Сущая нелепость

      Честно сказать, Лань Чжань совсем не так представлял себе первый раз. Вернее, представлял он себе его по всякому. За большинство фантазий ему было стыдно, и, конечно же, в реальности он бы никогда на такое не решился. Но были просто фантазии, порожденные кипением юной горячей крови и имеющие мало общего с реальностью, а были те, где он представлял, как бы в действительности у них с Вэй Ином все могло случиться. Не то чтобы Лань Чжань тогда действительно верил в то, что однажды фантазии воплотятся в жизнь… В любом случае там каждый раз фигурировала кровать. Или что-то на нее похожее. Но никак не гора из шкур и рваных одеял, наваленных на каменный пол в пещере, куда они упали сразу после того, как сорвали друг с друга половину одежд, и продолжили уже внизу под треск ткани, нетерпеливые стоны и тяжелые выдохи в рот друг другу.       Направляясь на Луаньцзан, Лань Чжань вовсе не планировал ничего такого. И когда поднимался в гору, провожаемый невидящими взглядами живых мертвецов, выстроившихся вдоль тропы, словно почетный караул, и синхронно поворачивающих головы ему вслед. И когда входил в пещеру, заваленную стопками бумаг с непонятными рисунками и горой полуразобранных предметов. И когда в который раз завел тщетный разговор о возвращении на светлый путь. Но Старейшина Илина стоял перед ним – насмешливый и могучий, в этих своих широких черных одеяниях и с небрежно разбросанными – какое бесстыдство! – по плечам волосами. Стоял и криво ухмылялся, щурил недобрые глаза, и Лань Чжань понимал, что хоть тот и стоит в получжане от него, на самом деле бесконечно далек, и совершенно неясно, как вернуть его обратно. Словно их связывает тонкая ниточка, которая вот-вот порвется. Словно между ними пропасть, через которую не долетают никакие слова. А в Вэй Ине, в его словах и жестах Лань Чжань видит какой-то надлом, трещину, через которую вытекает все светлое, что в нем осталось. Но Вэй Ин не станет об этом слушать. Лань Чжань понимает, что вот-вот потеряет его навсегда.       Он сам не знает, что его толкает на это. Уже почти смирившись с тем, что стоит откланяться и уйти навсегда – лишь бы не разругаться напоследок, – он вдруг срывается с места. В пару шагов пересекает разделяющее их расстояние, хватает Вэй Ина за отвороты накидки и дергает к себе, впиваясь в губы. Просто как тогда во время охоты. И это так же одновременно сладко и остро, как и тогда.       Вэй Ин замирает от неожиданности, изумленно распахивая глаза, а потом вместо того, чтобы оттолкнуть совсем уже спятившего… кого? Друга или врага? А может надоедливого знакомого?.. Вместо этого он так же сгребает Лань Чжаня за плечи и прижимает к себе.       Дальше они шарят руками по телам друг друга, стаскивая одежды, целуясь и кусаясь, издавая какие-то животные звуки. Падают в этот ворох одеял, показавшийся поначалу горой мусора, и продолжают там, сжимая друг друга везде, куда дотянутся руки, и оставляя на коже яркие метки.       Не так Лань Чжань представлял себе все, и не на это рассчитывал, направляясь сюда. Но как оказалось – ему абсолютно на это плевать. Как и на то, что сейчас он совершенно развратным образом сидит верхом на Старейшине Илина, сжав коленями его бока, пока тот впивается пальцами ему в бедра и с силой мнет ягодицы. Потому что Вэй Ин сейчас не похож на Старейшину Илина, а похож на себя – того самого, что досаждал Лань Чжаню в Облачных Глубинах. Словно вместе с черными тряпками с него слезла и вся эта темная муть. Потому что он снова несет чушь, которую Лань Чжань сцеловывает с его губ, а за совсем уж несусветные бредни кусает за шею. И потому что сейчас Лань Чжань ритмично движется, сжимая в руке оба их янских корня, второй рукой опираясь на плечо Вэй Ина, а его волосы спадают вниз и щекочут тому грудь и шею. Он мог бы тереться так вечность или отпустить себя просто сейчас и достигнуть сияющего пика, но он хочет большего, прогибаясь в пояснице, подставляясь под руки Вэй Ина, который проходится пальцами мучительно близко от нужного места, но все никак не двинется дальше.       – Вэй Ин, – шепчет он, склоняясь к его лицу. – Давай уже.       Вэй Ин замирает, и на его лице появляется вовсе не то выражение, на которое можно рассчитывать после подобных слов.       – Что давать? – он даже руки убирает, вызывая у Лань Чжаня разочарованный стон.       – Сделай это, – просить так невыносимо, но он слишком жаждет этого. – Я больше не могу.       – Сделать что? – повторяет Вэй Ин все так же удивленно. – Лань Чжань, я сейчас не готов делать что-то еще, кроме того, чем мы занимаемся.       Лань Чжань замирает.       – Ты разве не хочешь… пойти дальше?       – Куда пойти? Я никуда не пойду. Немножко не в состоянии, тебе не кажется? – Вэй Ин выглядит недовольным и усмехается, словно слышит хорошую шутку.       – Вэй Ин, – Лань Чжань выпрямляется, убирая руку и вызывая у Вэй Ина разочарованный вздох, – сейчас не подходящий момент для жестоких шуток, – он смотрит вниз тяжелым взглядом, который обычно заставляет всех говорить правду, но Вэй Ин выглядит все таким же непонимающим.       – Какие шутки, Лань Чжань? Я не понимаю, чего ты от меня хочешь.       – Не заставляй меня произносить это вслух. Это слишком, – голос чуть дрожит, негодование вскипает внутри, смешиваясь с возбуждением. – Или ты хочешь, чтобы я сам все сделал?       – Да о чем ты? – продолжает гнуть свое Вэй Ин, сохраняя на лице изумление.       Лань Чжань глубоко вдыхает через стиснутые зубы и закрывает глаза. В душе какая-то совсем детская обида, а в голове бьется единственная мысль: «Что же мне дома не сиделось?!». Он и так переступил через столькое ради этого короткого мига удовольствия. Теперь же хочется взвыть от унижения.       Плевать.       Он встряхивает головой, наклоняется в сторону и шарит в рукаве небрежно сброшенной накидки в поисках небольшого флакона. Нет, он не в ожидании подходящего случая его с собой носит, но сейчас скользкое масло с едва различимым цветочным запахом очень кстати. Под внимательным взглядом Вэй Ина, в котором бездна любопытства, Лань Чжань размазывает масло по пальцам и привстает на коленях, опуская руку вниз. Палец проскальзывает внутрь легко, как и всякий раз, когда он делает это в укромной тишине и темноте собственной спальни. Он не решается посмотреть на Вэй Ина, но тот вдруг подает голос, и в этом голосе искреннее недоумение:       – Лань Чжань, – осторожно тянет он, – ты зачем в себя палец засунул? Тебе не кажется что сейчас не время для странных…       Он замолкает, когда на него бросают резкий и почти злой взгляд. Стиснув зубы, Лань Чжань проталкивает в себя уже два пальца.       – Погоди! – пристально следящий за этим Вэй Ин вдруг потрясенно восклицает: – Ты хочешь сказать, что можно… туда?! Ты уверен? Это не…       – Хватит! Замолчи. Просто замолчи! – Лань Чжань закрывает глаза и со стоном добавляет третий палец. Он весь горит от возбуждения и унижения, но ни за что не остановится – выпьет эту чашу до дна. Вэй Ин неожиданно послушно замолкает, и через миг Лань Чжань чувствует, как его руки касаются горячие пальцы.       – Позволь мне… – выдыхает Вэй Ин почти неслышно. Лань Чжань открывает глаза и видит, что взгляд Вэй Ина изменился. В нем все еще интерес, но и что-то другое – темное и жадное. Он вынимает пальцы, но не успевает ощутить пустоту, потому что чужие тут же заполнят его. И это в тысячу раз лучше.       Вэй Ин сосредоточенно двигает пальцами внутри него, второй рукой поглаживая по бедру. Скоро Лань Чжань начинает сам опускаться на эти пальцы, ловя нужный угол. Слишком хорошо, он скоро не выдержит. Поэтому он тянется к Вэй Ину, проводит по его янскому корню вымазанной в масле ладонью и отстраняет ласкающую руку.       – Постой, Лань Чжань. Ты точно уверен что… – обеспокоенно начинает Вэй Ин, но Лань Чжань уже не слушает и медленно опускается на него. Чувство растяжения и заполнения становится невыносимым, но он все же доходит до конца и со стоном запрокидывает голову. На какое-то время он замирает, запоминая ощущение, а потом начинает двигаться.       Вэй Ин под ним бормочет что-то невнятное, хватая его за бедра, тянет к себе, обнимая за шею. А потом вдруг переворачивает их и вжимает Лань Чжаня в колючий мех какой-то из неопознанных шкур. Лихорадочно целуя губы, щеки, глаза, виски, он шепчет в такт толчкам:       – Это так замечательно. Ты замечательный. Прости дурака. Я правда не знал, как мужчины это делают, – он смотрит в глаза виноватым и смущенным взглядом и сейчас кажется совсем юным. – Да откуда мне вообще что-то знать? Я даже за руку ни с кем не держался. И голую женщину только в книжке видел. И целовался… уже знаю с кем, – он коротко смеется.       Лань Чжань потрясенно выдыхает, но это тонет в очередном стоне, потому что Вэй Ин наконец находит идеальный угол.       – Тогда ты сказал…       – Нашел кого слушать! – Вэй Ин щекотно смеется ему в ухо и принимается вылизывать шею. – Ты не представляешь насколько мне стыдно сейчас.       – Ты разве можешь чувствовать стыд?       – Почему это я не могу? Я все могу! Ты сомневаешься в моем могуществе? – насмешливо интересуется Вэй Ин, начиная атаковать его еще неистовей. Лань Чжань обхватывает его ногами и впивается ногтями в спину, приподнимает голову и вонзает зубы в шею. На языке остается вкус соли и пряностей.       – Ты бесстыдник, каких свет не видывал.       – Кто бы говорил! Явился сюда и набросился на меня – такого невинного, ничего об этих штучках не знающего…       – Сам виноват, – припечатывает Лань Чжань пред тем, как зайтись стоном от особенно глубокого толчка. Этого достаточно, чтобы наконец достичь пика, до хруста костей сжимая вторящего ему Вэй Ина.       Нет, не так он себе представлял их первый раз. И не на это рассчитывал, отправляясь на Луаньцзан. Но с чего он вообще решил, что сможет предсказать, что подкинет ему человек, который бесстыдно отрубился и сейчас преспокойно спит у него на плече?       Сущая нелепость.