Осталось чуть - чуть

- Ты еще долго будешь ее ждать? - вопрос выстрелом ранит холодный сентябрьский воздух. Я уже не вздрагиваю, как раньше, лишь молчаливо поднимаю взгляд на нарушителя спокойствия. Снова Штейн. Снова в своем дурацком штопаном халате и грязных брюках, как обычно. Снова с термосом чая и бутербродами, приготовленными заботливой Марией. - Она мертва, слышишь, Спирит, мертва, - Франкен замолкает, достает сигарету и закуривает, пуская колечки сизого дыма. Абсолютно бессмысленно кладет руку мне на плечо. Зачем-то. Вроде как, пытается по-доброму улыбнуться. Ничего не понимаю. В голове одна каша. - Не надо, - качаю головой и отворачиваюсь в сторону черного креста. Штейн смотрит через мое плечо и замечает у меня в руках ее последнюю фотографию. Она отправила ее почти перед самым вылетом домой вместе с совсем коротеньким сообщением в письме: "Скоро буду, ждите". И мы ждали. И я, и Мака тщательно готовились к ее приезду. Кажется, даже подружились, пока спорили из-за торжественного ужина по такому случаю. Вместе бегали по магазинам, таскали тяжелые пакеты, а по вечерам вычеркивали дни до ее возвращения. Этих дней было всего три. И они кончились слишком быстро. В то утро, когда мы должны были ее встречать, телефон в квартире зазвонил слишком настойчиво и рано. Сообщили, что ее больше нет. Деталей я не помню. Зато отчетливо помню удушливый спазм отчаяния. Помню пустоту, мгновенно возникшую в душе. Помню влажную от слез Маки рубашку. Самолеты падают редко, так почему же именно этот стал исключением? Она так хотела домой. И добралась. В металлическом черном гробу. В морге практически нечего было опознавать. Все тело - один большой ожог, покрытый потеками крови. Мне казалось, что она дышала. Но проверить пульс я так и не смог. Ноги подкосились от взгляда на то, что от нее осталось. Самая красивая из женщин на Земле превратилась в это. Вместо лица - кровавое месиво. Вместо тела - огромный шрам, рана, которую так и не успели зашить вовремя. Вместо таких родных рук - лишь обуглившиеся кости. На черном от копоти пальце замечаю жидкий тусклый блеск. Она все еще носила обручальное кольцо. То самое, простенькое, без всяких типичных надписей и пустых стекляшек-камней. Она помнила обо мне, любила меня. И ведь я ее тоже любил. И люблю. Мне сказали, что она сгорела заживо. Была крепко завалена обломками и не смогла выбраться. Задыхалась от угарного газа. Но боролась до последнего. А потом ее не стало. Мы хоронили ее в закрытом гробу. Нельзя было допустить, чтобы кто-то видел ее такой. Мака почти смирилась с тем, что ее мать сгорела, и ее имя навечно стало пеплом. Оно сгорело вместе с ней. Теперь есть просто Она. Иначе больно. Холодный сентябрьский воздух дурманит голову. Звездное синее небо напоминает, как мы с ней любили мечтать. Я до сих пор люблю, наверное. Поднимаю глаза вверх и вижу, как совсем крошечная звездочка скользит по хрустальному небосклону. - Прошу, пусть этот самолет не взлетит, пусть моя жена будет жива... Из глаз текут слезы. Они капают на стылую землю, где спит моя любовь. Сердце раздирает от пустоты, и становится почти невыносимо. Но я вдруг начинаю верить. Та звезда упала не случайно, нет. Она, моя дорогая, вернется, и ее имя снова будет живым. Осталось буквально чуть-чуть, и... - Ты еще долго будешь ждать? - Штейн сокрушенно качает головой. - Осталось чуть-чуть, - я улыбаюсь самыми уголками губ. Осталось чуть-чуть...