Игра в коттаб (Kottabos)

Примечание переводчика. Ко́ттаб (др.-греч. κότταβος) — название популярной в Древней Греции в V—IV вв. до н. э. игры — соревнования на меткость, которой развлекались древнегреческие мужчины на симпосиях. Играющие в коттаб пытались лёжа попасть остатками вина из своих бокалов в цель — металлическую чашу, коттабий (др.-греч. κοτταβεῖον). Вино должно было лететь по наиболее крутой траектории, не проливаться мимо цели и при попадании в неё издавать отчётливый звук. Упражнение в меткости усложнялось, когда на коттабии устанавливалась маленькая человеческая фигурка (др.-греч. μάνης). Капли вина должны были попасть в голову фигурки и с шумом отрикошетить в чашу. Удача в коттабе обеспечивала удачу в любви. Коттаб описан у Эсхила, Софокла, Эврипида, Аристофана и Антифана, которые и сами с удовольствием играли в эту игру. Изображения мужчин, играющих в коттаб, часто встречаются в древнегреческой вазописи.

***

      Мне надо было сказать ему. Я же собирался сказать ему. Сегодня. Прямо сейчас. Сию минуту.       "Александр. Я должен сказать тебе кое-что очень серьёзное".       Нет, это звучало глупо.       "Александр, ты должен знать, что я..."       Нет!       "Александр, ты нравишься мне намного больше, чем любой другой юноша в Миезе... Ты мне нравишься больше, чем вообще любой юноша, которого я когда-либо встречал..."       Да, это получше. Но что потом?       "Я хочу быть твоим любовником..."       А так можно сказать? Он же принц!       "Я хочу стать твоим любимым..."       Но я же старше него... хотя не намного. Некоторые парни повзрослее, не из Миезы, а те, что из компании друзей Александра дома, в Пелле, говорили, мол, это не имеет особого значения.       Кроме того, я не до конца понимал, в чем именно заключается разница между любовником и любимым: что такого один делает с другим... Ну я слышал кое о чём, но похоже, там были вещи, которые считалось делать правильным и не правильным, а еще было такое, что некоторые люди полагали правильным, если это делать по-особому или с особыми людьми... Если бы я сказал, что хочу стать любовником Александра, ожидал бы он от меня осведомлённости в том, как именно мне следует вести себя с ним? Или если б я назвал себя любимым, знал бы он, что именно ему полагается делать со мной?       Кто-то говорил, что любимому ничего не надо делать, все делают с ним; но еще говорили, что любимому не гоже предлагать себя - это любовник ухаживает и делает первый шаг. Так что если Александр должен был стать любимым, он мог ожидать, что это мое дело проявлять инициативу. Но если любовником положено было быть ему, не рассердится ли он на меня за излишний напор?       От этих размышлений голова моя начала трещать, и мне даже стало как-то нехорошо... Лучше начать все с начала. И выражаться попроще.       "Александр, ты очень, очень нравишься мне, и я хочу, чтобы мы стали любовниками. Ты тоже хотел бы этого? Что скажешь?"       Вот так лучше...! Пусть решение примет царевич!       Внезапно мое беспокойное блуждание по «Садам Мидаса», как называли нашу школу в Миезе, оборвалось: я увидел его, сидящего на скамье, и золотистые кудри поблёскивали в вечернем солнце, когда он склонял голову, вчитываясь в свиток. И вот, стоя там, пока еще не замеченный, жадно разглядывая моего драгоценного Александра, я точно понял, что же хочу сказать ему.       "Мой дорогой Александр... ты такой один во всей Македонии... может, в целом мире. Ты такой храбрый и умный, и так хорош абсолютно во всем, и ты такой... такой красивый... Когда я вижу тебя, во мне разливается такое тепло и счастье... Пожалуйста, скажи мне: ты тоже так чувствуешь?"       - Александр, - мне удалось выдавить из себя лишь какое-то слабое карканье; я прокашлялся и начал было снова...       Но в тот же миг Гектор, самый юный из сыновей полководца и советника царя Филиппа Пармениона, выскочил на садовую дорожку с противоположной стороны и позвал Александра, который с готовностью оторвался от чтения и радостно приветствовал его. Усадив Гектора на скамью, Александр обвил рукой плечи младшего мальчика и начал быстро и мягко что-то ему говорить. Я пытался расслышать, о чем именно идет речь, но не мог различить слов. Сердце мое болезненно сжалось, когда я увидел, как рука Гектора легко скользнула вокруг талии Александра, и эти двое, шепчась, склонили головы друг к другу. Наконец, Александр издал отчетливо слышимый вздох и положил голову на плечо Гектора.       В ярости от того, что глаза мои против воли застлало слезами уязвлённой гордости, я вихрем умчался в свою комнату.       Какой же обителью горечи внезапно предстала предо мною Миеза после того, как столь долго казалась воплощением Элизиума! Юноша, к которому были устремлены все мои помыслы, не интересовался мною по-особому. Да и почему бы ему интересоваться? Я пытался рассуждать разумно. Гектор - отпрыск влиятельной македонской семьи, его отец считался, бесспорно, лучшим полководцем царя Филиппа. По сравнению с ним я был чужаком здесь, "никем", чей отец всем обязан милости царя.       Но дело обернулось даже хуже. Мы с Александром не просто не стали любовниками, как я надеялся: он, казалось, начал намеренно избегать меня, будто уже догадывался, что я хотел сказать ему, и ощущал то ли неловкость от своей неготовности разделить мои чувства, то ли раздражение от моей дерзости. Если же мы всё-таки встречались с царевичем, он все чаще и чаще появлялся в компании Гектора, иногда держа того за руку и часто что-то настойчиво нашептывая ему. Я пытался радоваться за друга - Гектор был дружелюбным, привлекательным, весёлым юношей, всегда наготове с каким-то озорством и новыми интересными забавами; он без малейших колебаний делился всем: и гостинцами, которые присылали ему родители, и сплетнями, которые поставляли старшие братья и сестры. Кто больше него заслуживал привязанности Александра? Но когда я видел их, меня начинало выворачивать от ревности. И тот факт, что мы с Александром делили комнату, только ухудшал ситуацию. В результате неделю спустя после того, как я впервые увидел их с Гектором, мы уже едва разговаривали.       В том была и моя вина, я признавал это. Я тоже избегал его. Но я просто не знал, что ему сказать! Возможно, мне следовало спросить, правда ли Гектор теперь его любимый... Но действительно ли я хотел узнать это? Кроме того, что, если Гектор не был его любимым - пока еще! Что, если Александр расскажет мне о своей любви к нему; что, если он попросит меня о помощи в ухаживании! И опять-таки, если он действительно мой друг, разве не должен я был попытаться помочь ему?       "Всё идет неправильно, - вслух сказал я, возвращаясь из класса с уроков назад к жилым комнатам, - всё это идет неправильно!"       - Ты что-то сказал, Гефестион?       Я моргнул и уставился на Александра. Он двигался так тихо, я и не расслышал, как он приблизился.       - Мммм, нет. Да нет, ничего, - быстро ответил я, а потом глубоко вдохнул и начал. - Александр, я хотел...       - Пойдем, - оборвал он меня, будто и не слышал, - отец Гектора прислал чудесное сладкое вино, он собирается поделиться с нами и..., - тут он бросил взгляд через плечо, и его голос упал до шепота, - и научить нас новой игре с вином, той, в которую играют на симпосионах при дворе! Он говорит, Филота и другие уже играют в неё!       Мне едва удалось подавить стон. Игра с вином! Наверняка какая-то ерунда с дурацкими унизительными фантами и вгоняющими в краску признаниями! Это было последнее, чем бы мне хотелось заняться в таком настроении.       Когда он тащил меня в дом, я пытался отвлечься от ощущения тепла руки Александра на своем предплечье, и от того факта, что он впервые за, казалось, целую вечность специально искал меня.       - Мне... не очень хочется, Александр, - пробубнил я.       И сразу заметил, как нахмурились его светлые брови. Он быстро взглянул на меня, потом в сторону...       - Гефестион, я..., - потом он улыбнулся так очаровательно, что сопротивляться было невозможно, - пожалуйста, пойдем, Гефестион! А то будет не так весело....       Ну что можно было на это ответить? И я безропотно пошел за ним.       - Коттаб! - Гектор радостно захлопал в ладоши, когда он и сын Антипатра Никанор положили копье концами на края двух стульев, а потом осторожно водрузили на копье неглубокую чашу с вином.       - Вот так, - сказал Никанор, - теперь чтоб никто и не дышал на неё!       – Я слышал об этой игре, – провозгласил Пердикка, – нам надо...       – Да, да, – прервал его Гектор, – сначала надо, чтобы каждый выпил по три чаши вина, одну за другой…       – Подожди-ка, – опять попытался вступить Пердикка, – кажется, это не по правилам…       – Сначала мы должны настроиться, а то не выйдет веселья, – сказал ему Гектор. – Вот, сегодня я буду за Ганимеда! – и он захохотал над собственной шуткой так заливисто, что я уж было начал задаваться вопросом, а не предложил ли он сам себе парочку чаш до того, как пришли остальные… Но нет, Гектор разлил вино недрогнувшей рукой.       Сперва я едва пригубил неразбавленное белое вино безо всякого удовольствия, хотя оно было сладким и приятным, и хорошо охлажденным, но постепенно начал пить со всё большей охотой – чтобы успокоить нервы, так сказать…       И вот не успел Александр выбрать себе место, как я уже быстро растянулся на ложе Никанора рядом с его братьями Кассандром и Иолласом и двоюродным братом Александра Леоннатом, сам не понимая, спешу ли я избежать необходимости возлечь рядом с Александром или страшусь оказаться в ситуации, когда он будет избегать меня.       Довольно скоро ребята вокруг уже все глупо хихикали, подпихивая друг друга локтями в бока и отпуская пошлые шуточки. Я заметил, что Александр пил на редкость быстро и всё смотрел на Гектора…       Мне сделалось как-то непосебе – и не только от вина. Видимо, стало слишком жарко и душно, ведь нас так много набилось в комнату…       Разлив каждому по третьей чаше, Гектор объявил:       – А в этот раз вы не должны выпить всё, оставьте немного на дне. Теперь, когда участники готовы, каждому по очереди надо щелчком брызнуть вина из своего кубка так, чтобы попытаться каплями сбить чашу на копье. Если вы собъёте чашу…       – Я знаю! – выкрикнул Пердикка, в волнении расплёскивая вино по всему ложу Гектора. – Тогда надо назвать имя твоего любимого! Тогда надо сказать…       – Нет, в этой игре другие правила, – и не успел Пердикка продолжить, как Гектор закрыл его рот своей ладонью. – В этом варианте игры тот, кто собьёт чашу, должен поцеловать юношу, который нравится ему больше всех.       – О нет, – простонал я, в опьянении не сообразив, что сказал это вслух.       – В чем дело, Гефестион? – Леоннат засмеялся и пребольно ущипнул меня за руку. – Боишься, что ты недостаточно симпатичный, чтобы получить поцелуй?       Под общий хор издевательских шуточек жар залил мое лицо. Неловко осматриваясь по сторонам, я наткнулся на взгляд Александра.       – Почему бы тебе не попробовать первым, Гефестион? – спросил он.       Не удержавшись, я гневно сверкнул на него глазами, но сделал, как было предложено.       Итак, весьма неловко я плеснул несколько капель вина в сторону чашу, и ни одна из них не достигла цели.       – Гефестион, это было заведомо впустую! – с негодованием вскричал Гектор.       – Ты даже не попытался по-настоящему, – добавил Александр, и я с удивлением и замешательством различил нотки разочарования в его голосе. Когда я взглянул на него, он отвернулся.       Следующим попытку сделал Пердикка, который был так занят, отстаивая другие правила игры в коттаб, что тоже безнадёжно промазал.       После него была очередь Леонната, но он так добросовестно осушил свою чашу, что в ней не осталось капель для стрельбы, и он настоял на доливе – чтобы как следует подготовиться ко второму раунду.       Потом подошел черед Гектора. Я заметил, как он, тщательно прицелившись, подмигнул Александру. Спазм боли свел мне желудок так сильно, что я закусил зубами нижнюю губу, сам не сознавая того, пока во рту соленый вкус крови не примешался к сладости вина.       С оглушительным звоном чаша ударилась о каменные плиты пола. Другие юноши воплями приветствовали это событие достаточно громко для того, чтобы перебудить всю школьную округу.       – Ну продолжай теперь, Гектор! – вскричал Пердикка. – Если ты придумываешь эти правила, то кого же ты хотел бы поцеловать?       – Я не придумываю их! – Гектор запротестовал было, а потом усмешка медленно расползлась по его лицу. Я внезапно обнаружил, что в прямом смысле слова задержал дыхание.       – Никанор! – провозгласил Гектор.       Рядом со мной заёрзал Кассандр.       – Подожди-ка минутку...       – Ой, да захлопни пасть, братец, – ухмыльнулся Никанор и прополз вперед по своему ложу, чтобы принять исполненный энтузиазма поцелуй Гектора.       Я, наконец, выдохнул, и почувствовал, как закружилась голова от ворвавшихся в уши поощрительных криков ребят вокруг меня. Не сдержавшись, я взглянул на Александра, который со взволнованным и задумчивым видом наблюдал за Гектором и Никанором.       Когда Кассандр, в конце концов, растащил парней в стороны, Гектор, ярко покраснев, долил вина тем, кто уже сыграл по одному разу, и опять установил чашу на копье.       Я опустил будто песком засыпанные глаза на свой кубок, разрываясь между чувствами облегчения от того, что Гектор не потребовал поцелуй у Александра, и жалости к другу, который значил для меня столь много. Безусловно, со стороны Гектора было жестоко затеять подобную игру, а потом выбрать другого! Неужели он и впрямь мог быть так равнодушен к моему прекрасному Александру?!       – Моя очередь! – услышал я голос Александра.       – Нет, теперь моя очередь! – запротестовал Никанор.       – Нет, не твоя! – дружно фыркнули оба его брата, отталкивая младшего назад.       – Да уж, – с явной издевкой и не вполне членораздельно произнес Леоннат, – мы все знаем, кого ты собираешься поцеловать, сын Антипатра!       – А может, он опять поменяет правила, – добавил Пердикка, – и в этот раз, если Никанор победит, он слегка полапает Гекторову…       – Заткнись, Пердикка! – взревел Кассандр.       Александр, не обращая на них никакого внимания, медленно опустил палец в чашу. Я видел, как Гектор с противоположной стороны радостно осклабился и облизал губы в предвкушении. Возможно, я недооценил его – возможно, он был из тех парней, кто любит, чтобы другие сражались за его симпатию...       Услышав, как кубок ударился об пол, я вскочил на ноги, едва сдерживая желание заткнуть уши, чтобы не слышать радостные вопли друзей. Ну ясное дело, Александр выиграл; он был совершенен во всем, даже в дурацких пьянчужных играх! Интересно, оставался ли у меня шанс быстренько выбраться из комнаты до того, как он поцелует Гектора… Лихорадочно озираясь вокруг в попытке понять, не наблюдает ли за мной кто-нибудь, я отметил, что Гектор все еще улыбается.       – Ну давай же, давай, Александр, – выкрикнул он и к моей неописуемой ярости посмотрел прямо на меня, – назови того, кого любишь и поцелуй его!       – Погоди-ка, ты раньше ничего не говорил о «любишь»…       – Уймись, наконец, Пердикка! Ну, Александр?       Александр смущенно потупился. А я невольно я загляделся на него. Румянец на его щеках был так пригож, в губах пряталась такая сладкая полуулыбка, и я просто не мог вынести мысль о том, что он любит кого-то так, как люблю его я…       – Гефестион!       – Что? – глупо захлопал глазами я, совершенно искренне решив, что кто-то окликнул меня.       В ту же минуту остальные вытолкали меня вперед, похлопывая по спине и выкрикивая мое имя. И только когда Александр шагнул ко мне, я осознал, что, собственно, это меня он выбрал. А в следующую минуту я ощутил, как его руки легли мне на плечи, и он привстал на цыпочки, чтобы поцеловать меня в губы.       Потрясённый до глубины души, я едва ли мог насладиться этим поцелуем, не говоря уж о том, чтобы возвратить его. Увы, слишком скоро теплые губы отстранились, и я остался стоять, глядя в напряженно-ожидающие серые глаза.       Я так много хотел сказать ему в этот момент, но только не там, не перед друзьями. Но всё же я должен был сделать что-то – нечто такое, что ясно показало бы значение этого поцелуя для меня. И я вытянулся вперёд и поцеловал его.       – Нечестно! – завопил Пердикка. – До тебя очередь еще не дошла!       – Ой, да успокойся ты уже, Пердикка, – расслышал я вздох Гектора.       Тогда я повернулся, ожидая увидеть разочарование на его лице. Но он только подмигнул мне. А когда я увидел, как Александр, проскальзывая мимо него, коротко с благодарностью пожал ему руку, тут уж мне стало понятно всё.       Будто в прекрасном, легком и счастливом сне я возвратился на своё место и возлёг рядом с Кассандром, который вручил мне мою вновь наполненную чашу с дружеской усмешкой, и потом едва ли обращал внимание на то, как другие по очередь испытывали свою удачу – пока Кассандр не подпихнул меня и не сказал, что опять подошла моя очередь.       Я посмотрел на Александра, сжал челюсти, прицелился и плеснул вино из чаши. Она закачалась, накренилась, упала и гулко поскакала по полу.       – Александр! – выкрикнул я, даже не ожидая, пока кто-то спросит.