хрупкая душа.

"С наступлением нового года, он так и не изменился" - Мог сказать любой его коллега в офисе. Каждый день для него был невыносим, словно удушье собственными руками. Время не стояло на месте, менялась погода, а улыбка не появлялась на лице. Стеклянные глаза, в которых можно увидеть только пустоту. Приходя на работу, он добротно выполнял свои обязанности, а с наступлением вечера - собирал свои вещи и уходил домой. На улице он мог увидеть знакомых, но будто незнакомец, игнорировал и шел дальше. Музыка в наушниках не позволяла услышать грубое возмущение в его сторону. Да даже если бы и услышал, он бы просто продолжил свой путь. Слова условных друзей не могли повлиять на него. Сегодня он снова зайдет в магазинчик около дома и купит только пачку зеленого чая. Продавец за кассой наблюдал за этой картиной ежедневно. Не менялась фирма и упаковка, но взгляд и вид молодого человека постепенно угасал. Будто новое увлечение, кассир с любопытством и сожалением пробивал один и тот же товар. "Неужели у него не хватает денег на что-нибудь другое?" или же "Интересно, сколько ещё протянет этот парень?" - Возможно, проскальзывало в голове у стоящего за кассой. Но в мыслях даже и не было спросить все ли нормально у него, ведь кому захочется спасать того, кто уже почти с головой под водой. Оплачивая и забирая чай, он поднимался в свою квартиру. Открывая дверь, его встречала тишина с темнотой. Но с одним хлопком электричество пробегало по лампочкам и комната наполнялась светом. В зеркале отражался симпатичный парень лет 30-ти. Худоба и мешки под глазами не мешали ему быть привлекательным. Передние пряди пепельных волос всегда падали ему на лицо, даже когда они были собраны в хвост, но он на это не обращал особого внимания. Немного пухлые губы и кругленькие карие глаза, многие бы назвали этого парня очередным айдолом, но увы, его имя уже было внесено в список трудолюбивых работников. На пиджаке красовался бейджик престижной компании "N", где было написано имя сотрудника: "Ли Донхун". Любая ежедневная покупка чая могла сопровождаться дорогим серебряным сервизом. Но его не волновала сумма в кошельке... На данный момент. Пару лет назад, он был готов убивать за маленькую заработную плату, но сейчас он может позволить себе выбрасывать в окно по несколько тысяч. Бросая сумку и стягивая с себя плотный костюм, он мигом помчался на кухню. Заваривать чай после работы, единственное, что могло радовать его хоть немного. Сегодня тоже просто чашка чая. Зелёного чая. Ему приносил удовольствие весь процесс заваривания, от доставания пакетика из упаковки, до пробы первого глотка. Перебираясь в другую комнату со своим горячим "успокоительным", Донхун присаживается заканчивать свою работу. Просторная комната с панорамными пластиковыми окнами, немного прикрытыми темно-серыми шторами из органзы. Голые углы, которые придавали комнате некий эффект пустоты, будто молили себя прикрыть чем-нибудь. Под светом луны в центре красовался мольберт, маленький столик и стул, а вокруг них стояли простые стеклянные вазы. В большинстве из них уже стояли засохшие пионы в перемешку с ещё живыми. Рядом с вазами валялись скомканные листы бумаги: на одних были стихи, на других наброски, эскизы и неразборчивые письма. Положив чашку на столик, он присел за стул, не касаясь художественных принадлежностей. Под переливающимся голубым светом, танцевали струйки пара, из-за чего казалось, что только кипяток теплый и живой в помещении. Сделав единственный глоток, глаза мертвеца, словно ожили на пару секунд, но тут же вернулись в свой прежний вид. Взявшись за маленькую кисть, он заканчивал композицию пионов вокруг портрета. Невообразимо чёткая и прекрасная детализация цветов, как настоящие... Как живые. Блики, свет, тень: не одна деталь не ускользала из под изящной и тонкой руки. Спокойные и ровные мазки наносились лёгким слоем на холст. Но эта работа была своеобразной и жуткой. С правой руки парня соскочил белый, и уже плохо державшийся бинт. Недолго думая, Донхун сделал надрез поверх старых и еще не затянувшихся ран. Капельки алой крови катились по фарфоровой коже. Взяв чистую кисть, он слегка докоснулся ей до кровоточащей полосы, а после провел линию на портрете. Кровавые слезы, слезы боли и безысходности. Так Донхун начинал видеть себя с того самого момента, когда его собственное "Я" растоптали. С наступлением нового дня чувство вины все больше росло. Постоянные извинение за то, что он не делал, а также принимание в свой адрес оскорбления и наказания, заставляли задуматься. Сначала он считал, что все так и должно быть, но он устал. Ему также всегда было больно слушать когда его сверстники рассказывали о семейных поездках, соседских вечеринках и т.д. Незнакомое ощущение грусти поглощало его и он решил закрыть все двери к своему сердцу. Да, были люди, которым он когда-либо доверялся, но... Они так и не смогли оставаться с ним рядом навсегда. И он подумал, что быть одному намного комфортнее. Вспоминая это, Донхун откладывает кисть. И с облегчением выходит из комнаты, оставляя свою счастливую копию детства в холодной комнате. Остывшая кружка с чаем так и осталась почти полной. Пульсирующая боль в руке практически не ощущалась, он просто уже к ней привык. Заходя в ванную комнату, ему нужно было закончить основную картинку. - Прости меня, но я больше не могу так. Это невероятно сложно. Я устал. Я устал просыпаться каждое утро и чувствовать пустоту внутри, меня раздражает этот оценивающий взгляд прохожих и коллег - С глаз начали струиться слезы, а голос немного дрожать. Не выдерживая боль из-за отражения в зеркале, он продолжил, опустив голову - Я не знаю, чем я заслужил такое отношение к себе. Я не успевал становиться сильным, потому что меня каждый раз опустошали морально. Чем я заслужил такой холод со стороны родителей? друзей... интересно, у меня они вообще когда-нибудь были? Я никогда не ощущал чувство поддержки. Я даже не знаю, что такое любить, а особенно быть любимым. Почему? - Почти прокричав во все горло, слезы немного утихли, но... Уверенно поднятая голова и пустой взгляд отражался в зеркале, а к горлу уже было приставлено лезвие. Рука не дрожала, а инстинкт самосохранения будто пропал. Момент. Секунда. И лезвие уже лежит в лужице крови, рядом с телом. Немного опухшее лицо, красные глаза из-за слез и улыбка на лице от освобождения. О потере перспективного работника, возможно, любимого сына и хорошего друга узнали не скоро. Прошло пару дней, когда в квартиру вломились службы спасения из-за звонка соседей на неприятный запах. Убрали почти все, кроме картины. Посмотрев на нее, любой мог бы сказать, что еще одна хрупкая душа была свободна.