент обернуться и выхватить взглядом знакомые хитрющие глаза в армейском строе. На душе становилось... легче. Впервые со времён Махакама.***
— Что тебя беспокоит? — вежливо спросил Рейнард. Гаскон задумчиво пожевал губу, Рейнард поспешно отвёл взгляд и посмотрел в свои карты. Они играли традиционную партию в Гвинт перед завтрашней атакой на крепость. Гаскон был сам не свой весь вечер, делал ошибки, не пользовался преимуществом колоды скоя'таэлей, проигрывал уже вторую партию к ряду. — Гаскон? Тот обречённо сбросил карты и уставился на свои руки. — Это... Это первое серьёзное сражение, после того как... Рейнард понял его сразу же. Во всех их битвах на болоте Мэва не позволяла им приблизиться. Если они не смогут защитить свою королеву, они потеряют всё. — Я думаю, её Величество понимает, что в серьёзной схватке мы ей нужны. Не беспокойся об этом. — И тем не менее, — Гаскон немного повысил голос, желая быть услышанным. — Я вдруг понял, что отдам за неё жизнь, и что ты сделаешь то же самое! — он внезапно вскинул голову и посмотрел блестящими глазами. По спине Рейнарда пробежались мурашки, потому что он уже видел этот взгляд и знал, что за ним может последовать. — Я не хочу потерять тебя, — на одном дыхании признался Гаскон, сразу же затыкая свой рот ладонью, ожидая, что Рейнард сейчас вскочит, перевернёт бочку, на которой они играли, и скроется в ночи. Рейнард молча взял колоду, тщательно тасуя её. Он не знал, что сказать, но, как однажды заметил Гаскон, он отлично заменял слова делами. — Давай ещё одну партию, Гаскон. На желание? Тот удивлённо захлопал ресницами, совершенно не ожидая такого поворота, но послушно взялся за карты... И проиграл почти в сухую. — Сегодня явно не твой день. — Да-а, вроде того, — Гаскон озадаченно смотрел на карты, почёсывая затылок. Затем он вспомнил об условии игры и настороженно поднял взгляд. — У тебя есть желание? Усмехнувшись, Рейнард поднялся на ноги, посмотрел на Гаскона сверху вниз и наконец поставил точку в этих непонятных отношениях, что происходили между ними: — Есть. Поцелуй меня. Гаскон в удивлении раскрыл рот, а затем быстро вскочил, замер, уставившись на губы Рейнарда, оторопев в последний момент. Рейнард вдруг увидел в нём напуганного, совсем молодого мальчишку, оторванного от дома и близких людей. Отчаянное желание успокоить, помочь, ободрить просто разрывало грудь, так что Рейнард осторожно наклонился, будто Гаскон настоящий дикий пёс, которого необходимо приручить, и аккуратно прикоснулся губами к чужим обветренным губам. Поражённый Гаскон втянул носом воздух, плавно двигаясь навстречу, мягко целуя в ответ нижнюю губу Рейнарда, касаясь её языком. Этот поцелуй не имел совершенно ничего общего с тем безумием, что было в Махакаме. Гаскон плавился в объятиях Рейнарда, его ресницы трогательно дрожали, а губы были такими сладкими, будто весенний ручей. Рейнард медленно отстранился, чувствуя, как цепкие пальцы Гаскона впились в его плечи и не собираются отпускать. Сам Гаскон, не открывая глаз, тяжело дышал, тянулся ближе, желая получить ещё один поцелуй. Рейнард хотел было исполнить его желание, но тут рядом с лагерем раздался условный свист. Разведчики вернулись. Время идти в атаку.***
Рейнард проводил перекличку солдат, когда они все услышали душераздирающий крик. Граф Колдуэлл вылетел из окна башни спиной вперёд и рухнул на острый частокол. Смерть была страшной, но мгновенной. В окне наверху сверкнули знакомые золотые доспехи. Совершив месть, королева уходила прочь не оглядываясь. — Уф, напомни мне, больше никогда её не злить, — заметил Гаскон, подкравшийся поближе. Рейнард в последний раз посмотрел на растерзанное тело графа, медленно сползающее по кольям, оставляя после себя кровавую мешанину на обтёсанном дереве. — Рейнард! Гаскон! Вы нужны мне. Сейчас! — Мэва спустилась вниз и резко стало не до раздумий о трупах предателей, с которыми когда-то, пусть и не долго, сражались плечом к плечу за свою страну. Королева коротко рассказала им о последней подлянке Колдуэлла в виде нильфгаардского подкрепления, так что отступать нужно было немедленно. Снова в проклятые болота.***
Ощущая затылками хрипящее дыхание нильфгаардских коней, они бежали вперёд, не сбавляя хода, лишь на третий день заметив, что чем дальше они углублялись в топи, тем сложнее становилось двигаться и тем больше вокруг появлялось всевозможных гадов, пиявок, комаров и клещей. Мэва упрямо боролась и шла вперёд. Рейнард шёл за ней, иногда поддерживая уставшего Гаскона. Из-за всей этой смертельной гонки у них даже не было времени, чтобы перекинуться парой слов. Если они не были заняты походом, то один из них всегда стоял в карауле, когда королева урывками спала.***
В один из этих бесконечных дней, когда они нашли на болотах ведьмака из школы Медведя, Мэва отпустила их обоих отдыхать. Рейнард ввалился в свою палатку, от усталости не сразу понимая, что он не один. Гаскон прошмыгнул за ним и теперь топтался у входа. Кинув на него взгляд, Рейнард снял с себя доспехи, а затем не разуваясь рухнул на постель. Кобелиный князь остался стоять на месте. В другое время и в другом месте Рейнард бы повеселился от того, каким смущённым выглядел обычно самоуверенный Гаскон. Но сейчас на это совершенно не было сил. Осторожно похлопав ладонью рядом с собой, Рейнард позвал: — Иди ко мне. Гаскону не нужно было повторять дважды. Он быстро скинул свою шляпу и подошёл ближе. Снова замер у ног Рейнарда, а затем, будто на что-то решившись, присел у ног рыцаря и взялся за изгвазданный в тине сапог. Рейнарда накрыло острым чувством дежавю. Стараясь не краснеть щеками, он позволил Гаскону себя разуть. — Почему мне кажется, что это уже было? — озадаченно спросил тот. Рейнард лишь пожал плечами. Для этого разговора определённо было неподходящее время. Задумчиво покрутив в руках обувь, Гаскон, наконец, разулся сам, кинул настороженный взгляд на Рейнарда, и, не увидев препятствий, осторожно вытянулся рядом, занял всё оставшееся место, будто кусочек хитрой головоломки совпал с кусочком-Рейнардом. Чтобы во сне он не свалился с походной кровати, Рейнард аккуратно положил руку ему на талию, а в следующее мгновение они оба уже спали, сморëнные усталостью и неожиданным теплом тел друг друга. С тех пор так и повелось, если время их сна совпадало, то Гаскон неизменно прокрадывался в палатку Рейнарда и спал на рыцаре, как разленившийся пёс.***
После победы над владычицей этих проклятых земель — Гернихорой — все они почувствовали небывалое облегчение. И дело не столько в комарах и пиявках, сдохнувших вслед за хозяйкой, сколько в самой атмосфере болот. В их земле, воде и воздухе. Как будто со смертью чудовища пропала и злоба, которая душила каждого из них всё это время. Рейнард позволил себе немного расслабиться, облегчённо дыша полной грудью, а Гаскон решил перевести их отношения в новую плоскость, пользуясь этим затишьем перед скорой бурей.***
В палатке было так жарко, будто они оказались в пустыне Корат вместо болот Ангерна. Двинув бёдрами, Гаскон сладко заскулил, запрокинув голову. Рейнард среагировал мгновенно, зажимая его рот ладонью, чтобы не перебудить весь лагерь. На языке вертелась острая колкость, которую, при других обстоятельствах, Рейнард бы оставил при себе. Но не здесь. Не сейчас. — Кобелиный князь не такой уж и кобель, а? — тяжело дыша, прерываясь на каждом слове зашептал Рейнард, а потом толкнулся сильнее, протискиваясь в жаркую глубину. Гаскон оскалился под его рукой, его глаза яростно заблестели, обещая неизбежную кару, но его член крепчал с каждым словом Рейнарда, что не осталось без внимания генерала, у которого нехарактерно развязался язык. — Посмотри на себя, ты скулишь, как... как... — Верное слово было совсем рядом, но Рейнард просто не мог произнести такую грубость. Сбросив его руку, Гаскон снова взвыл и оскалился: — Да, «как сука»! Клянусь всеми богами, Рейнард, я скулю под тобой, как сука, просто скажи это, не мучай меня-а-а... Рейнард обнял его, крепче прижимая к себе, склонился к его уху, зашептал, будто самый сокровенный секрет: — Как сука, Гаскон. Ты как сука по весне, подставляешься мне и сжимаешь так, будто если я тебя не покрою, мир развалится на части. Взгляни, чем больше я говорю, тем больше ты течёшь, твоей смазки так много… Интересно, ты сможешь кончить от моих слов? Или тебе нужны мои руки? — не удержавшись, Рейнард нежно поцеловал его ухо, кружа пальцами вокруг члена Гаскона. Кобелиный князь дрожал, потел, закатывал глаза, не в силах связать двух слов, отчаянно пытаясь одновременно подставиться под ласки Рейнарда и покрепче насадиться на его член. — Что бы сказали твои верные псы? Узнав, что их вожак не кобель, а самая настоящая сука? Думаешь, они бы встали в очередь, чтобы оказаться на моём месте? — от мысли, что Гаскона мог трахать кто-то другой, у Рейнарда неприятно свело желудок и сжались зубы. Он толкнулся сильнее, заставив Гаскона проехаться спиной по походной постели. — Рейна-а-а-аа-а… — Возможно, его вой всё-таки разбудит весь лагерь, но Рейнарду было уже плевать. Будто пытаясь спрятать сокровище от всего мира, он накрыл Гаскона всем телом, не прекращая сильных движений бёдрами. А затем сжал в кулаке его член, заскользил рукой по смазке под жалобные стоны. У Гаскона тяжело поднималась и опускалась грудь. С каждым движением он прижимался ближе, плотнее, как будто хотел срастись с Рейнардом в одно целое. — Ска... Скажи что-нибудь, Рей... Голову Рейнарда повело от умоляющего тона. Хотелось грубо заткнуть Гаскона и одновременно заставить его кричать. Сглотнув вязкую слюну, Рейнард подтянул чужие бёдра к себе, коснулся своим лбом лба Гаскона, так близко и так далеко, зашептал в его пересохшие губы, опаляя их своим дыханием: — Кончай, Гаскон. Ты моя сука, и я хочу, чтобы ты кончил. Запрокинув голову, зажмурившись, Гаскон отчаянно стиснул зубы, чтобы не заорать. Его член дрожал и брызгал семенем на живот Рейнарда. Капли жемчужной спермы путались в жёстких паховых волосах. От потрясающего вида Рейнарда накрыло следом. Прижимаясь губами то к влажной шее, то к широким плечам, он кончил в жаркую глубину и обессиленно упал. Растёкшийся под ним Гаскон, внезапно проворно обвил его руками и ногами, довольно выдохнул, а затем закрыл глаза, будто бы собираясь так и уснуть. Рейнард не стал противиться. Он уложил голову Гаскону на грудь, слушая его дыхание. Сонные звуки лагеря и сырость болот постепенно протекали в их палатку. Запоздало Рейнарда накрыло жгучим стыдом. За ситуацию, за свои слова, что сорвались с языка, будто в него вселился какой-то озабоченный демон. — Я даже отсюда слышу твои мысли, Рей, — проворчал Гаскон. Рейнард вздохнул, принимая его правоту. Так уж вышло, что обычно он был менее разговорчивым, а то, что случилось, сейчас казалось просто дикостью. Не дождавшись ответа, Гаскон поднял голову и посмотрел ему в глаза. — Слушай, я не... — «не королева», повисло в воздухе. — Не какая-то трепетная девица, которая будет заламывать руки от того, что её отымели и назвали грязными словечками. Я всё понимаю. Не сдержавшись, Рейнард фыркнул. Слишком уж часто они с Гасконом расходились во мнениях. — Ну правда, один маленький перепихон ни на что не повлияет. Я уйду, а завтра ты продолжишь сохнуть по королеве. Он хотел, чтобы это прозвучало беззаботно, так, будто Гаскону нет никакого дела до чувств Рейнарда, но вместо этого в тон его голоса пробрались обиженные нотки, заставив рыцаря вскинуть голову, как гончую, напавшую на след. — Ты ревнуешь. — Что? Не-е-ет, — Гаскон разжал объятия и попытался встать с постели, пряча глаза. Но Рейнард навалился на него сильнее, не собираясь отпускать. Вспомнились все перепалки в самом начале их знакомства, когда Гаскон вёл себя просто невыносимо, постоянно зубоскаля и высмеивая армию, принципы рыцарства, королевство. Он, будто деревенский мальчишка, прыгал рядом, дёргал за косички, пытаясь привлечь внимание рыцаря. Но стоило в поле зрения их обоих появиться Мэве, Гаскон отступал. Рейнард искренне думал, что это потому, что Гаскон тоже влюбился в их королеву. В конце концов её просто невозможно было не любить. Сильную, упрямую, величественную, справедливую. Мэва была тем солнцем, за которым следовал Рейнард, и он думал, что Гаскон такой же. А поди ж ты, Кобелиный князь выбрал себе другое солнце судя по всему. — Гаскон, — Рейнард внимательно посмотрел в его глаза, невольно теряясь в их зелёной глубине. — Дело не в королеве. Я сделал это с тобой, потому что хотел тебя. — П-ф-ф! Что за глупости! Да все видят, как ты на неё смотришь! Рейнард коротко улыбнулся, покачав головой от его возмущённого тона. — Это другое, Гаскон. — Ну да-да, конечно, другое. Знаешь сколько раз я слышал эту фразу? Его слова кольнули неожиданно остро. Представлять Гаскона в постели с другими людьми... не хотелось. Рейнард снова крепче сжал руки, заставляя Гаскона смотреть на себя, пытаясь донести мысль тому, кто сейчас совершенно не хотел слушать. — Но это правда. Гаскон, я люблю королеву. Но не как женщину, не так.... Моя любовь другая, она просто не пересекается со всеми остальными моими чувствами к другим людям. К тебе. Гаскон уставился в его глаза и внезапно густо покраснел. Осознав это, он начал извиваться, как скользкий уж, пытаясь отвернутся, спрятать лицо в ладонях. Рейнард не стал его держать, подозревая, что сказал лишнего. — Боже, Рейнард. Тебе правда не стоит открывать рот и тем более говорить о своих чувствах, боже! — не смотря на попытки язвить, у него очаровательно алели кончики ушей. Рейнард пожал плечами, упал на постель, всё ещё хранящую тепло их тел. Хотелось вернуть Гаскона обратно, обернуться вокруг него и проспать до самого рассвета. Но у них была война, и нильфгаардцы, следующие за ними по пятам. Чувствам было не место. — Хорошо, я больше не буду, — покладисто ответил Рейнард. И, не удержавшись, всё-таки ляпнул: — останешься? Гаскон покосился сначала на него: взъерошенного, потного, усталого, но при этом странно сытого. Потом на постель, смятую их телами, заляпанную общим семенем. Сделал глубокий вдох и упал обратно, уткнувшись носом в грудь Рейнарда. — Через час у меня дежурство. — Тогда ты можешь подремать минут сорок, а потом я тебя разбужу. Рейнард укрыл его одеялом, обнимая так, как хотелось. В следующее мгновение Гаскон уже спал, сладко посапывая и пуская слюну. Грустно улыбнувшись, Рейнард осторожно коснулся синяков у него под глазами, провёл по обозначившейся морщинке между бровей. В последнее время Гаскон всё больше хмурился, а не улыбался, он был вымотан, ему нужна была передышка. Им всем нужна. Чуть поморщившись, Гаскон подался на прикосновение, его ресницы дрогнули, готовясь распахнуться. Рейнард быстро убрал руки, чтобы не тревожить его сон, прижался губами к его лбу и начал свой караул, чутко прислушиваясь к окружающему миру.***
Рейнард сидел у постели своей королевы, прижав к губам костяшки её безвольной руки, и винил себя в произошедшем. Забывшись лёгкими победами над нильфами, а также тем, что происходило между ним и Гасконом, он позволил себе потерять бдительность. Настоящее чудо дёрнуло его к палатке королевы, когда туда зашёл Хавьер. Они с Гасконом успели в самый последний момент убить шпиона, не дать ему выполнить последнее задание. Но за их халатность всё равно заплатила Мэва, которая теперь лежала без сознания уже несколько часов. И хоть лекари сказали, что с ней всё в порядке, Рейнард всё равно страшился её покидать.***
Тихонько зашуршал полог у входа в палатку, Рейнард скорее почувствовал, чем услышал знакомую поступь. — Всё грызёшь себя? — вполголоса поинтересовался Гаскон, усаживаясь с другой стороны у постели Мэвы. — Я должен был заметить, должен был догадаться, — от невыносимого чувства вины Рейнард даже не мог взглянуть в глаза Гаскону. — Брось, Рей. Уж кто-кто, а ты точно не создан для того, чтобы вычислять шпионов. Вот я — другое дело. Сам работал на нильфов и даже не заметил, что был не единственным. Рейнард просто покачал головой, не собираясь спорить, но выражая своё несогласие. Наступила гнетущая тишина, во время которой они оба с напряжением вслушивались в тихое дыхание королевы. Наконец, Гаскон нарушил молчание: — В любом случае, мы перевернули вверх дном всю палатку «Хавьера». И выяснили, что это Гвальтер аэп Ллвыног, — на мгновение Рейнард удивился тому, как идеально Гаскон выговорил нильфгаардское имя. — Шпион, проникнувший в армию Аэдирна ещё до начала войны и совершивший диверсию при штурме Росберга. — Не нелюди? Гаскон помрачнел: — Нет. Не нелюди. Что нам делать с телом? Не долго думая Рейнард решил: — Сожгите его. Пусть горит вечно. Коротко кивнув, Гаскон поднялся на ноги и вышел.***
Когда Мэва пришла в себя, она не прогнала за халатность ни одного из них, только с грустью отметила, что её окружают одни предатели. От острого чувства вины Рейнард не представлял, куда себя деть, а потому с головой окунулся в войну. Благо нужная битва представилась очень быстро. Битва за Мост.***
Снова возвышаясь у постели Мэвы, Рейнард почувствовал лёгкое дежавю. Только в этот раз королева была в сознании и отчаянно рвалась вернуться на поле боя, отталкивая полевых лекарей. — Рейфнард, я нуфна своим солдатам! Мне нуфно выступать немедленно! — При всём уважении, Ваше Величество, вы нужна нам живой и здоровой, а если вы сейчас отправитесь на поле боя... — Он хочет сказать, что если ты не дашь лекарям сделать своё дело, то твоя рана загноится, и ты умрёшь в страшных мучениях, Мэва, — вмешался Гаскон, выглядывая из-за плеча Рейнарда, ненавязчиво устраивая руку на его талии. К счастью под плащом никто этого не увидел. Рейнард гневно шикнул на него, не понимая толком из-за чего конкретно: руки или панибратского отношения к королеве. Обворожительно улыбнувшись, Гаскон не двинулся с места. Мэва закатила глаза и сдалась, откинувшись на подушки, позволяя лекарям зашивать своё лицо.***
Обратно в Ривию двигались медленно, заботясь о благополучии королевы. Что, конечно же, возмущало её до глубины души. — Я прошла всю войну, Рейнард!.. Но Гаскон не позволял ей давить на Рейнарда, каждый раз появляясь из ниоткуда и парируя: — Здоровая, Мэва. Ты прошла всю войну будучи в полном здравии. А сейчас твоему телу требуется время, чтобы поправиться. И ему совершенно не надоедало каждый раз уговаривать её, словно ребёнка. Мэва в ответ гневно сверкала глазами, но не перечила. Так они потихоньку возвращались домой. Шли лесами, то и дело останавливаясь, чтобы помочь раненым или местным крестьянам, разорëнным войной. Солдатские байки у костра, которые когда-то начал Рейнард, снова вернулись в обиход, и теперь, пока половина армии по вечерам собиралась у костра, можно было сладко целоваться где-нибудь в тени палаток на окраине лагеря.***
Рейнард прижал Гаскона к дереву, крепко обнимая за талию, всасывая его нижнюю губу, чувствуя, как у того подламываются колени. Тихонько застонав, Гаскон закинул свою ногу повыше на бедро Рейнарда, пытаясь прижаться как можно ближе. Не долго думая, Рейнард поднял его под бёдра, заставляя обхватить себя за талию. Издав мяукающий стон, Гаскон крепко обнял его коленями, зарылся пальцами в волосы и толкнул свой язык глубже в рот Рейнарда. Теперь он был непривычно выше, и для поцелуев нужно было закидывать голову. А ещё он крепко прижимался членом к животу Рейнарда, а ягодицами втискивался в пах, и если бы не чёртовы штаны, Рейнард давно бы толкался в Гаскона, вбивая его в дерево. Упиваясь сладкими губами, Рейнард совершенно не заметил, что их уединение было нарушено. Просто Гаскон в его руках внезапно окаменел и вскинул голову, выглядывая из-за макушки Рейнарда. И только тогда рыцарь услышал вежливое «Кхм-кхм». Всё ещё крепко сжимая задницу Гаскона, чтобы он не упал, Рейнард быстро обернулся. Мэва стояла у палаток, в скудном освещении луны и факелов, но даже так было видно, что её брови взлетели высоко, почти к линии роста волос. Краска бросилась в лицо, и на мгновение Рейнард хотел зажмуриться, уткнуться в грудь Гаскона и сделать вид, что его не существует. — Эээ... — попробовал он подобрать слова, но не смог. Гаскон тоже нехарактерно молчал. — Я так понимаю, мой приказ о сотрудничестве вы приняли слишком близко к сердцу, — осторожно заметила Мэва. — При всём уважении, — Рейнард попытался развернуться сильнее, чтобы посмотреть ей в глаза, но одновременно с этим у него не было совершенно никакого желания показывать возбуждённого Гаскона кому-либо. Даже королеве. — Это никаким образом не связано с Вами и Вашими приказами, Ваше Величество. Гаскон в руках поражённо вздохнул. Мэва никак не изменилась в лице. Она царственно склонила голову, а затем спасла их всех от неудобной ситуации: — В таком случае прошу прощения. Приятного вечера. И исчезла среди походных палаток. Рейнард почувствовал, как в его руках потихоньку расслабляются окаменевшие ягодицы. Тихонько хихикнув, Гаскон раздался истерическим смехом, сжимаясь в объятиях Рейнарда, утыкаясь лбом в его плечо. — Кля... клянусь Мелителе, я так не пугался, даже когда батька находил меня на сеновале с прачками. Флегматично хмыкнув себе под нос, Рейнард наконец повернул к нему голову и уткнулся поцелуем в мягкие волосы, чувствуя как Гаскона постепенно отпускает страх и истерика. — Я... я не понимаю, почему ты такой спокойный? Твоя обожаемая Мэва, застукала нас! — Гаскон поднял взгляд и повысил голос, будто пытаясь докричаться до Рейнарда. Аккуратно клюнув его в нос, Рейнард посмотрел в ответ. — Мне не о чём переживать, Гаскон, потому что ты не прачка, а мне не шестнадцать. Я выбрал тебя осознанно и не собираюсь прятаться. — Но... — Гаскон обвёл глазами лагерь и опушку, на которой они скрывались. Рейнард понял его с полуслова. — Мы здесь, потому что сейчас военное время, а также потому, что мне казалось, что ты не любишь демонстрировать личное. — Это так, — неожиданно серьёзно подтвердил Гаскон. — Когда мы вернёмся в замок, я могу официально представить тебя ко двору, — Рейнард знал, что Гаскон откажется, но важно было не согласие, а обозначенное намерение. И Гаскон тут же оправдал ожидания, скривившись в праведном ужасе: — Ну, нееееет, только не королевский двор! — Я так и подумал, — улыбнулся Рейнард. Гаскон осторожно поцеловал эту улыбку, пробежавшись пальцами по щекам и волосам. Поддавшись ему навстречу, Рейнард обнял его за талию и аккуратно опустил на землю. Вместо оглушающей страсти наслаждаясь тихой нежностью. В свете луны волосы и ресницы Гаскона сияли серебром, он смотрел так доверчиво и открыто, что Рейнард снова усомнился в его возрасте. — Сколько тебе лет? — спросил он, когда ласковый поцелуй закончился. Гаскон вдруг снова окаменел и отвёл взгляд. — Де... девятнадцать. Рейнард удивлённо отшатнулся, приподнимая брови в удивлении. Он был готов к почти любой цифре, но девятнадцать... Совсем мальчишка... Гаскон никогда не вёл себя соответственно этому возрасту. Разве что иногда, если приглядеться, можно было заметить какую-то такую юношескую наивность, покрытую колючками. — Просто мне пришлось рано повзрослеть. И не смей меня жалеть! В горле образовался кислый ком. — У меня не было такой мысли. Я лишь подумал, что восхищаюсь тобой и твоим характером. — Да? — ну вот, эта его осторожная доверчивость проявилась опять. — Да. Мало кто из молодых людей смог бы сколотить свою банду, а потом поучаствовать в войне, являясь левой рукой королевы. Гаскон забавно сморщил нос и прижался к Рейнарду в очередном объятии, обхватывая руками за пояс. — Спасибо, Рейнард. Уткнувшись носом в его макушку, устроив ладони на его плечах, Рейнард не ответил, наслаждаясь теплом и тишиной этой прекрасной ночи. — Рейнард? — М-м? — Хочешь ещё секрет? Хитрющий и показательно безразличный тон голоса не предвещал ничего хорошего. — Хочу. — Это были не прачки, а сын конюха. — ...***
Гаскон был тих и мрачен весь день, почти не смотрел по сторонам, уткнувшись носом в гриву своего коня. Рейнард пытался заговорить с ним несколько раз, но тот лишь отмахивался односложными ответами. Было совершенно невероятно, чтобы Гаскон молчал так долго, но раз он не хотел делиться тем, что у него на душе, Рейнард решил запастись терпением и понаблюдать. По правую сторону дороги виднелись руины, поросшие плющом. Их отряду и раньше встречались заброшенные, сожженные дома, но тут, очевидно, разруха была ещё до войны.***
— Что это за место? — озадаченно нахмурилась Мэва, оглядывая виднеющиеся камни. Рейнард хотел было ей ответить, как внезапно вмешался молчавший Гаскон: — Не бери в голову, Мэва. Просто очередные развалины очередного провала. Дела давно минувших дней и всё такое. Я покину вас на несколько часов? Нужно отлучиться. Удивлённо подняв брови, Мэва оглянулась на Рейнарда, пытаясь понять, что происходит. Рыцарь лишь пожал плечами. — Хорошо, Гаскон, но ты уверен, что это безопасно? — Уверен, Ваше Величество. Благодарю. И, пришпорив коня, он ускакал в противоположном направлении. — Нет, ты слышал?! — Мэва взмахнула косой, резко поворачиваясь к Рейнарду. — Он назвал меня Величеством! Что случилось? Вы поругались? — Нет, Ваше Величество, — Рейнард задумчиво осматривал окрестности. Какая-то мысль вертелась совсем рядом, нужно было лишь её ухватить. — Думаю, дело в этих руинах. Это бывшее фамильное кладбище Броссардов. Ваш покойный муж казнил весь род за измену, а усыпальницы приказал разорить и сжечь. — Да, я помню, — Мэва нахмурилась сильнее. — Мне казалось, что Регинальд наказал их слишком сурово, но препятствовать ему я тогда ещё не смела. — Как и все мы. Осквернять могилы усопших было ужасно, как и убивать детей. Но... — Но? Рейнард зажмурился, вспоминая. Было что-то, за что король отчитал их всех и вычел из жалования. Кажется, они кого-то тогда потеряли... — Рейнард? — Да, — Рейнард открыл глаза и взглянул на королеву. — В суматохе тех дней мы упустили одного ребёнка, мальчик учился вдали от дома, и мы... — Сделали вид, что не знаете где? — Было очень много смертей, Ваше Величество. Даже для бывалых солдат — очень много. — Я понимаю, — Мэва посмотрела в сторону, где скрылся Гаскон. — Хорошо, что вы потеряли этого мальчика. А мёртвые заслуживают покоя. Я хочу, чтобы кладбище восстановили. Как только мы разберёмся с аэп Даги, я выделю на это деньги из личной казны. Ласково улыбнувшись, Рейнард склонил голову в поклоне. — Уверен, Гаскону понравится эта идея. Кстати, на гербе Броссардов была легавая. Обменявшись с королевой понимающими улыбками, они отправились дальше, намеренно сбавив темп, чтобы Гаскон мог их догнать.***
Ночью полог палатки Рейнарда неслышно открылся, и внутрь проскользнула бесшумная тень. Почти уснувший Рейнард сонно открыл глаза и откинул одеяло, позволяя продрогшему Гаскону забраться внутрь. Всё ещё понурый Кобелиный Князь не раздеваясь рухнул на постель и уткнулся холодным носом в плечо Рейнарда. — Есть шанс, что ты не догадался? Рейнард осторожно подцепил пуговицы его походной куртки, медленно расстëгивая их одну за другой. — Боюсь, что нет. Иногда ты вёл себя... слишком благородно для простолюдина. Гаскон хмыкнул и позволил стянуть с себя одежду. — Я знаю, что их наказали за дело, но... — Это не важно, Гаскон, — Рейнард осторожно обнял ладонями его лицо, заглядывая в печальные глаза. — Они были твоей семьёй, и ты имеешь право по ним скорбеть. Я сочувствую твоей утрате. Глаза Гаскона влажно заблестели в сумерках палатки. Моргнув пару раз, он снова уткнулся Рейнарду в плечо и прогнусавил: — Спасибо. Спасибо вам обоим. Крепко прижав его к себе, Рейнард привычно зарылся в волосы, целуя макушку. — Не за что. Засыпай.***
Через несколько дней их настиг лирийский гонец с письмом лично Мэве. В нём король Виллем Первый вежливо приветствовал их на ривийской земле и предлагал провести переговоры. — Это ловушка, — тут же высказался Гаскон, скрестив руки на груди. Рейнард покачал головой и взглянул на королеву. — Он ваш сын, Ваше Величество. Я уверен, что у него нет дурных намерений. Болезненно заломив брови, Мэва промолчала. Ей слишком сильно хотелось поверить его словам. А вот Гаскон наоборот мгновенно вспыхнул: — Кажется ты забыл, как «король без дурных намерений» захватил власть и бросил вас обоих в темницы, где вас почти повесили! — Не он отдавал эти приказы. Виллем просто хочет мира. — Виллем просто трус, который боится идти в бой! — Так, хватит, вы оба, — Мэва грохнула ладонями по столу. — Как бы там ни было, он всё ещё мой сын. И что с ним делать, я решу сама. А вы ступайте проветритесь, не желаю слышать ваших скандалов. Коротко поклонившись, Рейнард вышел из королевской палатки вслед за кипящим праведным гневом Гасконом. — Ты защищаешь предателя! — взорвался Гаскон, стоило им немного отойти от лагеря. — Мы все здесь предатели в той или иной мере. — Нет, Рейнард, мы все здесь преданы королеве, поэтому мы и идём за ней. — Виллем тоже верен своей матери. — Ты так его защищаешь, будто это твой сын, а не Мэвы, — прошипел Гаскон, опасно сузив глаза. — Но у меня нет этой слепой наивности, поэтому я не отпущу её одну на встречу с этим мерзавцем. Он развернулся и широким шагом направился к своим Кобелям. Оставляя Рейнарда печально смотреть себе вслед.***
Удивительно, но переговоры и вправду прошли более чем успешно. Виллем присоединился к их войне, а Мэва взамен сохранила его статус своего наследника. Рейнард понятия не имел, как им удалось наладить диалог, но искренне гордился своей королевой и своим принцем в этот момент. А вот Гаскон Виллему не верил, что не стеснялся озвучивать на весь лагерь. Часть солдат и Кобели были с ним согласны, поэтому нужно было срочно что-то делать, чтобы не допустить раскола в собственных рядах. Только вот как бы Рейнард не пытался поговорить с Гасконом, тот утекал как вода сквозь пальцы, ловко избегая всех их встреч. Ночами Рейнард лежал в своей холодной солдатской постели и думал о том, когда всё пошло не так. Не может же быть, что из-за политики Гаскон так взбеленился. Что всего лишь из-за политики он разрушил всё то хрупкое, что между ними было.***
Принц Виллем тоже ходил хмурый, избегая любых компаний кроме тех, с кем был давно знаком. Хоть Мэва и настаивала на том, чтобы он чаще общался с народом, сложно быть дружелюбным с теми, кто смотрит на тебя волком и клеймит предателем. Поэтому так вышло, что вечера он начал проводить в компании Рейнарда, рассказывая про свои реформы, которые удалось протащить под самым носом нильфов, и слушая истории о партизанской войне Мэвы. — Может быть, если в следующий бой я отправлюсь бок о бок с королевой, то солдаты и Гаскон увидят, что я искренен в своём желании победить Нильфгаард. — Им нужно время, Ваше Высочество, — Рейнард ободряюще улыбнулся принцу. — Однажды они увидят в вас то же, что видим мы с королевой: верность своей стране и желание работать во благо людей. — Спасибо, Рейнард, вот только сейчас это не очень обнадёживает. До тех пор, пока у них есть лидер, который прошёл с ними путь с самого начала, они не будут мне верить. А я не знаю, что мне сделать, чтобы Гаскон хотя бы прекратил агитировать всех против меня. Каждый раз я вижу столько ненависти в его глазах. Я совершенно не понимаю, чем заслужил такое отношение, — Виллем поднял взгляд и серьёзно посмотрел на Рейнарда, будто у него есть ответы на все вопросы мироздания. — Ваше Высочество, я не очень понимаю... — Я заметил... Возможно это надумано, Рейнард, поэтому прошу, не злись, может быть это просто странные совпадения, — принц отвёл взгляд, немного покраснев щеками. — Я заметил, что после того, как он видит нас с тобой вдвоём, он... злится гораздо сильнее. И ещё у него такой взгляд, будто ему больно. Я... я уже видел такой взгляд у мамы. В день, когда я объявил о союзе с Нильфгаардом. Рейнард вы... — Мой принц, боюсь... это личное. Виллем закусил губу и зарделся ещё сильнее. — Прошу прощения, я не хотел вмешиваться. Рейнард задумчиво посмотрел в сторону лагеря, затем ободряюще коснулся плеча принца. — Вы и не вмешивались. Полагаю, возникло недопонимание. Я постараюсь разрешить его. С этими словами он поднялся с бревна, на котором они с Виллемом беседовали, и отправился в сторону лагеря. Нужно было срочно найти этого ревнивца, пока он не устроил тут гражданскую войну. — Спасибо, Рейнард, — тихо прилетело ему в спину.***
Ближе к полуночи, дождавшись, когда основная часть лагеря уснёт, Рейнард снял верхние доспехи, чтобы не греметь на весь лагерь, а затем, под покровом темноты, проскользнул в палатку Гаскона. Он успел лишь задёрнуть полог и обернуться, когда ему в грудь уперся арбалетный болт. Взъерошенному со сна Гаскону потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, кто перед ним. — Сиськи Мелитэле, Рейнард! Я чуть тебя не пристрелил, — проворчал он, разворачиваясь к постели. Рейнард осторожно последовал за ним. Со времён Махакама тут ничего не изменилось, разве что вещей стало ещё меньше, потому что тащить их в походе было не с руки. Гаскон повалился на свою постель и недовольно уставился на Рейнарда. — Чего пришёл? Собираясь с мыслями, Рейнард нашёл какой-то ящик и сел на него перед постелью Гаскона. — Хотел поговорить. Гаскон насмешливо фыркнул: — Ну, говори. Тяжело вздохнув, Рейнард осторожно попытался: — Ты несправедливо жесток к принцу Виллему. Вспыхнув в мгновение ока, Гаскон соскочил с кровати. — А ты несправедливо доверчив, Рейнард! И если ты разбудил меня среди ночи, чтобы снова начать защищать этого предателя, избавь меня от этого. — Да что с тобой такое? — Рейнард тоже поднялся на ноги. — Стоит кому-либо упомянуть имя Виллема, ты сам не свой. — Не «кому-либо», а тебе, Рейнард! — Это ты прятался от меня и не приходил ночевать. — А что, ты ожидал, что я буду бегать за тобой, как собачонка? — в гневе Гаскон толкнул Рейнарда в грудь, но его удар не причинил рыцарю никакого вреда. — Я ожидал, что мы оба взрослые люди, и можем говорить о ревности. Гаскон отшатнулся, злобно прищурившись. — Я не ревную. — Хм? То есть, если я сейчас выйду из этой палатки и проведу остаток ночи рядом с принцем, тебе будет всё равно? Тяжёлый взгляд Гаскона не предвещал ничего хорошего. И тогда Рейнард решил рискнуть. Молча он направился к выходу, но не успел коснутся полога, как его поймали за запястье и развернули назад. В губы зло впились горячие губы Гаскона, плечи сжали его сильные руки. Рейнард не стал противиться, принимая всю нерастраченную ярость на себя. Гаскон рычал, кусался, царапался, пытаясь добраться до тела Рейнарда, почти разрывая его одежду. Дёрнув шнуровку штанов, он упал перед Рейнардом на колени, больно кусая низ живота, оставляя после себя багровый синяк. Адреналин плеснул в кровь, хоть Гаскон и спрятал зубы, угроза их наличия и его агрессивное настроение сводили с ума. Рейнард запрокинул голову, толкаясь в жаркий рот, отчаянно зарываясь пальцами в любимые, каштановые волосы. Заглотнув член несколько раз, Гаскон отстранился, яростно сверкая глазами. По его подбородку стекала слюна вперемешку со смазкой. — Что, я сосу лучше, чем принц? Тяжело дыша, Рейнард даже не сразу понял, что ему говорят. —Я... я не могу ответить на этот вопрос, потому что не знаю, каков принц в постели. И не хочу узнавать. Я хочу тебя. Кажется, ответ был правильным, потому что в глазах Гаскона на мгновение мелькнуло что-то знакомо-озорное, но затем он поднялся на ноги, ухватил Рейнарда за стоящий член и осторожно повёл к кровати. — Докажи. — Хм? Остановившись, Гаскон приподнялся на цыпочки, замер на расстоянии дыхания и зашептал в губы: — Докажи, что хочешь меня, Рейнард. Не выдержав, Рейнард сократил расстояние между ними, целуя со всей своей любовью, пытаясь успокоить ярость своей нежностью. Затем, повинуясь рукам Гаскона, он опустился спиной на постель и позволил ему оседлать свои бёдра. Гаскон распластался сверху, прижавшись всем телом. Он обожал так спать, поэтому его вес был таким долгожданным и родным, что Рейнард глухо застонал в поцелуй, обнимая Гаскона всем собой. Немного повозившись со штанами, Гаскон, наконец, освободил свой член и с жадным стоном скользнул вдоль живота Рейнарда. Желая помочь им обоим, Рейнард попытался обхватить их члены, чтобы вместе толкаться в кулак, но Гаскон внезапно перехватил его руку и поднял её вверх. — Не смей двигаться, Рей, — в его глазах светилась угроза, а в следующий момент запястья Рейнарда оказались стянуты за головой кожаным поясом. Прежде чем он успел что-либо предпринять, Кобелиный Князь вцепился зубами в его шею, прокусывая почти до крови, толкаясь бёдрами в пах Рейнарда, потирая их члены друг о друга. У рыцаря закатились глаза. Он пытался следовать приказу и не шевелиться, но не двигаться навстречу было просто невозможно. Рейнард не понял, когда Гаскон оторвался от измученной шеи и вернулся к его губам, посасывая язык. Впившись пальцами в жёсткую кожу ремня, Рейнард пытался дать Гаскону всё, что тот намеревался взять. Поэтому когда одновременно с болью от прокушенной губы член сдавило чем-то жарким и до боли знакомым, Рейнард совершенно потерялся в ощущениях. Он с трудом разлепил ресницы, как только Гаскон освободил его рот, чтобы увидеть, как это прекрасное, сильное тело двигается на его члене, не позволяя себя касаться, целовать, ласкать... любить. Обречённо застонав, Рейнард попробовал хотя бы продлить момент, когда Гаскон опускался на член и они соприкасались бёдрами. — А-ах-с-с, я сказал... не двигаться-я... — В наказание за своеволие Гаскон тут же больно ущипнул его сосок и расцарапал грудь. — Я не могу, Гаскон... Прошу, — сжимая руки в кулаки, Рейнард тянулся к Гаскону как мог. Ошалевше улыбнувшись, Гаскон сжал свой член в кулаке и кончил, изящно выгнувшись в спине. Не выдержав, Рейнард дёрнулся вперёд, садясь и обнимая его связанными руками. Прижал к себе измученное тело, толкнулся в тесную глубину ещё пару раз и последовал за Гасконом. Тяжело дыша, они лежали на постели, сцепившись в один большой комок потных конечностей. Гаскон лениво зацеловывал синяки и царапины, а Рейнард перебирал мягкие волосы и иногда вдыхал родной запах. — Твои извинения приняты, Рейнард. Сонно вздохнув, Рейнард тихонько улыбнулся: — Хорошо, я рад. Но возможно ли, что и ты принесёшь извинения Его Высочеству? Гаскон на мгновение напрягся, а потом расслабился. — Определённо не сейчас. Но я думаю, я готов дать ему шанс. — Спасибо, Гаскон, — Рейнард осторожно поцеловал кончик острого носа. Как же хорошо было снова держать Гаскона в своих объятиях.***
Кажется, весь лагерь облегчённо вздохнул, когда на следующий день Гаскон и Рейнард беседовали вместе как ни в чём не бывало. Насмешки в сторону принца сошли на нет, и Мэва, торопясь использовать всю их вернувшуюся продуктивность и взаимопонимание, с новыми силами ринулась вперёд. На собственный замок, захваченный врагом. На последний рубеж перед Победой. Только вот настроение людей перед штурмом отнюдь не было победоносным. Каждый из них понимал, что готов отдать свою жизнь в этом последнем бою, но как же обидно было умирать за минуту до Победы.***
С собрания, на котором они разрабатывали стратегию, расходились в напряжённом молчании. Рейнарду категорически не нравилось принятое решение послать Гаскона с небольшим отрядом вперёд для того, чтобы они проникли на стены и открыли ворота, но перечить решению королевы он не смел. — Иди за ним. — ... Ваше Величество? — Рейнард замер на выходе из палатки, обернулся на Мэву, удивлённо подняв брови. — Ты... нужен ему больше, чем мне, ты лучше знаешь замок, ты опытный боец, — она странно вздëрнула подбородок, будто заранее готовилась к битве. Вот только сейчас, к своему стыду, Рейнард был готов капитулировать самостоятельно. — Отправляйся с Гасконом в замок. Перед этим сними доспехи, чтобы не греметь так сильно. А потом возвращайтесь живыми, оба. Рейнард долго смотрел на свою королеву, не в силах выразить благодарность. Каким-то невероятным образом она поняла, какой страх терзал его сердце. Или, может быть, боялась сама. В конце концов Гаскон был дорог им обоим, хоть и по-разному. Сглотнув ком в горле, Рейнард подошёл к Мэве, аккуратно коснувшись её плеча, заглянул в усталые, обеспокоенные глаза. — Я даю слово. Мы обязательно вернёмся к вам, Ваше Величество. Я обещаю, Мэва. Она закивала часто-часто, как не подобает королеве, грустно улыбнулась, пытаясь показать, что с ней всё в порядке. — Я верю тебе, Рейнард. Иди. Коротко склонив голову на прощание, Рейнард вышел из палатки, быстрым шагом направляясь к Гаскону и его людям.***
Гаскон, однако, лишь насмешливо фыркнул: — Брось, Рей, ты своим топотом перебудишь всю охрану! — привычная ухмылка исказила его лицо, но дрожащие пальцы и ломающийся голос выдавали с головой. — В таком случае, они отвлекутся на меня, и у тебя будет шанс открыть ворота для армии, — парировал Рейнард, снимая нагрудник. Когда ответом ему была тишина, он обернулся на Гаскона. Глаза у того были как два огромных блюдца, брови несчастно заломаны. Рейнард не к месту вспомнил, что Гаскону нет и двадцати. — Гаскон... — Ты ведь не умрёшь? — неожиданно серьезно спросил Кобелиный Князь. — Не оставишь меня, как остальные? Пообещай, Рей! Чувствуя, что его проклянут все возможные Боги за то, что он весь вечер разбрасывается легкомысленными, трудновыполнимыми клятвами, Рейнард взял ладонь Гаскона, притягивая того к себе. — Я не могу обещать, что не умру, — Рейнард коснулся своим лбом чужого лба и закрыл глаза. — Но я клянусь, что не оставлю тебя. Гаскон судорожно вздохнул и прижался губами к губам Рейнарда, целуя отчаянно, горько, сладко, невыносимо.***
Под покровом темноты они добрались до замка без проблем. Гаскон и его Кобели быстро двигались в тенях, бесшумно убивая нильфов. Рейнард показывал им путь, к спасительной сторожке с лебёдкой. — Я подам сигнал, займись воротами, — велел Рейнард Гаскону и направился к ближайшей бойнице. Всё складывалось так хорошо, что на секунду он позволил себе надежду... Которая разбилась в тот же миг, когда нильфгаардцы поняли, что ворота крепости открыты. Все солдаты, что были в замке, бросились к их маленькому отряду с единственной целью — убить всех, чтобы закрыть ворота, любой ценой не дать королеве и её армии войти в крепость. Забаррикадировавшись в сторожке, лирийцы ощетинились оружием. — Ну, вот и всё, — весело заметил Гаскон. Рейнард кинул на него раздражённый взгляд и сдвинулся так, чтобы Кобелиный Князь со своими псами держались позади. Им нужно было только продержаться до прихода Мэвы. Всего лишь прожить чуть дольше необходимого… В последний раз треснула дверь, сдаваясь под ручным тараном, и в сторожку хлынули нильфы. В горячке боя Рейнард потерял счёт времени. Он бил мечом во все стороны, врубался в строй врагов, вынужденных подниматься по узкому проходу поодиночке. В какой-то момент Рейнард метким броском кинжала убил лучника, целящегося в Гаскона, пропустил удар копьеносца, но успел увидеть, как Гаскон выныривает откуда-то из-под локтя и убивает солдата до того, как тот атаковал бы Рейнарда в спину. Их маленький отряд редел, но и врагов становилось всё меньше. Где-то на улице были слышны звуки боя, ржание коней, крики умирающих. Сбросив одного из последних противников со стены, Рейнард оглянулся на отряд. В живых остались только они с Гасконом. И, судя по состоянию их обоих, ещё одной атаки они не выдержат. — Идём, — собрав последние силы, Рейнард потянул Гаскона за собой. — Здесь есть несколько потайных ходов и ложных караульных. Гаскон ничего не ответил, сжимая рукой простреленный бок. Он дышал тяжело, с урывками, и обильно покрывался пóтом. Не замечая собственной боли, Рейнард перекинул руку Гаскона через плечо и потащил его прочь от сторожки. Спустившись со стены, они доковыляли до одной из башен, и Рейнард быстро забегал пальцами по камням в основании, пока не нашёл нужный механизм. Старая дверь со скрипом распахнулась, и они оба ввалились в маленькое помещение, заваленное старыми доспехами. Гаскон бессильно повис на Рейнарде, утыкаясь носом в походную куртку. Его шляпа потерялась где-то в пылу боя, волосы слиплись от крови и пота. Оперевшись спиной о стену, Рейнард наконец позволил себе чувствовать и болезненно зашипел. Всё тело будто рвали на части, сшивали острыми иглами и снова рвали. Тяжело вздохнув, он аккуратно накрыл затылок Гаскона рукой, пытаясь утешить его боль. — Расскажи... что-нибудь, Рей, — тихо прошептал Гаскон в темноте. Рейнард уткнулся носом в его волосы, втянул запах крови, грязи и псины. Пообещал себе, что обязательно искупает Гаскона, как только они победят в войне. — Здесь, за замком, есть яблоневый сад, который посадила ещё прабабушка принца Виллема, — тихо начал он. — По весне яблони начинают цвести самыми первыми, покрывая всё вокруг белыми лепестками. Когда королева гуляет под ними, то золотой цвет её доспехов и её золотые волосы сияют в солнечном свете, окутанные морем цветов. Тогда она становится действительно Белой Королевой... Я думаю, ты бы выглядел прекрасно среди этих яблонь. Придворные фрейлины могли бы сплести тебе венок из одуванчиков... — Да ты романтик, Рей, — усмехнулся Гаскон. — Ты бы... поцеловал меня в этом венке? — Конечно. И, может быть, взял бы под одной из яблонь, — парировал Рейнард, давно привыкший, что Гаскона нужно бить его же оружием. Гаскон вскинул голову и тут же болезненно застонал. — Я запрещаю тебе говорить такие вещи, когда мы оба при смерти! — Хорошо, — Рейнард осторожно поцеловал кончик его острого носа. — Все, что захочешь. Стены их убежища внезапно сдвинулись и тьма поглотила его прежде чем Рейнард успел что либо сказать. — Рей? Рей?! Рейнард!!!***
Рейнард очнулся под пение птиц. Он лежал на полу, на мягком матрасе в светлом храме Мелитэле. Рядом раздавалось сонное сопение, а правую руку что-то стискивало. Рейнард опустил взгляд и понял, что это Гаскон, чей матрас был рядом, почти полностью перебрался к Рейнарду и теперь крепко держал его ладонь. — О, слава Мелителе! Вы пришли в себя! — его копошения не остались без внимания, и к нему тут же подошла медсестра-монахиня. — Как вы себя чувствуете, господин? Рейнард сглотнул пересохшим горлом, и девушка поняла его без слов. Она быстро налила воды в металлическую кружку, а затем помогла Рейнарду напиться. — Спасибо. Как он? — Рейнард качнул головой в сторону спящего Гаскона. Медичка вдруг странно на него посмотрела, краснея щеками. — Ну... он тоже в первую очередь как очнулся, спросил про ваше состояние, а потом сдвинул ваши постели, не смотря на то, что ему нельзя было напрягаться. Вы такие дружные... товарищи... Было понятно, что она увидела больше, чем говорила, но ради их общего душевного благополучия, Рейнард поспешил подтвердить её слова: — Да. Товарищи. Конечно, мы чудом спаслись на поле боя. Мой... друг, просто испугался за меня. Медсестра воспряла духом: — Я так и поняла. В любом случае, с ним всё хорошо, у вас обоих были тяжёлые, но не смертельные раны. И из-за того, что вас долго не могли найти, вы потеряли много крови, так что вам нужно будет соблюдать постельный режим. — Хорошо. Спасибо, — Рейнард ласково улыбнулся девушке, краем уха отмечая, что сонное сопение прекратилось. — Если вам что-то понадобится, не стесняйтесь попросить, а пока что я пойду. Солдатам нужна моя помощь, — коротко поклонившись, монахиня ушла в другую часть храма, откуда раздавались болезненные стоны. — Значит теперь у нас есть официальное разрешение на «постельный режим», а? — лукаво заметил Гаскон. Закатив глаза к высокому потолку, Рейнард повернул к Гаскону голову. — Я уверен, что эта милая девушка совсем не это имела ввиду, — проворчал Рейнард, а потом склонился ближе и поцеловал Гаскона в открытые для ответа губы. Тот счастливо улыбнулся во весь рот, не разрывая поцелуй. Закинул руки на шею Рейнарда и потянул его на себя. В следующую секунду они оба болезненно кряхтели и стонали сквозь зубы от потревоженных ран. — Ладно, постельный режим, так постельный режим, — проскулил Гаскон, вытирая выступившие от боли слёзы. Рейнард ласково сцеловал слезинки с его ресниц, а затем лёг обратно, осторожно обнимая Гаскона, пристроившего голову у него на плече.***
В следующий раз Рейнард проснулся от внимательного взгляда. Открыв глаза он увидел, что Мэва, без доспеха, лишь в походных штанах и куртке, сидела на коленях по левую сторону от их постелей. — Ваше Величество... — Рейнард тут же попытался подняться на ноги, чтобы не заставлять королеву сидеть на полу. — Лежи, Рейнард, тебе необходим покой, — быстро парировала она, коснувшись его плеча и укладывая обратно. — Но... как же... — Рейнард беспомощно оглянулся в поисках помощи, но в помещении были лишь монахини, сгрудившиеся у выхода и не смеющие перечить королеве. — Я всю войну провела в болоте, засыпая на голой земле. Если я посижу у постели Героев, спасших меня и мою страну, я не сломаюсь, — резким ответом Мэва по обыкновению закрыла тему, не желая её больше поднимать. — В любом случае, как ты себя чувствуешь? Как Гаскон? Он просыпался? — Д-да, Ваше Величество, он просыпался. И с ним, и со мной всё хорошо, если необходимо то... — О-о-о! Не слушай его, Мэва. Нам положен постельный режим, мы очень болеем, — вмешался «спящий» Гаскон, не поднимая вихрастой макушки с плеча Рейнарда. Мэва сжала губы, секунду они с Гасконом просто смотрели друг на друга, играя в гляделки, а затем она счастливо рассмеялась. Её громкий смех взвился колокольчиками под самые своды храма. Гаскон всё-таки поднял голову и засмеялся вместе с ней. Рейнард почувствовал, как глаза начало странно печь. В носу засвербело, и он понял, что это просто подкатившее к горлу облегчение. Они живы. Они победили. Всё хорошо. Сделав глубокий вдох, Рейнард с кроткой улыбкой откинулся головой на подушку, закрыл глаза, растворяясь в солнечном свете, в пении птиц, в счастливом смехе, в ощущении Гаскона рядом и в невероятной всепоглощающей любви.