***
Тэхён слышал несколько подобных историй. Работаешь танцором, раздеваешься за деньги, а потом приходит состоятельный альфа, забирает с собой и решает все твои проблемы. Чего уж там, он не просто слышал эти истории. Он был знаком с омегами, которые в один прекрасный день встречали в стриптиз-клубе сострадательного и пьяно-влюблённого гостя, а потом раз — и вот она уже уволилась, два — а вот и сториз, что в Японию переехала и живёт счастливо с мужем, а все фотографии и сториз из прошлой жизни поисчезали из профиля, как пыль, три — и вот уже «однажды в моей жизни появится человек, ради которого я удалю все социальные сети и больше никогда не буду онлайн, и этот человек будет звать меня мама/папа», а потом много, у кого этот человек появляется, но онлайн они всё равно висят. А потом происходит четыре — и они возвращаются в родной город, в старый клуб и прочее. Разумеется, таких неудачных историй две из пяти, но это уже неутешительная статистика. Тэхён не наблюдал ни один такой путь, чтобы от и до, но общался на работе с такими вот вернувшимися. И если у кого-то причинами были банальная гордость и нежелание выслушивать каждый день упрёки и пресловутое «я тебя из дерьма вытащил», и это легко можно понять: Тэхён, если бы не усталость смертельная, и сам бы продолжил пытаться выбраться из ямы, куда себя загнал, и не принял бы эту приятную, но подачку, но были и такие, кто вернулся, потому что, ну… так привычнее, так проще, так интереснее, и нет желания это всё заканчивать. Не все мечтают о замужестве. Не все мечтают о семье. И это абсолютно и абсолютно нормально, пороги и рамки каждый устанавливает себе сам. Но Тэхён семью в будущем хотел и образование хотел, и нежные доверительные отношения хотел, и больше всего в жизни боялся втянуться во всё это дерьмо со стриптизом и не вылезти из него никогда. Просто не вылезти и привыкнуть к тому, что сальные взгляды, распущенные руки и мерзкие, противные «комплименты» — норма. Он не научился ловить от этого драйв, не научился зарабатывать деньги, каждый раз благодаря Бога стриптиза (если он вообще есть) за то, что ему при трудоустройстве сказали прямо, мол, он имеет право отказать любому гостю и не идти в приват, казалось бы, благородный жест со стороны администрации клуба, но в то же время у танцоров и оклада не было. Сколько услуг — столько и денег. Тэ не получал денег за то, что голый выходил танцевать. Приваты, обливание шампанским, слизывание соли с тела и прочие вещи, каждая из которых имеет свою цену. Вот это заработок стриптизёров в этом клубе. А Тэхён красивый, и многие его хотели в приват, но он, к сожалению или к счастью, так за полгода и не научился на этой красоте зарабатывать. И это тоже повод для депрессии… Тэхён прекрасно понимает, что и официантом зарабатывал бы столько же. Просто раз уже начал, хотелось получить с этого хоть что-то. А так да, выбери он другой путь, зная изначально, что так выйдет, то и жил бы по-другому, и не считал бы себя товаром, и не просыпался бы каждый день с ощущением метафорической грязи по всему телу, и не ненавидел бы себя за то, что сам вставляет себе палки в колёса, отказываясь от очередного привата просто потому, что альфа показался ему мерзким. Чонгук… этот альфа мерзким не показался. Он красивый, приятно пахнет, с деньгами, чего уж тут, удивительно, но даже пьяным он оставался учтивым и рассудительным. А ещё Чонгук прекрасно знал, куда и как надо надавить, с первого взгляда уловив, где именно в душе у Тэ идёт надлом. А ещё он странный до жути! Он ведь не тронул его, как и обещал, просто молча проводил до комнаты, показал, где ванная, попросил не грабить его и ушёл спать. А ещё, что важно, он притащил его не в отель, чего Тэхён хоть и опасался, но ожидал. Он притащил домой. В собственную квартиру. Это Тэхён понял на следующее утро, когда проснулся на свежем постельном белье, под ним — мягчайший матрац, шторы приоткрыты, комната светлая и красивая, а не его общага с облезлыми обоями и матрацем на полу вместо кровати, на пуфике у кровати аккуратно сложены его вещи, стоит пакетик из аптеки с лекарствами от простуды и каплями в нос, а ещё записка: «Спасибо, что подписал вчера бумаги, я отдам их адвокату, и нас распишут в ближайшее время». Тогда Тэхён перепугался не на шутку. Успел подумать про добровольное рабство. Про то, что теперь уж его точно изнасилуют, а может, и издеваться будут, и голодом морить, и не выпускать из квартиры, держа за питомца, и ещё чего… Но прошла почти неделя, и худшие ожидания не оправдались. И за всю эту неделю он почти не видел Чонгука, тот уходил рано утром, когда Тэ ещё спал, приходил поздно вечером, и Тэхён не решался лезть с разговорами, просто молча на него поглядывая за ужином. Чонгук постоянно о чём-то напряжённо думал, не выпускал из рук планшет, в котором безустали что-то чёркал пенсилом, иногда хватал телефон и убегал, и с кем-то ругался за закрытой дверью, самому Тэхёну лишь задавал базовые вопросы «Как дела? Хорошо кушал сегодня? Чем занимался?» ни больше, ни меньше. Тэхён односложно отвечал и не хотел мешать и отсвечивать. Он просто перестал понимать, что он делает. Подумать только. Живёт в квартире взрослого, занятого, очень состоятельного альфы (родители убьют, если узнают), прячется днём от его домработницы(?), он так толком и не понял, кто эта женщина, которая приходит каждый день, убирается, смотрит строго, бормочет под нос что-то про потаскух и готовит еду, но раз она каждый раз уходит до прихода Чона или сразу после, значит, она явно не член семьи…***
Тэхён ворочается в кровати и сладко потягивается, пряча припухшее с утра лицо в мягкой подушке. Чего уж скрывать, у Чонгука дома хорошо. Много места, у Тэхёна отдельная просторная комната с большой и мягкой кроватью, светлыми шторами на окнах, на фоне которых получаются очень крутые селки, на днях утром он обнаружил, что шкаф в его комнате пополнился несколькими свободными футболками и домашними удобными трениками, на столе появился новенький ноутбук, которого Тэ пару дней боялся даже касаться, так как выглядел он дорогим, но потом всё же решился, всё-таки днём прятаться от той злобной тётки скучно, а на телефоне смотреть то же кино неудобно. Свой же допотопный асус Тэ оставил в общаге, а Чона он так и не осмелился попросить забрать его вещи оттуда. Да и надо ли? Может быть, Чонгуку просто стыдно его выгонять? Тэхёну, по крайней мере, стыдно. Чонгук ведь его даже не знает толком и потащил почему-то домой. Как побирушку какую-то бездомную. На все вопросы вроде: а кто они друг другу? А почему Чонгук решил его забрать? А как они дальше будут? А были ли те документы настоящими? Потому что Тэхён подпись поставил, не глядя, даже не задумавшись о том, что это может быть заявление в тот же загс, например. А если это правда так было? Что, Ким теперь замужем, получается? За брошенную учёбу его родители по головке не погладят, а за вот такую выходку прихлопнут вообще к хуям собачим. Вопросов тьма, и ни на один у Тэ к концу первой недели ответа не было. А ещё Чонгук, ну это… красивый. Тэхён бы хотел себе такого альфу. Стильный, вкусно пахнет, симпатичный, в меру милый… замечательный альфа, как ни посмотри. Мечта любого омеги. А какое тело? Преступление просто. Но содержанкой Тэ себя считать не хотелось. А потому он, закрываясь каждый день в комнате от домработницы, сидел на форумах с этими всякими «как стать идеальным омегой», кляня себя, на чём свет стоит, за такое, но всё равно читая, ибо интересно, потянул бы он такую роль или нет. Да и просто… на всякий случай. А потом, сам того не замечая, он начал пробовать эти советы, подкрашивался перед ужинами, после ухода домработницы из оставшихся продуктов пробовал готовить пироги, но продуктов было немного, а попросить купить у той женщины он боялся, подумает ещё, что кухню отвоевать хочет, а он всего лишь учился готовить. В общем… Тэхён начал по своим меркам заниматься хуйнёй, и это попросту от безделия и неизвестности. Внимания и нормального разговора хотелось невозможно просто. Тэхён — молодой и красивый омега, и, притащив его к себе домой, Чонгук его, конечно, не запер, но, предложив подписать документы, кажется, сделал его чем-то обязанным (и дело не в обязанности попробовать полюбить, а в документах!) или что-то в этом роде. А показавшись пару раз на ужине после душа в домашней одежде и уставшим, ещё и подарил серьёзный такой интерес к себе. В конце концов, организм у Тэхёна молодой и здоровый, и глаза на месте, чтобы не заметить то, какой перед ним альфа. Чёртов Чонгук. Так прошла неделя. А потом Чонгук не пришёл ночевать. Потом пришёл и завалился спать прямо в одежде. Тэхён смотрел на него, пока он спал, выглядывая из приоткрытой двери, после осмелился зайти, стянуть осторожно пиджак с плеч и, уложив на подушку поудобнее, укрыть одеялом, но… обидно было до жути. Зачем с собой забирал? Зачем бросать всё говорил? Обещал что-то? Если есть кто-то, к кому бегает на стороне… Тэхён ведь и не подумал изначально о фиктивном каком-то замужестве. Ему альфа просто понравился. И слова его о серьёзности намерений — тоже. Тэхён ведь неделю назад всё-таки взял те деньги, что Чон ему, вместо зарплаты в клубе, дал, съездил в общагу, забрал все вещи, сдал комнату и прикупил Чонгуку домой немного живых цветов, даже в его комнате поставил. Решился на шаг куда-то в будущее? Чонгук же на него даже не смотрел. В чём смысл? Дни летели. А Чонгук как не обращал внимания, так и не обращает. И если сначала Тэ чувствовал себя содержанкой, то вскоре перестал, потому что содержанок трахают, прежде чем содержать. Его же, словно паразита, просто кормят и предоставляют кров. Это странно. У Тэхёна плохо шли дела до этого, но не настолько, чтобы становиться чьим-то комнатным растением. Чонгук же продолжал пропадать и не приходить домой. А Тэхён только накручивал себя, вызубрив уже эту блядскую книгу с рецептами завтраков и правила незаметного макияжа. Он даже подумывал уйти, но останавливал факт того, что он что-то подписал. Подписал и даже не прочёл, что это было! Настолько был уставший после восьми ночных смен, просто сквозь сон накорябал подпись, отдал паспорт и упал в кровать, потом проснулся весь в хайлайтере и липкий, провалялся в ванной несколько часов и снова спал и спал. Лишь на третий день очухался нормально. А теперь прошло две недели. Это половина чёртового месяца, и Тэхёна заебали эта неопределённость и чувство иррациональной обиды. Он вообще-то старался. Пробовал показать себя с лучшей стороны, не чтобы охомутать альфу, а просто, чтобы показать, что он не только задницей трясти может. Что он — не только про тело, но и про личность тоже. И про эмпатию и заботу. И в целом, человек неплохой. Тэхёна задели слова Чонгука в клубе, как минимум, потому что все они были правдой, а за добрые слова хотелось отблагодарить и показать, что они — тоже правда. Всю вторую неделю Тэхён часто выходил из дома и ходил по магазинам до позднего вечера, он не хотел тратить все свои деньги, что Чон, вместо зарплаты, дал, чтобы не уйти с пустыми руками. Но у него были небольшие накопления, и Тэ справедливо решил, что раз за квартиру платить пока не нужно, он может потратиться на какие-нибудь нужные вещи. В ванной появилась его уходовая косметика, на которую он не всегда раньше мог выделить средства и время на покупку, в шкафу новые вещи, по дому цветы (и в горшках парочка — тоже). Он внезапно понял, что, полгода назад уйдя в работу и забросив учёбу, он серьёзно так подзабил на себя. У него словно не осталось хобби, а раньше он, забавляя всех вокруг тем, что это якобы странно, любил вязать крючком, например. Это уютное занятие, которое тренирует мелкую моторику, помогает расслабиться, и результат у этого всего — пушка. Тэхён купил пряжу. На следующий день он за неё не взялся, но было совсем скучно в большой квартире и одиноко, и он пошёл один в кино, а после решил посидеть в кофейне, и тогда он понял, что не только хобби, но и друзей у него, как таковых, нет. Писать кому-то из клуба глупо — он ушёл оттуда по-английски, не вернувшись с выкупа. Там таких не любят. В конце концов, это какая-никакая, но была работа, где тоже была своеобразная ответственность. Нет, знакомые из клуба не вариант, начнут спрашивать… Тэхён не готов ничего объяснять, он сам ничего не понимает. Просто живет в квартире какого-то мужика. Красивого мужика. Охуенно красивого мужика, если уж точнее. Чимин далеко, уехал учиться в Россию по программе обмена студентов на год и вернётся ещё не скоро. Они мало общались в последнее время, и писать ему: «Привет мне одиноко, и я снова о тебе только поэтому и вспомнил», — ну свинство же. Ушёл Тэ из кофейни грустный и потерянный ещё больше, чем до этого. Пряжу снова не трогал и ужинать с Чонгуком не вышел. А на следующий день Тэхён себя пересилил и написал другу в далёкую и холодную Россию, рассказав с ходу всё, что с ним происходило, без утайки подробностей и с просьбой простить, потому что, закрутившись на работе, он совсем о своём друге забыл. Чимин перезвонил тогда сразу. И по голосу Тэ слышал, что он плачет и винит себя в том, что его друг во всё это ввязался, они долго разговаривали, и взаимные извинения за бездействие и тишину в отношении друг друга плавно перетекли в обсуждение погоды и того, как в России холодно в октябре, да обсуждения тэхёнова мужчины. Ни Тэ, ни Чимин не понимали его мотивов. Но Пак посоветовал держать его при себе да покрепче, а кто такой Тэ, чтобы с другом спорить. Ещё пару дней повыбиравшись погулять в компании с самим собой в попытке полюбить своё одиночество и, поймав от этого состояния легкую апатию и неприятие себя, как личности… Тэ забросил прогулки и засел дома за вязанием свитера, наконец, взяв в руки пряжу, что ждала его несколько дней на столе, да сняв мерки с чонова джемпера, что тот ему тогда дал, и просматривая уроки на ютубе, по предметам, что его интересовали для сдачи экзаменов в будущем. С каждым роликом энтузиазм его утихал, потому как нихрена он сам не понимал и всё больше осознавал, в какой же конкретной заднице он оказался, а свитер, чтобы успокоить нервы, вязался быстрее. Через три дня Тэ его закончил, антистресса больше никакого не осталось (Чимин на проводе с этим уже не справлялся), и сегодня у Тэ окончательно сдали нервы. Тэхён давно понял, почему Чонгук почувствовал глинтвейн тогда, в их первую встречу. Это ясно, как дважды два. Чонгук пахнет цитрусом. Причём очень ярко и сладко, и настолько выраженно, что, подержав пару дней рядом с собой его джемпер, Тэ был твёрдо уверен, что это мандарин. Цитрус и корица — это идеальное сочетание. Удивительно, что они вообще встретились. Обычно запах Тэхёна даже без феромонов, а обычный природный многим не нравился, потому что был слишком пряным, Чонгук же (было видно) — им наслаждался… Вот только толку, если Чонгуку на него наплевать?! Дома не ночует, не разговаривает, ничего не объясняет и паспорт отобрал! Тэхён, шумно выдохнув, потому что материал из лекции по биологии не хочет укладываться в голове от слова «совсем», захлопывает ноутбук — не свой, а купленный Чоном, — не заботясь о том, что он дорогой и может сломаться. Ему хочется разораться, потому что он ничего, блять, в этой жизни не понимает. Ничего. Как он до этого докатился? Что хуже: раздеваться за деньги или жить нахлебником у кого-то? А потом тихонько хлопает входная дверь, и Тэхён решает сегодняшним вечером со всем разобраться. Он дожидается пока на кухне стихнет шум микроволновки и стук палочек о посуду, дожидается, пока струи в душе перестанут шуршать и, выскользув из комнаты, нервно перебирая пальцами края своих коротких пижамных шорт, усаживается в ротанговом кресле, поджидая Чона, чтобы не дать ему уйти в комнату спать и вывести на разговор. Тэхён оглядывает комнату. Он редко тут сидел, ибо днём в квартире — домработница, вечером не хотелось попадаться на глаза Чону лишний раз, а ночью Тэ спал. Тут очень уютно. Большой велюровый диван, несколько кресел очень мягких на вид, темные тона, большущий телевизор, мягкий белый ковёр на полу… Чон и правда очень хорошо живёт. — О… Коричка, ты чего тут? — слышится негромкое сбоку от Тэ, и тот, вздрогнув, выныривает из своих размышлений. Пахнет… как же вкусно Чонгук пахнет. Тэхён некстати осознаёт, что это лучший запах, что он чувствовал за всю свою жизнь, это даже лучше мяты. — Можем поговорить? Или ты сегодня устал и сильно хочешь спать? — О… ну, устал, но на завтра у меня уже нет планов, поэтому, да, пора бы уже поговорить, — негромко бормочет Чон, присаживаясь на диван и упираясь локтями в колени, обтянутые пижамными штанами. — Хорошо, я, — теребит пальцами кромку шорт, — я хочу уйти. Мне неловко было уходить молча, даже не поблагодарив за такой, ну… своеобразный отпуск, что ты мне устроил. Мне было здесь хорошо. Правда. Я много и хорошо спал, вкусно кушал, многому научился, у меня впервые за долгое время было всё необходимое под рукой и ни одной мысли в голове, как я за это всё буду платить. Это правда очень ценно, спасибо, — блефует конечно. Никуда он не хочет. Он бы навечно здесь остался. В теплоте и уюте, рядом с сильным красивым альфой, которого хочется узнавать с каждым днём всё ближе и ближе. Тэхён ведь совсем его не знает. Ну как, он знает, что Чон спит на животе, обнимая подушку — видел пару раз, знает, что не ест кимчи, — на ужинах тот всегда выбирал её из тарелки, неужели эта твердолобая домработница до сих пор не поняла, что он её не любит? Тэ знает, что он пьёт чёрный кофе с сахаром по утрам в гостиной, судя по всему, сидя у телевизора, так как замечал периодически оставленные чашки на журнальном столике, знает, что гель для душа у него пахнет чем-то мятным и сугубо мужским, а вещи, даже домашние, у него однотонные и очень уютные. Ну и всё, наверное. Не густо. — В каком смысле ты собрался уходить? — хмурит брови Чонгук, смотрит исподлобья. — Ты, может, не всерьёз меня воспринял, но ты совершенно случайным образом уже вторую неделю как замужний омега. И я твой муж. Куда ты собрался уходить? Мы ещё ни с чем не разобрались… В конце концов, дел мы натворили прилично. Я не держу, ни в коем случае, но ты мне, вроде как, кое-что пообещал. Тэхён чувствует, как от эмоций немеют кончики пальцев. Как это замужний омега? Это что… шутка такая? — Это… в смысле? Зачем? — Детка, ты не помнишь, о чём мы говорили в клубе? — Чонгук наклоняется вперёд, внимательнее вглядываясь в лицо напротив. — Я помню, но какого чёрта?! Это несмешно! Ты никогда не бываешь дома, даже ночуешь периодически не здесь, не разговариваешь со мной за ужином, я понимаю, с таким, как я, навряд ли получится что-то обсудить, но я уходил из клуба с тобой, потому что ты мне понравился, я думал, мы пообщаемся, узнаем друг друга поближе и уже потом что-то будем делать, какого хрена ты решил всё за меня?! Ты даже… даже не спишь со мной! Я тебе не нравлюсь ни капельки, зачем? — Спокойнее, что за истерика? — Спокойнее? Я просто… я старался. Не знаю зачем, поверил, наверное, во что-то. Как обычно, блять. Пироги эти пёк, нет, я понимаю, что они всегда были однообразные и не то чтобы кулинарные шедевры, просто готовил из того, что оставалось, когда эта женщина уходила… — Так это ты пёк булочки? Мне всё понравилось, правда. Если ты не заметил, я всё съел и брал с собой на работу. Ты мог попросить её купить всё, что тебе нужно, это входит в её обязанности. — Ага, попросишь тут, — бубнит, в комочек в кресле сжимается. — Потому что она… не захотел в общем. — Тэхён, — смотрит строго. — Я приходил домой под вечер, часто заставал её у нас дома, но ты же из комнаты выползал, только когда она уходила. Я думал, дело во мне, но ты почти всегда выходил к вечеру кушать, стоило ей уйти. В чём дело? Ты её боишься? Она тебя обидела? «У нас?» — Ну, знаешь не всем понравится чувствовать на себе вот эти вот взгляды… Как будто я потаскуха какая. Я понимаю — заслужил, но неприятно. — В смысле заслужил? — Ну, ты ж меня из стриптиз-клуба… — И что? Что за глупости?! Я поменяю персонал, это не дело. — Не надо! — глаза большие-большие, вид испуганный. — Не надо лишать человека работы из-за меня. — Я сам решу, что мне с этим делать, ты — мой омега, и я несу за тебя ответственность, в этом доме никто на тебя косо смотреть не будет. Ты не прокажённый какой и не выдумывай. У всех бывают тяжёлые времена. В том, кем ты работал, нет ничего постыдного, перестань. — Но ты сам говорил… — Хорошего в этом тоже мало. Я надавил на тебя тогда, застращав последствиями и прочим, не спорю, иначе ты бы не согласился уйти. Но я ни слова тебе не сказал, что ты испорченный, грязный и прочая чушь, что ты себе выдумал. Даже если ты ездил на выкупы за деньги с другими альфами, если ты до сих пор готов изменить свою жизнь и отказаться от этого образа жизни, я не вижу в этом глобальной проблемы. Не мне тебя судить, я родился альфой, мне по природе всё давалось проще. Послушай, я не ночевал дома, потому что заканчивал проект с теми ребятами, что ты видел со мной в баре. Проект был объёмный, и мы работали в команде, сегодня мы внесли последние правки, и проект ушёл в работу. Я больше не работаю с той командой, и гонорар позволит мне уйти в отпуск пока что. Мы всё наверстаем, честное слово, на работе мне ночевать в ближайшее время будет не нужно. Я не знаю, что ты там надумал, но согласись, нелогично брать под крыло омегу, имея ещё кого-то на стороне? Тэхён недоверчиво ресницами хлопает. Неожиданно молча поднимается с кресла и шлёпает босыми ногами в комнату. Чонгук провожает стройную фигурку взглядом. Через мгновение Тэ возвращается, неся в руках что-то вязаное и на вид очень тёплое. — На вот… это тебе. — Это что? — Это свитер, я сам связал. Но, если что, ты можешь не надевать, если тебе неприятно или если не нравится. Вот. — Сам? То есть, ну, прям вот это спицами, да? — удивлённо глаза распахивает и из рук одёжку принимает. — Крючком, я вязал крючком, это, как одна спица, только ещё загнутая такая. Очень удобно. — Вау… для меня никто никогда ничего такого не делал, — бормочет Чонгук, надевая чуть большеватый, бежевый свитер с высоким горлом. — Охренеть, ты правда это сам? — глаза горят, лицо довольное. Тэхёну сладко внутри становится. «Ну да, сам, я и не такое умею!» — Угу, — парнишка неловко с ноги на ногу переминается и взгляд прячет. — Булочки пёк, вязал… — Просто хотел попробовать быть хорошим омегой. Начитался советов и вот. — Ты уроки в институте благородных омег что ли смотрел, — хмыкает насмешливо, но, заметив хмурый взгляд, добавляет: — Боже мой, зачем ты так заморачивался? — Просто я понимаю, что ничем, кроме тела, заинтересовать не могу, и вот, пробовал что-то, не знаю, просто, может, тепла захотелось, — глаза омеги неожиданно становятся влажными, он порывается вернуться в своё кресло, но Чонгук мягко перехватывает его ладонь. — Постой, ты не против, если я пока сниму свитер? Он потрясающий, но мне сейчас немного жарко, ладно? — смотрит внимательно, дожидается ответного кивка, в то время, как омега начинает потихоньку таять, ощущая концентрацию уважения к себе, Чон быстро стягивает свитер через голову, взлохматив влажные после душа волосы, а после снова берёт омегу за руку и тянет ближе. — Давай, иди сюда, — явно намекая на собственные колени. Тэхён мнётся недолго, но лёгкий запах альфы, его добрый взгляд и в целом его вот этот обнимательный вид делают Тэхёна очень слабым перед ним. Ему правда хочется на коленки. Не потому, что это омежьи какие-то заморочки, хотя, может, как раз поэтому. После непродолжительной борьбы с собой, во время которой Чонгук внимательно следил за выражением тэхёнова лица, младший, наконец, сдаётся и неловко плюхается к Чонгуку на бёдра, тот времени зря не теряет и тут же ныряет ладонями под просторную кофту, гладит большими пальцами по пояснице, устраивая руки где-то в районе ямочек Аполлона. — Вопрос-ответ? — Пойдёт. Я начну, — омега не знает, куда деть руки, и осторожно устраивает их на чужой груди. — Почему я? У меня миллион вопросов к тебе, ты кажешься мне действительно интересным и крутым, но начнём с главного. Почему я? Я никогда не мечтал вылезти из своих проблем за чужой счёт, но в итоге где я? Предупреждаю сразу, в сексе я далеко не ас, могу покрутиться вокруг тебя, как вокруг пилона, да, растяжка у меня неплохая, но опыта реально мало, я не шучу, я встречался пару раз, сексуальных партнёров было всего четыре. Опуститься в стриптизе до проституции я не успел, это к твоему вопросу о выкупах и альфах, говорю ещё раз: не было такого. Продолжим: органы у меня не очень, продавать их смысла нет, почки раз сто застужал и болел потом с ними, собственно больше и брать нечего. Готовить я только учусь. Никаких крутых хобби у меня нет, только вяжу. Полезных друзей тоже нет, а те, что были, я всех просрал давно. Есть Чимин, но он в России, он красивый, но вернётся он нескоро, если вообще вернётся, а то вдруг русские его не отдадут, он реально красивый. Так вот, денег у моих родителей немного, выкуп требовать бесполезно, узнают, что отчислился, так вообще и копейки не дадут… Что ещё? А, ну в проституцию и рабство продавать меня тоже не рекомендую, я в плане какой-то тяжёлой физической работы — полный ноль, устану и сяду ныть, и никак меня не поднимешь, по поводу секса я уже говорил, вообще неопытный… короче, продать меня куда-то — хреновая затея, потом ещё обратно вернут со скандалами, а оно тебе надо? — альфа слушает омегу и следит за его лицом из-под полуприкрытых ресниц. Смешной. И ну такую околёсицу невозможную несёт, что Чонгука ведёт ещё больше, он ловит завиток чужой чёлки, явно мешающий омеге, так как тот его то и дело пытается сдуть, и осторожно заводит тому за ушко, Тэхён, не отдавая себе отчёта, спотыкается фразой где-то примерно на моменте, где начал перечислять, что богатых бабушек и дедушек у него тоже нет, и едва заметно к чужим пальцам щекой потянулся, затрепетав ресницами. — Как же тебе ласки хочется, — выдыхает Чонгук и осторожно пальцами его волосы от виска к макушке зачёсывает. Тэхен краснеет, мотает головой отрицательно, но глаза чуть дольше, чем нужно, закрытыми всё же держит, пока альфа не отнимает тёплые пальцы. — Ты давно был с альфой? И ради Бога, перестань нести чушь о своих органах и проституции, иначе я вымою тебе рот с мылом. Тэхён капризно губы поджимает и фыркает, но расслабляется — видно по разгладившейся морщинке меж бровей. — Сначала ответь на мои вопросы. Почему я? — У меня аллергия на других омег. — О-о, ну да, ну да. — Нет, правда. Омежьи феромоны в совокупности со многими фруктовыми, кофейными и цветочными ароматами вызывают у меня легкую аллергическую реакцию. Это несмертельно, я не задыхаюсь, просто если феромонов слишком много, а запах яркий, у меня бегут ручьём сопли и слёзы, и начинает зудеть нос, вот. — Охренеть… — Тэхён очаровательно распахивает свои огромные цвета нежной карамели глаза. — Такое правда бывает? — Ну… у нас тут нет какого-нибудь возбуждённого омеги-раздражителя, чтобы мы могли проверить. Придётся поверить на слово, могу показать тебе справки из больницы. — А как ты в обычной жизни вообще существуешь? Ну, знаешь, запахи они ведь везде. Я тоже, к слову, могу показать справки, я сдал анализы на случай, если ты не поверишь, что я чист. Стриптиз-клуб, всё такое… недоверие будет вполне оправданно, я не обижусь. — Спасибо за то, что побеспокоился об этом. Так у меня действительно не останется причин не доверять. А по поводу запахов… Ну, омеги же не распускают свои феромоны везде и всюду, это, как минимум, неприлично. Правильно? Мелкий развратник, а ты ведь зашёл тогда в приват и пах, вы всегда там так делаете? — Не знаю… многие, может быть делают, но я не поэтому пах, я просто, ну, немного был на взводе. — То есть? Ты с кем-то был в этот день? — Ну если поцелуи считаются, то был, — вздёргивает нос омега. — Прекрасно, но ты спокойно со мной ушёл? И как это понимать? — поджимает губы. — Никак, я просто целовался с омегой и немного завёлся. — С омегой? — А что не так? — Всё так, просто… необычно. Тебя привлекают омеги? — Да не особо, я давно не был с альфой, а с той омегой мы просто часто выходили танцевать вместе и целовались, публике нравилось. Ну, у нас и это было. Ну, руками, ой, почему я вообще это рассказываю, — нервничает омега и отводит взгляд. — Она? Девушка? — Угу. Просто они обычно очень нежные с другими омегами, не знаю, поймёшь ли… Глаза альфы загораются интересом и выводят омегу из себя. — А что, интересно какие омеги-девушки в постели, чего так уставился? — Нет, просто, ну… а ты не пробовал сам, ну, раз уж вышло с омегой… — Боже, нет, замолчи, прошу. Чонгук смеётся тихонько и кивает. Не хочет говорить об этом — ладно, хорошо хоть не шугается и сам в руки идёт. Чонгуку он, если честно, безумно нравится, а чем больше они разговаривают, тем сильнее Чон чувствует крепкую эмпатию, и он не железный — желание тоже. Омега выглядит очень уютно в домашней одежде, эти его короткие шортики заставляют Чона немного глубже дышать, сдерживая порыв забраться под кромку пальцами и прикоснуться к чувствительной коже. Пугать и давить на омегу не хочется. Хочется доверия с его стороны и явного ответного желания, а чувства… чувства будут сто процентов, Чонгук с первой минуты понял, что его альфа хочет этого омегу себе. — Вернёмся к запахам, — вырывает Тэ его из секундных размышлений. — Мы не можем проверить эту твою аллергию, но я бы хотел посмотреть, как ты реагируешь на мои феромоны. Просто… знаешь, хочется честности изначально, ладно? Не хочу покупаться на красивые сказки о подходящих, смешивающихся ароматах, а потом страдать. — Кстати, да. Ароматы-то смешались. Я совсем об этом не подумал… у меня такое впервые вообще. Так, ладно, проверить — без проблем. Ты можешь не верить, возможность выяснить, правда это или нет, будет всегда, если захочешь. А по поводу твоих феромонов, то, конечно, давай, — пожимает расслабленно плечами и на спинку дивана головой откидывается. — О… отлично, — омега немного сконфужено кивает, видно, что сам не успел подготовиться к тому, что собирается сделать. — Могу я… — кивает вниз на чонгуковы бёдра, и Чон понимает, на что он намекает. Его моментально от этого понимания бросает в жар. Его-то, взрослого альфу? — Кхм, — с трудом прячет стеснение, неизвестно откуда взявшееся и, тряхнув волосами, кивает, прикусывая щёку изнутри, — ты только с феромонами не перестарайся, ладно? Не хочу, чтобы первый наш полноценный диалог перерос в неизвестно что. — Я не дурак и не собираюсь тобой манипулировать с помощью феромонов. Тэхён придвигается ближе, сползая ягодицами, укрытыми лёгкими шортиками, куда-то на уровень чонгукова паха, выдыхает осторожно и, сосредотачиваясь на поглаживающих поясницу тёплых пальцах, прикрывает глаза и легонько покачивает бёдрами навстречу, сразу же ощущая трение и реакцию альфы. Чёрт, его явно хотят в этом доме. Спустя несколько неловких покачиваний бёдрами Тэхён с ужасом осознаёт, что заводится и быстро, ему хочется раздеться, хочется ощутить руки альфы по всему телу, а не только на пояснице, хочется чтобы горячо было не только в одном месте, как сейчас, а вокруг, везде и полностью. Он никогда не испытывал такого желания с другими. Играет ли роль вообще запах? Секспросвета в Корее нет. И это плохо, Тэхён сидит сейчас и не до конца понимает вообще свою сущность. Тэ приоткрывает глаза и постепенно перестаёт подавлять свой природный аромат. Да, он, как и все омеги, пахнет ярче альф в обычной жизни, но аромат с феромонами — это совершенно другой коктейль. И Тэхён это явственно видит, когда всю жизнь являешься тем, кем являешься, все твои особенности и отличия от других перестают казаться тебе хоть сколько-нибудь значимыми, сейчас же Тэ наблюдает, как губы Чонгука приоткрываются, втягивая воздух сквозь сжатые зубы, а зрачки расширяются так быстро и явно, заполняя собой бывшую карей радужку, что у Тэхёна, во-первых, появляется ассоциация с наркотиками, во-вторых, плывёт сознание, и он сам подаётся вперёд. Чонгук часто дышит и порывисто сжимает тонкую талию в руках. — Полегче, — хрипло просит альфа. — Я и так… полегче, — Тэ выдыхает ему куда-то в губы, осознавая, что сам развязывает мужчине руки и позволяет заходить дальше. Не особо-то знакомому мужчине, стоит отметить, но… омежья ли сущность, холодная ли осень за окном или долгое отсутствие подходящего постоянного партнёра, который смог бы по-настоящему удовлетворить, что-то из этого однозначно омегу толкает в спину, заставляя приближаться к лицу альфы снова, а может, и всё сразу. Чонгук больше не просит остановиться, принимая правила игры. Он всё ещё дышит быстро, и его подкаченная грудь вздымается при каждом вздохе. Он медленно подаётся вперёд, левее от тэхёнова (о чём тот почти жалеет в этот момент) лица и, до последнего не разрывая зрительного контакта, наконец, ныряет головой куда-то ближе к шее, уходя от пытливого взгляда, и ведёт кончиком носа по коже, втягивая воздух. И Тэхён стонет. Несдержанно, пошло, и тут же стыдливо заливаясь краской, ибо так же нельзя, Чон ведь всего лишь обнюхал и то… немного. Но в следующую секунду тепло с тэхёновой поясницы пропадает, он не успевает ничего толком понять, пребывая в трансе от накалившегося возбуждения, в волосы на затылке тут же приятно до боли зарываются чоновы проворные пальцы, легонько наклоняя голову того вниз, и Чонгук прижимается носом к его шее, раскрывая собственный аромат окончательно и жадно принюхиваясь к бархатной коже над пахучими железами. Тэхёна моментально ведёт жёстко, он хватает альфу за шею, прижимая его лицо к себе, и тихонько поскуливает, когда тот принимается выводить по его коже узоры носом, в какой момент его нос сменяют губы, Тэ уловить не успевает, лишь через несколько мгновений поймав себя на том, что вжимается привставшим членом в чужой пах и нагло липнет к парню, удерживая его голову у своей шеи, поощряя мягкие, осторожные движения губами по коже. — Просил же осторожнее… — хрипит Чонгук, после чего раскрывает, наконец, губы и оставляет первый нежнейший поцелуй на чужой шее, лаская кожу губами, сминает её и легонько касается её языком, ощутимо распаляясь. Тэхёна уже вовсю трясёт от возбуждения и эмоций. Он впервые пробует ласки с альфой, пользуясь феромонами. Его голова пустая абсолютно, и в ней вместо вакуума будто бы расслабляющий газ, Тэхёну хочется плавиться под руками этого альфы, хочется стонать и много чего хочется, что в общем-то и целом здравому смыслу противоречит основательно. Трезвеет он от этой близости в момент, когда его шею осторожно прикусывают чужие зубы. Нет, к метке он не готов. Это не то, чем можно просто побаловаться. Брак — пожалуйста, это просто бумажка. Метка — это серьёзно. — Чонгук, — дрожащим фальцетом, — ты же не собираешься сейчас… — Нет, — выдыхает альфа в чужую шею, снова мягко целует кожу и внезапно отстраняет омегу от себя, прикасаясь своими губами к его. После всего, что было до, поцелуй практически не будоражит кровь, а скорее успокаивает, как и Чон, что осторожно гладит по спине, приговаривая между нежными касаниями губ: «всё хорошо», «я просто хотел куснуть, я бы без разрешения никогда не пометил», «всё хорошо». И Тэхён ему отчего-то верит. На его опыте были альфы, которые и без феромонов просто от объятий и поцелуев уже не могли остановиться и творили, что хотели, оправдываясь потом своей альфьей сущностью. Хорошо хоть никто из них не пометил. Хотя с обоими он даже встречался. Чонгук же тоже альфа, и он остановился, несмотря ни на феромоны, ни на смешение ароматов и явный коннект двух их сущностей. Получается, не в сущности дело, а в банальном воспитании и умении уважать чужие границы? Получается, «ты слишком соблазнительно выглядишь, а я альфа» — это нихрена не оправдание? Тэхёну безумно приятна такая забота. И безумно больно от того, что приятно, потому что такое поведение альф, как у Чонгука, должно быть нормой, а оно вызывает удивление и трепет. Но в любом случае, сейчас ему, так или иначе, безумно приятно оказаться рядом с кем-то, кто помнит, что он, помимо своего гендера и сущности, ещё и в первую очередь личность, и уважает его, оставляя выбор. Что бы там между ними не происходило, Тэ не верит в истинность, но это очень на неё похоже, и он отчего-то в этот момент верит, что его альфа сможет сделать ему хорошо, и не один раз, а надолго. Столько уважения к себе, как к равному, но очень ценному, особенно с момента начала работы в стриптиз-клубе он, отродясь, не ощущал. Глаза омеги намокают моментально, стоит альфе оторваться от его губ и, нежно чмокнув в щёчки, прижать к себе. — Ну что ты? — Чонгук, это так странно… — начинает плакать. — Ну почему странно-то? — Мне так хорошо с тобой внезапно стало, я понимаю, что это феромоны, наверное, и мой недотрах, но… неправильно ведь выбирать себе спутника жизни только по запаху. И вообще всё это неправильно. Люди сначала знакомятся, потом встречаются, потом женятся, потом съезжаются, а у нас всё наоборот и вперемешку. Это ведь неправильно, это ведь пиздец какой-то… я ведь хотел себе когда-нибудь нормальную свадьбу и прочее, а не просто взять и в один день стать чьим-то. Это всё неправильно. И добиться чего-то хотел, и доучиться, и… — Успокойся, — снова по спинке гладит, — слышишь? Ну что тебе это «нормально», ну что такого в том, что мы немного в другом порядке это всё устроили, м? Какая нам разница, как там у всех? У нас вот так. Я, как Юлий Цезарь, знаешь: пришёл, увидел — сделал своим. И не вижу в этом ничего плохого. А по поводу остального… я согласен, что немного сглупил по пьяни, а на следующий день просто не хотел показаться пиздаболом, поэтому и доделал то, что начал пьяный. Но это ведь ненастоящая свадьба. Я буду за тобой ухаживать, мы будем ходить на свидания, будем проводить много времени вместе, и прикоснусь я к тебе только тогда, когда ты сам этого захочешь, а ты захочешь, я вижу, что я тебе нравлюсь, и мой альфа твоему омеге — тоже. Мы идеально друг другу подходим, ты разве не понял этого? Я ведь не учуял твой аромат в клубе, несмотря на феромоны, я уловил изначально наше с тобой смешение. Это хороший знак. А свадьба… забей на эти бумажки, это просто пьяный косяк. Пускай всё будет, как есть, просто настоящую свадьбу сыграем тогда, когда ты будешь готов. Ладно? Ну, и я соотвественно если буду уже окончательно готов. Это вроде разумно звучит, да? А с учёбой разберёмся, я поговорю с твоими родителями, скажу, что у нас серьёзные отношения. Ты подготовишься хорошенько и заново поступишь, ладно? Я со всем тебе помогу. Кем ты хочешь быть? — Педиатром. — Серьёзно? — Да, с детства хотел. — Детка, ты можешь сказать мне правду, не нужно выбирать себе профессию, чтобы выглядеть лучше в моих глазах. Я одобрю всё, что угодно. Актёрское там… — Педиатром. — Певцом тоже. — Педиатром. — Модель, может? Ну, только не нижнего белья… — Чонгук. Педиатром, — шмыгает омега носом и сам доверчиво устраивает на чужом теле мордашку, пряча её в чонгукову шею, что пахнет им и его мятным гелем для душа и так и манит, обещая успокоение. — Какой хороший малыш, какой умничка, — тихо шепчет альфа, целуя тёплый висок. — Ну хорошо, педиатром, так педиатром. Всё устроим. — А тебе с этой всей авантюры что? — У меня на тебя большие планы. — И какие же? — Мне двадцать восемь, я хочу возвращаться не в пустую постель, хочу жить дома, а не на работе, хочу, чтобы у меня был любимый запах, а не тот, который я могу терпеть. Хочу своё собственное безопасное место, если угодно. Я уже нагулялся и наискался. Ты меня сразу заинтересовал по всем фронтам. Поэтому я на пьяную голову смелый и сделал то, что сделал. И предложение в силе. Можешь начинать носить кольцо, можешь подождать и начать попозже. — Кольцо? — выглядывает из своего укрытия, смотрит на альфу снизу-вверх. — Ты не дарил мне кольцо. — Я только сегодня купил. — Правда? — глаза омеги начинают снова наполняться слезами. — С меткой мы подождём, пока ты не доверишься мне полностью, но мне же нужно как-то обозначить своё, правильно? Ты не вещь, но чтобы на тебя кто-то смотрел, как на свободного омегу… мне бы не хотелось. Опять же, ты мне дико нравишься, и у меня на тебя огромные планы. — Кошмар, Чонгук… я не могу поверить. Почему вообще я? Я никогда не мечтал об этом вожделенном «замуж». Почему я? — Ну, обычно тех, кто сильнее всего от этого отмахивается, быстрее всего с руками и ногами стараются забрать себе. — Почему? — Не знаю, в тебе вот чувствуется внутренний стержень… я бы не хотел зависимых отношений, я бы хотел равноправных. Чтобы ты мог меня осадить, если что, чтобы я тоже мог побыть с тобой слабым… ну, вот такое. Наверное, поэтому. — А если ты себе меня такого придумал? А может, я вообще совершенно другой человек? На деньги тебя разведу и брошу. Не боишься такого исхода? — Если бы твоей целью были деньги, навряд ли ты бы ждал меня тут две недели, на глаза особо не попадаясь. Ты лебезил бы и старался понравиться. А ты с первых секунд разговора, когда узнал о документах, разорался на меня. Если бы тебе это было выгодно, ты бы радовался и ластился, стараясь задобрить меня и получить желаемое, верно? Кстати, ты всегда дома носишь макияж? — трёт осторожно пальцем тёмный развод под глазом, что остался от слёз. — А это я понравиться пытался, между прочим, как раз. Так что задумайся. — Ох, ну какая же ты язва, — вздыхает альфа тяжело, — но если серьёзно, макияж — это хорошо, но носи его только, когда тебе самому комфортно, для меня ты в любом виде самый красивый. — Прекрати говорить такие вещи, я ведь и правда могу влюбиться. — Кстати об этом. Я всё ещё оставляю тебе выбор. Ты можешь уйти в любой момент, с бумагами мы разберёмся. Но, если соберёшься уходить, сделай это до того, как влюбишься. Потому что я, кажется, уже на полпути к этому, и, если я почувствую явную взаимность, выбора у тебя уже не будет, я тебя не отпущу, понял? Ладно, пора заканчивать этот разговор, разобраться с остальным мы можем позже, — покрепче Тэ к себе прижимает. — А как мы, ну… будем пробовать начинать наши вот эти, ну, типа… отношения? — Может, поспать попробуем вместе? Ну, знаешь, выяснить, кто храпит, а кто одеяло отбирает. Приставать не буду. Просто обниму. И всю ночь обнимать буду. Всегда о таком мечтал, но какие-то все необнимательные были, а ты вот очень даже, — хмыкает альфа, сжимая Тэ в объятиях, наслаждаясь его мягкостью и податливостью. — Полигамище, по-любому переспал с кучей народу. — Ну… я не знал, что такое чудо ждёт меня на моём пути дальше, поэтому мои эксперименты были обширными, да… искал своё. — Я согласен поспать с тобой. Но свои справки ты мне тоже потом покажешь. И те самые тоже. А то эти ваши эксперименты… — Хорошо, — Чон моментально поднимается с омегой на руках с дивана, на что тот испуганно вскрикивает и руками его шею обхватывает. Через пару минут они уже, повозившись, устраиваются в кровати Чона. Тэхёну тут безумно нравится, всё вокруг пахнет Чонгуком, запах успокаивает, и Тэ, забираясь под одеяло, притираясь щекой к подушке, незаметно втягивает его носом. Чёрт, ему безумно нравится. Кажется, у одного Ким Тэхёна есть все шансы пропасть в этом альфе. — Давай спать, Коричка, успеем с остальным разобраться, у нас ещё вся жизнь впереди. И от этого «вся жизнь» у Тэхёна внезапно так горячо на душе становится. И правда, к чему вся эта нормальность? К чему обычные устои? Почему бы не пожениться и только потом начать знакомиться? А может, так оно вообще правильнее? Кто сказал, что нет? Чонгук, тем временем, продев руку под шеей, прижимает омегу к себе, поудобнее его устраивая, и естественно пробирается шаловливой ручонкой под кромку шорт и пристраивает горячую ладонь на упругой ягодичке, не переходя границ дозволенного. И да, Тэхён немного выпятил попу, чтобы тому было приятнее и мягче держаться, вы не можете его осуждать. — Доброй ночи. — Мы можем ещё поговорить? — Коричка, мы-то можем, но я не гарантирую, что не усну: тридцать шесть часов без сна, и ты такой тёпленький рядом… — бормочет Чонгук ему куда-то в волосы. — Устал, бедненький, — смелеет на уменьшительно-ласкательные Тэ, и после того, как Чонгук слегка будто бы плаксиво тянет «угу», прижимая крепче, Тэ смелеет ещё больше, тепло целуя своего, судя по всему, альфу под линией челюсти. А как иначе в их ситуации строить отношения? Только пробуя. — Засыпай.***
Тэхён не идиот и не поверил, конечно, Чонгуку изначально настолько, чтобы безоговорочно. Но попробовать решился. Что-то было в Чонгуке такое, что заставляло верить, дарило надежду, а ещё тянуло к нему нестерпимо просто. Чонгук действительно не прикасался к Тэ в интимном плане, пока тот сам не начинал ему на это открыто намекать. Многие вещи, даже поцелуи поначалу делал только с разрешения. Это было так странно и не похоже на обычное поведение знакомых Тэхёну альф. Он не шутил унизительно, никакого сексизма, «это всё потому, что ты омега» и «омежьих штучек», он осторожно и грамотно выстраивал коммуникацию, и уже потом Тэхён понял, насколько это на самом деле взрослый и мудрый альфа, он ведь сдался ему не сразу. Часто психовал и пытался выяснить, какой у чонгуковых действий подтекст, в плохом настроении обвинял того в глупости и желании использовать молодого и беззащитного омегу. Они часто ссорились, потому что все мотивы, что у Чонгука были, какими бы ни казались они странными, он озвучил ещё в первый их разговор. А Тэхён всё искал подводные камни и злился на Чонгука, потому что найти эти камни не получалось, а безосновательно истеричкой казаться не хотелось. Злился, обижался, ссорился, подозревал, но… никогда не уходил. Не из-за цинизма и желания продолжать жить за чужой счёт, а просто не получалось у него. Стоило увидеть, как Чонгук, уставший биться о его непробиваемую подозрительность, сидит где-нибудь в гостиной расстроенный и смотрит в одну точку, и Тэхёну становилось каждый раз грустно и стыдно. Ну, как это так? Чонгук ведь старается, а он в ответ что? Долго самокопанием Тэ заниматься не любил, а потому обычно после подобных ссор Тэ рано или поздно, но оказывался на чонгуковых коленях. Пару раз получил по заднице, правда, несильно, конечно, но Чонгук был действительно очень зол и долго потом его обнимал, обиженно пыхтя и пытаясь успокоиться. Тяжело это… жить бок о бок с человеком, который тебя безумно бесит порой, но легче, если понимаешь, что всё ещё впереди, это всего лишь притирка, и потихоньку начинаешь в него влюбляться. Тэхён первые признаки тех самых чувств ощутил через недели три после первого разговора. Не просто трепет от прикосновений, не просто симпатию к красивому альфе, а что-то глубокое и тёплое… С момента первого разговора в гостиной они больше никогда не спали отдельно, Чонгук объяснял это тем, что ему необходимо обнимать кого-то ночью, так как он якобы успел привыкнуть к Тэ под боком за одну ночь, Тэхёну же… просто нравилось быть необходимым и желанным, нравилось смотреть, как Чон сдерживает себя, чтобы не лезть к нему сильнее, чем дозволено, нравилось носить дома любую одежду, зная, что без согласия лишний раз не тронут, объяснив это потом провокацией, нравилось сворачиваться удобно под боком в кольце рук, он спокойно терпел тот факт, что Чонгук ночью, как печка, и обниматься с ним жарко, просто… нравилось. А через несколько недель уже и забылось, что раньше было иначе. И Тэхён тогда разбудил Чона посреди ночи со словами: «Со свадьбой мы всё-таки повременим, а с остальным давай-ка сейчас разберёмся». И Чонгук сонный, толком глаза не сумевший открыть, принялся легонько целовать его куда-то в ключицы, видимо, в надежде, что либидо его омеги угомонится и даст ему доспать, но нет, Тэ был настроен серьёзно, и через несколько минут Чонгук уже окончательно проснулся от нахлынувшего возбуждения, а Тэхён, сцепив тонкие ножки у него на пояснице, довольно прогибался и выпрашивал больше прикосновений. Это была их первая бессонная ночь в попытках найти как можно больше эрогенных зон друг у друга, доставить побольше удовольствия, обозначить границы приемлемого и выяснить, кому и как больше нравится. Тэ два дня потом ныл, что у него всё болит после такого марафона, но ходил счастливый, потому что, привыкая к альфе, он беспокоился только об одном: а что если секс не понравится? Он в последнее время был в основном с омегами, избегая альф, ибо беременности незапланированной боялся до паранойи, но Чонгук показал, как может быть с настоящим альфой, и это кардинально отличалось от всего, что было до. Это было горячо, приятно, с засосами по телу и синяками от пальцев на чувствительной коже ягодиц… Тэхён сгорал от удовольствия под этим альфой, просил бесстыдно больше и глубже, шептал всякие непристойности, за что Чонгук над ним потом подшучивал по-доброму, краснел на утро и стонал так, что голос сел окончательно, хотя он и так был грубоват для омеги. Чонгук же после этой ночи совсем поплыл. Если изначально он смотрел на омегу заинтересованными глазами, потом немного влюблёнными, то после того, как ощутил, каким может быть секс с феромонами с идеально подходящим омегой… Тэхён превратился для него в восьмое чудо света. Тогда же он и признался, пообещав беречь своего мужа, даже если он ещё не скоро это примет и начнёт его так называть.***
Не обманул Чонгук и в том, что касалось учёбы, и с первой же недели отпуска Чонгука у Тэ начались занятия по биологии и химии. Чонгук оплачивал репетиторов и с пониманием относился к Тэ, который заявил, что хотел бы хотя бы минимальной финансовой независимости и решил искать новую работу. Вскоре Тэ стал секретарем в небольшой дизайнерской фирме Чонгука, перебирать бумажки он умел, а действующая секретарь-альфа учила его работать с бухгалтерией и прочей документацией. Родители об авантюре Кима (Чона вообще-то) узнали через полгода его отношений с Чонгуком. Чонгук тогда приехал к ним вместе с Тэ, и после бурной отрицательной реакции родителей на решение сына отчислиться, Чон, как настоящий мужчина, взял на себя гнев отца и ушёл с ним на разговор, пока Тэ успокаивал плачущего папу, обещая, что постарается и будет хорошо учиться. Что Чонгук ему говорил — неизвестно, но вернулись они с отцом оба спокойные и довольные, успокоили папу, а после снова получили пизды, потому что авантюру со «сначала женимся, потом знакомимся» родители отказались поддерживать так же. Этот разговор тоже вывозил Чонгук, выслушивая все претензии и обвинения в неуважении, он много извинялся, и более-менее удалось их успокоить только после фразы Чона о том, что свадьбы ещё не было, и её они обязательно проведут, как полагается, чтобы уважить родителей и родственников обеих сторон. А окончательно они успокоились, когда Тэхён, отчего-то молчавший до этого, неожиданно заплакал и попросил не ругать Чонгука, потому что он его — цитата: «Вообще-то любит».***
— Ты что делаешь? Запыхавшийся абсолютно Чонгук перестаёт истязать тэхёнову шею губами, снова подползая ленивыми поцелуями куда-то на раскрасневшуюся щёку. Они оба, заведённые до предела, почти дошедшие до пика, Тэхён так вообще едва ли в сознании, снова охрипший и весь зацелованный от макушки до пяток в буквальном смысле. Чонгук внутри, и у Тэ едва-едва получается продираться сквозь предоргазменную дымку, когда он понимает, что что-то не так. — Маленького Тэхёнчика, — отрывается от любимого лица, все губы распухли от долгих и тягучих поцелуев, на шее царапины — опять кому-то придётся на работу в водолазке ходить, смотрит виновато немного, взгляд раскайфованный и туманный. — А ты не охренел ли, Чон Чонгук? — хмурится Тэ, сжимая мужчину в себе сильнее, на что тот издаёт сдавленный стон и падает лицом ему в ключицы. — А у меня спросить ты не хотел? — Тэхён-а, я всегда спрашиваю, и ты всегда отмазываешься, а я очень уже хочу, ну может, хотя бы попробуем, м? Пожалуйста? Я очень хочу себе маленького Тэхёнчика, я сам нянчиться с ним буду, кормить, пеленать и всё такое, я буду стараться, чтобы ты не уставал. Ну, мы столько лет уже вместе, неужели ты до сих пор во мне не уверен? — причитает парень и на пробу ещё разок толкается, заставляя Тэ под собой всхлипнуть и бёдрами вверх податься. — Если не уверен, тогда ладно. Я подумаю, как мне это исправить, — добавляет уже тише. Чонгук зря переживает, ведь он для Тэхёна всегда был, есть и будет надёжнее всех и даже надёжнее самого Тэхёна. Тэ в нём уверен на двести процентов. Они вместе уже почти три года, два из которых состоят в официальном (считать от даты официальной свадьбы) браке. И за всё это время у них ни разу не было близости в презервативе (речь идёт не о течке или гоне), потому что Тэ уверен, Чонгук держит себя в руках и никогда не сделает того, на что Тэ не согласен. Так было всегда, но сегодня Чон своё правило попытался нарушить, и Тэ почувствовал, что тот готовится к узлу, хотя у него не течка, и они не договаривались на такие мероприятия. Ему было хорошо безумно, но грядущие разборки остужают пыл и грозят оставить совсем без удовольствия. Тэ задумывается. Он давно перестал отмазываться чем-то, типа: «Ну что такой, как я, может ребёнку дать», потому что, во-первых, Чонгук на такие выражения очень злится, а потом проводит долгие воспитательные беседы, а во-вторых, за годы отношений с Чоном Тэ и сам перестал считать себя каким-то порченым, каким ощущал себя первое время из-за того, откуда Чон его забрал. Здоровой самооценкой и принятием своих прошлых недостатков и негативного опыта Тэ также обязан своему мужу. Это по правде уникальный человек, вроде бы дизайнер, а не психолог, но Тэ… счастлив с ним. Счастлив быть собой. Не просто приложением к мужу, не просто кем-то, а именно собой. Таким, какой есть. — Чонгук, ну, а как же моя учёба? — Чон в этот момент потихоньку снова начинает фрикции, возбуждение спало, а значит, до сцепки ещё есть время. — Я ведь, не против, ах, посильнее, пожалуйста, — зарывается пальцами в волосы на его затылке, прижимая Чонгука за голову к себе. — Я доучиться просто хотел, неужели это всё зря было? — сбивчивым шёпотом в чужую макушку. — Я всё посчитал и проверил! — вскидывает взволнованный взгляд, приподнимается, в ладонях талию сжимая. — Сейчас уже пошла вторая половина семестра, правильно? Ты можешь ходить на пары, пока животик будет небольшой, а потом, если захочешь, перейдёшь на дистант, я писал твоему куратору, он говорит, что так можно, сессию можно сдать дистанционно, либо можно уйти на её момент в академ, родить и потом всё догнать, по поводу этого я тоже узнавал. К моменту, как ты сдашь сессию, ты будешь на четвёртом месяце. Потом три месяца каникул, потом парочку месяцев ещё на дистанте и всё, после мы наймём хорошую няню, и можешь спокойно выходить на учёбу, мы со всем справимся. Я буду помогать. А ещё это будет октябрь. Мы поженились в октябре, представляешь, как будет круто, если ещё и ребёнок появится в октябре? Малыш, тебе учиться ещё года три, я же не молодею, давай попробуем? М? Как тебе? — запыхавшийся, красивый, уверенный. Тэхён снова думает, что его муж самый лучший. Ну посмотрите на него. Ну разве есть вообще кто-то заботливее? Тэхён-то вообще-то тоже хочет малыша. Ему уже почти двадцать шесть. И родители просят, а отец Чонгука так вообще требует… Через день по видеосвязи. И Джейк — омега чонова отца часто спрашивает, когда же они уже соберутся. И в компании друзей они одни без детей. Не то, чтобы у Тэхёна было желание рожать для кого-то. Это всё лишь сопутствующие факторы. — Просчитал он всё, посмотрите на него, — Тэхён расслабляется, сосредотачиваясь на удовольствии, что копится теплом внизу живота. Чонгук немного ускорил темп и, закинув тэхёнову ножку к себе на плечо, прикусывает её за икру, выжидающе на Тэ поглядывает. — Я буду хорошим папой, клянусь, — шепчет, в глаза смотрит преданно. — А я? Ты уверен… — Больше, чем в себе, Тэ. Больше, чем в себе, — прикрывает глаза, губами к коже прижимаясь и снова ускоряя темп. На самом деле вера Чонгука вполне себе имеет под собой обоснование. Просто Тэхён считает своё поведение чем-то обычным. А Чонгук искренне считает, что более заботливого омеги, более талантливого во всех отношениях, более разностороннего и красивого нет во всём мире. Тэхён готовит самые вкусные булочки с яблоками и корицей, варит вкуснейший какао, делает потрясающий массаж, он — самая настоящая шлюшка в постели, часто танцует для Чона дома, не стесняясь больше своего прошлого опыта работы в стриптиз-клубе, а пользуясь этим, но в то же время от него буквально исходит аура недоступности, когда он не рядом с мужем. Чонгук доверяет ему во всём абсолютно и безоговорочно и причину своего доверия даже объяснить не может, но что важно — Тэхён этого доверия за все эти годы не предал ни разу. Даже малейшего повода усомниться не дал. А ещё Тэхён умеет держать Чонгука в ежовых рукавицах. Это он только притворяется покладистым, а в самом начале он только так Чонгука, не привыкшего к серьёзным отношениям, строил и воспитывал. Они друг для друга идеальные во всех смыслах мужья… почему бы не стать идеальными родителями? — Малыш, попробуем? Не факт ведь, что с первого раза получится? — Во-первых, — выдыхает Тэ, притягивая парня к себе и прикусывая его за мочку уха, — а что, если получится маленький Чонгучик, ты что, его меньше любить будешь? Чонгук порывается подняться и посмотреть на своего омегу, но тот удерживает его голову на месте — у своей шеи, надавливая пятками на ягодицы, побуждая двигаться, а языком принимаясь ласкать ушную раковину, из-за чего альфа скулит и рычит одновременно, подминая омегу под себя ещё сильнее. — Буду, — хрипит, — конечно буду, детка, я буду любить больше жизни тебя и того, кого ты мне подаришь. Пол, имя, на кого больше похож — это всё совершенно неважно, клянусь. — Хорошо, — мурлычет Тэ ему на ухо, подмахивая бёдрами. — А во-вторых? — Во-вторых, давай попробуем. Я тоже хочу малыша. Боялся просто, что с учёбой не получится совместить, и в себе в этом плане не очень уверен. Но раз ты говоришь, что с учёбой всё легко решается, то я тебе доверюсь, как и со всем остальным. — Спасибо, — Тэхён слышит в его словах настоящую искреннюю благодарность. И если до этого Тэ хотел согласиться, но немного надеялся, что у них не выйдет и будет ещё время подумать над этим, то в момент, когда Чонгук снова шепчет своё «спасибо», набирая темп и увеличивая амплитуду, в два счёта доводя их обоих до точки невозврата, Тэ искренне надеется, что у них получится. Он безумно хочет сделать Чонгука отцом. Чон подарил ему жизнь, о которой Тэ мечтал. Со стабильностью, учёбой не в тягость, с мечтами, путешествиями и приятными подарками, с крепкими отношениями и с гордостью надетым на безымянный палец кольцом. Взамен не попросив ничего, кроме себя. Раз уж они оба готовы стать настоящей семьей… какие вообще тогда могут быть сомнения? Да уж, ему действительно стоило тогда, четыре года назад, пройдя через все стадии неприятия, отчислиться из университета, стоило прийти в чёртов стриптиз-клуб устраиваться официантом, стоило послушать менеджера, сладко обещавшего, что танцором он заработает быстрее и больше, стоило пропасть в этой обители похоти и разврата на полгода, стоило поступиться принципами и позволить альфе помочь выбраться из этого всего, стоило попробовать хотя бы влюбиться. Оно всё того стоило. Даже более чем. Чонгук шепчет слова любви, перемежая их скупыми хриплыми стонами в то время, как Тэ заходится в скулеже, потому что хорошо безумно, у них обоих мысли путанные, а в груди — предвкушение безумное, сердца колотятся набатом, а ароматы давно смешались в одну пьянящую консистенцию. И Тэхёна накрывает, меж их животами становится горячо, и Тэ хнычет, извиваясь под чужими ладонями, что удерживают на месте, не давая прервать сцепку, а потом Чонгук наваливается, с силой вгоняя член в Тэхёна, и снова впивается в местечко на шее, где когда-то давно оставлял свою метку, пуская по омежьей крови свои феромоны, чтобы успокоить его и, чтобы ему не было больно, он рычит, а внутри тем временем, рассылая по всему телу электрические разряды, завязывается узел. Тэхёну безумно хорошо, они доходили до узла и не раз, предохраняясь, разумеется, но никогда это не было настолько хорошо и немного больно, внутри нарастает паника и какое-то новое чувство, оно пугает, но укус действует успокаивающе, и он потихоньку прекращает дёргаться. Тэ чувствует влагу на своих глазах, его трясёт от оргазма, что отпускать его будто бы совершенно не собирается, а Чонгук тем временем зализывает укус на шее, тихонько шепчет слова успокоения и осторожно меняет их местами, поглаживая Тэ по выкрашенным в светло-русый волосам. Мужчинам-омегам тяжелее, чем женщинам, и Чонгук очень переживает, как Тэ переживёт сцепку. — Вот так, малыш, всё хорошо, — устраивает на своей груди поудобнее и натягивает на них обоих осторожно одеяло. — Не сильно больно? Ты сильно вырывался и мне пришлось укусить. Хоть полегче с феромонами? Тэхён тем временем продолжает всхлипывать, теряясь в ощущениях. Ему и безумно хорошо в этот момент, и странно тянет низ живота, и вообще в целом процесс ощущается непривычно до жути. — Не… не понимаю, — шепчет. — Зайка, нужно совсем немного потерпеть, ладно? Я понимаю, что это сложно, — Тэхён упирается ладошками во взмокшую чонгукову грудь и кивает головой. — Попробуй хотя бы немного расслабиться. Чонгук волнуется безумно. Он знал, как происходит процесс сцепки в теории, сделал всё без ошибок, но всё равно очень переживает за своего омегу. В конце концов, навредить — это самый жуткий его страх всегда был, есть и будет. — Скажи мне, если что-то будет не так, ладно? Окей, кажется… у них будет настоящая семья? Курс на октябрь? Сцепка тогда прошла для них практически безболезненно. К моменту, когда узел распустился, Тэхён уже уснул и тихонько посапывал у Чонгука на груди. На следующий день оба испытывали сильную слабость, а Тэхён так и вовсе провёл в постели, отлёживаясь пару дней, заставляя Чонгука поволноваться. Через неделю тест показал заветные две полоски. Тэхён охреневал от того, насколько просто это всё получилось и, бросив устройством в Чонгука со словами: «Лови, папаша», попал в плен из медвежьих объятий, а потом Чонгук впервые на памяти Тэ заплакал, когда благодарил и целовал ещё плоский совершенно живот. А Тэхён почувствовал себя совершенно особенным, заранее зная, что быть беременным ему понравится… Рядом с этим мужчиной иначе и быть не может.***
— Ну что, как там? — в проёме двери в тэхёнов кабинет, что раньше был его комнатой, показывается лохматая чонгукова макушка. Глазёнки обеспокоенные. Тэхён хмыкает. — Сдал, конечно, — ладонь на аккуратном круглом животике устраивая. — Мы, конечно, папочку сегодня немного пинали, но всё хорошо. — Ффух, отлично, — тут же рядом оказывается. — Не сильно нервничал? — Да нет, я же всё знал. — Ну, слава богу. Иди сюда, мой беременяш, — Тэхён перекочёвывает с кровати на руки Чонгука, в этом доме бесполезно доказывать, что сам ходить умеешь. — Всё готово, пойдём. Чонгук выносит Тэ в гостиную, усаживая на диван, на журнальном столике красуется здоровенное бумажное ведро с картошкой фри и блинный торт. — Всё, как заказывал. — Ого, сколько картошки! — В этот раз, я надеюсь, вам хватит, — хмыкает Чон, обнимая мужа и целуя пушистый затылок. — Мы сейчас быстренько с этим разберёмся, — потирает ладошки Тэ, и да, он снова чувствует себя счастливым.***
— Ну чего вы тут устроили? Чонгук устало выдыхает и в сотый раз жалеет, что вообще взялся за тот проект. Он закончил его сегодня, торопился домой изо всех сил, хотел поскорее к Тэхёну в объятия, а к Тэ друг приехал. И застал их Чон, конечно же в гостиной, где Чимин в слезах и соплях глушил вино, а Тэхён, порядком тоже зарёванный, грел ручки о кружку с чаем. — Чон Чонгук, — тянет пьяно Чимин, и его глаза опять слезами наполняются, — если ты… ик, всё это сделал ради того, чтобы моего малыша обрюхатить, ик, да я тебя!!! Я с тобой такое сделаю! Только посмей его обидеть, — пьяно пальцем в Чонгука тычет. — С чего ты решил, что я собрался кого-то обижать? — тянет обречённо и устало, подходит к мужу, в глаза заплаканные заглядывая. — А какого чёрта, ты… ик, целыми днями где-то пропадаешь, ты, я если узнаю… ик! — Наверное, потому что мне иногда нужно работать? — продолжая на мужа смотреть, словно бы ему отвечая, а не пьяному Чимину. Глаза Тэхёна снова становятся влажными, а нижняя губа начинает дрожать. — Нет, так не пойдёт, — выпрямляется Чонгук, направляясь к пьяному омеге. — Ты чего тут устроил? Он на восьмом месяце, зачем ты его так разволновал? Ну-ка поднимайся и спать! — А потому, что ты, ик пропадаешь целыми днями, ик, — снова заводит шарманку Чимин. А Чонгук тем временем под локоть осторожно его из гостиной выводит и, прихватив из ванной тазик, укладывает пьянчужку на диван в комнате, где Тэ учёбой занимается. — Давай, поспишь и поговорим. Ладно? — Если ты его обидишь! Ты-ы-ы, я тебе твою волшебную палочку, твою, палочку вот эту, я тебе её оторву и ко лбу пришью, и будешь ты хуерог, и не будет тебя такого никто любить, я, ик, понятно объясняю?! — Понятно, давай спи, там Тэ один, ты его довёл, а мне сейчас успокаивать, эх, Пак Чимин, а в первую нашу встречу ты показался мне такой лапочкой. — А я и есть лапочка, ик, просто лапочке нужен папочка, а все папочки заняты, и лапочка из-за этого хуебесится немного, ик, ясно тебе, горилла тестостероновая? — Ясно, ясно спи. На самом деле Чонгуку реально ясно. Тэхёна очень тепло и хорошо приняла чонгукова компания друзей. Но вместе с Тэ в компанию пришёл и Чимин, вернувшийся из другой страны, куда уезжал учиться по обмену. Чимина тоже все полюбили и быстро. Он оказался славным малым, этакий молодой, экстраординарный омега, весёлый, красивый, до жути умный, работает в посольстве России в Корее… А кое-кто в компании полюбил его даже больше, чем нужно. Но так как этот кто-то на данный момент ещё находится в процессе развода, при этом имея от прошлого брака ребёнка, этот кто-то морозится и Чимина морозит. Поэтому того и несёт. Но повода выносить мозг беременному Тэ это всё равно не даёт, и Чимин завтра огребёт пиздюлей. Когда одна пьянчужка перестаёт сыпать угрозами и оскорблениями, засыпая, Чон возвращается за своим плаксой и, утащив в спальню и усадив на постель, берёт его ладошки в свои и смотрит в лицо внимательно. — Ну, и чего ты ревёшь? — Ну, я просто за компанию… — А что это за пьяные посиделки, пока меня дома нет? Я к нему торопился, проект этот доделывал побыстрее, чтобы к родам свободным быть. А он тут устраивает мне, — журит по-доброму. — Он случайно напился, он хотел глинтвейн сварить, типа, осень, все дела… А потом решил вино попробовать, мы разговорились, и он всё это вино случайно выпил, а потом он начал там по своим личным переживаниям плакать, и мне что-то грустно стало, и я тоже начал плакать, а потом я расстроился, что ты сейчас редко дома, а он что-то сильнее напился и начал глупости говорить. А потом я блинный торт захотел и совсем расстроился, — шмыгает носом омега. — Ой, господи боже… всё, дома я. В ближайшее время никакой работы, я всё доделал. Блинный торт я тебе сейчас закажу, ложись в постельку и отдыхай, я сейчас в душ и приду к тебе, ладно? — Хорошо, Чонгук-а, я тебя очень люблю и очень по тебе соскучился, — дует губки, и Чон в них моментально его целует. — Я тоже тебя очень люблю и Картошечку нашу тоже. Я быстро. — Я картошку ещё тоже буду! — кричит вслед. — Хорошо, милый. — Только нам побольше картошечки. — Как скажешь, муж.***
Чонгук поседел во время родов Тэхёна. Правда поседел, он безумно волновался, пока сидел в приёмном отделении и ждал хотя бы каких-то новостей о муже, он успел тысячу раз себе наказать, что никаких больше детей, ибо выдержать второй раз такую эмоциональную встряску у него навряд ли получится, и уже после они обнаружили у него на макушке парочку седых волос, которые с настояния Тэ покрасили потом в родной чёрный. Но всё прошло хорошо. Тэхён был забавным беременным, и сама его беременность протекала хорошо и без проблем. Он почти не мучился токсикозом, учился, сдавал сессии, скупал детскую мебель и одёжку в магазинах под ручку с вернувшимся Чимином, ходил на консультации, завёл себе множество друзей и подружек за этот период, Тэ много гулял, ходил на выставки, на пикники и отрывался по полной, создавалось впечатление, что его положение не сковало его, а наоборот позволило ему раскрыться, толкнуло на поиск новых впечатлений, Чонгук только диву давался и старался сильно себя не накручивать, когда Тэ уходил куда-то и с собой его не звал. Ему не всегда нравились его вот эти одиночные прогулки и прогулки со знакомыми, в конце концов, они могли бы делать это вместе, но Чон старался понять мужа и не лез особо, работал много, и вечерами забирая своего довольного донельзя беременного гулёну с очередной выставки или ретрита, Чон в очередной раз убеждался, что правильно поступает, позволяя ему проводить время с тем, с кем ему интересно, не навязывая своё общество. Впрочем, Тэхён замечал, что Чонгуку тоже хочется внимания и правда старался, придумывая им свидания и всевозможные вылазки на двоих. В общем, беременность была потрясающей, и это, возможно, сыграло большую роль в том, что с послеродовой депрессией Тэ познакомиться не успел. Родители, друзья, знакомые — все моментально окружили пополнившуюся маленькую семью вниманием, и у Тэ даже не было мысли, что малыш ему помешает самореализоваться или что-то в этом роде. А после навалилась учёба, и первые подгузники, и распашонки их октябрьского чуда. И о какой депрессии вообще может идти речь? Чонгук годами твердил Тэ, что тот — самый красивый омега в мире. И с появлением ребёнка это не изменилось. Разве что теперь рядом с Чонгуком появился ещё и самый красивый альфочка в мире. Тэхёнова квадратная улыбка, его же пухлые губёшки и двойное веко — тоже его, что досталось сыну на оба глаза в отличие от отца, а ещё самые сладкие щёки и самая милая чонгукова родинка под нижней губкой. Чонгук в нём души не чаял. Он стал очень сентиментальным с момента, как впервые увидел Тэ после появления малыша на свет в палате. Много плакал тогда, сжимая любимого в объятиях и причитая о том, как боялся за него. Тэхён лишь посмеивался тихонько, гладил по волосам и вдыхал любимый аромат, по которому успел соскучиться за время, что Чона не было рядом. А потом Чонгук увидел сына… и пропал. И понял, почему люди вообще создают семьи. Счастливее, чем в тот момент, он не был ещё никогда.***
Как бы ни зарекался Чон, что этот ребёнок будет единственным, но врачи посоветовали паре задуматься о втором в ближайшие годы, если они его планируют, ибо велика была вероятность, что позже у Тэ уже может не получиться забеременеть. Наследственный гормональный сбой, спровоцированный первой беременностью. Тэхён учился, сдавал успешно сессию за сессией, уволился из фирмы Чонгука и подрабатывал на полставки в детской больнице, нарабатывая опыт, вязал свитера на заказ и сыну с мужем, не отказывал себе в походах по выставкам и дегустациям вин, навсегда отказавшись от клубов, воспитывал малыша, готовил своей семье завтраки… и в целом, изначально был готов на второго ребёнка. Чонгук же боялся и рисковать не хотел. Взаимопонимание пришло в этом вопросе, когда Соёну исполнилось полтора года. И с тех пор они начали пробовать. И не получалось. И если Тэхён относился к неудачам спокойно, считая, что нужно быть благодарными за одного малыша, то Чонгук начал сомневаться в себе и, каждый раз получая отрицательный тест, серьёзно расстраивался. Сейчас Соёну три с половиной года… Тэхён стоит в туалете и смотрит влажными глазами на заветные две полоски, отказываясь верить в то, что это не сон. Они много раз пытались и после десятка, наверное, неудач решили просто отпустить ситуацию, они пробовали, доходили до сцепок, но Тэ перестал делать тесты, а Чон перестал об их результатах спрашивать, Тэ сосредоточился на учёбе и саморазвитии, Чон — на расширении фирмы и ремонте дома, что они купили недавно за городом. Оба вкладывали силы и огромное количество любви в ребёнка. И были бы счастливы, даже если бы со вторым не вышло, а теперь… теперь Тэхён судорожно соображает, как сказать об этом событии Чонгуку. Спустя столько лет их любовь выросла во что-то принципиально новое и по-своему прекрасное. Чонгук часто признавался, что любит до одури. Тэхён же со временем понял, что к любви и благодарности прибавилось ещё и огромное уважение к мужу. В этот раз, после всего, что пережил Чонгук, каждый раз получая отрицательные тесты, Тэхён хотел рассказать ему по-особенному, просто кинуть в него тестом, как в прошлый раз… ну, нет это не то.***
— Папочка! — Да, солнце? — Я буду кьюбничный кактей! — Хорошо, возьмём тебе коктейль. За окном снова октябрь. Невероятно холодный для Кореи, стоит отметить. На улице царит по-осеннему волшебная атмосфера, деревья выкрасились в жёлтый и красный, дует ветер, солнца никакого и, казалось бы, какой в этом уют? Да никакого, пока находишься на улице, но стоит войти в любимую испанскую пекарню на углу дома, что открылась пару лет назад, заказать по чашечке капучино с корицей, вкуснейших чизкейков, которые готовят настолько идеальными только здесь(Тэхён обожает «Нью-Йорк»), малому сладостей побольше, а то обычно папа выдаёт дозировано, чтобы зубы не портились, и вот он уют. Атмосфера в кофейне приятная. Жёлтые стены красиво перекликаются с тёмно-серым цветом напольного покрытия, мебель из тёмного дерева, искусственно ли состаренная или же действительно потрёпанная временем, выглядит до невозможного эстетичной, первое время Тэхёна смущали изображения авокадо везде, куда ни глянь, но вкуснее пирожных нет нигде, и со временем они всей семьёй влюбились в каждую деталь этого интерьера: Соён, например, облюбовал декоративную кресло-качалку у окна, на которой ему добрые официанты даже позволяют периодически качаться. — Кошмар, как холодно, первый раз такой морозный октябрь, — укладывает ладони на бока пузатой горячей кружки с кофе Чонгук. — Казалось бы, что там… от машины до входа добежать. — Да, прохладно, — улыбается загадочно Тэ. Он вообще сегодня весь какой-то загадочный. С самого утра в облаках витает, заявил в восемь часов, что сегодня никто на работу не идёт, а вместо этого к обеду все отправляются в «Kiwitcha’s brancherie» кушать торты. Ну и кто такие Чонгук и Соён-и, чтобы от такого счастья отказываться? Папа редко разрешал им прогуливать работу и садик. Чонгук скользит взглядом по красивому лицу мужа. Красные от мороза щёки, пушистые подкрашенные ресницы, обрамляющие чонгуковы любимые угольки карамельных глаз, что смотрят в ответ тепло и как-то особенно нежно. Чонгуку нравится осенний Тэ. Он своими свитерами под горло, огромными шарфами и русыми завитками кудряшек безумно хорошо вписывается в эту атмосферу. Так правильно, словно для осени и был создан. Для октября. Чонгук так сильно его любит. Между ними было столько всего необычного и странного, они встретились на перепутье: Чонгук бежал от серьёзных отношений с омегами, прикрываясь собственным недугом и нежеланием заводить семью, Тэхён бежал стремглав куда-то, где его жизнь явно могла бы пойти под откос, стараясь на эту же самую жизнь заработать. Алкоголь, случайные феромоны, красивый и пьянющий вусмерть Чонгук, что не смотрел на Тэ с животным аппетитом, как обычно это происходило с другими альфами, и вот Тэхён уже в чужой квартире, у незнакомого альфы, который их, пьяный по ночи, ещё и поженил. Тупее сюжета не придумаешь, им ещё предстоит разобраться, как они будут рассказывать историю знакомства Соёну, когда тот спросит, а он спросит — этот мелкий паразит растёт слишком смышлёным и любопытным. С другой стороны, хорошего во всём этом гораздо больше. И есть, что вспомнить: как неловкие эксперименты Тэ на кухне превратились в первые шедевры, как первый большеватый свитер связанный в стрессе с мерками, снятыми с джемпера, превратился в десятки идеально сидящих по фигуре свитеров, как Тэ, прячущийся от домработницы в комнате, сам научился с ней разговаривать и вскоре освободил её от обязанностей готовки, оставив только уборку, как шугающийся знакомых из стриптиз-клуба Тэхён перестал бояться встретиться с кем-то, стоило один раз попасть в такую ситуацию с Чонгуком, что руку крепко сжал и на бывшую коллегу посмотрел строго с вопросом: «Какие-то проблемы?», и Тэ перестал паниковать при виде старых знакомых, как Чонгук пытался поладить с Чимином (до сих пор пытается, хоть Чимин уже как год замужем за тем самым разведённым альфой Намджуном, Чимин-то! Та самая лапочка!), как Тэ просил разрешения поговорить с той самой омегой из клуба, что спровоцировала феромоны Тэ в их первую с Чонгуком встречу, а Чон кляня себя на чём свет стоит, скрипя зубами, согласился хоть и был внутренне очень против и считал себя последним слабаком, а Тэ считал его тогда в очередной раз лучшим мужчиной в мире, потому что очень хотел с девушкой объясниться… Или же можно вспомнить потрясающую свадьбу, на которую Тэ согласился чуть меньше, чем через год их совместной жизни, приятно было отмечать с родителями, но гораздо приятнее было на Бали, куда они поехали и устроили себе свадьбу на двоих после всех официальных мероприятий с родителями. Тэхён во всём белом, красивый и воодушевлённый до сих пор стоит у Чонгука перед глазами. Чон помнит, как текли слёзы по любимым щекам, а он, не веря в то, что у них действительно получилось провернуть эту афёру, собирал их губами и клялся ему в вечной любви, помнит, как ветер развевал его нежные волосы, слёзы слепляли ресницы в треугольнички, а кольцо на пальце ярко блестело, отражая солнечные лучи… чёрт, это было словно вчера. И кольцо всё так же блестит на аккуратном тонком пальчике омеги. — Буэнос диас! — ярко улыбающаяся светловолосая девушка европейской наружности тормозит у стола. Чонгук с ней знаком, это хозяйка заведения, она часто помогает официантам в зале, но им вроде бы уже всё вынесли, зачем она тут? — Можно подавать? — обращается к Тэхёну. — Папа… — шепчет громко Соён, — папа, почему тётя похожа на жайчика? — Может быть, потому что я и есть зайчик? — таким же громким шёпотом спрашивает у него девушка, и Соён, краснея всей мордашкой сразу, бормочет «ой» и испуганно прикрывает рот ладошками. Девушка хмыкает насмешливо и удаляется к барной стойке, спустя пару мгновений, впрочем, возвращаясь с тарелкой, накрытой крышкой, и ставит её перед удивлённо глаза распахнувшим и бросающим непонимающие взгляды то на мужа, то на девушку Чонгуком. — Спасибо, — тихонько благодарит её Тэ и сцепляет немного дрожащие ладошки друг с другом. — Тётя, это тебе, — тянет Соён старательно отковырянную от украшения коктейля клубничку. — Грасиас, — кокетливо подмигивает девушка, принимая подарок, и уходит, улыбнувшись Тэ напоследок. — Папа, а так все жайчики говорят? — Да, Картопля, все зайчики говорят на испанском, — всё так же тихо вторит ему Тэ, не отрывая взгляда от мужа. — Что это значит? Какой-то сюрприз? Второй год ходим, и никогда у них таких крышек не видел… — хмурит брови Чонгук и открывает тарелку, медленно откладывая крышку в сторону. — О, это? Тэхён молчит, продолжая улыбаться. Чонгуку совершенно ничего непонятно, и он немного начинает нервничать. Сам себе не в состоянии объяснить, почему именно. — У них есть это в ассортименте разве? — Как ты думаешь, что это? — Это, — тянет альфа, вопросительно выгибая бровь и ожидая подвоха. — Картошка фри? Тэхён уже не сдерживает широкой улыбки, тихонько посмеивается над мужем, но объяснять не спешит. — Да… Картопля. — Я Катопля! — вопит Соён и тянет из баскета кусочек картошки, тут же начиная его довольно поглощать. Чонгук переводит взгляд на сына. «Картопля…» Это прозвище появилось ещё до рождения Соёна. Тэхён, будучи беременным, особенно на последних месяцах поглощал эту картошку ну просто в космических масштабах. Не мудрено, что между собой чета Чон начали называть ещё не родившегося Соёна — Картошкой. А потом Соён родился и в два года уже коряво, но заговорил. И на Картошку реагировал, но стараясь сообразить, как правильно произносить это слово, всё равно допускал ошибки. Папа сделал послабление, он стал Картофлей, а Соён с буквой «Ф» никогда не дружил и вот уже полтора года он — Картопля. — Картопля… — Чонгук скорее интуитивно переводит взгляд обратно на яркое ведерко с картошкой. Да, это настоящий символ тэхёновой беременности Соёном. «Беременности»… Внутри Чонгука внезапно рождается догадка, но она настолько нереальная и волнующая, что он совершенно боится в неё верить, чтобы не разочароваться. Он осторожно кидает взгляд на мужа, и до него доходит. Тэхён, наблюдая за метаниями мужа, уже опустил одну ладошку и сейчас, глядя ему в глаза, осторожно провёл ею по животу. — Ты… Пожалуйста, не шути так со мной. — Это не шутка, родной. — Это то, о чём я думаю? — Шестая неделя. — Чёрт… — Чонгук хватает свободную руку мужа и прижимает к губам, потом к щеке, потом прячет лицо в его ладонях, притянув через стол его руки к себе. Тэхён гладит большими пальцами его щёки, чувствуя на них влагу. — Мы же… не получалось же… — Ну, видишь, отпустили ситуацию, и оно само вышло. Я как-то даже не задумывался, немного плохо стало на днях и решил тест сделать. — А это точно? — взволнованно выглядывает из ладоней. Не стесняется скупых мужских слёз, что оросили щёки. — Я тоже сначала не поверил и сдал кровь. Это точно. И все показатели в норме, так что, лишний раз не кипишуй, ладно? — Папочка! Ты что… пьячешь? — удивлённо выдаёт Соён, привлекая внимание родителей и перевешиваясь через стол. — Низя такое делать, ты что, а что подумает твой омега? — шепчет малыш, стирая маленькой ладошкой остатки слёз. — Низя-низя. Тэхёну и самому плакать хочется. Идиллия же. А Чонгук хмыкает и смотрит на сына со смесью эмоций во взгляде. «Воспитал…» — Соён-и, солнышко, — ловит и чмокает маленькую ладошку, не сдержавшись, — закрой глазки, я твоего папочку быстренько поцелую, ладно? — Халашо, — с готовностью соглашается сын, прикрывает глаза ладошкой, подглядывая через пальчики, и уползает обратно на своё место, по пути зацепив тарелку с картошкой. А что добру пропадать? Папа дома не разрешает такое есть. А Чонгук на негнущихся ногах встаёт, обходит стол и присаживается на край диванчика Тэ. Тут же прижимая его к себе, такого стройного ещё пока, вкусно пахнущего дорогим парфюмом и лишь для него одного его собственным, влюбившим в себя когда-то, ароматом корицы. — Ты меня доведёшь… уже сын стыдит, что я такая тряпка. — И правда, что у меня за альфа чувствительный, что ни дети, так мы в слёзы? — шепчет Тэ ему на ухо, обвивая шею руками. — Спасибо, Коричка, спасибо. Я безумно люблю тебя, малыш. — Да ладно, оба же в процессе участвовали. — Спасибо… А потом Чонгук целует его, да. Осторожно прижимается к любимым губкам, что за годы отношений не то, что наскучить, не наскучили, Чонгук ими всё никак до сих пор не насытится. Он привычно сминает их, мягкие, моментально отзывающиеся и раскрывающиеся навстречу, ведёт по ним языком, заставляя прижиматься теснее, и устраивает ладонь на шее мужа, поглаживая пальцами тёплую кожу и длинную золотую цепочку серёжки в ушке. И снова эти мурашки, как и сто лет назад… А перед ним всё тот же язвительный, взбалмошный омега, что всё так же ищет успокоения в вязании, соблазняет его откровенными нарядами и танцами и много плачет над фильмами или просто так, а ещё такой же гораздый на авантюры, как и Чон сам. Но в то же время, он стал совершенно другим, более взрослым, элегантным и утончённым, с безупречным чувством стиля и вкусом, он — дипломированный детский врач, безупречно разбирающийся в творчестве импрессионистов, во множестве видов вин и йоги. Он всегда был мечтой любого альфы, просто не обращал на это внимания, и сейчас Чонгук продолжает ловить на себе завистливые взгляды, когда идёт рядом со своим омегой. И он несказанно рад, что тот в ответ смотрит лишь на него одного. Они встретились в октябре. В задымлённом кальянами стриптиз-клубе, Тэхён с багажом проблем, не реализованным потенциалом и комплексами по поводу рода своей деятельности, и Чонгук со своей аллергией, что осталась с ним на всю жизнь, но не страшна, ибо других омег рядом с ним и не бывало с тех пор. В октябре случился их первый малыш, что освещает своим существованием даже самые тёмные холодные зимние вечера. В октябре же случилась новость о втором, когда надежды на него почти не осталось. Они были счастливы и втроём, но Тэхён часто ловил грустные взгляды мужа, что тот тщательно от него прятал, а себя ловил на мысли о том, как злится на собственное тело. Это отравляло их тихую гавань, хоть и в общем штиле это было практически незаметно. Но теперь всё будет волшебно. Курс на лето? Октябрь своё отработал. Поцелуй со вкусом корицы, ощущением самой тёплой осени и послевкусием самой искренней благодарности. Так ощущается любовь? Тэхён, распадаясь на кусочки в руках своего мужчины, уверен, что да. Эта изначально глупая авантюра явно удалась!