Только тебя

      Камилла говорит с ним, хотя хочется кричать ему в лицо, она приглашает его к себе в дом, наливает кружку кофе, и смотрит ему в глаза, ожидая момента, когда он наконец-то узнает её.       – Так что случилось с вашим псом?       Узнает ту, жизнь которой он разбил, чьё прошлое теперь запятнано кровавыми каплями на лобовом стекле, теплом остывающих слишком быстро тел вокруг и взглядом глаз орехово-зелёных, страшных, пустых.       – Не хотите поработать в школе?       Он садится, а она говорит, и видит на его лице слишком много понимание и попытки помочь.       Ну же.       Посмотрите внимательнее.       Вот только история эта не та, о которой хочется рассказать, и не та которую нужно чтобы кто-то услышал – Камилла боится громких звуков, незнакомцев, и бросать взгляды людям в глаза.       Она засыпает только со светом, укутавшись в тёплое одеяло, в котором всё ещё чувствуется призрак родительской заботы.       Разве вы не видите?       Камилла не может смотреть на пистолет в его руках, хотя тот даже не заряжен и направлен не на неё – и тихий щелчок курка вызывает внутри только волны ужаса тех самых воспоминаний.       Если прислушаться, сквозь спокойную гладь озёрной воды можно услышать их крики: одинаковые, глухие, сквозь зубы.       Тогда никто из них ещё не знает, что снится им одно и то же.       Выстрел.       Красный.       Светофор.       Когда Камилла берёт это оружие в свои руки, ей кажется, что со стороны она выглядит так же, как человек который разрушил всё, что могло у неё быть.       Она тогда плачет, а Дункан говорит, что всё в порядке, что он купит ей что-нибудь другое, и в этот момент она ненавидит его сильнее, чем когда-либо.       Камилла взрастила в своей голове образ чудовища, бесчувственного, яростного, ужасного.       Но тот, кто стоит перед ней выглядит уставшим, спокойным и отвратительно человечным.       У него не тело – шрамы, вырванные куски плоти и кожи, застрявшие внутри частицы истории, металлические бляшки, пулевые отверстие, рваные-колющие-режущие-огнестрельные, следы зубов и ногтей человеческих и звериных.       По его спине можно рисовать грёбанную карту этого мира.       Камилла спрашивает у него о многих вещах и становится страшно от мысли, что ей действительно интересно, где был убийца её семьи, сколько языков он знает и в какой стране ему понравилось больше всего.       И она даже не кричит ему в лицо, когда он рассказывает о похоронных службах с едкой иронией и насмешкой над самим собой – Камилле хочется сказать, что всю правду она уже знает, но продолжает мило улыбаясь молчать       и вздрагивать       Он сам весь – время, человеческие ошибки, пороки, и литры чужой крови обагряют его руки – Камилла смотрит на них, и видит, что он состоит только из алого, у него сталь вместо костей и память вместо глаз.       Она сидит, в комок сжавшись, и исподлобья смотрит, а затем вонзает ногти в его покрытое шрамами тело, и разрывает собственное лицо отвратительным криком – её тело ломает жаром, а яд покидает её организм вместе со слезами и потом.       Неделя на героине не проходит бесследно, и Камиллу выворачивает, кажется, её собственными внутренностями, когда организм её жаждет новой дозы.       Забывшись в бреду, она выкладывает ему всё – о ненависти и о том, что он её так и не узнал, а простить его она никогда не сможет.       Камилла ломает ящик стола у кровати и роняет на пол сотни газетных вырезок и фотографий.       – Почему я их не вижу?       Выстрел.       Красный.       Светофор.       Она плачет в его локоть, висит сломанной куклой на его плечах и встречает пальцами свежие шрамы – мутным взглядом останавливаясь на его лице, Камилла спрашивает откуда они.       И тогда ей отвечают, а гримаса ненависти, сменяется ужасом.       – Почему вы не можете просто убить меня?       Дункан приносит ей порцию героина – Камилла не знает, откуда он его взял, ей не хочется даже думать о том, что у этого человека есть подобные ресурсы – он колет ей пол дозы, а она извиваясь змеёй на его брюках, требует ещё.       Камилла тогда кричит ему в лицо, и, кажется, даже бьёт его, но Дункан лишь прижимает ломающееся тело к постели, фиксирует старыми полотенцами её дрожащие руки, и сидит с ней до самого утра, глаз не сомкнул.       – Почему я не могу просто убить вас?       Камилла ловит глазами блики желтоватого света – они танцуют на чёрно-белых картинках, окрашивают воспоминания в насыщенный цвет, и она плачет, когда понимает, что ненависти в ней не осталось совершенно.       Он приносит ещё, снова даёт лишь часть и Камилла сама ломает иглу о поцарапанную столешницу и выбрасывает шприц.       Дункан тогда смотрит на неё удивлённо и в уцелевшем его глазу плещется гордость.       Камилла думает, что из-за повязки образ монстра не клеится – чёрное пятно мелькает на месте пустой болотной зелени.       И убить она его не может только из-за этого.       А не из-за эфемерной привязанности и благодарности, когда он оставляет на её пылающем лбу сухое прикосновение разбитых губ, а Камилла хватает его за руку и вновь смотрит в бездну зияющих ран.       – Почему я вижу только тебя?