Карамельный латте, шоколад и твой номер телефона

— Ты настоящий кошмар, Изуку. Джиро плюхнулась рядом, бросив сумку на пол и шумно выдохнув. Мидория лишь шмыгнул, отвел взгляд и ссутулился еще сильнее над тоненьким блокнотом. Крепче сжав карандаш, он вытер рукавом глаза и продолжил выводить слова на желтой бумаге. — Эй, ты как? Мидория дрожаще выдохнул и пожал плечами, все еще борясь со слезами. Это было жестоко, грубо и больно. Как будто и не было тех лет вражды, соперничества, дружбы и… Конечно, ему было чертовски паршиво, сердце ныло с такой силой, будто его проткнули сотней ножей и окунули в яд, а глаза и нос опухли и горели, словно от огня. Уже не спишешь на сегодняшние заморозки, как бы он сильно на это наделся. — Я буду в порядке. Джиро хмуро смотрела на него, пока не выпустила протяжный вздох. — Ты будешь. Просто… не зацикливайся на этом, ладно? Изуку на мгновенье приподнял уголки губ в кривой усмешке и кивнул, снова вытираясь рукавом. Он все еще не был уверен, сможет ли посмотреть на подругу, не разрыдавшись на всю кофейню. Поэтому он проморгался и продолжил строчить по вымокшей бумаге. — Ты уверен, что хочешь петь об этом? Девушка аккуратно склонилась над блокнотом, с волнением разглядывая расплывающиеся строчки. — Я имею ввиду, так делают многие, но… разве это не соль на рану? Изуку снова дернул плечом. — Я всегда пишу о своих чувствах. — Я знаю, чувак, просто… Ладно, если тебе станет от этого легче, — Джиро вздохнула, откидываясь на мягкую спинку диванчика. — Я не умею поддерживать. Прости. Мидория поднял голову и наконец посмотрел на нее с дрожащей улыбкой на губах, легонько мотнув головой. — Все в порядке, Джиро. Спасибо. Ты и так много для меня делаешь. — Это пустяки, ты же знаешь, — закатила она глаза. — И я просила тебя называть меня по имени. Ты точно настоящий кошмар, Изуку. Он слабо хохотнул, когда она по-сестрински взъерошила ему шевелюру, недовольно дуясь. — Прости, Кьека, я обещаю исправиться. Джиро улыбнулась и кивнула, примирительно приглаживая его дикие кудряшки. — Так-то. Изуку смог удержать на губах слабую улыбку, пока снова не вернулся к блокноту. Может, она была права. Может это действительно лишь соль на рану. Он не привык писать о чем-то… плохом. Вздохнув, он аккуратно отложил карандаш и закрыл блокнот. Он подумает об этом немного позже. В конце концов, его ждет его кофе и одна весьма внимательная подруга. Она говорила, что не умеет поддерживать, но Изуку был не согласен. Джиро скорее в лепешку разобьется, нежели позволит друзьям утонуть в пучинах самобичевания и грусти. Что Яомомо, что Денки, что Изуку. Кьека же, Очако и Тенья относились к тем столпам, что всегда готовы были взвалить на свои плечи все, что только можно. Конечно, Изуку (и Яомомо, несомненно) чаще всего относился ко второй группе, и даже взваливал на себя груз других сокомандников, но явно в этот раз После всего он ведь тоже заслужил немного отдыха и поддержки, верно? Джиро одобрительно хмыкнула, когда вместо бумаги у Изуку в руках оказалась чашка в меру остывшего кофе. Она хотела было что-то сказать, но закричавший голосом Каминари телефон «бум, детка!», тут же заставил ее полезть в карман. Она сосредоточенно уставилась на экран, а затем устало потерла переносицу, тихо застонав. Изуку вопросительно на нее глянул, пока девушка с лицом мученика клацала ответ. — Денки нашел нашу с Момо бутылку вина. Чет возьми, это была наша бутылка! — обреченно застонала она. — Теперь он пытается пробиться в комнату звукозаписи. Снова. Изуку сочувствующе улыбнулся, вспоминая прошлые разы. В один из таких дней они и записали их знаменитый «бум, детка!», который уже полгода почетно стоял на рингтоне у Джиро. И не смотря на весь комизм ситуации, им пришлось потратить все выходные, чтобы привести студию и аппаратуру в порядок. Это настоящее чудо, что ничего не было сломано и Айзава их не уволил. — Он снова поссорился с Хитоши? — Хуже, — прохрипела Джиро. — Он снова пересмотрел «Король Лев». Мидория понимающе ухнул и отхлебнул из чашки, стараясь не представлять, что сейчас творится в «Юэй». — Мне надо идти. Этот остолоп неостановим, когда пьян. Момо не справится одна. Изуку согласно закивал. Подруга поднялась, закинула рюкзак на плечи, поправила шапку и виновато посмотрела на него. — Прости, Изуку, я знаю, что тебе сейчас не надо оставаться одному, но… — Я буду в порядке, Кьека. Да и… нам надо записать твои песни в альбом. Не хотелось бы откладывать его из-за пьяных разгулов Каминари. Джиро поджала губы и, неуверенно застыв, подалась вперед, обнимая друга. — Держись, Брокколи. Ты справишься с этим. Ты сильный. Сильнее нас всех. Изуку почувствовал, как глаза снова вспыхнули, словно сухая веточка в костре. Шмыгнув в сотый раз, он опустил подбородок ей на плечо, оборачивая руки вокруг нее в ответ. — Спасибо, Кьека. Я верю тебе. — И правильно. Потому что я всегда говорю правду. Девушка оторвалась от него, легонько улыбаясь. — Не кисни тут. Закажи чего-нибудь послаще. Больше никаких специй, горького шоколада и криков. Не так уж плохо, верно? Изуку сжал зубы, но кивнул. Верно. Никаких обид, боли и острых взглядов. Только теплый кофе, музыка и друзья. — Увидимся позже, Брокколи. Напиши нам вечером, ладно? Изуку кивнул, провожая подругу взглядом. — Я напишу. Кьека еще раз улыбнулась ему, махнула рукой и вышла на улицу, звякая колокольчиком. Его улыбка продержалась еще пять секунд, прежде чем снова исчезнуть с его усталого лица. Он снова ссутулился и, не зная, что еще делать, с тихим стуком уронил голову на блокнот. За окном был уже конец ноября и все разноцветные листья уже валялись по кучкам у бордюров. Легкий дождь иногда переходил в снег и наоборот. Кое-какие магазины и торговые центры уже начали украшать свои здания и завозить рождественские товары, крутя по радио до дыр заслушанные праздничные песни. Изуку всегда любил праздники и витавшее в воздухе ожидание чего-то счастливого, но сейчас он просто наблюдал за торопящимися куда-то людьми, болтающих с друзьями или с кем-то по телефону. Как хорошо, что у него сегодня выходной. Допив свой кофе, Изуку не спешил покинуть кофейню. Неуверенно раскрыв блокнот, он пробежался глазами по написанному. Кривые слова были несколько раз перечеркнуты, переписаны сверху, сбоку, измазаны по помятой от стерки странице. Мидория помотал головой сам себе. Никуда не годится. — Прости, я случайно вас подслушал. Изуку поднял голову. Рядом с ним стоял необычный бариста, который принимал у него заказ чуть раньше. У него были двуцветные волосы, словно новогодний леденец, и гетерохромия, если парень не носил линз или, в крайнем случае, искусственный глаз. Потому что его бирюзовый глаз опоясывал буро-красный шрам. Интересно, он может видеть этим глазом, если он настоящий? — Вот. За счет заведения. Мидория перевел взгляд на руки баристы, когда он подошел к столику и аккуратно поставил на него еще одну чашку кофе и какое-то пирожное. Глаза Изуку округлились еще больше, и он слишком резко поднял голову втягивая воздух и готовясь забросать его по большей части бессмысленным потоком слов. Бариста мягко улыбнулся и мотнул головой. Изуку тут же забыл все, что хотел сказать и замер. Тихое хмыканье незнакомца было лучше любой музыки, которой он когда-либо слышал или писал. Слабая усмешка на его губах согрела быстрее выпитого кофе. Изуку почувствовал, как к щекам приливает кровь. Много красной крови, превращающих его если не в помидор, то в арбуз точно. Господи, он же научился контролировать себя в старшей школе, разве нет? — И еще, — прекрасный незнакомец вытащил из рабочего фартука пару салфеток, складывая их на столе рядом с тарелками. — Приятного аппетита. Изуку еще не отошел от первого шока, когда парень снова легонько улыбнулся и отошел обратно к стойке, теряясь меж работников и посетителей. Мидория перевел взгляд на дымящуюся чашку кофе и пирожное. Отрешенно отложив блокнот в сторону, он придвинул к себе тарелки. На латте было нарисовано небольшое солнышко и небольшая розетта сбоку, лепестки которой иногда напоминали сердечки. Пирожное, кажется, было шоколадным и еще теплым. Изуку чуть снова не заплакал. Ох, боже, чем он заслужил такую доброту? В этот раз Изуку решил воспользоваться предложенными салфетками вместо своего уже вымокшего рукава. Вытерев нос и легонько обмахнув глаза прохладным воздухом, он потянулся было за второй, как заметил на ней что-то. Наклонившись к салфетке и взяв ее в руки, он прочитал: «Ты милый. Не стоит плакать, улыбка идет тебе гораздо больше. Шото». Над запиской аккуратным почерком был выведен номер телефона. Залившись алой краской с ног до головы, он не смог сдержать разъезжающиеся в стороны уголки губ. Тихо хихикнув, Мидория аккуратно положил салфетку обратно на стол, отодвигая ее подальше от кофе. Взяв чашку в руки и немного отпив, Изуку довольно зажмурился, облизывая пенку. Мидория едва не застонал от удовольствия, когда вязкий шоколад в пирожном смешался с карамельным привкусом в латте. Улыбнувшись, он наткнулся взглядом на все еще открытый блокнот. Дожевав кусочек свежей выпечки, Изуку снова взял его в руки. Переведя взгляд на салфетку, он неуверенно сжал в руках бумагу. Посмотрев на солнышко на кофе, он повернулся к стойке и нашел глазами разноцветную макушку. Бариста развернулся и поставил на стойку чей-то кофе, что-то говоря посетителю. Пока он его не заметил, Мидория спешно вернулся к кофе, пирожному и блокноту. В последний раз прочитав написанное, Изуку прикрыл глаза. Судорожно выдохнув он вырвал исчерканный и исписанный лист бумаги и яростно скомкал, отложив в сторону. Изуку оказался перед чистым листом. Желтая бумага и блекло-синие полоски мирно ждали графита желтого, самого обычного карандаша. Изуку невольно замер. Все это казалось до глупого символичным. Чистый лист. Новая жизнь. Может, Джиро была права. Никаких специй, никакого горького шоколада. Может, ему действительно стоит начать с чистого листа. Позволив сегодня легонько улыбнуться, он хрустнул пальцами, взял в руки самый обычный желтый карандаш. Он не знал, что из этого выйдет. Из этого солнца и розетты, лепесточки которой напоминают сердечки, из свежей выпечки и номера телефона этого невероятного красивого баристы. Изуку не знал, что из этого выйдет, но он не хотел возвращаться к почти протертому, помятому, исписанному и исчерканному вдоль и поперек листу. Изуку уже решил, что не вернется к той промокшей бумаге. Вместо этого, Изуку хотел бы взять самый обычный желтый карандаш, заточить затупившийся графит и опустить его к шероховатой поверхности чистого листа. Недолго думая, он с улыбкой вывел на первой строчке: «Карамельный латте, шоколад и твой номер телефона» Кажется, новый сингл не заставит себя ждать. Улыбаясь шире, он снова зажмурился, отпивая сладкий кофе, не забывая про выпечку. Карандаш запорхал над бумагой, не оставляя после себя ни одного зачеркнутого слова, ни одного развода от стерки и ни одного мокрого пятнышка. И что-то подсказывало, если не кричало внутри него, что это было единственно правильным, единственно настоящим и будущим, которое должно быть. Хихикнув про себя, Мидория дожевал пирожное и продолжил писать. Строчки слетали с губ сами по себе, когда он, сильно сосредотачиваясь, начинал бормотать про себя. Конечно, когда за соседними столиками на него начинали косо смотреть, он прикусывал язык, мысленно ругая себя за несдержанность. Когда Изуку поставил точку, за окном успело лишь немного потемнеть, а последние глотки кофе были еще теплыми. Вновь перечитав все с самого начала несколько раз, он сам себе довольно кивнул, допил кофе и аккуратно, чтобы не помять и не порвать, сложил салфетку меж листочков блокнота, уже упакованного в желтый рюкзак. Решительно поднявшись, он поправил шарфик и с трепетом сердца подошел к стойке, стараясь унять дрожь в коленках и усмирить так и норовящий сболтнуть лишнего язык. Остановившись, он краем глаза заметил, как один из работников толкнул баристу локтем, прежде чем Изуку заговорил: — Шото? Уже было нахмурившийся на коллегу, парень вздрогнул и обернулся к Мидории. Его волосы слегка смешались на середине и несколько красный прядок падали на белую сторону, а белые на красную, что еще больше подкидывало навязчивые мысли о леденцах и новогодних орнаментах. — Да, это я. Изуку почувствовал, как щеки запылали огнем, когда Шото опустил на него взгляд разноцветных глаз. Сглотнув, Изуку собрал всю свою храбрость в кулак. — К-как насчет сегодня? Шото улыбнулся, опираясь на стойку и становясь почти одинакового роста с Мидорией. Подперев щеку кулаком и слегка склонив голову, он негромко ответил спокойным, бархатистым баритоном, заставляя волну мурашек пробежаться по коже Изуку. О боже, он мог бы стать хорошим солистом. — Моя смена заканчивается к шести, — и, чуть погодя, добавил, — очаровательный незнакомец. Мидория глухо охнул и едва не свалился, резко потеряв чувство равновесия. Кажется вся, абсолютна вся кровь прилила к его щекам, едва не воспламеняясь прямо в венах. — М-меня зовут Мидория Изуку. Бариста удовлетворенно хмыкнул в ответ и кивнул, не прекращая легонько улыбаться. — Прекрасно. Мое имя Тодороки Шото. Изуку проглотил нервный ком в горле и взглянул на уже не такого-уж-незнакомца. Но на все такого же прекрасного. — П-приятно познакомится. — Невероятно. Тодороки отклеился от стойки, не отнимая чуть лукавого взгляда от вибрирующего от волнения Изуку. — Подождешь меня? Осталось пятнадцать минут. — К-конечно! Шото кивнул и, одарив его еще секундой взгляда серо-бирюзовых глаз, вернулся к чьему-то кофе под тычки в ребра и хихиканье коллег. Что-то бросив им в ответ, он непоколебимо продолжал работу выученными и отработанными действиями. Изуку же, облегченно выдохнув, вернулся на свое место и тут же достал мобильник. Не долго думая, он настрочил ребятам пару сообщений и телефон, не успел он даже выйти из мессенджера, тут же завибрировал, на весь экран высвечивая фото усмехающейся Джиро и покрасневшего от смеха его самого где-то с краю. — Хэй, Изуку, порядок? — Привет, Джиро, да, все в порядке. — Кьека, Изуку, мы договаривались. — Д-да, прости! Я просто… — Проехали, чувак. Так что стряслось? Момо хотела поговорить с тобой. — А, я… просто непредвиденные планы. Ничего плохого, правда! — Л-л-ладно, ты уже большой мальчик. Я доверюсь тебе в этот раз. — Сп-пасибо. Как там Каминари? — Остолоп обезврежен, связан и заперт в комнате отдыха вместе с Токоями. Из него превосходный охранник. Мы успели вовремя, студия в по-олном порядке. — Хорошо, — облегченно выдохнул Изуку. — Так что за планы? Мидория невольно нашел Тодороки глазами и тут же вспыхнул, едва тот заметил и мягко улыбнулся ему. — С-свидание. Джиро на секунду затихла. — А ты не любишь медлить, да? Уж не знаю, у кого ты научился, но хорошая работа. Я горжусь тобой, бро. Изуку заскулил, яростно ероша себе волосы и скукоживаясь в комок. — В-все не так! Это н-не я! И что это вообще значит? — О, кто этот счастливчик? Я его не знаю, но могу похвалить его за отличный вкус. У него глаз-алмаз. — К-кьека! С чего ты вообще взяла, что это п-парень? — А когда ты в последний раз встречался или западал на девчонку, Изуку? В старшей школе? — Н-ну и что? — Да брось, Изуку. Ты немножко больше гей, чем тебе казалось, что в этом такого? Мы с Момо вообще не скрываем. — Эй, вообще-то Яойрозу с ума сходила, когда вы собирались к твоим родителям. — Брось, Изуку. Просто брось. Би, гей, не важно. Важно то, что ты чувствуешь. Мидория тихо хохотнул и мягко улыбнулся. — Спасибо, Кьека. — Всегда пожалуйста, бро. Потом все расскажешь. — Обещаю. — Момо свидетель. Удачного вечера, Брокколи! Не успел он ответить, как подруга сбросила звонок. Помотав головой, Изуку спрятал телефон обратно в карман. Достав блокнот, он вытянул карандаш из-за уха и добавил последние строчки к песне. — Ты готов? Шото стоял перед ним, протягивая руку. Изуку широко улыбнулся и дотронулся до чужих пальцев. — Да. Карамельный латте был куда вкуснее горького шоколада или специй.