Ближе

Драка на мечах в библиотеке — поступок непозволительный. Валяние на сбившейся циновке среди рассыпавшихся свитков после того, как оба их меча оказались за окном, — дело и вовсе недопустимое. Лань Ванцзи никогда бы не позволил себе ничего подобного, если бы не этот несносный человек, его насмешки, принесенная им непотребная книжка. Наконец удается поймать его запястья и прижать к полу, чтобы прекратить наконец это безобразие. — Ладно, ты меня поймал. И что ты будешь делать дальше, молодой господин Лань? От того, как он улыбается, тяжело на сердце. Растрепанные волосы, беспорядочно перекрутившаяся одежда, жарко раскрасневшееся лицо. Не думая, Лань Ванцзи наклоняет голову и прижимается к его губам. Поначалу удерживает все так же крепко, потом — едва касаясь: захочет оттолкнуть или ударить — пусть. Но Вэй Ин его не отталкивает, наоборот, под напором языка приоткрывает рот и не пытается укусить, пока Лань Ванцзи вылизывает его, пробует на вкус. Он не отвечает, конечно, но и того, что он позволяет с собой делать, достаточно, чтобы не останавливаться, понимая, что это — только один раз, потом он опомнится и больше ничего никогда не будет. Это безумие длится долго, пока сам Лань Ванцзи не приходит в себя. Встает и отходит, стараясь не смотреть в сторону Вэй Ина, чтобы не увидеть на его лице отвращения или злости — того, чего он видеть не хочет. — Уходи. Ты уже закончил переписывать правила. — Сначала целуешь, потом гонишь? Лань Ванцзи невольно смотрит: Вэй Ин выглядит удивленным, ничего больше. Он касается пальцами припухших губ и кажется даже еще красивее. И Лань Ванцзи уходит сам. Сбегает, едва не столкнувшись со стоящей под окном группой учеников — он видит среди них Цзян Ваньиня и Не Хуайсана, так что, видимо, ждут они Вэй Ина. Скорее всего, знают, что он собирался подсунуть ему ту книжку, и хотели посмеяться над тем, как он отреагирует. Они расступаются перед ним и наверняка даже потом смотрят вслед. Чуть ли не впервые в жизни Лань Ванцзи все равно, что о нем подумают. *** На следующий день, когда брат зовет Вэй Ина помочь им с речными гулями, тот ведет себя так, словно ничего не произошло: дразнит, пьет вино, заигрывает с девушками. Кажется, будто для него в том поцелуе не было ничего необычного — и это тоже тяготит Лань Ванцзи, хотя должно бы радовать. Он с самого начала ни на что не рассчитывал, но, не видя Вэй Ина, немного проще сохранять душевное равновесие, поэтому после возвращения Лань Ванцзи старательно избегает встреч с ним. Это совсем не сложно: он хорошо знает, когда тот бывает на занятиях, куда ходит после. Даже то, что он продолжает время от времени перебираться ночами за стену и проносить в Облачные Глубины запрещенный алкоголь. Лань Ванцзи знает об этом давно, но ничего не делает. Он бережно хранит воспоминание о том, как касался губами чужих губ, прижимался к теплому телу, и только изредка, оставаясь один, достает его с полок памяти, будто ценный свиток, и снова ненадолго возвращаясь туда, — а потом аккуратно убирает до следующего раза. Воспоминание, которое должно было стать постыдным, оказывается одним из лучших в его жизни. Пока что ему хватает и этого, все равно других вариантов у него нет. Облачные Глубины достаточно велики, чтобы двое могли не пересекаться годами, если хотя бы один из них не имеет желания встречаться. Но, видимо, не в случае с Вэй Ином. Лань Ванцзи едва не роняет кисть, и дрогнувшая рука оставляет на белоснежной бумаге неряшливый росчерк, когда он слышит за спиной знакомый голос. — Так и думал, что ты здесь. Вэй Ин обходит стол, садится перед ним, словно ничего не произошло — так же, как делал весь месяц до этого. У них сейчас должны быть занятия, Лань Ванцзи уверен, он точно знает его расписание и видел, как дядя направлялся в ланьши, иначе бы не пошел в библиотеку, понимая, что там его Вэй Ин будет искать в первую очередь. Если захочет найти. — Зачем ты пришел? Твое наказание закончилось уже давно. — Так это прошлое. Сегодня твой дядя снова отправил меня к тебе. Значит, не захотел. Всего лишь случайность. И от этого проще, пусть и немного горько. — Какой раздел? — А тот же самый. Как будто я его за месяц переписывания не выучил. — Тогда приступай. Даже когда Вэй Ин молчит, он как будто заполняет собой все пространство вокруг: шумно берет бумагу, разворачивает свиток. Звук кисти, выводящей небрежные иероглифы по бумаге, кажется невыносимым. Лань Ванцзи начинает думать, что это наказание не для Вэй Ина, а для него. Сосредоточиться на чтении не получается, он бы ушел из библиотеки, но раз дядя прислал Вэй Ина сюда, наверное, хотел, чтобы он остался. Хотя пока Лань Ванцзи не чувствует необходимости в своем присутствии: тот просто молча переписывает страницу за страницей, не рисует и не пытается донимать его. Спустя час, держа книгу раскрытой на той же странице, которую читал, когда пришел Вэй Ин, Лань Ванцзи почти хочет, чтобы он заговорил. Но стоит ему открыть рот, сразу жалеет об этом. — Почему ты меня поцеловал? — На секунду возникает соблазн применить заклятие молчания, но это было бы недостойно. Лань Ванцзи действительно не должен был так поступать, Вэй Ин имеет право хотеть узнать. — Вряд ли ты стал бы это делать просто из шутки, на месть за ту книжку тоже не похоже. Значит, я тебе нравлюсь? — Это не имеет значения, — собственный голос звучит глухо и хрипло. — Имеет. Нельзя целовать людей, а потом избегать их. — Я был неправ, приношу свои извинения и обещаю, что это больше не повторится. — Лань Ванцзи склоняет голову в коротком поклоне, надеясь, что на этом вопрос решен. Возможно, этого недостаточно, но ничего другого он все равно предложить не может. Вэй Ин только досадливо отмахивается. — Да я не об этом. Просто если правда нравлюсь, поцелуй меня еще раз. — Зачем? Лань Ванцзи чувствует себя в ловушке. Это наверняка какая-то очередная шутка, чтобы выставить его в глупом свете. Что ж, желание отомстить он может понять. Но Вэй Ин выглядит смущенным, а Лань Ванцзи всегда считал отсутствие стыда частью его беспокойной натуры. — Хочу проверить. — Он вздыхает, дергает кончик собранных в хвост волос, словно тоже мучительно пытается подобрать слова. — Мне вроде как понравилось. Но я не совсем уверен. Так поцелуешь? Лань Ванцзи тоже не понимает. — В библиотеке запрещено непристойное поведение. — Но ты ведь меня поцеловал в прошлый раз? Или мне снова устроить драку, чтобы ты согласился? — Драки тоже запрещены. — Он закрывает ставшую совершенно неинтересной книгу, поднимается на ноги. Дядя простит, если он уйдет сейчас. С переписыванием правил Вэй Ин справится и сам. — Погоди! — Вэй Ин порывается за ним, но Лань Ванцзи успевает быстрее. Только добравшись до цзинши, он наконец чувствует себя в безопасности: вряд ли у Вэй Ина хватит бесстыдства заявиться сюда. Он только теперь замечает у себя в руках унесенную из библиотеки книгу и откладывает ее на стол: все равно читать ее сейчас бесполезно, мысли мечутся беспорядочно и встревоженно. И самая настойчивая среди них: может, стоило позволить ему? Снова почувствовать тепло его губ, вспомнить вкус, чтобы запомнить еще лучше. Наверное, в этот раз он бы отвечал, раз сам попросил об этом. Даже если это было шуткой, оно бы того стоило. Идти на ужин не хочется, а до сна слишком много времени. Лань Ванцзи тяжело опускается на циновку, пытается выровнять дыхание и успокоить мысли, непривычно долго настраиваясь на медитацию. *** Лань Ванцзи думает не идти на следующий день в библиотеку, но привитое с детства чувство долга не дает сделать даже это. Поэтому он снова берет так и не дочитанный вчера том, устраивается за столом, на котором лежат листы, исписанные Вэй Ином — после его ухода он не написал ни единого иероглифа, так что, видимо, присутствие Лань Ванцзи действительно имеет смысл. На этот раз Вэй Ин приходит в обычное время после занятий. Лань Ванцзи поднимает голову, когда его тень ложится на пол, и Вэй Ин улыбается ему, явно обрадованный тем, что застал его здесь. От его улыбки на сердце становится теплее, но Лань Ванцзи заставляет себя снова опустить глаза в книгу. Даже не глядя, он слышит, как Вэй Ин садится за стол и берет кисть, и отчетливо понимает, что впереди его снова ждут несколько часов настороженного мучительного ожидания, а книга так и останется непрочитанной. Но в этот раз Вэй Ин заговаривает сразу. — Извини, я не хотел тебя вчера обидеть. Лань Ванцзи кивает, принимая извинения. На самом деле, ему незачем просить прощения, дело не в нем, а в самом Лань Ванцзи, в его неспособности избавиться от дурных мыслей, желания дотронуться, которое теперь, когда Вэй Ин сам предложил, стало только сильнее. Проведенная в медитации ночь так и не помогла успокоить чувства. — Если ты не хочешь, я больше не буду об этом напоминать. Он выглядит серьезным, и, Лань Ванцзи думал об этом, он не кажется человеком, способным шутить так жестоко. Лань Ванцзи прикрывает глаза. Достаточно одного слова, хотя бы одного кивка — и больше ничего не будет. — Я хочу. Улыбка Вэй Ина ярче, чем солнце за окнами библиотеки. — А почему тогда убежал? — Лань Ванцзи досадливо дергает уголком рта, и Вэй Ин тут же выставляет перед собой раскрытые ладони. — Понял, больше не спрашиваю. Только не убегай снова. Я сяду к тебе, ладно? Не можем же мы целоваться через стол… Наверное, так же он бы говорил, подманивая к себе дикого кролика — мягко и осторожно, стараясь не спугнуть. Как же все-таки глупо. Лань Ванцзи поднимается на ноги, но раньше, чем Вэй Ин успевает встревоженно дернуться с места, становится на колени рядом с ним. Так же, как в первый раз, Вэй Ин не пытается отстраниться, наоборот, спустя несколько секунд после того, как их губы встречаются, Лань Ванцзи чувствует его руки на своих плечах, его язык — у себя во рту. Теперь Вэй Ин гораздо активнее, пусть и в основном повторяет то, что делает Лань Ванцзи, не пытается вести. Увлекшись, они сталкиваются носами, и Вэй Ин тихо смеется, наклоняет голову так, чтобы было удобнее. На его губах чувствуется травянистая горечь и его собственный вкус — точно такой же, каким Лань Ванцзи запомнил его тогда. Теперь, когда Вэй Ин позволяет то, что совсем недавно казалось недостижимым, хочется еще большего: прижаться, обнять, провести рукой по волосам. Но Лань Ванцзи сдерживается, чувствуя, как становится все тяжелее и жарче в паху. Лань Ванцзи снова отстраняется первым, когда начинает казаться, что он злоупотребляет чужой просьбой. Но Вэй Ин не выглядит недовольным: облизывает красные влажные губы, улыбается. — Здорово. Никогда бы не подумал, что ты так умеешь. Под его взглядом Лань Ванцзи чувствует себя неуютно. Теперь, когда Вэй Ин удовлетворил свое любопытство, он не знает, что предложить еще, чтобы он остался. Не к месту вспоминается, что он пришел сюда отбывать наказание, но напоминать об этом сейчас даже самому Лань Ванцзи кажется неуместным. — Это то, чего ты хотел? — Да. Я проверил: мне не показалось в прошлый раз, действительно понравилось. Мы можем попробовать. — Вэй Ин вдруг хихикает. — А у тебя уши покраснели. — Попробовать что? — Ну… я знаю, между мужчинами тоже такое бывает, просто никогда не узнавал, как именно. Если бы ты был девушкой, я бы позвал тебя вечером на крышу — посмотреть звезды, целоваться еще. — Ночью полагается спать. Вэй Ин смеется громко и радостно, и качает головой. — Лань Чжань, ты неисправим. Тогда можем погулять по лесу: днем, когда нет занятий, но далеко до сна. Так хочешь? Просто будем делать то, что делают люди, которые нравятся друг другу. Лань Чжань замирает, пытаясь сложить слова в то, что он будет в состоянии понять хотя бы немного. — Я тебе нравлюсь? — Да. Я же пытаюсь объяснить. Так ты согласен? Лань Чжань сжимает сложенные на коленях руки в кулаки, чтобы они дрожали не так заметно. — Да. — Вот и договорились. Можем пойти уже сегодня. Ста… твой дядя сказал, что завтра его не будет. — Только после того, как перепишешь. — Лань Чжань, ты слишком жесток ко мне! — Лань Ванцзи продолжает смотреть на него в упор, и он сдается: — Ладно. Но сначала поцелуй меня еще раз. Если тебе тоже хочется. Конечно, Лань Ванцзи хочется. *** Лань Ванцзи счастлив безмерно и непозволительно. Он не знает, что думает об этом Цзян Ваньинь, тот никак не показывает своего отношения к происходящему между ним и Вэй Ином, но брат за него рад, кивает одобрительно, когда видит, что он идет куда-либо не один. Дяди нет несколько дней, теперь из-за обнаруженного ими Бездонного Омута он отсутствует часто. Поэтому каждый день после того, как Вэй Ин перепишет часть главы, они куда-нибудь идут: Вэй Ин показывает ему места в лесу, которые нашел, когда гулял раньше — один или с кем-то еще, Лань Ванцзи не спрашивает. На крышу ночью они тоже выбираются, сидят рядом и смотрят на звезды — и Лань Ванцзи, который должен следить за исполнением правил, ограничивается только тем, запрещает Вэй Ину принести на эту встречу алкоголь. Ему и самому стоит многократно переписать весь свод правил — хотя бы для усмирения плоти, не говоря обо всем остальном, — но даже это вряд ли поможет сдержать ту безграничную радость, которую он теперь испытывает постоянно. Он привык считать правила основой для спокойной и счастливой жизни, но теперь, нарушая их, гораздо счастливее, чем когда-либо. Когда известные Вэй Ину места в лесу заканчиваются, Лань Ванцзи ведет его к источнику — потому что тоже хочет что-нибудь показать ему, потому что он часто рассказывает о реках и озерах своего дома. Уже войдя в прозрачную чистую воду по пояс, Лань Ванцзи смотрит, как Вэй Ин на берегу скидывает одежду, бросая ее неаккуратно, где придется. Источники — отчасти священное место, не подобает здесь шуметь и вести себя непристойно, но Вэй Ин кажется таким живым, что Лань Ванцзи нравится на него смотреть и не хочется ничего запрещать. И он не может перестать разглядывать его впервые увиденную наготу: гладкую кожу, будто светящуюся в полумраке возле источника, крепкие мышцы и стройную гибкую фигуру, черные волосы, стекающие на широкие плечи. Вэй Ин прыгает в воду почти с разбега, окатывая тучей брызг, и тут же выныривает, хватая воздух ртом. — Как ты в ней купаешься? Она же ледяная. — Привычка. Он продолжает плескаться и плавать вокруг, непрерывно жалуется на холод, но все равно не вылезает — видимо, и правда соскучился по воде. Когда ему надоедает, он подплывает вплотную, и Лань Ванцзи делает осторожный шаг назад, понимая, что их поведение будет выглядеть недостойно, если кто-нибудь решит прийти к источнику и увидит. Но Вэй Ин не отстает. — Возле тебя теплее, — говорит он, снова приближаясь. — Тебе кажется. Вода в источнике везде одинаково холодная, но Вэй Ин все равно льнет к нему, обхватывая за талию, и Лань Ванцзи не находит в себе сил оттолкнуть его. Только, когда тот пытается забраться к нему рукой в штаны, останавливает. — Не здесь. Он отводит Вэй Ина к себе в цзинши. Раньше Лань Ванцзи не приводил к себе гостей — не было необходимости, — разве что брат изредка бывал здесь. Целовать Вэй Ина уже привычно и легко — как дышать. И как воздух, поцелуи с ним не надоедают, а когда он не видит Вэй Ина, он чувствует, что задыхается. Они начинают целоваться, едва Лань Ванцзи закрывает за ними дверь, и стягивать друг с друга одежду — добравшись до кровати. Теперь Вэй Ин раздевает его, не только разглядывая, но и повторяя руками тот путь, который проходит взгляд по его телу. Лань Ванцзи делает то же самое. — Меня никогда еще не раздевал другой мужчина. — Вэй Ин смеется, но не пытается закрыться, реагирует на прикосновения бесстыдно и свободно. — А девушки? — Шутишь? Девушки тем более. — Вряд ли он понимает, зачем спрашивает Лань Ванцзи, но от его ответа становится хорошо. — Ого! — выдыхает Вэй Ин, стянув с него штаны. От его прикосновений член стоит крепко, и Лань Ванцзи почти неловко от того, как Вэй Ин смотрит на него. Он тоже возбужден, и Лань Ванцзи рад тому, что они реагируют друг на друга одинаково, хотят одного и того же. Это правильно. — Подожди, я сейчас. Лань Ванцзи не сразу понимает, что Вэй Ин собирается делать, когда, надавив рукой на плечо, укладывает его на спину, разводит ноги, с силой проведя ладонями по внутренней части бедер и устраивается между ними. Понимает, только после того, как члена осторожно касается язык, проводит влажную, быстро стынущую на холодном воздухе полосу. — Что ты… — Вот, а если бы ты прочитал ту книжку, которую я тебе приносил, то знал бы! Лань Ванцзи знает. В библиотеке Гусу Лань есть разные трактаты — в том числе, о любви. Не те непристойные книжки, которые понимает под этим Вэй Ин. — Не надо… тебе не обязательно это делать… — Но я хочу. — В глазах Вэй Ина перемешались озорство и любопытство. Он снова наклоняется, пряди волос падают на живот, щекочут, но все это перестает иметь какое-либо значение, когда член накрывает горячий влажный рот, вбирает сразу глубоко. Хочется толкнуться бедрами навстречу, но Лань Ванцзи сдерживает себя, чтобы Вэй Ину не было неприятно. А тот и сам делает все так, как надо — хорошо, приятно, так, что все тело охватывает дрожью и жаром, и терпеть совершенно невозможно. Никто и никогда не делал такого для Лань Ванцзи. Он собирается предупредить Вэй Ина, когда останется совсем немного до конца, но ладонь поглаживает поджавшуюся мошонку, пальцы ласково трогают основание члена, и ощущений оказывается слишком много — и сразу становится поздно. Он успевает только стиснуть зубы, чтобы не стонать от яркого наслаждения, когда его семя изливается в горло Вэй Ина. А после тот резко поднимает голову, зажимая рот ладонью. — Выплюнь, — шепчет Лань Ванцзи встревоженно. Но Вэй Ин только упрямо мотает головой, сглатывает тяжело и отнимает руку от лица. — Все. — Он смеется. — Не то чтобы это было самое вкусное, что я пробовал в жизни, но лучше того, что подают у вас на обед. Даже если бы хотел, Лань Ванцзи не смог бы на него рассердится — слишком ярко сияют его глаза, весело изгибаются в улыбке губы. Из них двоих до сих пор возбужден только он, и Лань Ванцзи садится, притягивает его к себе и разворачивает, прижимая спиной к своей груди. А потом кладет ладонь на его член. — Тоже хочешь мне помочь? Я не против. Он расслабляется в руках Лань Ванцзи, упирается пятками в постель и разводит колени, чтобы ему было удобнее, — и захлебывается воздухом, когда тот проводит по всей длине члена, одновременно свободной рукой прихватывает сосок — сжимает, а потом мягко поглаживает, чередуя ласку и боль. Вэй Ин оказывается отзывчивым и очень чувствительным: почти сразу начинает негромко постанывать, толкаться в ладонь, вынуждая чуть ускориться — Лань Ванцзи кажется, будто он осваивает новый музыкальный инструмент, изучает, настраивает. Чувствовать его так близко, кожа к коже, слишком хорошо и правильно, Лань Ванцзи хотел бы не отпускать его никогда. Он наклоняет голову, трогает губами доверчиво подставленную шею, проводит ладонью по животу и между широко расставленных ног, гладит, почти касаясь пальцами между ягодиц, не переставая ласкать член. Кончая, Вэй Ин зажимает себе рот ладонью, и рвущийся из него крик звучит приглушенно, дополняя дрожь тела. Лань Ванцзи ловит себя на мысли, что хочет когда-нибудь услышать его в полную силу. Вэй Ин расслабленно обмякает в его объятиях, и Лань Ванцзи бережно укладывает его на постель, устраиваясь рядом. — Здорово, — выдыхает он наконец. — Даже лучше поцелуев. — Да. — В уголке его рта засохла белесая капля семени, и Лань Ванцзи осторожно стирает ее пальцем. — Ты раньше делал это? — мелькает смутное подозрение о Цзян Ваньине, с которым они первое время после приезда казались неразлучными, о Не Хуайсане, в сторону которого слишком уж часто летели записки от Вэй Ина во время занятий. — Нет, конечно. Кому? — Глаза Вэй Ина удивленно округляются. — А, это тебе так понравилось, как я это сделал? Я быстро учусь. — Самодовольный. И бесстыдник. Его дыхание горячо касается шеи, когда он, смеясь, обнимает и прижимается к нему. — Я бы хотел заниматься этим с тобой каждый день. Его откровенные слова и жар притиснувшегося вплотную обнаженного тела действуют на Лань Ванцзи сокрушительно, удовлетворенное возбуждение возвращается снова — он чувствует его раньше, чем оно становится заметным. И только обреченно закрывает глаза, когда Вэй Ин вдруг удивленно ерзает, чуть отодвинувшись смотрит вниз. Наверняка теперь посчитает его человеком, совершенно несдержанным и развращенным человеком, не способным держать себя в руках. — Что, уже? Лань Чжань, ты действительно поразительный! — Он опять прижимается, трется, только усугубляя ситуацию. — Нет, правда, природа наградила тебя на удивление щедро: мало того, что второй по красоте среди молодых господ, так еще и неутомим в постели. — Вэй Ин тоже очень красивый. — Я рад, что нравлюсь тебе. — Он коротко целует его в нос, потом в губы. — А у тебя опять покраснели уши. И сердце стучит так, что я даже отсюда слышу. — Лань Ванцзи хочет сказать, что любит его, с самого начала был в этом уверен, — а потом взять оставленную возле кровати налобную ленту и повязать ему на руку, чтобы окончательно подтвердить свой выбор. Но мешает сомнение в том, что Вэй Ин захочет принять его признание. — Давай я покажу тебе еще кое-что. Мне попадались только весенние картинки о том, как быть с женщинами, я же не думал, что пригодится другое. Но это нам тоже должно подойти. Он переворачивается на живот, теснит Лань Ванцзи к стене, пытаясь устроиться посередине кровати, а потом приподнимается, опираясь на локти и колени. — Ложись сверху. — И Лань Ванцзи замирает, не веря: он правда согласен? Вот так? — Ну? У меня нет тех органов, как у женщин, но если просунуть твое немаленькое орудие между ног, должно получиться — длины точно хватит. Лань Ванцзи чувствует почти облегчение. Он ложится сверху, и, дотянувшись рукой, Вэй Ин направляет его член между плотно сжатых бедер, сдавливает сильнее, чем рукой. И он прав, отчасти это действительно лучше — хотя бы потому, что так легче представить, будто все происходит по-настоящему. Лань Ванцзи касается сильной спины и широких плеч, проводит ниже, до крепкого зада, и Вэй Ин вздыхает, прогибается под его рукой. И тогда он начинает двигаться, постепенно наращивая темп. Бедра стискивают член достаточно, чтобы от каждого рывка тело окатывает жаром и удовольствием. — Кажется, еще немного, и ты вколотишь меня в кровать, — смеется Вэй Ин под ним, сильнее сжимая бедра, подаваясь навстречу так, что гладкие теплые ягодицы при каждом толчке прижимаются к животу. Не получается не думать о том, как было бы хорошо раздвинуть их, податься членом чуть выше и войти в тело по-настоящему, сделать полностью своим. Но без масла пойдет туго, Вэй Ину может быть больно, а Лань Ванцзи не хочет причинять ему боль. Лань Ванцзи подхватывает его за бедра, приподнимает чуть выше и, заведя руку под живот, дотягивается до члена. Он не был возбужден, когда они начинали, но, видимо, непристойная возня сделала свое дело, и налившаяся плоть ложится в ладонь хорошо и как будто уже даже привычно. Лань Ванцзи ласкает его член, продолжая толкаться между его бедер, и изливается на свою постель, представляя, будто семя наполняет растянутое, принимающее уже легко и охотно тело Вэй Ина. Судя по стонам, тому тоже остается недолго, и, вытащив член из крепкой хватки натертых до красноты, залитых семенем бедер, Лань Ванцзи переворачивает его на спину, наклоняется, разом вбирая в рот его член. Это оказывается сложнее, чем он думал: он сразу начинает задыхаться, изнутри рвется кашель, и Лань Ванцзи пытается дышать глубоко и размеренно, чтобы сдержать его, — но, похоже, Вэй Ин действительно был на грани, даже этого хватает. Лань Ванцзи едва справляется с тошнотой от ударившего в горло горьковатого семени, а проглотив, упирается лбом в живот Вэй Ина, пытаясь прийти в себя. Вэй Ин ласково перебирает его спутавшиеся волосы. — Спасибо. — Его голос звучит хрипло, и Лань Ванцзи понимает, что не знает, кричал ли он в этот раз или снова зажимал рот ладонью — так и не услышал за стуком крови в ушах. Лань Ванцзи поднимается, перебирается повыше и снова ложится рядом с ним. — Не соглашусь: еда в нашем ордене лучше на вкус. Несколько секунд Вэй Ин удивленно моргает, а потом начинает хохотать громко и заливисто, так, что тоже хочется улыбнуться в ответ. — Лань Чжань, ты замечательный! Они еще долго лежат, переплетясь руками и ногами, почти до самого отбоя. И когда Вэй Ин садится на постели и вздыхает: «Пора, а то не успею дойти», — Лань Ванцзи хочется, чтобы он остался — на всю ночь, навсегда. Но он ничего не говорит, только в последний момент, когда Вэй Ин, уже одевшись, собирается шагнуть за порог, коротко целует его на прощание и чувствует себя немного лучше, когда Вэй Ин охотно отзывается на поцелуй. — Увидимся завтра в библиотеке, — говорит он, и Лань Ванцзи молча кивает. Он так и не спросил, сколько ему назначено наказания. Вряд ли очень много, в короткие приезды дядя не вспоминает о Вэй Ине, так что Лань Ванцзи сомневается, что проступок был серьезным. Скоро у него исчезнет причина приходить в библиотеку, и они будут видеться реже, а Лань Ванцзи слишком рад каждой лишней минуте. От мыслей, что все это может быть для Вэй Ина только баловством, и, удовлетворив свое любопытство, он исчезнет из его жизни насовсем, и вовсе горько и страшно. Лань Ванцзи старается не думать об этом. Пусть все идет так, как идет. *** Едва вернувшись из Цинхэ Не, дядя уезжает по делам снова. Лань Ванцзи даже не успевает увидеться с ним, и об этом рассказывает ему брат. Это нехорошо с его стороны, но Лань Ванцзи почти рад тому, что у дяди сейчас нет времени вести занятия, это означает лишние часы, проведенные с Вэй Ином. Тот снова приходит в библиотеку утром. Но когда Лань Ванцзи кивает в сторону пустых листов, отмахивается. — Лань Чжань, смотри, что мне удалось достать. Только не рви ее, как прошлую, ладно? Сразу понятно, что у него там: очередная книжка непристойного содержания. Лань Ванцзи почти хочет принести ему то, что хранится в тайной комнате библиотеки, чтобы почитал, как оно должно быть, а не то, что изображают низкопробные художники, вдохновляясь походами в публичные дома. — Не буду, — соглашается он. — Но сначала займись делом. — Всегда ты так. — Вэй Ин вздыхает, но послушно садится за стол и берет в руки кисть. — Неужели тебе самому не любопытно? Вот глянул бы и сразу передумал настаивать на соблюдении правил. Лань Ванцзи и так нарушил все, что мог, и это — последняя попытка удержаться. Он тоже берет листы бумаги, открывает давно заученный наизусть свод правил и, чувствуя на себе удивленный взгляд Вэй Ина, тоже начинает писать. Заканчивают они одновременно: когда Вэй Ин хочет, он умеет писать быстро и аккуратно. А сейчас он хочет, и Лань Ванцзи чувствует, как его нетерпение передается и ему самому. — На сегодня все, — заявляет Вэй Ин, откладывая последний исписанный иероглифами лист. — Переходим к более интересному чтению. Лань Ванцзи не считает, что подобные книги можно считать интереснее правил его ордена, но Вэй Ин чуть ли не потирает руки в ожидании, так что он не начинает бессмысленный спор. Он перебирается на его сторону стола, достает из рукава и выкладывает на стол сборник — судя по первым же изображениям сплетающихся в непристойных позах мужчинах, кто-то из последователей Лунъяна. — Не здесь. — Лань Ванцзи собирается подняться с места, но Вэй Ин его удерживает. — Почему? Здесь библиотека, а это книга. И ты обещал. И Лань Ванцзи обреченно кивает, соглашаясь: бесполезно объяснять, что он не обещал, а от подобной книги возникнут желания, которые сложно будет обуздать. Невозможно не думать, как выглядел бы Вэй Ин, пока Лань Ванцзи брал бы его у стены, удерживая на весу, или распластав на столе, слишком похожим на тот, за которым они сейчас сидят, чтобы не представлять. Изображения в книге примитивные, не всегда удачные, но Лань Ванцзи все равно чувствует, как недвусмысленно реагирует на них его член, и как горячо кровь приливает к лицу от смущения — и комментарии Вэй Ина, озвучивающего то, о чем думает сам Лань Ванцзи, ничуть не помогают. С каждой страницей изображения становятся все непристойнее, полуодетых мужчин сменяют полностью обнаженные, достаточно невинные поцелуи и объятия — более раскрепощенные ласки. В какой-то момент Вэй Ин вдруг умолкает, потом выдыхает удивленно: — Что, правда? Прямо туда? И Лань Ванцзи, больше слушавший его, чем разглядывавший книгу, присматривается к изображению внимательнее. — Да. Непропорционально большой член глубоко входит в задние врата юноши со слишком гибкой спиной, складываясь в изображение неправдоподобное, но возбуждающее. Именно так Лань Ванцзи вчера хотел взять Вэй Ина и не переставал хотеть с самого утра сегодня. — Ты знал? Лань Ванцзи кивает, почти не сомневается, что уши уже горят. — А мне не сказал! То есть, тогда ты мог… И как, влезает? То, что нарисовано в книге — сомнительно. — Не знаю. Я не пробовал. — Тогда давай попробуем, — говорит он, и у Лань Ванцзи перехватывает горло. И он кивает. Вэй Ин порывается пойти к нему уже сейчас, но днем их отсутствие будет слишком заметно. Весь день Лань Ванцзи пытается не думать об этом и заниматься привычными делами, но все выходит беспокойно и бессмысленно, и под конец он уже просто ждет. Вэй Ин появляется на пороге цзинши вечером, когда уже стемнело, выглядит не менее беспокойным, чем он сам — даже хуже, скорее всего, Вэй Ин редко скрывает свои чувства и они отчетливо проступают в выражении его лица, движениях и словах. Он нервничает, Лань Ванцзи видит это. И потому ему самому вдруг становится спокойно. Они оба не возбуждены, когда начинают раздеваться, но поцелуи и привычные уже прикосновения, осторожные и ласковые движения рук под не снятой еще одеждой помогают расслабиться, не думать и не тревожиться, и на кровать они опускаются, целуясь жарко, почти отчаянно. Вэй Ин трется об него стоящим членом, и Лань Ванцзи боится, что еще немного, и они закончат раньше, чем доберутся до основного. Он тянется за спрятанным еще днем у изголовья сосудом с маслом, свободной рукой поглаживает по спине лежащего поверх него Вэй Ина, чувствует, как он на секунду напрягается, но снова пытается расслабиться. Лань Ванцзи разводит ноги так, чтобы Вэй Ин оказался между ними, протягивает ему масло. — Налей немного на пальцы. — И объясняет, когда Вэй Ин продолжает смотреть непонимающе: — Там сухо, не как у женщин. С маслом будет проще. — Ты хочешь, чтобы я? И Лань Ванцзи кивает. Его пальцы холодные и скользкие, сложно не зажиматься, когда они осторожно касаются между ягодиц, будто не решаясь двинуться дальше. — Ты точно уверен, что туда? Там так узко… — Уверен. Лань Ванцзи берет его за руку, направляет в себя пальцы, преодолевает сопротивление мышц. — Так? Не больно? — спрашивает Вэй Ин тихо. Пальцы гладят внутри, словно изучают его там, и от этого совсем не больно, только приятно. — Да. Когда станет свободнее, добавь еще один. — Кто бы мог подумать, что из нас двоих ты окажешься более опытным. — Вэй Ин усмехается, смотрит с нежностью, и от его взгляда не менее хорошо, чем от прикосновений. В какой-то момент он находит в глубине то, о чем Лань Ванцзи читал, но не совсем верил, надавливает неуверенно, и тот чуть не выгибает от прокатившейся вдоль позвоночника волны удовольствия. От ощущений хочется стонать, они словно стирают те барьеры, которые он возводил в себе с детства. — Так хорошо? — спрашивает Вэй Ин, повторяя это движение снова, и Лань Ванцзи кивает, приподнимая бедра так, чтобы усилить нажим. — Слишком хорошо, — словно со стороны он слышит свой голос. — Давай дальше. И Вэй Ин кивает, понимая. Он уже вполне освоился, пальцы больше не подрагивают, касаются тела уверенно и именно там, где оно чувствительнее всего. Он смазывает маслом член, входит медленно, — от этого все равно распирает, но возможность чувствовать его в себе, быть с ним единым, стоит и не такого. — Продолжай, — говорит он каждый раз, когда Вэй Ин пытается замедлиться, неуверенно вглядываясь в его лицо. Он напряжен и кажется, будто ему это дается гораздо тяжелее, чем Лань Ванцзи. И в какой-то момент Лань Ванцзи рывком подается ему навстречу, разом принимая его член полностью, спокойно встречает боль, которую ожидал, и возмущенный вскрик Вэй Ина. — Говорил, надо медленнее, а сам что делаешь? — Видишь, вошло, — произносит Лань Ванцзи, глядя в потолок и пытаясь сморгнуть набежавшие вдруг слезы. И когда Вэй Ин вдруг смеется, Лань Ванцзи чувствует его смех всем телом. Вэй Ин начинает двигаться, и подстроиться под него оказывается вдруг совсем не сложно, словно тело всегда знало, что нужно делать, и теперь не надо думать, оно сделает все само. Вэй Ин достигает сияющего пика раньше, наполняет его своим семенем так, как хотел вчера сам Лань Ванцзи — но это ощущается не хуже, на самом деле, не имеет значения, все это просто разные формы близости. Вэй Ин помогает ему, лаская член ладонью, не выходя из него, и Лань Ванцзи кажется, будто они продолжают оставаться одним целым. Это чувство не уходит даже после, когда они лежат рядом. Сигнал к отбою уже давно прозвучал, но в этот раз Вэй Ин не торопится к себе. Да Лань Ванцзи бы его и не отпустил. — Цзян Ваньинь знает, что ты здесь? — спрашивает он, все-таки не удержавшись, и сразу боится, что испортил этим то, что возникло между ними. Но Вэй Ин просто кивает, будто этот вопрос кажется ему естественным. — Да. Он все понимает и рад за меня. По-своему. — Он усмехается, потом задумывается ненадолго. — В следующий раз ты сделаешь это со мной, мне тоже хочется попробовать. И чтобы ты почувствовал то же, что я, тебе точно понравится. Лань Ванцзи молча снимает с себя ленту и повязывает ее на запястье Вэй Ина. — Она что-то значит? — Да. Что я люблю тебя и хочу всегда быть с тобой. *** Впервые в жизни Лань Ванцзи просыпается гораздо позже пяти утра. Солнце уже давно встало, когда он с опозданием заходит в общий зал и садится за низкий столик с уже остывшей едой. Вернувшийся рано утром дядя смотрит на него неодобрительно, брат — понимающе. Лань Ванцзи догадывается, что выглядит невыспавшимся и счастливым, и ему неловко от того, что другие видят его чувства. Позже, за чаем, дядя рассказывает об орденских делах, не упоминая ни о его опоздании, ни о том, сколько еще Вэй Ин должен переписывать главы, и Лань Ванцзи решается наконец спросить его об этом. — Я не назначал никакого наказания Вэй Ину, — сухо говорит дядя. — Хотя уверен, он заслуживает. — Значит, я перепутал, — говорит Лань Ванцзи и переводит тему на Бездонный Омут, которым предстоит заняться в ближайшее время. Приезжим ученикам еще не объявили о возобновлении занятий, поэтому сегодня у них свободный день, и Лань Ванцзи знает, что Вэй Ин придет утром в библиотеку — тот так говорил, собираясь еще более торопливо, чем он сам, и явно намереваясь отправиться вместо завтрака к себе в комнату, досыпать. Вэй Ин садится напротив него за стол, улыбается широко и радостно, и Лань Ванцзи хочет обнять его прямо здесь. Но когда он тянется за кистью и бумагой, останавливает его: — Дядя сказал, что ты не был наказан. — А, старый ворчун все-таки вернулся. — Вэй Ин пожимает плечами. — Он не старый ворчун. — Не обижайся, Лань Чжань, но он правда ворчит, как старик. — Зачем ты соврал? — Эй! Это не вранье, а вынужденная необходимость: ты ведь прогнал бы меня еще в первый день, если бы думал, что я пришел просто поговорить с тобой. — Лань Ванцзи задумчиво кивает, признавая его правоту: так бы и сделал. — Если хочешь, я его опять доведу, чтобы он действительно отправил меня сюда переписывать что-нибудь? — Лучше не серди его. В Облачных Глубинах есть и более серьезные наказания. — Тогда можно посидеть здесь с тобой просто так? — Можно. Ты давно мог это делать, вместо того, чтобы выдумывать себе наказание. — И ты все это время молчал?! — Ты сам выкопал себе эту яму. Книга, взятая Ванцзи с утра, опять остается на столе так и не открытой. *** О том, что Вэй Ин ударил Цзинь Цзысюаня, Лань Ванцзи узнает от брата. И сразу идет туда, где он сейчас должен находиться. Вэй Ин стоит на коленях на гальке, ковыряет найденной где-то веткой между камнями и выглядит скорее задумчивым, чем расстроенным. Услышав его шаги, он поднимает голову, разводит руками. — Подвел я тебя, да? Судя по ссадине на скуле и разбитой губе, Цзинь Цзысюань в долгу не остался. — Дядя хочет отослать тебя домой с главой Цзян. Он вздыхает уже с искренним огорчением. — Я не стал бы с ним связываться, но он говорил гадости про шицзе, пытался задеть Цзян Чэна. — Я понимаю. У каждого есть принципы, которыми они не готовы поступиться. За последний месяц Лань Ванцзи начал уважать принципы Вэй Ина. — Теперь тебе точно придется приехать ко мне в гости в Пристань Лотоса, как я тебя звал. Твой дядя меня в Облачные Глубины больше не пустит. Приедешь? — Да. Лань Ванцзи становится коленями на острые камни и целует Вэй Ина, больше не думая о том, что их могут увидеть.