Вечерняя звезда

Она являлась ему редко, лишь в часы промозглого одиночества или досады, граничащей со злобой — на самого себя, как правило. Без спроса, без стука: вносилась вместе с осенним ветром через раскрытый настежь балкон. Благоухая терпкой горечью опадающих листьев, она грациозно пересекала светлую гостиную, по-хозяйски усаживалась в его любимое кресло, обитое овечьей шерстью, подпирала ладошкой острый подбородок и пристально, испытывающе глядела исподлобья, прищуриваясь. — Только не начинай, ладно? — Джеймс кинул мятый пиджак на диван привычным небрежно-драматичным жестом. Поправил манжеты, ослабил галстук. — Да, неудачный день, — предвидел её вопрос, — да, я не в духе. — Плеснул скотча из стоявшего на тонированном стеклянном столике графина. — Проблемы с М, — она вычисляла это моментально, можно было и не спрашивать. — У нас не бывает проблем, — усмешка, — мы с ней так общаемся. — Если взаимный сарказм считать общением, — деловито опустила уголки накрашенных красной помадой губ. Подвинув графин со скотчем, сел на кофейный столик прямо напротив неё: — Не будь в мире сарказма, мы с тобой, небось, вообще не разговаривали бы, — заключил Джеймс и осушил одним глотком стакан. — Я бы и тебе предложил, — очертил дном стакана в воздухе окружность, — но сама понимаешь, Веспер, — мёртвым ни к чему алкоголь. — Злишься, что давно не приходила? — приподняла бровь. Чёрт бы побрал эту Линд! Она всегда видела его насквозь, даже несмотря на непрошибаемую броню и стены из иронии и притворного равнодушия. Джеймс мог бы всё отрицать, но понимал, насколько это тщетно. К тому же он вовсе не собирался с ней воевать, он хотел иного. Ведь кто знает, когда он увидит её в следующий раз? Может, никогда. Каждая встреча могла стать последней, Бонд никогда не исключал этой возможности. Любовь к Веспер научила его всегда ожидать худшего. — Злюсь, — сдался он. Но лишь для того, чтобы выиграть. И вот она уже протягивает к нему длинные бледные руки, усеянные, как звёздами, десятками мелких светлых родинок. Обнимает усталую светловолосую голову, прижимает к плечу. Веспер пахнет лондонской осенью и разбитыми мечтами, речной водой венецианских каналов и южным солнцем. Или Джеймсу так только чудится? Разве есть у призраков запах? — Думаю, Джеймс, если бы в мире не существовало сарказма, мы бы бесконечно обнимались, — шепчет она ему, и забавная кривоватая улыбочка играет на её губах. — Не самый плохой способ времяпрепровождения. На мгновение она стала совсем настоящей, телесной, осязаемой — тогда он изо всех сил сжал её в отчаянном объятии. Но не обманывал себя, знал, что это ненадолго. Джеймс любил и ненавидел Веспер за эти встречи, напоминавшие о той его части, что сгинула с ней в толще воды вместе с надеждами на лучшую жизнь, в которой не было бы насилия, крови и смерти. Но теперь они всё, что ему осталось, они суть и причина его существования. Веспер исчезла так же внезапно, как и появилась. Горсть таблеток, горячий душ и проверка почты — неизменный ритуал перед сном. Несколько часов забвения, чтобы вновь оказаться один на один с опасным, враждебным миром, бросить ему вызов и надеяться, что сыграешь в ящик когда-нибудь позже, в мифическом всё не наступающем «завтра». Стрелка прикроватных часов перевалила за полночь, липкие сумерки струились по стенам сиротливой спальни. В провальной попытке заснуть Бонд разглядывал мебель, причудливо преображённую темнотой. Покрытое гематомами тело пульсировало, раны саднили, оставляя на белых хлопковых простынях кровавые отпечатки — рутина агента с двумя нулями. Пистолет под подушкой внушал спокойствие, однако Джеймс всё равно пару раз проверил, не снял ли он случайно его с предохранителя: перспектива вышибить себе мозги во время сна была не самой привлекательной. Зеленовато-жёлтые отблески автомобильных фар изредка лизали высокий потолок, разрезая темноту, уводя в мир грёз. Веки Джеймса начали тяжелеть, а потолок снижаться. Бах! И небеса обрушились на него, вдавили в матрас, который вскоре превратился в ледяную пучину, утянувшую Джеймса в свои смертельные объятия. Тысячи воздушных пузырьков, извиваясь, спешили на поверхность, застилая взор, но её красное платье звало его к себе, как маяк затерявшегося путника. Проклятый лифт! Схватившись за металлические прутья, он вновь дёргал двери — на сей раз они должны поддаться! Хотя бы во сне… Джеймс сделал глубокий вдох и проснулся, тревожно оглядел комнату: всё по-прежнему. За спиной промялся матрас, послышалось мерное дыхание. Схватил из-под подушки пистолет, в момент развернулся и приставил дуло к горлу Веспер, поднявшей ладони кверху: — Мне уйти? — нарочито тактично спросила она. Глубокий вдох и медленный выдох, чтоб наладить сердечный ритм, справиться с выбросом адреналина. — Нет, — как можно мягче произнёс Бонд. — Но ты всё равно уйдёшь, — с тихой печалью добавил он. — Ты всегда уходишь. — Сегодня не уйду, — прогладила его по щеке полусогнутыми пальцами, — буду охранять твои сны. — В этот раз не солгала: легла рядом, поверх одеяла, обняла. — Когда-то ты утешал меня, теперь моя очередь. Слишком уязвимый. Как оголённый нерв. Но с Веспер он мог себе позволить эту роскошь. Наверное, только с ней и мог. Никого до неё он так не любил, не полюбит и после — Джеймс был уверен. Знал. В ту ночь он видел её в последний раз. Джеймс должен был двигаться дальше, а с грузом из чувства вины, дурных воспоминаний и призрака погибшей возлюбленной это вряд ли возможно. Веспер наблюдала за ним украдкой, не вмешиваясь, даже когда он в часы ненастий, проклиная, звал её: когда уцелел после падения с моста и после смерти М. Радовалась за него, когда он встретил Мадлен. Однажды он чуть не заметил её. Идя по древним улицам Матеры рядом с Мадлен, Джеймс то и дело оборачивался: сине-сизые тени прятали от него её след, однако он всем существом ощущал незримое присутствие той, которую так и не смог забыть. Его «вечерняя звезда» беззвучно звала его, мерцала сквозь время наперекор смерти, вырвавшись из-под могильного камня и тонны земли. В сердце вползла ядовитая тоска, вонзила острые зубы, отравила: «Неужели это всё? — растерянно посмотрел через плечо. — Неужели пора проститься?» — Перестань всё время оглядываться! — скрывая недовольство, воскликнула Мадлен, одёрнув его. — Что? — откликнулся Джеймс. — Нет там никого, — настаивала она. — Я вовсе не оглядывался. И вновь едва заметно обернулся — не могло же ему так жестоко почудиться! Он оборачивался и на следующий день, направляясь к акрополю, где много лет назад похоронил Веспер. Слишком большая и тяжёлая плита — странно думать, что под этой серой равнодушной громадиной, занесённой песком, покоится молодая девушка: «Веспер Линд. 1983-2006». Ей теперь навечно двадцать три. Но для Джеймса годы не прошли бесследно: залегли в уголках лазоревых глаз глубокими морщинами, запечатлелись на теле уродливыми шрамами. — Я скучаю, — смиренно, нежно произносит он, глядя сквозь молчаливый камень в далёкое прошлое, которое не вернуть. — Прости меня… «Я всё ещё люблю тебя», — не говорит он.