Riparazione

В столовой раздаётся звонок телефона. Пронзительный звук разрывает ночную тишину в квартире Маналезе, и Витторио встаёт с постели. Он уже успел закурить, чтобы отвлечься от мыслей, и потому зажимает сигарету в зубах, пока подвязывает халат, который он накинул поверх пижамы. Он не ложился спать, потому что ждал звонка. Поздняя ночь у них в Париже — это всего только вечер для Нью-Йорка. На стене в коридоре горит единственный светильник, оставленный на случай если младшему понадобится отойти в ванную посреди ночи. Дом во второй и в третий раз оглашает дребезжащая трель звонка, и Витторио чуть прибавляет шагу, делая ещё одну быструю затяжку по пути. Он раскрывает одну из двойных дверей в столовую. В ней по щелчку выключателя загораются несколько светильников, являя взгляду богатый интерьер в стиле сицилийского барокко. Витторио зажимает сигарету между указательным и средним пальцами и наконец снимает телефонную трубку другой рукой. По ту сторону Атлантики мужской голос спрашивает о нём; извиняется за беспокойство; спрашивает, есть ли у него время; коротко извещает о предмете разговора. Потом, подручный передаёт трубку Антонио. — Алло. Тони. Бодрый голос старого друга, подкрашенный лёгким, чуждым его уху акцентом, вызывает у Витторио чувство приязни ещё до того, как Тони делится с ним последними новостями. Сарте возвращается. У Витторио не было никаких сомнений на этот счёт. Витторио легко может представить себе сложенные в ухмылку тонкие губы Тони, его завидные ровные зубы работы американского дантиста, когда тот рассказывает, что изобразил для Сарте, будто ничего не знал о том, что Витторио удержал его долю. Чтобы избежать ошибки, Витторио повторяет всю называемую ему Тони информацию о рейсе, которым должен вылететь Сарте. — Да. Завтра, Аэропорт Орли, в два часа. Два часа по нашему времени. Хорошо. Витторио стоит перед зеркалом и в момент паузы в разговоре замечает своё отражение. Оно являет ему степенного, аккуратного и властно держащегося пожилого мужчину, который может быть мафиозо, а может быть и просто владельцем игровой аркады. Впрочем, то, что Витторио спрашивает дальше, развеяло бы сомнение постороннего наблюдателя относительно последнего. — Послушай… Он что-нибудь подозревает? — Витторио выслушивает ответ, пытаясь вообразить себе реакцию француза и образ его мысли в настоящий момент. Тони в это время описывает ему виденную им лично задумчивость и растерянность Сарте. — Мхм. Хм. Прекрасно. Пускай приезжает за своей долей. Он её получит. Тони говорит держать его в курсе, как всё пройдёт, подытоживая просьбу: «Okay?». До их последней встрече в Риме они не виделись с Антонио Никосиа сорок лет, а Витторио всё равно знает, как Тони, должно быть, смотрит, когда говорит ему это. Прямо-таки видит перед собой эту любящую искру в его цепком и умном взгляде мошенника. — Спасибо, Тони. Пока. После их прощания Витторио думает о том, что не мог бы пожелать себе лучшего друга в этой жизни и какое всё-таки благословение, что они оба дожили до сегодняшнего дня в своей профессии. Затягиваясь и выключая свет в столовой, Витторио обещает себе, что когда всё закончится и они с семьёй будут окончательно дома, на Сицилии, он настойчиво пригласит Тони погостить к нему. На историческую Родину. Пусть тот отложит дела и съездит к ним в отпуск хотя бы на две недели. И привезёт с собой если не весь клан Никосиа (это, наверное, будет уже слишком по-итальянски для него), то хотя бы свою жену. Но прежде нужно разобраться с Сарте. Витторио открывает дверь в гостевую спальню, которая раньше была комнатой Альдо, — ещё до его женитьбы. Витторио давно не заглядывал в помещение и уже успел позабыть про теперь сразу же попадающиеся ему на глаза развешанные над кроватью чёрно-белые фотографии из того времени, когда Альдо занимался боксом. Тогда его старший сын ещё имел какие-то личные амбиции. С тех пор прошло много лет, Витторио даже сложно поверить в реальность того прошлого. Альдо так и не стал хорошим боксёром из-за своей медленной реакции. Сейчас Альдо находится в комнате. Эту ночь он снова проводит на старом месте, и Сержио вместе с ним. К счастью, сыновья Витторио всегда были дружны, и на этот раз младший, по всей видимости, пришёл к Альдо утешить его после того, как вечером случайно раскрылось, что Жанна изменяла ему. Сержио уже спит в пижаме под одеялом, отвернувшись от зажжённого торшера на прикроватной тумбочке с той стороны кровати, где расположился Альдо, а Альдо лежит в одежде поверх постели, закинув за голову обе руки. Витторио догадывается, что ему не спится после открытия о Жанне и он наверняка ещё собирается выйти на прогулку, и ещё не сделал этого только потому, что ждал, когда Витторио придёт к ним с новостями и указаниями. Витторио же, как обычно, всё подмечает, но не говорит ничего сверх того, что необходимо для дела. Он опирается на дверной проём рукой с сигаретой и говорит без предисловий: — Что ж. Он прилетает завтра в два часа. Ты встретишься с ним в Орли, я буду ждать тебя здесь с ней. Затем, мы вместе поедем кое-куда. Всё-таки не спящий Сержио разворачивается к двери и приподнимается на локтях. Альдо откликается согласием. — Окей. Пора разобраться с этим. Витторио оставляет их одних. Он уже было возвращается в спальню к ждущей его Марие, когда с нижнего этажа раздаются крики и грохот. Витторио на всякий случай быстро достаёт пистолет из ящика комода. Он снова встречается с сыновьями в коридоре, — Альдо уже тоже успел вооружиться своим Кольтом и, переглянувшись с ним, он, Сержио и присоединившийся к ним Луиджи несутся вниз на опережение, освещая за собой весь дом. Витторио без спешки спускается следом, придерживасяь за деревянные перила. Он доверяет молодым мужчинам в доме взять ситуацию под контроль. К тому же, он не ожидает обнаружить ничего по-настоящему внушающего беспокойство. До того, как преодолеть лестничный пролёт, он слышит женские крики и звуки борьбы, заканчивающиеся злым, режущим слух воплем. Оказывается, что происшествие разворачивается в его кабинете. Когда Витторио проходит туда сквозь распахнутую стеклянную дверь, все уже столпились вокруг его кресла, в которое усадили Жанну. С появлением Витторио все замолкают и поворачиваются к нему. — Что случилось? Ещё на подходе к кабинету Витторио услышал обрывок объяснения, которое давала Тереза, но теперь дочь повторяет всё для него ещё раз своим тёплым негромким голосом. Луиджи стоит рядом и приобнимает её. — Роберто кашлял, и я спустилась нагреть ему молоко, когда увидела, как кто-то тайком спускался вниз. Я проследила за ней и поймала её, когда она попыталась сделать звонок с твоего телефона. Витторио недовольно поджимает губы, глядя на две глубокие царапины на щеке Терезы. Он с благодарностью и отеческой лаской похлопывает её по предплечью, прежде чем даёт указание: — Достаньте ей что-нибудь, чтобы обработать это. Луиджи проявляет себя хорошим зятем и супругом и расторопно уходит за аптечкой. Витторио велит ему вслед, чтобы он также сказал Марие наверху не волноваться. Он заботливо подсказывает Терезе присесть в одно из кресел и после уже полностью обращает своё внимание на задержанную диверсантку. Альдо, стоящий позади неё, крепко держит её за плечи. Взгляд Жанны мечется по лицам присутствующих. Весь её вид говорит о том, что она пытается наскоро сообразить какую-нибудь ложь, но не может придумать ничего стоящего. Все оправдания, которые покидают её рот, выходят крайне невразумительными и отчаянными. — Я свободная женщина, а не ваша собственность, и я могу звонить кому угодно и когда угодно! А ваша дочь просто хочет сжить меня со свету! Потому и подговорила своего ребёнка наклеветать на меня! Она всегда завидовала моей красоте. А её муж заглядывается на меня уже который месяц. Сержио передаёт Витторио в руки мятую бумажку с телефонным номером и поясняет: — Кафе, в котором работает сестра Сарте. — Он оглядывается на брата, проверяя его реакцию на то, что жена теперь уже неоспоримо предала его. Альдо тяжело смотрит на Жанну с раздувающимися от гнева ноздрями. Та должна чувствовать его взгляд на себе или иметь достаточное представление о его состоянии, будучи в его хватке, потому что сознаётся, что, да, она пыталась предупредить Сарте, — и переходит в нападение. Жанна разглагольствует о том, что должна была сделать это, даже зная, что теперь они попытаются убить её, потому что все присутствующие всегда её ненавидели и её жизнь ничего для них не стоит. Витторио выслушивает всю эту патетику, прекрасно понимая, что Жанна попыталась связаться с Сарте не от большой любви, а уже прикинув для себя, что при всей его мягкотелости, Альдо будет тяжело простить ей её измену и ей и её гордости проще всего будет попытаться обеспечить себе нового покровителя. Жанна замечает его невпечатлённость и, видно, решив, что ей больше нечего терять, впадает в истерику и устраивает сцену, проклиная всю их семью, чьими благами она беззастенчиво пользовалась много лет. Сквозь зубы она желает смерти лично годами терпевшему её Витторио, да такой скорой, чтобы он никогда не увидел свои вожделенные выкупленные земли на Сицилии. И совершенно очевидно, что чем больше Жанна говорит с Витторио, продолжающим смотреть на неё бледными глазами как на пустое место, тем больше она его боится. Оттого, вскоре она переключается на Альдо. Она задирает голову и снова демонстративно опускает её, отказываясь удостоить мужа даже взглядом. — А ты… Знаешь, больше всего мне жаль, что ваш крысёныш помешал ему трахнуть меня по-настоящему. Даже тот поцелуй, который он дал мне, разжёг во мне больше страсти, чем все твои жалкие попытки за последние два года! Ты ничего не можешь дать женщине. Альдо хватает её за ворот рубашки и замахивается на неё другой рукой. Вместо того, чтобы съёжиться или умолкнуть, Жанна презрительно выкрикивает: — Давай, сделай это, ударь меня! Но Витторио воспитал его лучше этого. Скорчившийся от напряжения и обиды, Альдо хватает Жанну за руку и ожесточённо скручивает кольцо с её безымянного пальца. Он ничего не говорит, крепко щурясь, чтобы удержать набежавшие слёзы, и, забрав кольцо, больше не притрагивается к Жанне, будто та заразна. Он отходит в сторону и отворачивается к виду аркады внизу в темноте под окнами кабинета. В душе Витторио больно за сына. Когда супружеская драма перед его глазами заканчивается, он говорит Терезе позвонить Маттео, чтобы тот пришёл и присматривал за Жанной до утра. Оставлять её одну больше никто не станет. Витторио бросает взгляд на свой телефон, который валяется скинутым на пол у ножек стола. Прежде чем он велит Сержио и вернувшемуся Луиджи увести Жанну в гараж, он единственный раз коротко обращается к ней. Витторио хватает двух предложений, чтобы обесценить всю напущенную ей на себя жертвенность. — Если бы ты дозвонилась до его сестры, то похоронила бы Сарте. Линия прослушивается. Этот неприятный эпизод с невесткой не удивляет Витторио, который после всего остаётся у себя в кабинете, чтобы покурить в одиночестве. На самом деле, он ждал чего-то подобного с самой их первой встречи с шумной француженкой. Когда Роберто вечером рассказал всей семье о её измене, Витторио сразу же безговорочно поверил внуку, ещё до того, как увидел, что отпиралась Жанна с видом даже не соблазнившейся, а соблазнившей. Витторио не просто так всегда делал Альдо замечания о вызывающем внешнем виде его жены. Наверняка и на пляже виллы в Монтоне она призывно разложила своё тело перед Сарте, как кусок мяса на витрине. Витторио основательно всё обдумывает и заключает, что Сарте вряд ли первый любовник Жанны. И если уж на то пошло, им всем стоит быть благодарными ему за то, как их неудавшееся сношение раскрыло неверность и все подлинные чувства избранницы Альдо. Витторио с облегчением думает о том, что она не родила его старшему сыну детей неизвестно от кого. Чуть позже Мария спускается к нему в кабинет, чтобы проверить, как он. Витторио укоряет жену за то, что она не ложилась без него, а прождала всё это время, хотя уже так поздно. — Я подумала, что нам обоим будет спокойнее не засыпать одним, — отвечает Мария и тихо прикрывает дверь за собой. — Н-да. Между собой они говорят на итальянском. Обсудив всю ситуацию вокруг Альдо и Жанны, они приходят к выводу, что сын сам должен определиться, что теперь станет с его дурой-женой. Витторио не удерживается и ворчит о том, что он ведь знал, чем закончатся эти отношения, и советовал Альдо подбирать себе жену-итальянку. — Ему стоило найти себе спутницу, которая была бы похожа на его маму, — говорит Витторио и приподнимает брови, заигрывая. — Но других таких женщин больше нет. А его маленькая Мария, самый красивый человек на свете, невесть что забывший в его жизни, посмеивается и ухмыляется ему с глубокой нежностью в глазах. Она целует Витторио в щёку и замечает: — К тому же, у мальчика никогда не было твоего шарма… — Помолчав, она добавляет: — Может быть, оно будет уроком для Сержио. На этом они заканчивают тему, но — по-прежнему переживая о будущем на фоне всего, что произошло, — оба не хотят заканчивать разговор. И тогда Мария поступает как настоящая подруга. Вместо того, чтобы делить с ним свою тревогу, просить обещаний и уверенности, она просит Витторио рассказать ей о его планах того, как они обоснуются на Сицилии. Витторио с радостью принимает это приглашение помечтать. Мария кладёт голову ему на плечо, обнимает Витторио за пояс, а другую руку помещает ему на его появившийся с годами большой живот. Витторио в ответ гладит её по её пышной причёске с поседевшими волосками в ней. Они негромко разговаривают и посмеиваются в тишине кабинета, стоя в своих халатах напротив двух карт острова.

***

На следующий день всё с самого начала идёт совершенно не так, как планировалось. Так под утро Витторио снится комиссар Ле Гофф. Он приходит за Витторио, чтобы увести его, посадить в свою чёрную служебную машину и забрать его с собой. Навсегда. Сон не пытается быть ничем иным, как дурным знамением. Витторио раздумывает о нём за своим утренним кофе, невидяще держа перед собой газету. Ещё до того, как он встретился с Ле Гоффом лично, Витторио был осведомлён о его методах и составил о нём весьма верное представление, как об очень опасном законнике, таком же опытном профессионале в своём деле, как он сам. Когда же Ле Гофф пришёл к нему в аркаду буднично наводить справки о Сарте и оценивать самого Витторио своими глазами немецкой овчарки, они сразу прекрасно поняли и зауважали друг друга: за филигранный выбор слов и вежливых предлогов, за выражения лица, за расстановки пауз. Когда противнику хочется ухмыльнуться и между вами держится взаимное невысказанное «браво», то это по-настоящему опасный противник. Жёсткий, умный и терпеливый мужик — в другой жизни Витторио с удовольствием провёл бы с ним вечер за игрой в карты. Но в этой жизни от ожившего образа завеяло неотвратимостью. Витторио с опытной грацией обступил все его умно разложенные капканы, но, глядя на Ле Гоффа, он видел свой конец. И что-то напомнило ему об этом сегодня, предоставив роскошь второго предупреждения. Витторио решается не ждать ни днём больше. Все они должны уехать. Вернуться домой спустя больше полужизни во Франции и дышать родным воздухом. А в его случае — ещё и встретить закат своей жизни в кругу семьи, для которой он сделал всё, что смог. Шестьдесят пять, как ни крути, весьма подходящее время уйти на покой. Витторио некстати вспоминает, что именно принёсший им дело Сарте, которого сейчас выслеживают для него, дал ему возможность отойти от дел на много лет раньше, чем она представилась бы иначе. А ведь в его возрасте каждый год обретает особую ценность… В костюме, готовый к отъезду, Витторио сидит у телефона за столом в своём кабинете и смотрит на часы. Пока он ждёт звонка, он вспоминает каждый их разговор с Сарте — от первой встречи до до сих пор остающегося нераскрытым воздушного «ограбления века». Сарте вмешался в криминал ещё подростком и он бесспорно лучше самого Витторио в его годы — тот Витторио вряд ли бы смог дерзко сбежать во время транспортировки всего-то с помощью карманной циркулярки и кратковременной дорожной неразберихи. И Сарте гораздо жёстче, потому что он одиночка. Витторио знает, что с его качествами этот упёртый француз мог бы добиться очень многого. Прицел Сарте меткий; ноги быстро уносят его ото всюду; его характер и остроумие позволяют ему дерзко отстаивать себя; он тонко чувствует собеседника, а главное — этот сукин сын очень умён. Дети Витторио уж точно не могут похвастаться такими же мозгами, как у него. И Сарте снова доказывает Витторио свой ум. Он не появляется в аэропорту в названные Тони два часа. Витторио отметает мысль о том, что Тони подвёл и дезинформировал его, в ту же секунду, как она появляется. Если он верит кому-то за пределами своей семьи, то только Тони. Больше полувека дружбы не проходят бесследно. А это значит, что Сарте додумался обойти подстроенную ловушку сам. Именно так всё и было. Сам Сарте говорит ему об этом, когда звонит по телефону уже через пару минут после звонка Альдо из аэропорта. Судя по тому, как его голос отражается на том конце, Сарте говорит с ним из телефонной будки. — Сарте! Роже Сарте! Думали, я прилечу тем самолётом в два часа, не так ли? Что же, я прилетел ещё утром. С такими партнёрами, как вы, я решил, что лучше поостеречься. А теперь слушайте сюда. Я хочу свою долю. Да, мои бабки. — Ты их получишь. Просто назови время и место. Сарте назначает встречу за городом. Один на один, разумеется. И Витторио не собирается идти против этого условия. Если он не выедет сейчас, а станет дожидаться Альдо с остальными, то не успеет добраться в назначенное место вовремя. Да и что они могут сделать, чего не сможет сделать он? Можно решить, что вопрос чести касается Альдо, Жанны, всего их клана, и, в определённом смысле, это действительно так. Но, на самом деле, их всего только двое — он и Сарте. Витторио ничего никому не говорит, а просто берёт свой личный, совсем ещё свежий хромированный «Мердесес-Бенц» из гаража и уезжает. Он удаляется от центра по автостраде всё дальше и дальше, от каменных улиц навстречу открытому небу и невыразительному пейзажу пригорода. Витторио прекрасно понимает негодование Сарте. Он всецело заслужил свои деньги. И Витторио не обманщик, он честный бизнесмен, который был благодарен молодому французу за взаимовыгодное сотрудничество ещё с того момента, как Сарте обменял помощь в своём побеге на сто сорок пять тысяч франков в марках. Да, Витторио сожалеет о том, что всё так складывается. Всего одна досадная оплошность, да ещё из-за вовсе не стоящей того женщины. Но вопросы чести — это вопросы чести. В какой-то момент Витторио съезжает подальше от шоссе, укрываясь от дорожного движения и строящихся вокруг многоэтажных зданий за светлыми прибрежными насыпями камней в человеческий рост. Он спускает машину по пригорку к какому-то неопрятному отрезку Сены. Глушит мотор, выходит. Встаёт спиной к солнцу, засовывает руки в карманы, в одном из которых находится его пистолет, и просто ждёт, слушая птиц. Окидывая окружение взглядом, Витторио решает про себя, что Сарте выбрал не очень-то красивое место, чтобы упокоиться. Ему не приходится ждать долго. Сарте подъезжает практически одновременно с ним — с разницей в минуту. Витторио рано слышит приближение его разогнанного автомобиля. Когда же Сарте стремительно выруливает с той стороны, куда смотрит Витторио, тот с шумом проезжается по одной из многочисленных больших луж вокруг. Грязные брызги из-под колёс обдают нижнюю часть его — хотя, скорее всего, и не Сарте вовсе, — белого «Пежо». Не пошевелив ни одним мускулом, Витторио наблюдает за тем, как Сарте даёт по тормозам, выставляет ручной тормоз и покидает машину, хлопнув дверью. Он неспешно проходит Витторио на встречу, но не удаляется слишком далеко от своего автомобиля, а встаёт в паре метров перед ним. Некоторое время они просто стоят, выдерживая взгляд и молчание друг друга, две обдуваемые ветром фигуры на маленьной освещённой пустоши — в свётлом и тёмном плащах. Витторио смотрит на силуэт тоже по понятной причине засунувшего руки в карманы Сарте и думает о храбрости или дерзости, с которой тот держится на встрече с преступным тяжеловесом вроде него самого. Витторио не может представить себе Альдо или Сержио стоявшими бы напротив так же, даже плечом к плечу. Его дети не были бы ничем примечательным без него. Сарте же сделал себя сам. Витторио некуда спешить, но не Сарте, на которого охотится вся полицейская служба Парижа во главе с Ле Гоффом. Тот подаёт голос первым, как и положено тому, кто назначил встречу. — Привезли мои бабки с собой? — спрашивает он с уверенной требовательностью. Альдо рассказывал Витторио, что Сарте в бизнесе раньше не воспринимали серьёзно из-за его отнюдь не бандитского лица — и, по-видимому, он когда-то давно решил компенсировать это бравадой. Витторио ничего не отвечает. Он берёт портфель с водительского сидения сквозь опущенное окно машины. Делает пару шагов и швыряет его к ногам Сарте. Полный денег кожаный портфель с шумом приземляется между ними. Сарте смотрит на него, затем — на Витторио; подходит к портфелю на земле, пробует открыть пряжку замка с помощью носка своей туфли. У него получается: щелчок — и откинутый верх портфеля открывает взгляду перевязанные, аккуратно уложенные одна к другой пачки банкнот. Совершенно настоящих. Тогда Сарте поднимает взгляд от портфеля к Витторио. Витторио смотрит на него без выражения, держа пистолет в прижатой к туловищу локтём руке. Он пока не выстрелил, хотя Сарте вынужденно дал ему весьма подходящую возможность. Сарте замирает. Ветер лохматит волосы у него на макушке. — Вот как, значит. — Ты знаешь, что ты сделал, — ворчит Витторио. — И на твою беду теперь это знают все. — В короткие мгновения, прежде чем Сарте попробует предпринять свою последнюю попытку защититься, Витторио честно признаёт: — Ты мне нравишься. Я бы дал тебе уйти. Но в таком случае деньги останутся. Его слова ложатся точно и однозначно. Витторио никого и никогда не принуждает ни к чему, а просто говорит, как оно есть или будет, ожидая подчинение. И он решил для себя то, что только что озвучил, ещё когда только наблюдал за тем, как Сарте шёл к нему. Витторио очень интересно, как Сарте поведёт себя, оказавшись поставленным перед такой задачей. Каким будет вывод всех быстро осуществляемых вычислений в его голове. Для него самого со стороны всё очевидно. Сарте нужны его деньги. Он не протянет без них, потому что ему необходимо исчезнуть так хорошо и надёжно, как только можно. Иначе Ле Гофф с его местью будет гнать его до края света, если потребуется, и никогда не отстанет от и так многого натерпевшейся бедной девчонки-сестры Сарте. Сарте не разочаровывает его любопытство. Вместо того, чтобы выразить непонимание и спросить, что от него ожидается, ища подсказку, — Сарте берёт инициативу на себя. — Это единственный способ? — спрашивает он с оттенком вызова. Витторио отзывается в манере того, кто привык выставлять условия: — Я слушаю. — Деньги не имеют для вас значения. Вы привезли их с собой. Именно ваше достоинство было оскорблено. — Я знаю, — ворчит Витторио. — Или ты думаешь, что можешь это исправить? Сарте отвечает коротко: — Думаю, что могу. Витторио готовится испытать отвращение, вдруг подумав, что Сарте предложит его семье свою сестру в качестве откупа. Витторио знал таких людей. Но, конечно же, нет. Брат Моник Сарте по-настоящему любит её и дорожит ей, единственной так и не бросившей его. Сарте предлагает не её. Он не произносит ни слова. Только медленно, наигранно-расслабленной походкой делает два шага ему навстречу. Остановившись, Сарте бросает взгляд вниз, на пряжку ремня Витторио. Задерживает его там. Затем, смотрит ему в глаза. Витторио говорит следующее, как если бы не заметил его жеста: — Боюсь, что я не понимаю, куда ты ведёшь. — Прекрасно понимаете. Витторио действительно понимает. Понимает гораздо лучше, чем прежде, и всё сразу. Его лицо не выражает никаких эмоций, но он быстро проводит множественные параллели. Допущение не требует от него многого. Сарте мог завязать дружбу с Альдо тем же образом. Это бы объяснило, почему взгляд Альдо, как заговорённый, всё время искал Сарте, и почему сын в то же время избегал встречаться взглядом с ним, Витторио. Не стоило позволять им с Сержио дальше спать в одной кровати, когда они уже были подростками… И если Сарте был не просто сочувственным ухом для своего соседа по камере, то это прояснило бы и то, почему инженер раскрыл ему тонкости установленной им охранной системы в римской галерее. Всё-таки когда Сарте заваривал себе чай, пока они с сыновьями и зятем рассматривали планы, нарисованные для него его сокамерником, многолетний опыт подсказал Витторио, что француз что-то не договаривает. — Я не буду предлагать это вслух, — твёрдо говорит Сарте, возвращая его в момент. Витторио как бы удивлённо приподнимает брови и усмехается ему. — Так ты и раздобыл планы системы охраны? — Вы ставите ударение не там. Я раздобыл их. — И теперь ты уверен, что от твоих одолжений невозможно отказаться? — Я не знаю этого. — Сарте делает паузу и, не отпуская Витторио взглядом, неожиданно для него дёргает уголком рта. — Но вы только что посмотрели на мои губы. Вот так всё просто. Всё действительно просто. Они находятся в сложной ситуации, но в сухом остатке предложение справедливо. И Витторио проще всего сказать себе, что он не хочет оставить за собой ещё один, откровенно лишний красивый труп во Франции, когда он уже вот-вот переедет обратно домой. Намерение убить Сарте не зря всё никак не укладывалось в нём сегодня утром. Витторио поджимает губы и кивает. — Хорошо. Хорошо. Давай посмотрим, что ты умеешь. После его слов Сарте едва слышно выдыхает и непроизвольно опускает голову на какие-то несколько секунд, не справившись с облегчением. Но он возвращает себе самообладание сразу после этого. Прежде чем они двинутся куда-либо дальше этого момента, Витторио приподнимает пистолет, напоминая. Сарте без уточнений понимает, что от него ожидается, что он выбросит своё оружие, и медленно достаёт его из кармана. Показывает его Витторио и кидает его на землю. — Подберёшь его позже. Витторио показывает Сарте идти к «Мерседесу» вместе с ним. Они открывают двери каждый со своей стороны, садятся на заднее сидение. В салоне стоит запах кожи. Оказавшись рядом, Сарте не жеманится и не медлит. Он подносит ладонь к своему лицу, чтобы, как Витторио тут же узнаёт, выдохнуть себе на пальцы. Дыхание Сарте отражается рукой, и единственный звук в пространстве машины выходит необычайно громким. Его манёвр не особенно-то помогает, потому что когда проворные пальцы Сарте расстёгивают ширинку и смыкаются на члене Витторио, его рука всё ещё оказывается ледяной. — Из чего ты сделан, из металла? — Pardon, — позабавленно откликается Сарте. И дальше напоминает ему с тонкой иронией: — Разве это не иронично, босс? Сперва вы не хотели впускать меня в дело, а теперь доверяете мне самое дорогое. Витторио хмыкает. — «Самое дорогое»? Не стоит мерить всех по себе. — Но вы бы всё равно предпочли, чтобы я был бережным. — Ты знаешь, что в твоих интересах. — Рассматривая его вблизи, Витторио обращает внимание на аккуратную форму губ Сарте. — И позаботься о том, чтобы было мокро. Сарте наклоняется к нему, и его плащ собирается глубокими складками на его плечах и у воротника. Витторио непроизвольно выдыхает, когда чувствует первое интимное прикосновение: Сарте плотно обхватывает его член своими тёплыми губами и встречает его головку горячим, расслабленным языком. Из-под полуопущенных век Витторио наблюдает за плавными и ритмичными движениями головы и шеи Сарте у себя внизу и за тем, как покачиваются особенно длинные пряди у Сарте на макушке, пока тот раз за разом насаживается ртом на его член, окутывая его влажным живым теплом. И только рука Сарте на члене Витторио в дальнейшем так и не согревается, а будто становятся всё холоднее. Впрочем, это не слишком мешает Витторио получать удовольствие от ситуации. Последние пять лет Витторио не придавал значения сексу и потому он оказывается тем более удивлён, что ему не приходится ждать долго, прежде чем его эрекция напрягается и расправляется, распираемая кровью, приливающей под действиями другого мужчины. Витторио почти готов поверить в то, что ему лет тридцать назад говорил знакомый, тоже итальянец-переселенец: все французы пробовали это с мужчиной, а француженки с женщиной. Если так, то Сарте занимался этим не единожды; он сосёт очень хорошо с первых же секунд. Витторио смотрит в пейзаж за окном. Он видит, как за насыпью, у которой он припарковал машину, клином плывёт стайка уток, оставляя след на поверхности воды. Облака смещаются по небу над линиями электропередач на другом берегу. Его клан ждёт новостей. А он интересно проводит время с незастреленным им Роже Сарте. Заземлённый в происходящем, Витторио закрывает глаза, сосредотачиваясь на своих ощущениях. Он кладет руку на горячую шею Сарте, под воротник его плаща, и проговаривает себе под нос какие-то одобрительные сальности, мешая французский с итальянским. Собственный голос Витторио — почти что единственный звук в салоне машины. Всё происходит практически бесшумно. Не считая шороха одежды, до Витторио долетают только короткие, отрывистые выдохи, когда Сарте сбивается, чтобы немного отдохнуть. В такие моменты Сарте освобождает рот и трётся об его член раскрытыми губами или смачивает его слюной, скользя по нему языком. Он хорош, он по-настоящему хорош. …Чего уж там. Ощущения Витторио сразу же просигнализировали, что Сарте знает, что делать, лучше Марии, с которой Витторио в любви делит супружескую постель уже сорок пять лет. Сарте подкован технически: он сосёт настойчиво и тщательно, но не грубо; с разнообразием в действиях и без отвращения или, по меньшей мере, мастерски его скрывая. Для Витторио самоочевидно, что Сарте не просто храбрится, а именно знает, что и как делать. Его знакомый специалист по «утерянным шедеврам» бы не согласился, но, по опыту Витторио, некоторые вещи нельзя подделать. С этим новообретённым знанием о нём Витторио становится очень даже понятна дерзость ставящего всего себя на кон, целеустремлённого до крайности Сарте. В Витторио просыпается не механическое, а лично заинтересованное возбуждение. Он и Сарте предпочитают женщин, и именно это и приподносит всё таким уместным в его восприятии. Ведь минет, который ему так славно делают сейчас, не имеет ничего общего с желанием или удовольствием. Это честная сделка, и Сарте честно делает то, что от него хотят. Витторио действительно очень уважает его в том числе и за это, несмотря на то, что Сарте в момент этого его осознания, занят тем, что, давая себе отдых, кончиком языка ощупывает то место, где головка члена Витторио раздваивается. Когда Сарте снова берёт его член в рот и продолжает сосать, Витторио в какой-то момент удерживает его на месте, надавив ему на затылок тяжёлой рукой. От неожиданности или соглашаясь с требованием, но Сарте поддаётся. Витторио довольно ворчит, ощущая, что теперь его член проник так глубоко, что его головка упирается в нежную стенку горла Сарте. Сарте же пытается стерпеть это положение и не выдать дискомфорт, но очень быстро задыхается, отстраняется и, отвернувшись, мучительно кашляет целую минуту. — Тебе нужен перерыв? Нам некуда спешить, — замечает Витторио с усмешкой. Сарте без комментариев возвращается к минету. Но дальше он двигается чаще, сосёт крепче, очевидно стараясь приблизить завершение происходящего. Спустя какое-то время таких усилий ему, по-видимому, уже становится тяжело держать губы в напряжении, из-за чего между его действиями начинают звучать сочные влажные звуки. Изменение очень нравится Витторио — когда оно случается, Витторио понимает, что одновременно хочет чувствовать и видеть ход своего члена во рту Сарте. Витторио похлопывает Сарте по шее, привлекая его внимание. — Давай-ка, повернись, чтобы я тебя видел. Чтобы оказаться в том положении, которого ему хочется, в том числе и самому Витторио приходится немного сползти на сидении, и он предчувствует, что его поясница ещё напомнит ему об этом. Но ведь подобные обстоятельства бывают не каждый день. В новой позе Сарте оказывается как бы ближе к нему, прямо перед ним, но волосы спадают ему на глаза, полускрывая лицо, потому Витторио бурчит Сарте поднять голову, выпрямить шею. Ещё не успевший ничего сделать в новом положении, Сарте замирает. Проходит несколько секунд, прежде чем он всё-таки подчиняется, и Витторио успевает заметить, как он поджимает уголок губ. Сарте плавно поднимает голову к нему и тогда вместо тёплых карих глаз жены, в которые Витторио однажды влюбился до конца жизни, на него исподлобья холодно, ровно смотрят голубые глаза, чей взгляд производит на Витторио сильное впечатление. Сарте смотрит ему в глаза совершенно бесчувственно, не считая ничуть не убавившейся надменности. Будто ситуация проходит навылет, не может ни взбудоражить, ни даже задеть его. Холодность рассудка Сарте за всеми его бесстыдными действиями завораживает Витторио, пусть и, как всегда, ничто в его невыразительном лице не выдаёт этого. Витторио требует, сдабривая свои слова сухим юмором: — Держи глаза открытыми и смотри на меня, красавчик. Сарте застаёт его врасплох тем, что впервые за всё время спокойно, с достоинством отвечает ему. — Окей. Витторио мигом обнаруживает, что Сарте в более сильной позиции, чем он, когда тот действительно дальше неотрывно смотрит на него своими равнодушными, притягивающими внимание глазами. Сам же Витторио не может не опустить взгляд на кромку зубов в аккуратном разрезе рта, когда Сарте — теперь под его взглядом — подносит своё красивое лицо к его блестящему от слюны и пошедшему венами члену. И каким-то образом Витторио оказывается совершенно не готов, когда Сарте одним слитным движением принимает на язык его головку, обнимает её губами и так глубоко втягивает щёки, что его скулы проступают с прямо-таки художественной отчётливостью, а в запавших щеках расчерчиваются две резкие ломанные линии теней. Но даже хуже этого вида оказывается сопровождающее действие почти невыносимое давление: член Витторио прошивает спазмом. Витторио с шумом втягивает носом воздух, чтобы не выругаться. Однако он вовсе не хочет, чтобы всё закончилось так — из-за того, что Сарте вынудил его. По тому, как мощно пульсирует кровь во всём его стволе, Витторио понимает, что вот-вот придут в движение и его бёдра, и он решает не сопротивляться этому развитию, а наоборот, воспользоваться им. — Теперь убери руку и замри, — произносит Витторио. И примирительно добавляет, посчитав это честным: — Осталось недолго. Сарте хмурится и делает маленький кивок в ответ. Он не мешает Витторио трахать себя — придерживается за его бедро, стараясь держать дистанцию так, чтобы член не входил слишком глубоко и не перекрывал ему дыхание, но в остальном безропотно даёт Витторио часто и неглубоко толкаться в свой рот. Даже в таком положении он сохраняет какую-то странную неприкосновенность. Витторио слышит, как из него самого от напряжения вырываются натужные, глухие звуки. Едва отдавая себе отчёт в этом, Витторио всё ждёт, чтобы Сарте сдался, закрыл свои пронзительно глядящие глаза и застонал. Но этого, конечно же, не происходит. Через некоторое время одна из дверей «Мерседеса» открывается и на землю рядом приземляется смачный плевок. Однако Витторио быстро разочаровывает Сарте, когда ставит его в известность почти сразу после этого: — Ты не закончил, пока я не докурю. Между бровей снова развернувшегося к нему Сарте обозначается вертикальная морщина. Он сглатывает и снова вызывает у Витторио уважение к его способности держать лицо, когда просто отзывается: — Ну, конечно. Витторио сомневается, что француз оценил, что так Витторио избавляет их от неловкого молчания, но так или иначе Сарте снова, вяло берёт в рот его член и сосёт его ещё пару минут — некрепко и медленно, но всё равно очень приятно. Витторио же выдыхает дым ртом после одной из глубоких, умиротворяющих затяжек и со смехом про себя заключает, что день и впрямь складывается очень неожиданным. Но не таким плохим, как ему сперва показалось. Даже в своих гораздо более размеренных действиях из-под указки, Сарте так хорош, что Витторио решает, что, как ни странно, ещё немного и он мог бы возбудиться снова. Но, разумеется, он не заходит дальше интереса к этому наблюдению за собой. После всего он протягивает Сарте кожаный портсигар из внутреннего кармана своего плаща. Молча предлагает ему перекурить, чтобы перебить вкус того, что ему только что пришлось попробовать. Сарте не отказывается. Витторио наблюдает за тем, как он курит, растерявший всю свою первоначальную спешку. Он думает о своём, пока Сарте не задаёт ему вопрос с идеально вежливо выдержанным и оттого ещё более дерзким выражением: — Мою шею изучаете, дон Маналезе? Витторио ещё раз сверяется со своими ощущениями. Он не передумывает. — Ты планируешь передать часть денег сестре? И в первый раз за всё время Сарте не справляется с тем, чтобы скрыть растерянность, от которой его выражение не меняется, нет, но его глаза становятся усталыми и печальными. Сарте пользуется затяжкой, чтобы дать себе паузу. Затем, негромко, внимательно интересуется: — Зачем вы спрашиваете? Витторио рассказывает ему пришедшую ему на ум, пока он курил, интересную мысль направить Ле Гоффа по ложному следу, задействовав Жанну. Он мог бы использовать ресурсы своей семьи и, пока Ле Гофф будет занят, помочь Моник Сарте выйти из-под наблюдения. Даже успеть вылететь куда-то. Может быть, даже в Америку. Сарте не верит ему, как сам Витторио не поверил бы щедрости такого предложения. Но он всё же делает его совершенно искренне. — Какая вам выгода? Витторио улыбается и насмешливо приподнимает брови. — Я же сказал: ты мне нравишься. fin.