Когда люди смотрели на Нила и Эндрю, то часто думали, что они никогда не касались друг друга. Это далеко от истины. Вначале было не много физического контакта, никто из них не был готов к чему-то подобному, поэтому они начали с малого. Просто держаться за руки. Было приятно иметь между ними точку соприкосновения. У них никогда раньше не было ничего такого, они оба никогда не знали, что значит хотеть чего-то вроде этого. Они были всего лишь двумя измученными чужими прикосновениями мальчиками, которые наконец нашли человека, которому они могли достаточно доверять, чтобы позволить прикосновения, если понадобится.
Сначала держаться за руки было личным делом, которое они не осмеливались бы делать ни перед кем. Они держались за руки на крыше, когда делали домашнюю работу в пустом общежитии, в постели всякий раз, когда не могли вынести мысли о том, что не будут рядом друг с другом. Постепенно они стали держаться за руки, когда находились на людях, не желая терять друг друга. Они научились не отпускать друг друга, когда кто-то входил в комнату. Нил испугался, когда Ники впервые увидел их, что Эндрю больше не захочет держаться за руки. Но, конечно, этого не произошло.
Эндрю слишком нравилась рука в его руке, и он не мог остановиться только потому что Ники немного раздражал, хоть он никогда в этом и не признавался.
После держания за ручки пришло скрещивание рук. Всякий раз, когда они садились рядом друг с другом, они соединяли их руки вместе так, чтобы по-прежнему пользоваться обеими руками. Эндрю мог перелистывать страницы своей книги, не теряя точки соприкосновения. Нил мог записать что-нибудь, не отпуская его. Это тоже было то, что они делали наедине. И хотя начинать делать это публично было труднее, Эндрю все равно не решался отстраняться, когда кто-то входил в их общежитие.
Эндрю бросил на Ники убийственный взгляд в первый раз, когда он что-то сказал, поэтому он больше не был большой проблемой. Старшие в этой области раздражали больше, но все же. Эндрю хотел продержаться еще немного.
Чтобы достичь уровня свободных объятий, потребовалось куда больше времени. Не то чтобы они никогда не обнимались, просто было труднее взять инициативу. Сначала Эндрю не нравилась мысль о том, что его грудь касается груди Нила, а рука Нила ограничивает его движения. Он знал, что Нил отпустит, он знал, что может вырваться, если захочет, но задача казалась такой сложной.
До первого раза. Эндрю думал, о чем же он так беспокоился? Он погрузился в объятия Нила, чувствуя, что его покидают стресс и тяжесть. Он закрыл глаза и положил голову на плечо Нила. Без сомнений он мог бы заснуть, если бы захотел. Эта мысль так его потрясла, что ему пришлось отшатнуться. Это чувствовалось слишком приятно – доверять кому-то так много; слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Нил сбежал. Он убежал,
убежал и оставил Эндрю позади. Эндрю не мог привыкнуть к такому уровню комфорта. Потеря всего этого сломала бы его.
После этого он несколько дней игнорировал Нила. Нил дал ему пространства, но по какой-то причине Эндрю рассердился еще больше. То, как хорошо его знал Нил, как он без раздумий уважал его границы, – злило. Когда Нил в конце концов столкнулся с ним, он держался на расстоянии, все еще уважая границы Эндрю.
— Я сделал что-то, что расстроило тебя?
— Ты существуешь, — ответил Эндрю скучающим монотонным голосом.
Они поссорились. Конечно, они сделали это. Все, что Эндрю умел делать, это ссориться, драться и скалиться, пока не останется один. Но Нил не уходил. Для этого он был слишком упрямым. Он крикнул в ответ, сказал Эндрю, что никуда не уйдет, что он не сделал ничего, кроме как доказал, что он остался. Что он
навсегда остался Нилом Джостеном. Что он хотел остаться с Эндрю до тех пор, пока Эндрю ему позволял.
— Я не уйду! — крикнул Нил.
— Все уходят! — возразил Эндрю. Он не хотел этого говорить, но не мог забрать слова обратно. Маска Нила спала, гнев покинул его. Эндрю скрестил руки и отвернулся, не в силах больше смотреть в эти голубые глаза: — Однажды это станет слишком сложно, и ты тоже уйдешь, — сказал он тише, чем раньше.
Нил покачал головой и сделал шаг ближе. Эндрю позволил ему: — Никогда. Не знаю, кто сказал тебе, что с тобой трудно иметь дело, но они ошибались.
Эндрю ничего не сказал.
— Конечно, иногда ты можешь быть придурком, но, — он проследил за взглядом Эндрю до горизонта, глубоко вздохнув: — Быть с тобой,
оставаться с тобой – это самое легкое, что я когда-либо делал.
Эндрю повернулся к Нилу. Нил снова посмотрел на него, в его глазах не было ни тени лжи. Он бросил взгляд на него, прежде чем сделать еще один шаг. Эндрю сделал то же самое. Они стояли почти вплотную. Нил протянул руки, и Эндрю взял их в свои, хоть и отказывался смотреть Нилу в лицо.
— Вот почему я не уйду. Никогда.
Эндрю потребовалось некоторое время, чтобы снова заговорить: — Ты, кажется, уверен, что все всегда будет так просто.
Нил пожал плечами: — Потому что я правда уверен.
— Почему?
— Прочитал это в печеньке с предсказанием.
Эндрю пихнул его.
— Ладно-ладно, — сказал Нил со смехом, переплетая их пальцы вместе: — Не знаю, почему я уверен. Просто уверен.
— Пятьдесят процентов браков заканчиваются разводом.
Нил ухмыльнулся: — Ты делаешь мне предложение?
Эндрю закатил глаза: — Если ты понимаешь, о чем я.
Нил кивнул: — Я понимаю. Но в пятидесяти процентах браков нет того, что есть у нас.
— И что это?
— Доверие. Вера, — ответил Нил.
Эндрю не мог не подумать о
Ромео и Джульетте.
Однако губы нам даны на что-то?
Святой отец, молитвы воссылать.
Так вот молитва: дайте им работу.
Склоните слух ко мне, святая мать.
Он выбросил эту мысль из головы. Потому что они не были двумя тупыми подростками, сделавшими ставку на неправильное определение любви. Это были Нил и Эндрю. И у них была своя история, которую нужно было написать. Та, которая не закончилась бы трагедией, если бы Эндрю сделал что-нибудь.
Наконец, он позволил себе снова посмотреть в глаза Нилу: — Да или нет? — он спросил.
— Да, — сказал Нил низким голосом: — Всегда да.
Эндрю отпустил руки Нила и обнял его за талию. Движения Нила даже не были сомневающимися. Он обнял Эндрю в ответ, позволяя его голове упасть на изгиб шеи Эндрю.
— Я ненавижу тебя, — пробормотал Эндрю, уже чувствуя себя спокойнее, чем несколько минут назад.
Он больше чувствовал, чем слышал, смех Нила: — Я знаю, — сказал он.
Они стояли так долго и ни один из них не осмеливался пошевелиться. Они разъединились только когда солнце зашло настолько, что внизу зажглись уличные фонари. Нил слегка усмехнулся Эндрю. Эндрю взял Нила за руку, пока они спускались по лестнице и возвращались в свою комнату. Они держались за руки, просматривая телеканалы. Им потребовалось добрых десять минут, чтобы осознать, что общежитие принадлежит им, учитывая, что остальные лисы были на вечеринке, которую устроили лисички.
Эндрю, снова жаждущий контакта, чувства биения сердца Нила возле своего собственного, задал вопрос. Простой вопрос, который он считал
их вопросом. Нил растянулся на кушетке, как кот в джунглях. Когда он устроился, Эндрю осторожно лег на него, прижав ухо к груди Нила. Он услышал ритмичный
тудум-тудум-тудум, твердое напоминание о том, что Нил был здесь.
Нил был жив.
Он водил рукой по волосам Эндрю, просматривая аккаунт Ники на нетфликсе, и остановился, чтобы спросить, что Эндрю думает о каких-то фильмах или шоу.
Он вернулся на несколько дней назад, когда они впервые обнялись. Он вспомнил, как думал, что может заснуть в руках Нила. Теперь Эндрю позволил себе закрыть глаза, прислушиваясь к тихим звукам телевизора на заднем плане. На самом деле его не волновал телевизор. Он заботился только о Ниле, твердом, неподвижном весе под ним.
Он никогда не думал, что у него будет это. Он никогда не думал, что захочет этого. Прикосновения были бессмысленными. Прикосновения жестокими. Прикосновения причиняли боль. Они никогда не были такими. Никогда не были мягкими, нежными, добрыми. Они никогда не были чем-то, чего можно было бы жаждать, всегда чем-то, чего следовало избегать.
Эндрю не знал, когда он заснул, но он проснулся, когда входная дверь со скрипом открылась. Он не стал проверять, кто это был, зачем, когда его двоюродный брат, известный плохим умением шептать, заговорил: — Боже мой, посмотри на них, они такие милые, — он услышал щелчок камеры. Кевин замолчал: — Надеюсь, он никогда этого не увидит.
Что действительно важно, так это то, что он услышал ровное дыхание Нила, говорящее ему о том, что Нил тоже заснул. Он знал, что утром их тела будут болеть, потому что спят они на диване, но в тот момент единственное, что имело значение, – это оставаться там, с Нилом. Дверь в спальню закрылась, и он позволил себе снова уснуть.
