Признание

— Не могу поверить, — проговорила Ханджи. Петра опустила глаза. Дождь барабанил об крышу, и это была барабанная дробь перед казнью. Тишина была густая, как туман. Петра нервно призналась, что любит ее. Ханджи несколько изумленно изучала рыжеволосую девушку. Она сама только поднялась к себе, разделавшись с работой, и наскоро отмывшись от всей дневной грязи. Мокрая после дождя желтая рубашка липла к шее воротником, а влажные после мытья волосы липли ко лбу. И хотя Ханджи только что закончила приводить себя в порядок и переоделась в свежее, все равно чувствовала, что снова сильно вспотела. В жизни она повидала немало, но ей впервые признавались в чувствах подобным образом, без предисловий. Ханджи не знала, что и говорить дальше смущенной Петре. Та замерла. — Простите, — Петра громко вздохнула, чтоб хоть немного успокоиться. Она только что призналась женщине, о которой мечтала четыре месяца подряд. Завтра ее жизнь или жизнь Зое могла оборваться, и Петра не хотела совершить самую большую ошибку, какую может совершить влюбленная — не попытаться. — Нет, не извиняйся. И ты же вроде не виновата, это же чувства, так? — Ханджи улыбнулась, — К тому же, мне нравится то, как мило ты это сказала... и как реагируешь на любые мои слова, — Петра стеснительно отвела глаза в сторону, а Ханджи рассмеялась. Петра переминалась с ноги на ногу, пытаясь скрыть, как сильно ей нравится доброжелательный тон ученой, и насколько она не знает куда деться от ее подшучивания. — Хочешь, чтобы я с тобой что-нибудь сделала? — спросила Ханджи с любопытством. Вообще-то, она не считала, что это хорошая идея — после признания в чувствах сразу делать такие прямые, как натянутые тросы упм, намеки, да еще и такие грязные. Но когда кажется, что жить осталось чуть больше двадцати восьми часов, это перестает иметь значение. Предложить влюбленной немного ласки показалось Ханджи милым поддразниванием. Петра прикусила губу и промолчала, жутко смутившись. Но в груди ее кровь превратилась в кипяток. — Не надо смущаться, попроси, если хочешь, — Ханджи доброжелательно приблизилась, и Петра вздохнула, будто очнулась от сна. Ханджи положила руки на сгорбленные плечи Петры, очень неторопливо провела сухими ладонями по предплечьям. Абсолютно неуставное поведение. — Расскажи мне, чего ты хочешь? Не бойся, — лицо Ханджи так близко, что можно почувствовать ее дыхание теплом на щеке. Петра смутилась еще сильнее. Выдавить хоть слово было решительно невозможно. Ханджи опустила руку, предусмотрительно несколько задерживаясь, на ее грудь. Петра голодно проскулила, и это было последней ступенькой. — А, так вот чего, — Ханджи, вполне удовлетворенная этим скулежом, шире улыбнулась. Петра, резковато дыша, закрыла глаза, стараясь забыть свой смущающий голос мгновение назад. Ханджи положила обе руки на ее грудь и мягко нажимая, старательно вызвала ещё один тихий стон. — Хочешь, чтобы я тебя раздела? — Да, — выговорила Петра. Ханджи в несколько скупых отмеренных движений расстегнула ремень и быстро избавила Петру от мешавшей одежды. Когда она снимала чужую рубашку, Петра не отрываясь глядела Ханджи в глаза, как очарованная, а когда Ханджи положила руки на ширинку и сначала крепко провела пальцами между стройных сильных ног, Петра вздохнула, приоткрыв рот, и потом переступила с ноги на ногу, чтобы Ханджи спустила штаны и белье и оставила ее обнаженной. Теперь, такая беззащитная, Петра ощущала свое возбуждение еще явнее. Ханджи провела пальцами между ее ног еще раз. — Надо же, — прошептала Ханджи, — С ума сойти, как тебе это нравится, — она опять засмеялась, но уже каким-то почти незнакомым, разгоряченным смехом, который понравился Петре очень сильно. —Поворачивайся спиной, и раздвинь ноги. Петра нетвердыми движениями развернулась, стараясь дышать как можно тише, и не зная точно, почему она так старается, и расставила ноги. У нее порозовели даже шея и грудь. — Сделайте, пожалуйста, это со мной, — попросила она. — Я... очень хочу. Может, в этом было немного лжи; она не ждала, что Ханджи имеет к ней симпатию. Ханджи прижалась к Петре со спины, и, надавливая двумя пальцами на светлые губы, аккуратно проникла в нее пальцем. Петра раскрыла рот, беззвучно простонав. Она была чувствительна там. — Нравится поза? — Ханджи поглаживала напряженные бедра и неторопливо двигала в ней пальцем. Петра утвердительно кивнула, не надеясь на свой голос. Она любила неудобные и открытые позы, когда ее было хорошо видно или можно было легко ласкать. Ханджи крепко прижала Петру к себе под грудь одной рукой, другой в это время проникая с каждым движением немного сильнее. — Как же ты дрожишь там, — она прижала лицо к коротким плечам, и глубоко вздохнула. Стоять так было не удобно, но то, как Петра громко дышала — определенно достойная оплата. Тренированное, крепкое тело податливо двигалось к ласкавшим пальцам. Петра пыталась спрятать лицо, одновременно надеясь скрыть стон. Она не была готова стонать в открытую при Ханджи в первый же раз. Она бы не смогла забыть об этом, когда придется вернуться к формальностям. — Никто тебя не услышит, так что, — Ханджи шепнула на ухо, — Можешь стонать, Петра. Петра снова всхлипнула. Она была такой влажной, что пальцы проникали и выскальзывали на всю длину без особого труда. А голос и потемневшие соски говорили, как сильно ей нравится. Ханджи сама возбуждалась, глядя на нее, делая это с ней. Осторожно, не причиняя боли. Боли ей будет достаточно и после, за стенами, да и внутри стен боли хватает. Сейчас Ханджи собиралась утопить ее в ласке. — Ты такая влажная, неужели настолько приятно? — ей безумно нравилось спрашивать это, — Так нравлюсь я? — Петра выгнула спину, — Хочешь, чтобы я была быстрее? Достать пальцы и сильно надавить на твой твердый клитор, а? — ей было смешно, а Петре было неловко и очень, очень хорошо, и она дергалась и вскрикивала от ощущения поцелуев на шее и ловких аккуратных пальцев внутри. Ханджи ускорила движения рукой, прибавляя силы. Петра чувствовала, тело начинает напрягаться сильнее и сильнее, и отчаянно напирала бедрами на пальцы. — Ты такая прелесть, просто прелесть, — Ханджи с наслаждением покрывала поцелуями веснушки на плечах. — Такая сладкая! Петра расфокусированно смотрела куда-то перед собой, дыша ртом; слюна капнула с нижней губы. Ханджи довольно плотно терлась своими о ее бедра. Она слегка прикусила ее ушную раковину и услышала звонкий довольный вскрик. И все увеличивала ритм, иногда давая себе небольшой перерыв на миг и Петра мучительно стонала, прося продолжить, и Ханджи, позабавившись, продолжала. Пока Петра не пошатнулась обессиленно и не отодвинула ее руку. — Разденьтесь, — тихо проговорила Петра, и ее полуприкрытые глаза опасно блестнули, — Я хочу, чтобы вы разделись. Ханджи принялась расстегивать рубашку, а после снова толкнула Петру бедрами так, чтобы та приняла прежнюю позу. — И это, — Петра указала на штаны, — Это тоже. Ханджи расстегнула застежку и Петра голодно содрала их с нее, царапнув острым ноготком, прежде чем Ханджи сама успела. — Иди ко мне? Ханджи села, поймав грудь неловкой неискушенной Петры, и облизывая темный коричневый сосок. Петра хрипло вздохнула. Ее грудь никогда раньше не ласкали, и ей хотелось просить Ханджи продолжать, и сделать для нее тоже самое. — Ханджи, — она пыталась отдышаться, стоило той хоть на миг отпрянуть, — ...дай я... — она толкнула любовницу на подушку, размещаясь сверху, сама припала к ее шее и груди, обводя кожу шершавым языком, собирая в рот по очереди соски. Ханджи тяжело дышала, не ожидая настойчивости, и когда Петра просунула пальцы между ее языком и небом, коротко лизнула их. Петра издала всхлип, достав пальцы, облизнула сама. Ханджи прикусила губу и наблюдала это, и как Петра после обводит вульву и нажимает на клитор, и вздохнула всей грудью. — Хочу, чтобы ты села сверху, — сказала она, хотя и не очень надеялась, что Петра решится. — На меня. Петра застыла, а затем снова вдохнув, приподнялась. — Но... — Только что ты была согласна, чтобы я делала с тобой что угодно и как угодно, — засмеялась Ханджи. — Ханджи... Я никогда так не... — Да-да, не бойся, — Ханджи потянула ее бедра к себе, — Я знаю, что делаю, доверься. — Петра разместила ноги по сторонам от лица Ханджи. Так стыдно ей не было никогда. Но этот стыд был не чистое чувство, в нем было много что. Зато Ханджи открывался просто очаровательный вид. Она не могла медлить, и прижала худые и жесткие бедра теснее, так, что Петра скоро потеряла опору и ойкнула. Но недовольства в её ойканьи не было. — Я сломаю тебе нос, — смутилась Петра. — Может, не стоит... Ханджи бескомпромиссно приятнула ее к лицу и широко провела языком. Петра вскрикнула от того, каким это ощущение внезапно оказалось пронизывающим и ярким. Отпустив Петру, Ханджи дождалась, когда та снова приподнимет бедра. Положив большие пальцы на светлые покрытые рыжим пухом складки, она раздвинула их, чтобы лучше рассмотреть эту нежную часть тела любовницы. Петра зажмурилась от возбуждения. Она хотела бы чтобы Ханджи ее рассматривала как можно тщательнее. На самом краю розовой кожи собралась вязкая капля, и Ханджи, не задумываясь, открыла рот. Капля тяжело соскользнула на язык. Ханджи застонала, и надавила ладонями на ягодицы Петры, этим притягивая теснее. Вены на загорелых руках стали отчетливее, Ханджи с силой ухватила усыпанные веснушками бедра и удерживала над собой, и Петра могла только обессиленно опираться на спинку кровати и что-то полуразборчиво лепетать. Ханджи постепенно поняла, от каких именно движений внутри Петра напрягается больше и стала повторять, и Петра трясясь и зарывшись пальцами в темно-каштановые волосы, с силой ее ухватила, почти падая, мыча и подвывая. Наконец ощущения так переполнили ее, что, запрокинув рыжую голову, она ахнула, и после этого медленно поднялась и пересела обратно на кровать. Ее ноги дрожали, будто после тридцати кругов по тренировочной площадке. — Заглянешь ко мне как-нибудь еще раз? — зашептала Ханджи на ухо, когда красная от удовольствия Петра вышла за дверь. — Когда вернемся.