Звездные маяки космопорта Кармален. Моя маленькая Слезка

      Грей Мур был некрасивым. Действительно некрасивым, природа словно решила отдохнуть, пока его ваяла, задумалась, отвлеклась и прошлась скалкой по парню лишних пару раз. Вот и получилось такое: под два метра ростом, тощее, с блеклыми «рыбьими» глазами навыкат, тонкогубым широченным ртом и вечно взъерошенными бесцветными волосами. Из более-менее примечательного в Грее было только две вещи: осанка и улыбка. Никто бы не удивился, если Грей начал бы сутулиться с детства, прятаться неосознанно от чужих взглядов. Но нет, он нес себя с достоинством короля и выправкой военного офицера, словно ему было с высоты роста плевать на то, что там у него в районе подмышки говорят. А еще он улыбался, загадочно и тепло, словно знал какую-то тайну, о которой никому не рассказывал, но она питала его и давала силы всегда находиться в хорошем настроении.       — Ну вот как у тебя это получается? — бойким воробушком напрыгивала на него Сатина.       Грей молчал и улыбался, пожимал плечами. В кабинете, где он сидел, кроме него, находилось еще четверо диспетчеров, но на диалоги его выдернуть пыталась лишь Сатина. Хотя это было вполне в ее духе, была Сатина из породы вечных двигателей, которых не смущает, что собеседник отмалчивается. Остальные диспетчера просто были на своей волне, да и не особо их интересовало то, как там у Грея настроение. Работает хорошо, не тупит, не путает заявки — вот и отлично. Работы в космопорту всегда хватало, несмотря на то, что их отдел занимался только внутренними заявками.       — Почему у тебя всегда такое настроение хорошее?       — Потому что у меня есть надежда, — не утерпел однажды Грей.       Сатина с грохотом подтянула стул поближе, уселась около его стола и внимательно уставилась на коллегу. Грей вздохнул, почесал макушку, потом нехотя вытащил что-то из кармана и протянул Сатине, опасливо, словно боясь, что та отнимет. На старом пожелтевшем листке в клеточку было выведено кривоватым почерком «Улыбайся, моя маленькая Слезка».       — Вот, — смущенно сказал он, пряча листок обратно. — Улыбаюсь.       — А кто это писал?       Грей уткнулся в монитор и принялся изучать заявки, показывая, что сегодня больше ничего не расскажет. Сатине пришлось уйти на свое место, однако бросаемые на Грея взгляды ясно говорили, что теперь, увидев краешек тайны, она не отстанет, пока не вытянет все.       На следующий день Сатина в обеденный перерыв поставила перед Греем контейнер с рисовой кашей и двумя пышными котлетами.       — Чтобы не сбежал в столовую, — дьявольски улыбаясь, сказала она. — Ешь. Рассказывай.       Грей принялся за еду, отводя глаза. Однако Сатина чувствовала: расскажет. Никуда не денется, поделится своей тайной.       — А почему Слезка? — начать она решила с самого простого вопроса.       — Я ревел все время в приюте. Вот он меня так и прозвал.       Сатина внимательно уставилась на Грея, явно не понимая.       — Я в приют попал в полтора года, — нехотя проворчал тот. — Родители спились окончательно, больше никого из родственников не было, вот меня и отправили в приют. Спасибо соседу, услышал плач и не побоялся выломать дверь в нашу квартиру. В приюте нам всем дали новые имена и фамилии. Воспитатель с юмором попался, раскидал нас всех по старым земным штатам Америки. У меня фамилия была Айдахо, я потом поменял на родную.       Сатина кивнула, взглядом подбодрила Грея на продолжение истории.       — И там у меня друг был. Лекс. Он меня Слезкой и назвал, я по любому поводу реветь начинал, а он меня утешал постоянно. Однажды он руку сломал, серьезно, врачи говорили, что она не срастется, он навсегда калекой останется. А Лекс сказал, что из принципа выздоровеет. И написал мне потом вот это, той самой рукой, которую сломал.       Грей ненадолго замолчал, уйдя воспоминаниями в прошлое, потом встряхнулся.       — Ну… Потом нас из приюта выпустили. Где сейчас Лекс, я не знаю. Потерялись. Такое бывает.       Последние слова он бормотал уже нехотя, Сатина проявила сочувствие и расспрашивать не стала. Хотя сделала себе пометку на будущее: попробовать найти этого самого Лекса.       А Грей сидел, разглядывая записку. И опять улыбался.       — А надежда у тебя на что?       — Как на что. Что он меня найдет однажды. Он обещал.       — А замуж не звал? — подковырнула Грея вошедшая Милли, услышавшая лишь последнюю фразу.       — Звал, — грустно сказал Грей. — Обещал, что найдет. Что придет однажды, красивый весь, в парадной форме. Будет делать предложение — пришлет миллион роз. Что повезет на Райлу, свадьбу закатит на все курорты. Дом купит, наш, семейный. Усыновим пару детишек. Котов заведем, штук сорок. И рыбок.       Милли присвистнула и покрутила у виска пальцем за спиной Грея, намекая, что тот в своих мечтах вообще ничего не видит.       — Вот он и не показывается, — попробовала утешить Грея Сатина. — Зарабатывает на дом, на свадьбу, на миллион роз. Алых?       — Нет, он белые обещал. Да я знаю, что он прилетит. Только, — Грей грустно вздохнул, — иногда так хочется, чтобы уже примчался. Пусть даже без роз. Ладно, давайте работать.       За окном прошел на посадку очередной военный корабль, украшенный жуткой шрамированной рожей — отважные бойцы отряда «Дзар» своего полковника Цербера чтили, любили и его морду малевать на транспорте не забывали — пошел к третьему причалу. На мониторе Сатины мерцали сообщения о заявках на ремонт во втором и пятом блоках. Грей сверял количество выданных комплектов формы, иногда перебрасываясь с Милли репликами о тупых программах, в которые ничего нельзя нормально занести.       Жизнь в космопорте Кармален продолжалась.