Время на троих

Возвращаются они поздно, перед самым ужином. Сестра сидит на пристани, но, похоже, ждет недолго — у нее словно чутье, всегда угадывает, когда они появятся. — Матушка уехала по делам. — Конечно, она догадалась, почему они задерживаются. — А ужин готов. Значит, на сегодня пронесло. Притихшие было ребята расслабляются, снова начинают галдеть. Цзян Чэну самому неловко за то, что он испытывает не меньшее облегчение. Лодку качает, когда Вэй Ин первым шагает на пристань, опережая его совсем немного. — Держи. — Улыбаясь широко и радостно, он протягивает сестре несколько лотосовых соцветий на длинных стеблях — так же, как совсем недавно делился ими с девушками на берегу. — Они уже совсем спелые. Вечно он такой: щедрый на подарки и улыбки, не думающий о последствиях. Цзян Чэн выбирается из лодки, становится рядом, отодвигая его от сестры. — И от меня тоже, попробуй. — Опять вы плавали на тот пруд. — Сестра качает головой, но скорее весело, чем осуждающе. Кажется, в Пристани Лотоса давно не осталось тех, кто не знал бы об их вылазках. — Значит, не все съел? — Вэй Ин моментально придвигается вплотную, тычет пальцем в соцветие и одобрительно кивает. Мог бы и промолчать. — Конечно! Это же для сестры. — Цзян Чэн несильно толкает его локтем в бок. — И вообще, не трогай их. — Вот видишь, оказывается, ты еще не совсем пропащий человек. — Кто бы говорил. — Цзян Чэн продолжает незаметно теснить его к краю, чтобы спихнуть с мостков, но тот разгадывает его маневр раньше и уворачивается. Их шиди давно уже выбрались из лодки, поклонившись сестре, убежали ужинать, но они не торопятся. — А вы есть не хотите? — Хотим. Но ты ведь наверняка оставила для нас самое вкусное? — Цзян Чэн действительно хотел бы знать, откуда у него столько бесстыдства. Но хорошо понимает, что в нем цепляет окружающих, сам давно уже попал в эту ловушку. — И вообще, я ранен, мне нужна помощь. — Да какой там! Постеснялся бы пугать сестру! Сестра, не слушай его. — Теперь Цзян Чэн пытается спихнуть его в воду в открытую, но снова безуспешно: для раненого Вэй Ин сопротивляется слишком уж активно. — Не ссорьтесь, я сейчас все принесу. — Спасибо, шицзе! — Вэй Ин устремляется следом за ней, и Цзян Чэну остается только пойти с ними. В зал познания меча все равно уже никто сегодня не придет, поэтому они устраиваются там. Зря матушка сердилась, что сестра увидела их обнаженными, есть вещи, по-настоящему заслуживающие ее осуждения. Юньмэн всегда славился более свободными нравами, чем Мэйшань, и Цзян Чэн искренне надеется, что она никогда не узнает. — Шицзе, а правда ты меня поцелуешь? — Вэй Ин начинает выпрашивать ласку, едва они скрываются от посторонних глаз. — А-Сянь, не вертись, дай спину намажу. Сам же говорил, что болит. — Твои поцелуи — лучшее лекарство. Конечно, она его целует, как ему можно отказать. С того места, где сидит Цзян Чэн, видно, как Вэй Ин углубляет короткий поцелуй сестры, втягивает ее в долгую игру, удерживая за талию. А когда отпускает, сестра выглядит раскрасневшейся и счастливой. Сейчас она очень красивая. — Поцелуй и меня, — требует Цзян Чэн. — Да, шицзе, он тоже получил веслом, пожалей его! Цзян Чэн показывает ему кулак, но отвлекается, когда сестра придвигается к нему и ее губы мягко касаются лба — совсем легкое и целомудренное прикосновение. — Его ты целовала не так! — Цзян Чэн складывает руки на груди, изображая обиду. — Хочешь, я тебя поцелую по-другому? — тут же снова оживляется Вэй Ин. — Да иди ты! — Но когда Вэй Ин опирается ладонями о его колени и прижимается к его губам, не отстраняется, наоборот, приоткрывает рот, впуская шустрый язык, отвечает. После, даже сидя на месте, пока сестра намазывает ему спину, Вэй Ин не замолкает ни на минуту: — Представляешь, тот дед, который охраняет пруд, прикормил речного гуля, чтобы лодку ему двигал. А я все думал, как он нас каждый раз догоняет. Не зря мне казалось, что нечисти можно найти неплохое применение. — Лучше вспомни, что тебе на это ответил учитель Лань! — Да помню, не занудствуй. — Вэй Ин блаженно вздыхает и ложится рядом с Цзян Чэном, прижимаясь спиной к прохладному полу. Значит, не так уж сильно и досталось. — Ты прям как Лань Чжань. — Что?! — Цзян Чэн тянется к нему, собираясь постучать по его дурной голове, но на плечо ложится ладонь сестры, останавливая. — А-Сянь сказал, тебя тоже ударили, покажи. Ее пальцы касаются бережно и слегка щекотно, мазь охлаждает и так уже не болевший ушиб. Можно было и обойтись, но не одному же Вэй Ину строить из себя раненого. Посмотрев вниз, Цзян Чэн натыкается на внимательный взгляд. — Что тебе? — Любуюсь. — Вэй Ин щурится, улыбается еще хитрее. Почему эта его манера до сих пор смущает? Цзян Чэн знает только один способ угомонить его. Он наваливается сверху, целует уже сам, прикусывая и вылизывая, чтобы точно и мысли не возникло что-то ляпнуть. Они снова закидывают друг на друга ноги и руки, сплетаются в плотный клубок, но теперь никто не возмущается, хотя от такой возни даже жарче, чем было днем. Когда они отлепляются друг от друга, чтобы отдышаться, Вэй Ин сразу тянется к сестре — кажется, ему всегда мало, хочется еще больше внимания, ласки, любви. И он так же щедро дарит их в ответ. Он берет все без остатка, а они с сестрой делятся им друг с другом. Теперь Вэй Ин целует ее гораздо более жадно и непристойно, руки скользят под тонким платьем — любого другого Цзян Чэн лишил бы за это жизни, но Вэй Ину позволено многое, он никогда не обидит сестру. Вэй Ин развязывает пояс, раскрывает одежду, гладя обнажившееся тело бережно, как сокровище, гораздо осторожнее, чем совсем недавно ласкал его. Горячие ладони обхватывают небольшие белые груди, и сестра тихо вздыхает, выгибается им навстречу. Ей явно нравится. Цзян Чэн перебирается за спину к Вэй Ину, несильно прикусывает шею повыше выступающего позвонка, чувствуя резкий запах лекарственной мази и едва заметные — речной воды и собственный запах Вэй Ина. Слизывает солоноватый пот с кожи и снова кусает, надеясь, что потом под волосами будет не очень заметно. Сестра тихо всхлипывает, выдыхает едва слышно «А-Сянь», и Цзян Чэн отрывается от своего занятия, заглядывает через плечо Вэй Ина. Теперь только одна его рука лежит на груди, а пальцы второй поглаживают ее между ног, и от этого зрелища снова бросает в жар и сладко тянет в паху. Это гораздо лучше тех книжек с весенними картинками, которые по вечерам приносил в их комнату в Облачных Глубинах Не Хуайсан. Цзян Чэн теснее притирается к Вэй Ину, забирается рукой к нему в штаны. Потом пригибает ниже к сестре, не переставая поглаживать его член. Вэй Ин понимает почти сразу: обхватывает губами сосок, а освободившейся рукой тянется к себе за спину, к Цзян Чэну. Снова эта его несносная уверенность, что успеет везде. — Не отвлекайся! — одергивает его Цзян Чэн. — Я подожду. Рука убирается обратно, Вэй Ин согласно мычит что-то в ответ, щекоча сестру дыханием, судя по тому, как она тихо смеется и вплетает тонкие пальцы в его до сих пор сырые после купания волосы. Цзян Чэн продолжает неторопливо ласкать его член — не рассчитывая на скорый результат, наоборот, сдерживая попытки Вэй Ина ускориться, получить больше, чем он собирается ему сейчас дать. Вэй Ин наклоняется еще ниже, опирается на локоть, и крепкие мышцы спины напрягаются, красиво подсвеченные постепенно гаснущим светом с улицы. Оставшиеся следы от Цзыданя и палки совсем его не портят, даже как будто украшают, Цзян Чэну нравится на них смотреть, хочется провести по каждому из них языком, останавливает только нежелание наесться горькой мази. Поэтому он очерчивает их пальцами, касаясь легко, чтобы не причинить боли, разглядывает, опускаясь ниже, к ямочкам на пояснице, ложбинке между ягодиц — наверное, туда тоже можно бы забраться пальцами. Сестра дышит все чаще, тихо постанывает, потом вдруг стискивает ладонь Вэй Ина бедрами, вздрагивает всем телом — один раз, второй, — зажимая себе рот, и обмякает. Вэй Ин бережно убирает руки от ее лица, целует мягко и долго. Уж что, а это он умеет. Цзян Чэн терпеливо дожидается, пока Вэй Ин закончит, и только потом снова опрокидывает его на спину, говорит, глядя в потемневшие от возбуждения глаза: — Вместе. — И тот понимающе кивает, упирается пятками в пол и разводит ноги, подпуская ближе. Цзян Чэн обжимает ладонью оба их члена, проводит по всей длине, и Вэй Ин захлебывается воздухом. Сестра, до этого перебиравшая его волосы, заправляет непослушную прядь за ухо и, наклонившись над ним, накрывает его рот губами. Цзян Чэн тоже хотел бы целоваться, но Вэй Ин громкий, если его не отвлекать, не зажимать рот, то расшумится так, что сюда сбегутся даже в это время, поэтому ему нужнее. Он все равно отзывается всем телом, размашисто толкается в кулак, сбивая с ритма, и Цзян Чэну приходится положить ладонь ему на живот, придавливая к полу, чувствуя, как сокращаются мышцы и как быстро колотится пульс. Они оба долго ждали, все заканчивается быстро. Цзян Чэн точно знает что сделать, как прикоснуться — они не первый год познают друг друга. Вэй Ина, когда он кончает, слышно даже сквозь поцелуи, Цзян Чэн до последнего сдерживает стоны, а потом падает на него, вжимаясь лбом в его плечо, и медленно выдыхает. Зал познания меча — не личная комната, здесь не стоит задерживаться в таком виде надолго. Цзян Чэн пытается привести одежду в порядок, вытирает брызги спермы с живота, для Вэй Ина это делает сестра своим платком. — Какое бесстыдство! Мог бы и сам, у тебя рук что ли нет? — Есть, но так приятнее. — Вэй Ин довольно жмурится, выглядит расслабленным и совершенно не смущается. — И вообще, я раненый. — Вспомнил наконец! — Не завидуй. Хочешь, я могу тебя вытереть? Или облизать? Шицзе понравилось, когда я трогал ее там языком. — Бесстыдник! — От его слов начинают гореть уши, но звучит заманчиво. Сестра молча улыбается, словно понимает, о чем он думает, и кивает головой. — Ладно, в следующий раз сделаешь. — Договорились. — Суп уже, наверное, остыл, — вздыхает сестра. — Он и холодным вкусный. Солнце уже почти зашло, в зале темнеет, но уходить пока не хочется, и они продолжают сидеть рядом, разделяя время на троих.