VIP-клиент

Красные фонари зазывали щедрых клиентов в обитель раскрепощенных красавиц и развратного удовольствия. Бордели негласно признавались нейтральной территорией для всех: соскучившихся по ласке шиноби из разных деревень, чиновников противоборствующих фракций и простых торговцев. Хотя весенние дома высокого класса обещали посетителям полную конфиденциальность и анонимность, они оставались магнитом для шпионов и шпионок, прятавшихся под масками обворожительных гейш и проституток. Ах. Возможно ли было уличить отокаге в нанесении визитов в одно из таких заведений? Орочимару часто и всегда неожиданно покидал убежище, управление делами скидывая на преданного подчиненного. Место назначения, время отсутствия саннин обычно не раскрывал, а Кабуто давно перестал узнавать: на проявление излишнего (и не излишнего) интереса отокаге реагировал презрительным взглядом и гробовым молчанием. Кабуто просто решил в очередной раз проведать обстановку внутри элитных интим-заведениях Звука. Медик тщательно скрывал от саннина источник весомой доли ценной информации, которую он преподносил господину. Он опрашивал за золотые монеты проституток, притворяясь посетителем борделя. Денег у него хватало, а расположения господина много не бывает… В этот раз решив не притворяться клиентом, Якуши замаскировался под неприметную служанку весеннего дома: серые одежды, некрасивое лицо, сгорбленная походка. Грязные, испачканные в чьей-то сперме, одежды в руках и торопливый шаг. — Завтра четырнадцатое! — прошипела статная полноватая дама — управляющая борделем — второй: высокой, прямой, с худыми скулами. Новое лицо. Ее раньше парень не видел. Сам Кабуто притаился в одном из коридоров на пути в прачечную. — А мы до сих пор не нашли подходящего человека! — Госпожа, — низко пророкотала вторая, — Неужели так важно соблюдать все условия этого человека? — Дура! Он платит втрое больше за следование его, — управляющая запнулась. — Индивидуальным предпочтениям. Все исключительно со светлыми волосам. За серый или пепельный он платит в четверо больше. Фигура мужчины или женщины обязательно должна быть худощавой, возраст — не больше тридцати. Глаза желательно темные, но к этому он не особо придирчив. Самое сложное — этот клиент никогда не подпускает к себе одного и того же человека дважды. Якуши моргнул. Моргнул еще раз. Закрыл невольно приоткрывшийся рот. И неслышными шагами отправился в прачечную. Там отменил маскировку со своей внешности, оставшись в приблизительном облике самого себя: сказывалась привычка шпиона не показывать своего лица. Описываемый портрет неизвестного человека поразительно походил на его внешние характеристики, которые парень предпочитал не показывать без необходимости никому. Не таясь, он жил только Конохе, но разве мог кто-то из Листа постоянно посещать один и тот же бордель Звука? Перед взором пролетели высокий стан, дьявольская ухмылка и непостижимое выражение глаз. Якуши беззвучно принужденно рассмеялся. Нет. Не может быть. Господин, заказывавший проституток, имевших черты лица невзрачного подчиненного? От расползшейся по груди жгучей надежды захотелось ударить себя по щекам: слишком жалко любить безответно гения, что иной раз смотреть на Кабуто не желал. Парень вздохнул. В любом случае ситуация довольно интересная: в подобных заведениях мало кто отличался однообразием. Да и платить втридорога в и так дорогом заведении был способен только отъявленный богач. Медик решил подобраться к этому клиенту поближе. Повезет — узнает ценную информацию, не повезет — не узнает ничего. В любом из вариантов Якуши заставит этого человека позабыть их встречу. Для медика его уровня это сделать несложно. Парень выскользнул из укрытия, грязные простыни предусмотрительно оставив в прачечной. Низко поклонившись женщинам, он тихо сказал: — Возможно, я бы подошла? — Ты подслушивала? — мгновенно взъярилась управляющая. — Я новенькая, поэтому всех правил не знаю, — покраснел медик, опустив взгляд вниз. Изображать эмоции было для него делом привычным. — Просто услышав, что вы ищите таких же, как я… Не дослушав, спутница управляющей подняла за подбородок опущенное лицо служанки вверх. Светло-серые волосы, мягкий овал лица, раскосые темные глаза. Хрупкая фигура. Она хищно улыбнулась, проведя большим пальцем по нежной щеке. — Госпожа, даже без нашего дорогого клиента, эта девочка находится не при своем деле. Управляющая окинула Кабуто оценивающим взглядом, в потом хмыкнула. — А ведь и правда! Подготовь ее как следует и отведи в бирюзовые покои. Господин всегда прибывает ранним утром. Якуши незаметно усмехнулся. Мысль о саннине в борделе не исчезала, но теряла свою силу. Бирюзовые покои — самое роскошное место весеннего дома. А господин к богатству относился довольно равнодушно, хотя и обладал им. На Кабуто никогда не наносили такого количества масел, кремов и прочих странных маслянистых субстанций. Тело его покоилось в воде приятно пахнущей цветами купальни. Одна из девушек, отвечавших за гигиену, принесла почти полностью прозрачный халат. Якуши игнорировал завистливые взгляды и излишне болезненные прикосновения девушек, втиравших разнообразные мази в его кожу. Видимо, служить этому клиенту считалось привилегией. Парня привели в огромную комнату. Потолок изгибался дугой вверху, от голубых стен отражалось сияние небольших выпуклых ламп, расползшихся по всему помещению. За бассейном стояла широкая кровать, завешенная светло-зелеными прозрачными тканями. — Раздевайся! — Медик чувствовал, что совсем скоро с него спадет женская маскировка, поэтому схватил лежавшее на полу большое махровое полотенце и поплотнее запахнулся в него. Пискнул: — Я разденусь только при господине. В ответ ему презрительно рассмеялись. — Ничего, скоро привыкнешь. Сама оголяться будешь. Якуши сдержал кривую усмешку. Парень расслабился, как только остался в одиночестве. Сбросил одежду, отрешенно наблюдая за огрубевшими мышцами и появившемся членом. Пребывать в женское облике он не любил и сейчас размышлял, стоило ли одурманивать клиента своим видом, если все равно собирается накладывать на того техники ниндзя? Провалявшись в кровати часа четыре и, когда по ощущениям Якуши уже было примерно шесть утра, забрался в бассейн, повернувшись к выходу спиной. Когда клиент подойдет ближе, Кабуто неожиданно нападет на него и узнает все о человеке, замену которому тот ищет в путанах. Кабуто прождал около часа. Скрипнула дверь и по комнате эхом раздались тихие шаги. Якуши побледнел. Он мгновенно узнал едва слышную поступь, различимую только в одном случае: если ее владелец хотел уведомить о своем присутствии. Медик растерялся. Только не Орочимару. В этот момент казалось, что он нашел бы способ объяснить свое нахождение здесь даже Мудрецу Шести Путей, но никак не отокаге. — Почему ты не поворачиваешься? — прозвучала требовательно, но не агрессивно. Якуши тысячу раз пожалел о снятой маскировке. Ну почему, почему он сам себя лишил единственной возможности обмануть Орочимару? Настроение ухудшилось. Даже при маскировке, разве удалось бы ему победить саннина? Орочимару присел рядом и опустил руки на плечи парня. Кабуто застыл. Чужие губы опустились на светлые волосы. Плечи Якуши поникли. Столь желанные в глубине души прикосновения доставались дешевым шлюхам. Скольких мужчина ласкал, по чьей еще груди скользили длинные пальцы? — Я ожидал увидеть здесь женщину. Обида и ярость переплелись и вспыхнули подобно спичке. Кабуто медленно повернулся в теплых руках отокаге, а потом резко оттолкнулся от стенки бассейна, увлекая мужчину за собой в воду. Не ожидавшего ловушки, но быстро сориентировавшегося и сжавшего в стальных объятиях медика, саннина Кабуто толкал всем своим весом, мешая тому выбраться на поверхность. Предплечья подчиненного предупреждающе стиснули. Якуши сглотнул и опустил голову, перестав сопротивляться. Орочимару предпочитал разбираться с противниками быстро и безжалостно. При первой попытке ударить саннина, тот если бы не убил его, то лишил сознания точно. Отокаге не вредил ему намеренно. Вывод: мгновенно узнал подчиненного. Кабуто швырнули на пол. Медик приподнялся на локтях, поджимая губы. Наказание он получит в любом случае, а случая уязвить Орочимару, возможно, больше не будет. Медик присел, сжав ноги, и насмешливо пробормотал: — Орочимару-сама, я полагал, ваш вкус более изысканный. Мужчины, женщины… Слуги, — перекатил на языке последнее слово. — Проститутки. Саннин отповедь Якуши не прерывал. Возвышался молчаливой безэмоциональной статуей. Кабуто внезапно покраснел и сжался: совершенно позабыл о своем виде. Своего тела парень не стыдился. Перед другим человеком на отсутствие одежды парень не обратил бы внимания, но Орочимару Якуши нравился и оценки господина он страшился: фантазия против воли рисовала рядом с отокаге утонченного, одетого со вкусом красавца, а не его — среднестатистического по части внешности подчиненного. Орочимару внезапно ухмыльнулся. Быстро опустился на пол, перехватывая порывавшиеся оттолкнуть его руки Кабуто, и прикусил кожу на чужой шее. Медик зашипел и дернулся. Мужчина поднялся, потянув за собой и парня. Кабуто совершенно растерялся, не понимая, что делать: сопротивляться, убегать, кричать? Язык отокаге вытянулся и облизал щеки, губы, лоб Якуши. От склизкой и влажной слюны парень словно очнулся. Мгновенно помрачнел и шагнул назад. Саннин, не давая опомниться возможному любовнику, толкнул того ногой на кровать. От силы удара занавески, окружавшие ложе, оборвались и упали на шелковое покрывало. Легкие ткани окутали попытавшегося присесть парня. От движения они окончательно запутались и натянулись на некоторых участках тела медика. Медленно приближавшийся отокаге остановился. Змеиные глаза подернулись странным выражением, которого раньше в них лекарь не замечал. Взор Орочимару скользил по стройным ногам с короткими серыми волосами, худой талии, тонким рукам. Кровь забурлила внутри Кабуто, сердце заполошно забилось, когда темно-зеленое тонкое кимоно оттопырилось в районе паха. У Орочимару встал. На него. В горле парня мгновенно пересохло, он хрипло выдавил: — Что вы… Хотите? Собираетесь сделать? Кабуто все-таки сел. Рывком. Потому что внизу живота заплясали горячие искры, устремившиеся к паху. Парень обнял себя руками и скрестил ноги. Обнял, лишь бы движение ног не привлекло к себе внимания. Но оно привлекло. Орочимару усмехнулся, бросив Якуши в жар, и медленно опустил взгляд. — Ор-рочимару-сама, — пролепетал медик. — Я купил тебя. — Что? — На сегодня я тебя купил, — еще более хрипло, чем обычно, припечатал саннин. — Нет. Я не собирался ни с кем проводить здесь… — закончить Якуши не дали. Орочимару впился в губы парня и повалил того на кровать. — Расскажешь завтра, — бросил отокаге, скидывая с себя одежду. Дыхание Кабуто сбилось. Белая кожа, длинные волосы, крепкие мышцы, утонченная фигура. И вздернутый член. Дрожь взволновала кожу. «Верно», — мысленно согласился Якуши. Он расскажет обо всем завтра. К чужому пенису медик потянулся инстинктивно. Орочимару сглотнул, запутал волосы парня в своих пальцах и подтолкнул его голову к своему паху. Влажные губы втянули головку. Медленно лекарь продвигался дальше по стволу, одновременно проводя языком по набухшим венкам. Низкий стон в исполнении саннина помутил сознание парня, уничтожил окончательно все сомнения: «навряд ли это повторится», «господин просто перевозбудился»… Он активнее задвигал головой, оперевшись руками о бледные бедра. Отокаге отодвинулся. Якуши закашлялся: подстроившееся под ритмичные движения дыхание парня мгновенно сбилось, горло слегка запершило. Парень поднял вопросительный взгляд на саннина, наткнувшись на длинный язык, что облизывал тонкие губы; искаженное в гримасе удовольствия лицо. — А! — вскрикнул Кабуто, когда возбужденный член снова уперся ему в глотку. Парень скривился и захрипел: активизировался рвотный рефлекс, но саннин не обращал на страдания подчиненного внимания, вбиваясь в чужой рот. Медик ногтями впился в чужие бедра и промычал что-то. Орочимару запрокинул голову вверх, иногда срываясь на несдержанные стоны, а руками: одной — на затылке, другой — на плече, продолжал жестко удерживать Якуши в одном положении. Щеки парня раскраснелись от гнева. Он расслабился, полностью передав контроль Орочимару, послушно принимая в себе чужой толстый орган, несмотря на дискомфорт. Ладонью саннин коротким одобрительным жестом похлопал по плечу медика. Когда же отокаге начал толкаться особенно быстро и порывисто, зубы Кабуто сомкнулись на члене господина. — Ах ты! — зашипел Орочимару. Мужчины ткнул пальцы между зубов парня, мешая тому сомкнуть их. Якуши изо всех сил сжимал челюсти, царапал бледную кожу, но отокаге как ни в чем ни бывало ускорял поступательные движения, пока не замер, кончая. Саннин все не отстранялся, вынуждая парня проглотить все до последней капли. Якуши вскочил. Зло уставился на упавшего на кровать отокаге, совершенно не стеснявшегося своей наготы. — У тебя очки запотели, — отрешенно заметил каге. Мужчина лежал рядом, но мысленно словно исчез из помещения. Якуши скрипнул зубами от беспомощности. Чакра жгла внутренности, разгонялась под влиянием эмоций хозяина. Обычно удовольствие господина, достигнутое с помощью него, повергало медика в дикий, тщательно скрываемый под маской спокойствия экстаз. Но сегодня он почувствовал себя никем. Почувствовал сегодня, а был — всегда. Наплевательское отношение к Кабуто в постели прояснило истинное отношение отокаге к своему подчиненному. Хочется трахнуть, значит можно трахнуть. Хочется заставить работать всю ночь, значит можно заставить всю ночь. Хочется… Значит можно. Кабуто отвернулся, поджав задрожавшие губы. Каким же он был идиотом. Стремился угодить человеку, который мерил его по длине собственных подошв. Неважно, действительно ли Орочимару приходил сюда, чтобы утолить страсть к Кабуто в дешевых подделках или нет: рядом с собой подчиненного отокаге не видел. Возможно, не считал равным себе. У Якуши так заболело в груди, что на причины постоянных посещений борделя стало все равно. Парень присел, опустив ноги в бассейн. Вода давно остыла. Нет. Она была ледяной. Очередная месть местных работниц? Кабуто усмехнулся и прыгнул в холодную толщу, насильно избавляясь от остатков возбуждения, смятения и назойливых мыслей о человеке, что находился неподалеку. Якуши плавал и плавал. Он не зацикливался на времени. Не думал о саннине. Бесцельно греб руками, все свое существо погрузив внутрь бассейна. Медика отрезвила мысль о том, что оплаченное отокаге время ограничено, а значит сюда могут в любой момент наведаться люди. Выбравшись из воды, шпион быстро переоделся и покинул здание борделя. Орочимару поблизости не было. Кабуто даже порадовался постоянству господина, что проявлялось в привычке абсолютно всегда уходить первым: он мог сорваться. Высказать годами копившееся, но подавляемое недовольство, достигшее сегодняшней ночью своего пика. Он не хотел сосать член без отдачи партнера. Он не хотел горбатиться на трудных миссиях за скупую усмешку. Он никогда не хотел спасать приглянувшихся Орочимару людей. Никогда не хотел быть верным псом саннина. Он хотел… быть любимым. Поэтому пытался купить любовь отокаге своими достижениями. Умом… Верностью… Якуши резко остановился. В раздумьях он почти бессознательно достиг убежища. Парень закрыл ладонью лицо, надавил. Убрал руку, явив миру маску прежнего непроницаемого для эмоций шпиона, правой руки создателя Звука, лучшего подчиненного. Шагнул ко входу, оставляя позади все мысли о произошедшем, робкие надежды на ответные чувства господина, редкие влажные сны. Навсегда запретил себе думать об Орочимару как о партнере. Смысл? Тот никогда не примет по-настоящему. Их совместная история существовала лишь в его юношеских надеждах и мечтах.