Хранитель стен

Коридор шумит морским прибоем: волны накатывают одна за другой, омывают Курильщика и уходят назад в глубину изрисованных стен, в закрытые миры комнат. Курильщик злится, несуществующая белая пена прячет от него что-то важное, что-то, о чём знают все, кроме него. Скорее всего что-то такое же бессмысленное, как открытый сезон охоты или невымершие кистепёрые рыбы. Курильщик до сих пор не понимает слов Дома, его странного языка, полного звериного шипения и шороха растений из Третьей. Но он хотел бы понимать. Под колёсами что-то неприятно хрустит, и Курильщик останавливается. Земля вперемешку с глиняными осколками, пара зелёных листьев. Наверное, одно из Птичьих растений пострадало при «Великой сезонной миграции», как назвал это Табаки. Курильщик осторожно поворачивает колёса: ехать здесь ему кажется чем-то неправильным, в голове против воли всплывает пугающий образ белого черепа без нижней челюсти, спрятанного от посторонних глаз в цветочный горшок. Курильщик проезжает мимо, чуть склонив голову, погрузившись в мысли. Привычно притормаживает перед быком Леопарда: любуется им каждый раз, когда едет мимо Третьей. Курильщик поднимает взгляд от собственных коленей — джинсы не мешало бы постирать — и против воли задерживает дыхание. Бык сегодня не один. Рядом стоит Стервятник: извечная трость прислонена к стене, в руках, на которых колец меньше, чем обычно, банка с воткнутой кистью, волосы собраны в тонкую косу. Он оборачивается к Курильщику, смотрит пугающими янтарными глазами прямо в душу, скалится в якобы дружелюбной улыбке. — Рад нашей встрече. — Стервятник вежливо кивает. — Я тоже, — чуть запнувшись, отвечает Курильщик, втягивая воздух. Резкий запах эмульсии бьёт в нос. Курильщик переводит взгляд на быка: так и есть, у того чуть заметно блестят хвост и задние ноги. Кажется, он оторвал Стервятника от его обязанностей хранителя настенных рисунков. Становится неловко: адски хочется развернуться и уехать обратно в повседневно шумящий коридор. Не мешать чему-то важному. Курильщик кладёт руки на колёса и собирается попрощаться, извинившись за вторжение. — Можно я помогу? — произносит он быстрее, чем успевает осознать. Взгляд у Стервятника заинтересованно изучающий: не хватает только языка, хищно облизывающего губы. — Буду очень тебе признателен, — отвечает Стервятник, после чего обращается к из ниоткуда возникшему Дронту. — Принеси ещё эмульсии и кисть. Уже через минуту Курильщик откручивает присохшую крышку и жмурится от запаха. Осторожно макает кисточку и с непонятным трепетом в груди касается белого контура. — Тебе нравятся работы Леопарда? — светским тоном интересуется Стервятник, возвращаясь к работе. Чувство того, что он сейчас на экзамене, в очередной раз наполняет Курильщика. Впрочем, ответ на этот вопрос он знает. — Да, — признаётся он честно. — Они захватывают. Стервятник одобрительно молчит. В этой мягкой тишине они заканчивают наносить эмульсию на быка. — Спасибо, Курильщик, твоя помощь пришлась очень кстати, — благодарит Стервятник, закрывая банку. — Не за что, — отвечает Курильщик. — Было бы жаль потерять такую красоту. Стервятник задумчиво разглядывает его, по-птичьи склонив голову к плечу. Вот только теперь этот взгляд не кажется Курильщику опасным. — Сегодня уже поздно, однако, завтра я хочу обновить ещё несколько работ Леопарда, — начинает он и замолкает на полуслове, продолжая пристально вглядываться в глаза Курильщика. — Я бы с удовольствием присоединился, если можно, — говорит Курильщик, изумляясь собственной смелости. — Буду очень благодарен, — Стервятник улыбается и кивает. — А теперь позволь проводить тебя. Курильщик соглашается. — Рисунки Леопарда — одно из наших достояний. В них всегда видна истинная суть, независимо от того, насколько она проста или сложна, — говорит Стервятник, берясь за ручки коляски. Это единственная фраза, сказанная им по пути до Четвёртой. Курильщик перекатывает её в голове, словно камешек на берегу. Он не знает языка, на котором говорит Дом, но способен понять рисунки того, кто этот язык знал. Может быть, это его шанс.