Лонли-Локли видит сон

      Макс. Макс…       В одно утро я почувствовал, что тебя нет. Нет, ты не умер. Перестал существовать. Я привык доверять своим чувствам, здесь не могло быть ошибки. Насколько больно бы это ни было, сэра Макса из Ехо больше не существовало, даже в виде безжизненного тела. Даже в виде горстки пепла. Моё сознание привыкло твёрдо знать, что ты существуешь, моё тело привыкло чувствовать твою магию. Я привык чувствовать, что ты есть. Где-то бесконечно далеко, но есть.       Я не сбился с дыхания, только вдыхал на дюжину счётов дольше. Держал бесконечную паузу — сердце сжималось. Выдыхал — отчаяние сковывало сознание. Снова держал паузу. Этот день — первый со времён бытия Безумным Рыбником, который так слабо остался в моей памяти. Зато сегодняшний сон, напротив, отличался невероятной ясностью. Я бы сказал, чрезмерной реалистичностью, но не думаю, что корректно было бы описывать в таких выражениях сон, действие которого происходит в Хумгате.       Хумгат молчал. Ни один из миров не манил, не звал, не притягивал. Тогда я стал звать тебя. Хумгат молчал. Тебя не было. Нигде. Ни один мир не знал тебя, не отзывался, не давал мне попасть в него. Тебя не было ни в одном из миров, тебя не было между мирами. В последний момент перед тем, как проснуться, я... нет, не может быть. Я почувствовал твоё присутствие. Где-то бесконечно далеко и бесконечно близко. Где-то в Хумгате.       Следующий день прошёл словно в тумане. Следующая ночь была ясной, как бледное небо морозной зимой. Я снова был в Хумгате. Безмолвие охватило все двери, они чего-то ждали. Я слился с Хумгатом. Я понял. Мой зов прозвучал, я почувствовал тебя. Где-то бесконечно далеко и бесконечно близко. Ты был. Ты был невероятно слаб и одновременно невообразимо силён. Ты был безумен, но сознание твоё было ясно. Ты был всем и ничем. Ты не был целым Максом и ты был существом, гораздо бо́льшим, чем Макс. И ты, как и раньше, был слишком живым. Но что-то тебя убило, стёрло, развоплотило. Ты был всемогущ и беспомощен. Я должен был тебя спасти. Я проснулся.       Весь следующий день? А может, дюжину дней? Год? Я бессмысленно рылся в бесконечных библиотеках, книжных развалах, букинистических лавках, архивах, книгохранилищах, собраниях, искал в бесконечных томах, свитках, рукописях, копиях, брошюрах, тетрадях хоть что-нибудь, ключик, малейший намёк, упоминание вскользь (инструкцию или подробное (даже краткое) руководство я даже  не думал найти), но не было ничего. Ни одного подобного случая, хотя — что я мог найти в столь плачевном состоянии помрачённого сознания?       Я лежал на дне самого большого бассейна для омовения с холодной водой четверть суток, быть может, несколько меньше или больше, нельзя сказать точнее, я не отследил, в какой момент бесконтрольно провалился в Хумгат. Совершенно не свойственное мне поведение, но это по какой-то причине чувствовал только я сам, в глазах остальных людей я оставался тем же самым Лонли-Локли, да благословят Тёмные Магистры мою маску, полученную в Хумгате.       Я звучал Xумгатом, Хумгат звучал мною. Я звал тебя, Макс. И ты пришёл ко мне, я это чувствовал, я знал. Я ощущал тебя каждой клеточкой своего тела, каждой точкой бесконечного Хумгата, каждым миром. Я чувствовал твоё бескрайнее могущество, твою беспомощность, твоё безумие, твои мольбы o помощи, твою борьбу за жизнь, за бессмертие. Я сливался с тобой, я хотел помочь, хотел спасти. Я желал этого, желал всем своим существом, и одно это желание было счастье и боль. Я знал, что вероятность того, что я смогу спасти тебя, стремилась к нулю, но я не боялся этого, и это тоже было счастье, и это тоже была вселенская боль. Быть может, я тогда полностью потерял разум, стал чистым счастьем, сухим остатком горя, эссенцией радости бытия, или я только хотел стать им до потери рассудка, а может быть, таковым стал ты и захлестнул меня своей волной, и вынес на берег. Берег.       Я сидел в Мире пляжей, постепенно приходя в себя. Вот я уже отличаю свет от тени, вот я вижу небо и воду, вот я чувствую чуть мокрый холодный песок под собой и мокрые от набегающих волн сапоги, вот я слышу лихой свист свободного ветра и ласковый шелест грозного моря, вот я обоняю прекрасные ароматы морской воды, выброшенных на берег тёмно-синих водорослей, свежего ветра, земли, дерева. И вот я вспоминаю, кто я. Откуда. Как. Зачем. А потом я вспоминаю тебя. Кто ты. Откуда. Как.       Макс... Тихий Город тебя не отпустил без жертвы. Он оставил себе твою плоть, позволив сбежать лишь безумному духу. Ты почти перестал быть сэром Максом из Exo, сохранив себе лишь его боль и страдание, его безумие, его ярость и волю к жизни. Tы хотел вернуться, я это чувствовал, я знал. Taкже я знал, что ты неприкаянно носишься по бесконечному Хумгату и ждёшь, потому что не можешь сам вернуться. О, знал бы я, чего ты ждёшь, знал бы я, как помочь тебе стать прежним Максом!..       Для начала мне нужно было вернуться в Ехо, а в путешествиях между Мирами я был очень неопытен. Я не знал, как открыть дверь в Коридор между Мирами или сразу в другой Мир, так как никогда этого не делал. Следовательно, пока уйти отсюда я не мог. Но здесь было прекрасное невероятное море, а вода в таком количестве, особенно находясь сверху, всегда способствовала моему мыслительному процессу, и поэтому я решительно вошёл в воду.       Я шёл по ровному песчаному дну, постепенно успокаиваясь и приобретая уверенность в том, что в Ехо я вернусь. Мне думалось, что раз уж я провалился в Хумгат из бассейна для омовения, то из другой — морской — воды я, при желании, тоже смогу туда попасть. Я брёл среди водорослей, не замечая ничего вокруг, максимально сконцентрировавшись на Хумгате, который был здесь, где-то рядом, везде, за гранью... Который был вокруг. Через который меня тянуло в Ехо. Который я покинул, снова оказавшись в холодной воде бассейна.       Весь следующий день я разбирался с очередным плановым отчётом и выяснил, что, оказывается, могу делать это в фоновом режиме, например, пока ищу способ вернуть тебя... Вернуть тебя, Макс. Никаких идей, в особенности блестящих, у меня не было, это вызывало раздражение, и хотя оно, по идее, никак не должно было отразиться ни на качестве моей работы, ни на выражении моего лица, ни, тем более, на моём внешнем виде, в конце рабочего дня, когда я принёс готовый отчёт в кабинет Почтеннейшего Начальника, Чиффа скорчил хитрющую рожу, подмигнул, обдав меня одним из самых тяжёлых своих взглядов, и, когда я уже коснулся дверной ручки, тихо прошептал:       — Придумай его живым.       Хумгат меня зовёт. Я ныряю в холодную воду. Я зову тебя. Ты появляешься рядом, везде. Ты согласен прогуляться в Мир Пляжей, сетуешь, что не можешь туда попасть. Я предлагаю тебе свою помощь, ты радостно соглашаешься.Я устремляюсь к светящейся точке Мира Пляжей, я касаюсь её... Я не могу войти, как не может войти стадо куфагов в игольное ушко. Я непоколебим. Как стадо куфагов из «Чудесных сказок далёкого Уандука», я прохожу сквозь игольное ушко, то есть, прихожу в Мир вместе с бесконечной энергией, безграничным могуществом, бессмертной сущностью, непосильной ношей, тобой. С тобой, Макс!       Я обессиленно упал на влажный песок. Смотрел на жемчужное небо, наблюдал, как плавятся дождём тучи. А главное — я ощущал твоё присутствие. Не в Хумгате. Не во сне. Наяву, в моём, в нашем Мире. Осталось только придумать тебя, следуя совету сэра Халли.       Я стоял у самой кромки воды, беспокойные волны омывали полы моего лоохи, уже мокрого от дождя. Я смотрел туда, где, по моим предположениям, находился ты. Я представлял тебя там. Лохматого, без тюрбана, в чёрно-золотой Мантии Смерти. Тебя не было, но я тебя видел, словно отпечаток на сетчатке. Опечаток на зыбкой материи Мира. Я не решался отвести взгляда, хотя перед глазами уже мелькали разноцветные пятна и чёрные мошки, всё тело налилось свинцом, и ноги подкашивались.       — Макс, — прошелестел я, прежде чем потерять сознание.       — Сэр Шурф, — слышу я твой восторженный голос, — ты герой!       Я приоткрываю глаза, вижу твоё радостное лицо, позволяю своей маске треснуть, а себе — улыбнуться. Ты что-то говоришь, очень быстро, громко, размахивая руками, а я не разбираю слов, но чувствую, что ты счастлив. И я тоже счастлив. Я поднимаюсь, подхожу к тебе. Ты бросаешься ко мне на шею, радостно сообщая мне, что ты меня обожаешь. Я кладу руку тебе на плечи, улыбаюсь. Ты смущённо просишь нарисовать тебе дверь в воздухе (иначе уходить в Хумгат ты не умеешь), я вспоминаю заклинание, черчу прямоугольник, который на несколько секунд вспыхнет и овеществится в дверь. Ты, открывая белую дверь, на которой зелёной краской замазана какая-то непристойность, кричишь какую-то прощальную формулу и исчезаешь по ту сторону. Я иду к воде. Иду по воде.       Следующий день был совершенно обычным, как будто ничего не случилось. А ночью я снова увидел безмолвный Хумгат. Я неописуемо испугался, действительно неописуемо, любые речевые обороты любых знакомых мне языков не помогут описать этот страх — всё будет невыносимым преуменьшением. Ясно позвал тебя, и один из миров позвал — нет, притянул, словно магнит — меня.       Макс, это я, я тебе снюсь, а ты снишься мне. Я очень, очень рад тому, что ты жив и невредим. Да что там — рад, я готов плясать голым на столе от пьянящего счастья. А теперь, пожалуйста, не исчезай.