Выдумка

- Лилит! - тихо зову я ее. Не оборачивается. Продолжает сидеть, уткнувшись в книгу, как когда-то в детстве с хорошо мне знакомым, увлечённо-отстранённым выражением лица — поджатым ртом, нахмуренными бровями, неподвижным взглядом, прикованным к пожелтевшим страницам. Неужели она не слышит меня? - Лилит! - повторяю чуть громче. Не оборачивается. Как будто б я не ее зову. Как будто б это имя ей чуждо. Как будто бы я ей чужд. Подхожу ближе, сажусь рядом с ней. Не подымая головы, косится на меня, молчаливо наблюдает. Я замечал, такие же взгляды искоса она бросала на портреты, когда проходила по лестнице мимо них, и в этих взглядах восхищение всегда соседствовало с подозрением и, быть может, страхом. Неужели милая Лилит, моя дорогая, знакомая мне с детства Лилит, боится меня? Нет, у Лилит никогда не было оснований бояться меня. Я был тем, кто оберегал ее: я защищал ее от несправедливых обвинений Жозефины, я помогал ей перепрыгивать через коряги и пробираться через кусты, когда мы убегали в лесу от медведицы, я утихомиривал гнев дедушки, когда тот сердился на неё. Почему же, почему же она так боится приблизиться ко мне, довериться мне, привязаться ко мне? - Лилит, - говорю я ей, - ты в последнее время совсем какая-то другая… Она смотрит в книгу и несколько мгновений задумчиво сидит над ней. И вдруг, будто выйдя из своего раздумья, произносит: - Другая? - Да… Конечно, ты почти ничего не помнишь о нас, я тебе верю, не считай, что я думаю, будто ты притворяешься. Но ты даже не пытаешься вспомнить. Лилит, которую я знал, ничто бы не остановило: она бы искала, она бы пыталась разузнать все о себе, она бы всех донимала вопросами. Лилит, тебя будто бы подменили, - слова даются мне непросто. Воспоминания о прежней Лилит не могут не вызывать слёзы. Но я не могу расплакаться перед ней: этот разговор для нас обоих нелегкий, и слёзы его проще не сделают. - Подменили?.. - кажется, невесомая насмешка проскальзывает по ее губам. По этой насмешке я всегда определял, что Лилит собирается лукавить, но теперь я не знаю, что и думать. - Да, ты будто не от мира сего. Постоянно витаешь в своих мыслях, находишься не с нами и не здесь. Будто ты чужая для этого мира, для Тотспела, для здешнего общества, для… меня… - мое сердце ускоренно забилось. Почему, почему, почему мне всегда так мучительно открывать ей свои чувства? Не оттого ли, что я знаю, что я уверен, что, как только память вернётся к ней, она снова выберет Берта. Она всегда будет выбирать его. - Не от мира сего? Нахожусь не здесь? — ее насмешка превращается в настоящую ухмылку. Лилит злорадствует. Она отрывает взгляд от книги и, почти не моргая, смотрит на меня. - Как ты тогда думаешь, где я нахожусь? От какого я мира? Я смущаюсь. Не то от ее слов, не то оттого, что я знаю, что щеки мои уже успели побагроветь. Молчание становится все более неловким, я не могу найти ответа на ее каверзные вопросы. - Хотел бы я знать, Лилит… - произношу я, вглядываясь в ее глаза. Какие бесчисленные вселенные прячутся в ее зрачках? Какое переплетение времен и пространств они наблюдали? Какие потусторонние образы терзают ее? - Хотела бы я знать, Лиам, что здесь происходит! - она резко вскакивает, захлопывая книгу. Я подымаюсь вслед за ней, боясь, как бы она не убежала от моих расспросов, как бы она не начала со злости громить семейную библиотеку. Но она на удивление спокойна и лишь с усталым вздохом опирается руками на книгу и смотрит на меня тяжелым взглядом. Сколько ночей она не спала? Какие раздумья ее тяготили? Какие кошмары, порождённые слабым сознанием, тревожили ее? - Ты думаешь, я не ищу? Не задаю вопросов? Не пытаюсь разузнать, что со мной произошло, кто я такая и почему я застряла в этом мелком городишке с непрекращающимися дождями? - едва в уголках ее глаз начинают сверкать слёзы, она быстро смахивает их рукой, не выдавая своей слабости, и отворачивается к окну, за которым серой стеной на такие же серые стены обрушивается дождь. Его журчание в канавах, его клокотание в водосточных трубах и барабанная дробь по крыше тревожат. Кажется, будто вот-вот этот дождь выбьет окна, прорвётся сквозь крышу и снесет нескончаемым потоком весь Тотспел. - Я даже не вполне уверена, что все, что здесь со мной происходит, не плод моего воображения? Быть может, все мое расследование -- выдумка? И Тотспел тоже выдумка? И ты тоже выдумка? - нервный смешок срывается с ее губ. - Лилит! - с не свойственной мне пылкостью я подхватываю ее руку и крепко сжимаю в своих ладонях. Она поворачивается ко мне. Больше своих слез она не сдерживает, и я отказываюсь сдерживать свои. - Лилит, ты для меня самый близкий, самый родной человек. И мне так странно, что ты называешь меня выдумкой. Я не выдумка, я здесь, я с тобой… - поддаваясь какому-то странному наитию, я кладу ее руку себе на грудь в районе сердца, чтоб она услышала, как оно бьется, чтоб она понимала, что я живой. Какое-то время ее рука дрожит, и мне кажется, что Лилит сейчас отстранится от меня, но она лишь печально улыбается: - Знаешь, если б я была чьей-то выдумкой, я бы произнесла то же самое. Задумчивость тенью обволакивает ее лицо. Наверняка она вынашивает какую-то мысль, отравляющую само ее существование, мысль, которая, быть может, перевернет всю жизнь в отеле с ног на голову — или с головы на ноги — я уже и сам потерял грань между реальностью и своими снами, между правильным и неправильным, между фактами и предположениями. Одно я знаю твёрдо, в одном я абсолютно уверен: я люблю Лилит. Мое сердце лихорадочно бьется, и она чувствует это. Мое сердце говорит ей о моей любви, и она не может не слышать этого. Но те слова, что она произнесла, останавливают мое сердце на мгновение. - А что, если я выдумка? Твоя выдумка? — ее глаза лучатся удивительным светом, будто она наконец-то открыла истину и нашла способ поведать о ней миру. - Ты ведь думаешь, что я Лилит, верно? Но ведь я не она. Ты сам замечаешь это, ты сам говоришь, что я изменилась, стала другой, пребываю не в этом мире! Но на самом деле я все та же, какой я была; просто ты меня никогда не знал, и я тебя тоже не знала. Я помню, меня звали другим именем и другие люди за пределами Тотспела. И имя это было не Лилит. - Каким же было твоё имя тогда? - тихим шепотом произношу я, как если б стоял у постели безнадежно больного. Она бредит, она снова бредит, снова пребывает в плену своих очаровательных вымышленных мирков, в своей веренице иллюзий. - Я не могу его произнести… - она стыдливо отводит взгляд, но я вижу, она не врет, она твёрдо верит, что ее зовут иначе. - Мне сказали, что я недостойна своего имени, а потому обречена быть на месте той, которую ты так хорошо знал, к которой так был привязан и о которой, по всей видимости, так хорошо заботился, под ее именем — именем Лилит. Тебе удобно верить, что я — это она, ведь это будет значить, что ты не лишился важного для тебя человека. Но к сожалению, это не так… - она снова смотрит на меня, как бы сочувствуя. Я ощущаю, как ее рука нежно скользит по моей ладони, успокаивающе поглаживая ее, точно на похоронах. - Я не знаю, что произошло с Лилит, с настоящей Лилит: быть может, она пропала, быть может, она умерла; но я здесь, и я с тобой, и я готова разделить с тобой этот груз, эту скорбь. - Лилит! - срывается у меня с губ по привычке, но в следующий миг я смущаюсь. - Прости… - незнакомка с лицом Лилит молчаливо и участливо кивает. - Пусть так, пусть ты не Лилит, пусть я потерял Лилит, но важно то, что я приобрёл тебя… Я не знаю, кто ты — Лилит, таинственная незнакомка, моя выдумка, плод больного рассудка, прекрасное сновидение или лихорадочный бред, но я счастлив очутиться рядом с тобой, я счастлив чувствовать тепло твоих рук и знать, что ты слышишь, как бьется мое сердце. Кем бы ты ни была, прошу знай, что я забочусь о тебе. И пусть мы даже незнакомы, пусть все мои воспоминания, связанные с тобой, — ложь, разве это подвергает сомнению то, что я испытываю к тебе? Разве это делает любовь мою менее настоящей? Пусть так! Пусть даже моя любовь окажется выдумкой! Пусть весь мир окажется выдумкой, пусть я сам окажусь выдумкой — разве это отменяет тот факт, что любовь моя, выдуманная, делает меня, выдуманного, счастливым? Беспокойным по совершенно выдуманным причинам, но всё-таки счастливым… - я беру ее руку, которая покоилась на моем сердце, она, кажется, все ещё вибрирует от его ударов, и принимаюсь целовать, больше не сдерживая того, что таил в себе все эти годы. Девушка, стоящая передо мной, столь хорошо мне знакомая и одновременно совершенно неизвестная, улыбается, и я знаю: она счастлива быть со мной не меньше, чем я с ней. - Многие верят, что счастье — это всего лишь выдумка. Возможно, поэтому оно доступно лишь таким выдумкам, как мы, - лёгкая усмешка вновь проскальзывает по ее губам, но не успевает она исчезнуть, как я ловлю ее ловко поцелуем. Продолжительный, наполненный нежностью, он открывает наши души, наши потаённые мысли и чувства, наше прошлое, и на миг я чувствую, что имя девушки вертится у меня на языке. Только сейчас я замечаю, что дождь прекратился. И за окном, где сгущались серые тучи, висит светлоликая полная Луна, окружая нас своим ласковым светом. Мне внезапно вспоминаются античные стихи, которые как-то заставлял меня учить дедушка: «И лучезарных запрягши коней — крепкошеих, гривастых, По небу быстро погонит вперед их Селена-богиня Вечером, в день полнолунья. Великий свой круг совершая, Ярче всего в это время она, увеличившись, блещет В небе высоком, служа указаньем и знаменьем людям». И пусть в небе Селена-Луна служит другим знамением и указанием, здесь на земле мне не нужно иного знамения и указания, чем та Селена, что стоит подле меня, что держит меня за руку, что целует меня, что готова разделить и мою скорбь, и мое счастье. И пусть она такая же выдумка, как боги античного мира, это не помешает мне любить и почитать ее, как раньше люди любили и почитали своих богов.