***
В кабинете М тихо, но к этому все давно привыкли, лишь приоткрытое окно и стойкий запах алкоголя способны рассказать внимательному глазу об истинном положении дел. Гарет всё так же сидит на своём месте, обманчиво спокойное выражение лица не выдаёт ни единой эмоции. Настоящий образец военной выучки, Джеффри ему даже завидует. Он заходит к нему ближе к вечеру, игнорируя слишком понимающие взгляды коллег — Таннер и Манипенни. Кто бы мог подумать, что эти двое гораздо ближе, чем кажется на первый взгляд. Возможно, ему стоило позавидовать им, в отличии от него они были счастливы, несмотря ни на что. У этих двоих всегда будет кто-то, кто окажется рядом в трудную минуту, но не то чтобы Кью жаловался. У него тоже есть человек, который может понять его даже больше, чем он сам. Выражение лица М не меняется, когда Джеффри осторожно закрывает за собой массивную дверь, обтянутую дорогой кожей, складок на его лбу стало гораздо больше с тех пор, как они все виделись здесь в последний раз. А может ему это просто кажется, и ничего толком не изменилось. Но Кью знает, — видит — что Мэллори думает о том же самом. Он, вероятно, винит себя, и квартирмейстер винит его не меньше, возможно, даже больше, чем следовало бы. Если можно было бы повернуть время вспять, но они не всесильны, нет, они способны создать оружие, что уничтожит тысячи людей одним точным ударом, но ничего не могут поделать с прошлым. Люди не боги, но постоянно играют со смертью, полагая, что цель оправдывает средства. На лице Кью появляется мягкая улыбка, такая неуместная, что у него сводит зубы. — По крайней мере, сэр, в этот раз мы не можем обвинить его в том, что случилось. И его голос ломается, на лице Гарета нет и тени улыбки. Он, кажется, вовсе не реагирует на сказанное, но подмечает изменение в чужом поведении. Отодвигает стул подальше от стола, делая короткий жест рукой. Джеффри понимает его без слов, слёзы вновь обжигают глаза. Чёрт, он действительно не может поверить в то, что самого важного человека в его жизни больше нет. На автомате он обходит стол и медленно опускается на колени, не поднимая взгляда, будто бы боится, что увидит в лице начальника что-то гораздо хуже, чем всепоглощающее отчаяние. Кью ничего не чувствует, прижимаясь мокрой щекой к ткани шерстяных брюк Мэллори, не комментирует тёплую ладонь, что в ту же секунду запутывается в кудрявых волосах. Он не слышит даже чужого дыхания, но будто бы отчётливо слышит биение сердца. Своего, чужого. Оба разбиты в дребезги. В этом мире нет ничего вечного, кроме, кажется, того уродливого бульдога со стола Оливии. Теперь они там, навсегда покинувшие ряды MI-6, не этого ли так хотел Джеймс, покидая Скайфолл? Остаётся только гадать, но им бы стоило оставить любые домыслы. Сейчас есть только две души, жаждущие обрести поддержку и понимание без грамма осуждения. Каждый думает о чём-то своём, но никто не решается озвучить свои мысли вслух. Им это не нужно, в конце концов, это всегда немного проще, когда вас двое. Попытка найти утешение друг в друге, стереть свою слабость, спрятать её за чужой — что может быть более жалким, унизительным, эгоистичным? Джеймс — всё, что было в их жизни, а теперь ничего не осталось.Часть 1
15 октября 2021 г. в 09:41
В какой-то момент звук обрывается, и время будто бы останавливается следом за ним. Кью замирает на месте, не в силах поверить в происходящее на мониторах — программа смарт-крови отключается, но его взгляд раз за разом скользит лихорадочно, надежда жесткой рукой сжимает что-то внутри, но сразу же отпускает. Это безнадежно, агента 007 больше нет.
Предательские слезы собираются в уголках глаз, и он позволяет себе минутную слабость, опуская взгляд. Наушники, стянутые дрожащими пальцами, находят место в дальнем углу его импровизированного рабочего места, но это не имеет значения — по ту сторону связи всё та же гнетущая тишина.
Ни Номи, ни Мадлен не отвечают, и Джеффри даже представлять себе не хочет, что творится в голове у последней. Чёрт возьми, он должен взять себя в руки, они всё ещё недалеко от острова, и ему нужно найти способ доставить их на самолёт как можно быстрее. В конце концов, там ребенок. Его дочь.
Со стороны MI-6 зеркальная тишина, но и этому находится логичное объяснение. Кью всё слышал, ему не нужна богатая фантазия, чтобы представить происходящее в кабинете главы разведки.
Липкое осознание произошедшего окутывает замершие в приглушенном свете фигуры, и мисс Манипенни ломается первая, закрывая лицо ладонями, вылетает за дверь быстрее, чем Мэллори успевает что-то сказать.
Таннер молча выходит за ней, то ли спеша успокоить женщину, то ли боясь обнажить собственную слабость. Они с Джеймсом были друзьями, оба гораздо ближе, чем когда-либо мог быть мальчик в смешных очках, не выходящий из своего импровизированного подвала.
Единственное, что он знает наверняка — Мэллори. Может представить детально, что чувствует этот человек, который прячет своё страшное прошлое за слоями дорогих костюмов и нечитаемым выражением лица.
В конце концов, они оба были там уже довольно давно — Джеффри, безнадежно влюблённый в «своего» агента, и Гарет, питающий те же самые чувства к своей «головной боли» номер один.
Бонд никогда не разделял их знаки внимания, что уж там, вероятно, упрямый до последней минуты своей жизни, он и понятия не имел, как много значат внимательные взгляды, как бы случайные прикосновения, осознанные фразы. Стоило признать, что порой он был весьма невнимательным для секретного агента, а может просто делал вид, но почему-то абсолютно всех такой расклад устраивал.
Ни квартирмейстер, ни начальник никогда не пытались сделать первый шаг, осознавая, что никогда не получат ответа на свои неуместные чувства. Последующее появление Мадлен только убедило их в целесообразности своего поведения, но чёрта с два, если в тот злополучный день на мосту Бонд так ничего и не понял.
Впрочем, понимание не сыграло бы никакой роли, Джеймс никогда не был никому ничем обязан — так он считал, заваливая миссии, разбивая вдребезги оборудование, подставляя под удар международного скандала страну, исчезая со всех радаров.
Даже глядя в лицо смерти, он всё ещё оставался тем самым агентом 007, готовым в любой момент отпустить настоящее, невзирая ни на какие обстоятельства.
Мысль об этом заставила его улыбнуться, но улыбаться сквозь горькие слёзы было гораздо тяжелее. Вдох и выдох. Глубокий вдох и глубокий выдох, его ждут в Лондоне. Он ждёт его в Лондоне.