Родные объятия

      Взаимопонимание сильно изменилось с момента падения Л`Манбурга. Вряд ли кто мог предположить, что такая крепкая связь между братьями пошатнётся в один момент. Даже для самих парней это стало довольно неприятным сюрпризом. Холод, неловкость, отчуждение — вот, что им приходилось пропускать через себя, когда единственным убежищем осталось неуютное ущелье. В то время редкостью оказалась бывалая непринужденность. Негласно, оба бережно хранили такие моменты в сердце. В любом случае даже несмотря на их частое недопонимание, парни всё так же крепко держались друг за друга, как если бы они находились не в холодном и сыром каньоне, вдали от родной страны, а в полюбившемся Камарване, где спокойствием обдавало каждый угол.              Стоит ли говорить о всём том ужасе и отчаянии, которое пришлось испытать на себе Томми, когда Уилбур, казалось бы, отвоевавший назад «свою симфонию», подорвал их общий дом, свободу и надежду на лучшее будущее. Прайм с ним, подросток может и смог бы простить брату такое спустя время, последовал бы за ним и дальше, но только не когда тот совершил самоубийство при помощи своего же отца на глазах у всех. Сут оставил младшего брата на произвол судьбы один на один с тем миром, против которого они шли бок о бок всё время.              Конечно, возможно и эгоистично так заявлять. Всё же у Томми оставался Таббо, к которому он мог обратиться, или же Фил, который по сути являлся его отцовской фигурой. Однако ж с первым связь и понимание, со временем, начали угасать. Наверно, подросток, как обычно в своей манере слишком преувеличивал, но он постоянно жил с этим, жил с этими навязчивыми мыслями и сомнениями, от которых избавиться в одиночку, особенно когда не желаешь кому-то раскрываться, весьма проблематично. К Филу, по началу, парень частенько наведывался, ища под крылом отца утешение и безопасность, но вскоре идея ходить в гости к мужчине постепенно покидала подростка. Всё же, хоть Томми и любил закрывать глаза на многие тревожащие его вещи, он порой замечал холодность и отстранённость со стороны взрослого. Сославшись на то, что Фил всё-таки потерял родного сына, Иннит постепенно ещё больше закрывался в себе и продолжал идти по жизни самостоятельно, игнорируя тот факт, что всё детство провёл в окружении этого человека и, пусть и не родных, но братьев, так что о нём хоть немного, но должны были волноваться? Томми старался как можно реже думать об этом, боясь бередить старые раны и наносить себе новые.              Время неумолимо текло всё быстрее и быстрее. Вот его лучший друг выгоняет Томми, одного из отцов-основателей, из их же вместе построенной страны; вот он презрительно и угрюмо смотрит в спину Дрима — человека, который увозит его на остров, пока мальчик изгнан. Где-то недалеко от него в воздухе парит призрачная оболочка давно погибшего брата. Гостбур лишь улыбается и продолжает что-то щебетать, периодически слегка толкая парня в плечо и предлагая немного синего. Присутствие призрака, вопреки желаниям Томми, лишь ухудшает состояние. Паренёк, своим появлением, невольно поднимает со дна души старые воспоминания, о которых Томс хотел бы раз и навсегда забыть. Слишком больно. Слишком несправедливо.              Если б кто-то спросил подростка какой промежуток жизни он считал самым худшим, сначала бы спрашивающего послали куда подальше, а потом только ответили: Погтопия и затем Изгнание. Парню действительно пришлось многое пережить в это время. Постоянное одиночество и однообразие дней давали свои плоды. Конечно, к нему пару раз наведывались люди, а Ранбу так вообще старался поддерживать связь, несмотря на расстояние, однако в конце концов по каким-то причинам всё сошло на нет. Может этому посодействовал кто-то со стороны, а может мальчик действительно надоел им? Неужели он и вправду был таким ужасным? Большую часть времени, за неимением других развлечений, Томми думал, рассуждал, пытался понять. Когда подросток спрашивал напрямую у единственного, кто приходил к нему каждый день, а это был гребаный Дрим, мнение по этому поводу, мужчина лишь подтверждал вторую версию, ухудшая, и без того удручающую, ситуацию.              В конечном итоге изгнание изменило парня до такой степени, что он перестал быть похожим на себя. Это оказался тот опыт, который Томми с радостью бы вычеркнул и забыл, как страшный сон. Фоновое напряжение и тревога от «дружбы» с говнюком в маске преследовали мальчика до сих пор. Он честно ходил на некоторые сеансы терапии, но они мало чем помогали. Порой его без видимых причин могла накрыть паническая атака, с которой мальчик подолгу не мог справиться, отчего паниковал ещё больше. Травмы совершенно не отпускали парня, усложняя повседневную жизнь до уровня какого-нибудь квеста.              После изгнания юноша продолжал совершать ошибки. О многих он действительно жалел, даже больше, чем раньше. Но, стараясь сохранить остаток себя, Томми делал вид, будто ему нет никакого дела до чувств остальных, что он по-прежнему тот активный и надоедливый, шкодливый ребёнок, который с открытым сердцем ступал первый раз на земли СМП. Он пытался убежать от проблем. Однако проблемы не собирались давать ему поблажек. И вот приходится уже во второй раз с горечью на душе наблюдать падение его родной страны, их Л`Манбурга. Сколько бы он не пытался, сколько бы усилий не прикладывал, в конце концов всё, что было дорого подростку, рассыпалось в руках. Он точно не знал, чем заслужил это. Парню всего-навсего хотелось жить в спокойствии со своими родными и друзьями, как раньше. Разве он многого просил?              Когда всё наконец утихло, Томми периодически наведывался к медленно разлагающемуся государству. Вернее, к тому, что от него осталось: внизу кратера виднелся тусклый бедрок, Дрим позаботился о том, чтоб страна исчезла до основания; с обваливающихся краёв текли многочисленные ручьи, с течением времени заполняя низ; природа медленно брала своё и не собиралась отступать, так что, не зная подлинной истории, можно было счесть получившуюся картину прекрасной. Томс любил сидеть у края обрыва, наблюдая за окружением. Насколько бы больно ему не было раньше, сейчас он чувствовал странное спокойствие. Лишь те конструкции из обсидиана над кратером разрушали всю атмосферу. Обычные куски блоков создавали своим присутствием тягостное ощущение, липшее к глубинам сознания. Тень от них по-прежнему угрожающе нависала и давила, напоминая о прошедших событиях.              Порой к Томми присоединялся Гостбур, и тогда оба парня молча сидели и думали каждый о своём. Иногда подросток просил призрака напеть гимн Л`Манбурга, ведь это было чуть ли не единственным воспоминанием, оставшимся у умершего от прошлой жизни. Гостбуру было только за радость помочь другу, а Томми мог прикрыть глаза и представить, будто ничего и не происходило; будто он всё ещё сидит рядом с живым братом; будто всё, за что они боролись, как и прежде находится рядом с ним и не собирается бесследно пропадать. Подросток любил эти моменты умиротворения.              Жизнь пошла своим чередом. Многое продолжало случаться с ним. Временами он сам являлся причиной передряг, иногда посторонние пытались втянуть его в заварушки. Единственным стоящим событием оказалось окончательное заключение зелёного говнюка в тюрьму. До этого Томми всё равно пришлось немного потрепать себя. Кажется, он уже привык к этому. Всё, что когда-либо происходило на СМП, в той или иной степени влияло на подростка. Но теперь он наконец мог вздохнуть спокойно. Главная причина его ночных кошмаров запечатана за семью замками, и ему ничего не грозит.              Он действительно так думал, когда ступал к монстру прямо в пасть. Обычный визит, который был предназначен для того, чтоб окончательно разобраться с Дримом, закончился заточением на целую неделю рядом с тем, кого он меньше всего желал видеть хоть ещё одну минуту. Томми смутно помнил, в какой момент он судорожно умолял мужчину прекратить, в какой момент всё потемнело и пришло тягостное облегчение. Осознание того, что подросток потерял последнюю каноничную жизнь, пришло далеко не сразу. Только когда он услышал голос своего брата, всё встало на свои места. Хотелось рыдать навзрыд, но парень смог успокоиться перед близким человеком.              Он не знал точной даты, сколько умудрился проторчать тут, но резкие чувства, вернувшиеся к нему в один момент, ошеломили и выбили из колеи. Томми пришлось пролежать какое-то время с закрытыми глазами, прежде чем он смог их аккуратно приоткрыть, только чтоб увидеть перед собой уродливую, треснувшую в нескольких местах, маску, которая безэмоционально наблюдала за ним. Судя по движениям мужчины, тот пытался что-то сказать ему, однако звуки будто вовсе не существовали для подростка. Послышался хлопок и обилие ощущений накрыло Томса с головой.       Позднее, когда его вытаскивали из тюрьмы, парень даже не обернулся в сторону потрёпанного Дрима. С него хватит этих приключений.              Оказалось, что не хватит. Томми ещё никогда так не сожалел о том, что вообще умеет мыслить и обдумывать планы. Планы, которые в конечном итоге идут по одному, всем известному, месту. Подросток до этого не осознавал, насколько смог привязаться к призраку брата, а теперь он рисковал снова потерять его. Сколько бы он не умолял Сэма пустить его в камеру, тот лишь дальше отталкивал неугомонного подростка и пытался криком достучаться до него. В тот момент время для Томми остановилось. Будто в замедленной съёмке он наблюдал за тем, как лава опускается всё ниже, отрезая его от Гостбура, а после в кармане вибрирует коммуникатор, на экране которого навсегда отпечаталась надпись о смерти призрака.              Он искренне не понимал, сколько ещё ему нужно было страдать. Какие ещё испытания готовила ему жизнь и почему это вообще должно было происходить? Да в конце концов, почему Томми ломал свою жизнь собственными, чёрт возьми, руками?! Какого дьявола каждая его идея, каждая мысль и план заканчивались очередной трагедией?              После произошедшего подросток прекратил походы на сеансы терапии и предпочитал отсиживаться в своём скромном домишке. Всё сплошной волной накрывало его каждый день. Старые раны часто свербили, а новые не переставали кровоточить. Стараясь забыться, парень проводил время в своем небольшом садике с пшеницей и Другом, который порой жалобно блеял, пытаясь отыскать хозяина. На это Томми лишь обнимал овцу, тем самым скрывая подступавшие слёзы.        ===       Когда он увидел Уилбура возле разрушенной страны, то даже не понимал, что чувствовать: радость или всё же озлобленность. Пока они оба были мертвы, их отношения успели лишь ещё больше охладеть и испортиться, так что подросток в глубине души желал, чтоб его брат больше никогда не ступил на землю. Заметив замешкавшегося Томми, Уил загрёб того в грубые объятия и продолжил свою вдохновлённую тираду и восхваление грёбаного Дрима, посмевшего его оживить. Конечно, ситуация и так была не самой замечательной, а теперь в пору убежать в лес и потеряться, дабы его больше никто не встретил.              Несмотря на неприязнь, Томми не мог отойти далеко от Уилбура и следовал за тем по пятам, боясь, что тот умудрится испортить кому-нибудь жизнь. В какой-то момент старший упрекнул младшего в излишнем внимании, сказав, что для того, кому всё равно, он слишком прилипчив. Томс и вправду считал, что ему плевать на брата и следует он за ним лишь из целей безопасности. Однако где-то глубоко внутри слабый проблеск былых чувств продолжал жёстко пресекаться запутавшимся подростком. Он не хотел этого. Действительно не хотел признавать чего-то.              Любые попытки самокопания для парня всегда заканчивались приступом слёз и тупой болью в груди, до того невыносимой, что хотелось просто взвыть. Его переполняло слишком много всего, так что не было никакого желания пытаться бередить своё и без того ранимое сердце.              Как бы порой трудно не было в компании брата, но большую часть времени они общались, будто всё ещё близки. Это заставляло подростка во многом сомневаться, постоянно что-то переосмысливать, всё больше загружаясь. С одной стороны, он тянулся к Уилбуру, как к прежней версии братской фигуры, который всегда защищал его, с другой же — Томми четко осознавал, что старший давно изменился. Несмотря на противоречивые чувства, он продолжал следовать за Сутом, помогая ему.              Томми ощущал себя просто ужасно, когда ему пришлось стать свидетелем ссоры между братом и его другом Квакити. Мужчины что-то кричали друг другу с разных берегов речки. Иногда подросток мог слышать своё имя в потоке неразборчивой речи, но предпочитал молчать и не принимать чью-либо конкретную сторону. В любом случае, кажется, все и так понимали, что Томми останется с Уилбуром. Как ни как они оставались братьями. Это всё, о чём думал парень. Им вновь пытались управлять, а он даже не мог дать достойный отпор, в очередной раз отдаваясь на произвол судьбе.              Кому как не Уилу пришла в голову просто наигениальнейшая идея построить базу напротив Лас Невадаса, дабы ещё больше донимать Квакити. И кто же построит эту убогую коробку? Конечно же Томми. Множество раз подросток строил дома, множество раз ему по итогу говорили о недалеких познаниях в этом ремесле, однако упорно продолжали давать задания по постройке чего-либо, только чтоб потом заметить недочёт и высмеять. В последнее время Уилбур во многом упрекал младшего. Такое поведение неприятно откидывало парня во времена Погтопии, когда от брата можно было ожидать чего угодно, но только не хорошего слова и поддержки.              Возможно, на раздражительность старшего действовал ещё и тот факт, что тому не всегда удавалось выйти победителем из очередного пустого спора с соседом. В такие моменты Томми предпочитал уходить в ближайший лесок или к речке, дабы не попасть под горячую руку. Вернее слово, однако это не особо отличалось от удара. Так что лучше обеспечить себе хоть пару часов спокойствия. К тому же в моменты неудач брат умудрялся находить где-то алкоголь и приходить в их так называемую базу в состоянии, которое трудно было назвать разумным. Он очень менялся под воздействием градуса — что тогда, что сейчас.              В очередной раз Томми занимался маломальским обустройством базы, когда свет, что просачивался из дверного проёма, что-то заслонило. Этим чем-то оказался Уилбур, и судя по резкому запаху, что быстро наполнил помещение, он вновь проиграл спор. Подросток напрягся, потому что в прошлые разы ему удавалось ускользнуть, так как братца он замечал ещё на улице. Видимо парень слишком увлёкся свои занятием.              Оба молчали. Уилбур хрипло дышал, следствие разложения и курения, и пошатывался, держась за косяк проёма. В это время Томми делал вид, что занят за верстаком, стараясь не смотреть в сторону брата и подавляя рвотные позывы от смеси запахов, исходивших от старшего. Хоть тот и мылся уже несколько раз, но смесь затхлой земли и гнили ни на секунду не покидали его, что ещё больше отталкивало остальных от него. Напряжение возрастало всё больше, когда Уил наконец оттолкнулся от косяка и, кинув в угол пустую бутылку, которая чудом уцелела, двинулся вглубь помещения, заставив слегка вздрогнуть младшего. Небрежно кинув своё тело на кровать в углу комнаты, старший поднял затуманенный взгляд на подростка: — Что ты делаешь? — Не твое дело, — на одном дыхании промолвил Томми, не оборачиваясь и сильнее сжав край верстака. Позади послышалось недовольное цоканье и скрип кровати. — В любом случае, принеси мне обезболивающее.       От такого заявления Томми резко обернулся и посмотрел на развалившегося брата. Тот даже не стал напрягаться по поводу обуви и сейчас пачкал постель грязью. Старший прикрывал глаза одной рукой и периодически морщился, по-видимому, пытаясь уснуть. — Какого ч- — Я СКАЗАЛ принеси мне обезболивающие, Томас, сейчас, — перебив подростка на полуслове, мужчина злобно взглянул на того и вновь прикрыл глаза. — Да пошёл ты, — Томми нахмурился и тотчас вылетел из дома. На улице уже давно стемнело, так что поход являлся довольно опасным занятием. Подросток крупным шагом преодолевал расстояние в попытках успокоиться. Слёзы то и дело норовили упасть, но они пресекались на корню. Его трясло не то от волнения, не то от холода. В конечном итоге, слегка успокоившись, он всё же решил найти это чёртово обезболивающее. Единственное место, куда парень сейчас мог направиться — страна, что простиралась напротив их незамысловатой базы за рекой.       Глубоко вздохнув, Томми неуверенно направился в нужную сторону. Лас Невадас встречал его многочисленными огнями, так что мальчику приходилось слегка щуриться, поскольку тот отвык от яркого света, постоянно находясь то в пещерах, то на базе. Пытаясь по памяти найти нужное место, он наткнулся на стоящего неподалеку мужчину средних лет. При ближайшем осмотре мальчик убедился в том, что знает его. Перед ним в недоумении стоял Квакити, на бедре у него виднелся меч, а сам он был в броне. — Томми? — Привет, Биг Кью… — голос подростка слегка дрогнул. Прокашлявшись, оба неловко замолчали. — Что ты здесь делаешь? Разве тебе не нужно быть на «базе»? — на этих словах лицо мужчины слегка скривилось, но тот быстро привёл себя в порядок. Подросток почувствовал укол где-то в районе груди, но решил не зацикливаться на этом. — Биг Кью, у тебя нет случаем… Зелья исцеления? — Ты ранен?       Старший всполошился от слов подростка и обеспокоенным взглядом пробежался по нему. Недоумение и легкое раздражение стало распространяться по Квакити. Мужчина не мог до конца понять, почему так отреагировал. — Нет, нет, всё в порядке! Честно! Просто… — парень и сам был готов взорваться от некого чувства негодования, но предпочёл глубоко вздохнуть и продолжить, — Просто дай мне блять это! Пожалуйста!       Мужчина ничего не ответил и, ещё раз оглядев подростка, поманил за собой. Тот без лишних слов последовал, и вскоре они остановились возле какого-то здания. Велев подождать снаружи, Квакити скрылся за дверью. Неловко стоя здесь и чувствуя себя явно лишним, Томми то и дело возвращался мыслями к брату, который сейчас лежит дома не в состоянии о себе позаботиться. Вопреки разуму, сердце парня продолжало беспокоиться за состояние старшего, несмотря на всё, что происходило между ними. Он просто не мог забыть и вычеркнуть Уилбура из своей жизни. Они вместе провели больше половины жизни подростка, со столькими препятствиями им приходилось сталкиваться, через многое пройти. Да, часто парни расходились в мнениях, ссорились, но в конце концов держались друг за друга. Сейчас Томми до ужаса больно наблюдать за братом, понимая, что тот непоправимо изменился.       Ход мыслей прервал резко вышедший Квакити, протянувший что-то подростку: — Вот, держи. Не знаю на кой чёрт оно тебе, но будь осторожен с дозировкой, — с этими словами он неловко отдал парню бутылёк.       Поблагодарив мужчину, Томми быстро направился обратно, дабы его не пытались засыпать вопросами. Им на самом деле не было дела до них, подросток это знал. Слишком много разногласий нынче было между ними.        ===       Осторожно заглянув в проём, Томми мало, что мог заметить сквозь тьму внутри. Он ещё не успел достаточно осветить базу. Аккуратными шагами мальчик продвинулся вглубь, стараясь не шуметь и ощупывая поверхность, дабы не пропустить кровать. Хотя это особо и не понадобилось: едкий запах всё ещё стоял в помещение, но с приближением к мужчине, он слегка усиливался. Подросток присел на колени перед кроватью с братом и взглянул на того: чуть рваное дыхание, напряжённые руки и лицо. Видимо даже во сне теперь Уилбур не могу полностью расслабиться. Слегка тронув того за рукав, Томми осторожно прошептал: — Уилби-, — подросток прикусил язык от смущения, — Кхм, Уил, проснись, я принёс, что ты просил…       В ответ он услышал лишь невнятное бормотание, и рука резко взмахнула в его сторону, чуть не задев подростка. Вложив зелье, Томми не сдвинулся с места, продолжая обеспокоенно наблюдать за братом. Тот чуть укрепил хватку на бутылке и, приподнявшись, залпом осушил ее, после чего отбросив куда-то теперь уже пустую ёмкость, и обратно припал к подушке, выравнивая дыхание.       Томми прижал голову к ребру кровати, пытаясь сдержать невесть откуда взявшиеся слёзы. Он не собирался уходить сейчас, поэтому просто продолжал сидеть около кровати брата и тихо шмыгать носом, стараясь не тревожить спящего. Спустя какое-то время, когда подросток сонно облокотился об мебель, он почувствовал лёгкое прикосновение чужой руки к волосам. Мальчик вздрогнул, и рука замерла, но спустя момент осторожно стала поглаживать волнистые волосы мальчика. Томми в полусознательном состоянии тянулся к ласке, после чего, сквозь пелену, услышал еле различимый шёпот брата: — Ложись ко мне, Томс…       Подросток слышал, как впереди него тихо заскрипела кровать под весом взрослого. Слегка приподнявшись, он смог лишь кинуть себя на освободившуюся половину и вновь прикрыть глаза. Томми чувствовал, как его осторожно прижали к груди и приобняли, снова поглаживая по голове и что-то успокаивающе шепча. Мальчик только сильнее прильнул к брату, отдаваясь родным и таким нужным ему ощущениям заботы.              Может не всё так плохо, может они смогут с этим справиться.