***
— Так и сказал? Таблетки? — Ага. Я не понял, какие конкретно Джун-хен имел в виду, но… Я не знаю. В маленькой квартире, которую старшие снимали на двоих недалеко от университетского общежития, где поселился Чонгук, повисла тишина. Только Йентан, очаровательный и энергичный померанец Тэхена, надоедливо крутился возле Сирены — своевольной и горделивой трехцветной кошки Чимина. Гук сделал глоток крепкого черного чая с одной ложкой сахара, потянувшись к разогретым в микроволновке бутербродам. Никто из них еще ничего не ел сегодня, все после пробуждения быстро собрались и направились в студию рэперов, добиравшись туда сначала на метро и автобусе, а потом топая пешком добрые пятнадцать минут. — Слушайте, что бы там не было, Юнги-хен повел себя, как полный придурок сегодня, — сказал Пак, размешивая ореховую гранолу с йогуртом в своей тарелке. — Это да, но я все же надеюсь, что с ним все в порядке, — задумчиво произнес Тэ, подозвав к себе своего щенка. — Что эти таблетки не от чего-то очень серьезного, знаешь? — Я тоже каждый день пью таблетки, и что? — не выдержал самый старший из них, удивленно дернувшись на стуле, когда Тани пробежал мимо него, махнув пушистым хвостом по его голым ногам. — Но я не кричу на своих друзей и не подставляю тех, кому нужна моя помощь. — Ты пьешь таблетки от аллергии, Чимина, — добродушно усмехнулся Ким, подхватив пса на руки. Чонгук улыбнулся, прожевав бутерброд с ветчиной и сыром, когда Пак начал забавно бурчать себе что-то под нос о чужом неуважении к его страданиям. Сирена протяжно мяукнула, а потом вдруг запрыгнула к Чону на коленки, ткнувшись маленькой головой с треугольными ушами ему в грудь. Он почесал кошку по спине, от чего та радостно замурчала, и прикусил нижнюю губу. — Да все с ним будет в порядке, Чонгук, — устало выдохнул Чимин, набивая рот мюслями. — Твой краш просвечивает. Тэ громко фыркнул в свой чай, напугав Йентана неожиданным булькающим звуком. Младший тут же настороженно выпрямился на стуле, чувствуя себя неловко под пристальным вниманием двух пар карих глаз, которые уставились на него с таким выражением, будто они точно что-то о нем знали. — О чем ты, хен? Какой краш? — На Юнги-хена, — подхватил Ким, отправляя в рот овсяное печенье. — Все заметили, что ты ему чуть ли не в рот смотришь. Это нормально, Гук, он крутой музыкант и рэпер. — Но он все равно придурок, — не отступал от своего Чимин, откинувшись назад на стуле, чтобы поставить пустую тарелку на край раковины. Дело в том, что Юнги действительно никогда не показывал никаких эмоций на своем лице, кроме легкого раздражения или едва заметного намека на одобрение. Это единственное, что Чонгук, который голодным взглядом следил за хенами из Cypher, смог уловить на его лице. Остальную же часть времени, составляющую примерно девяносто пять процентов, глаза Юнги были сонно расслаблены, уголки губ опущены, руки покоились на столе или висели вдоль его тонкого тела, он мало говорил и через раз отзывался, когда его звали. Сначала Чонгуку казалось, что это лишь маска, что хен просто законченный интроверт, не желающий впускать в свою жизнь посторонних, коими для него являлись трое младшеньких певцов, которых одним днем в начале зимы в студию привел Сокджин. Чонгук тоже был интровертом. Как и Джин-хен. И он знал, что в расслабленной обстановке даже самые нелюдимые ребята в конце концов раскалывались и вылезали наружу. Это не было закономерностью, но все же он надеялся, что и с Юнги так будет. Потому что однажды рэперы готовились к какому-то важному баттлу, на который их вызвали «ничтожные и второсортные рифмоплеты», как их окрестил обычно очень дружелюбно настроенный почти ко всем Хосок, чем удивил младших, сидящих на одном маленьком диванчике и жующих жареную курочку, которую принес Джин. Намджун поддержал своего друга, самодовольно усмехнувшись и вспомнив, как эти рэперы бросили им вызов на прошлой андерграундной сходке. И когда Тэ, осмелев, спросил, почему они это сделали, Хоби с улыбкой протянул: — Юнги-хен размазал одного из них по сцене. Это надо было видеть. И Юнги, максимумом которого было закатить глаза или задержать улыбку на лице дольше трех секунд, вдруг расплылся в абсолютно совершенной ухмылке, обнажившей его розовые десны и белые зубы. Чонгук тогда едва не закричал от удивления, но хен лишь бросил своим друзьями, чтобы они возвращались к работе, и, надев большие наушники, отвернулся к своему компьютеру, открывая какие-то файлы и проигнорировав горящие иконки пришедших сообщений от младших. — И что мы будем делать? — рационально поинтересовался Тэхен, закатывая рукава домашнего свитера, чтобы промыть посуду. — Предлагаешь написать им? Чимин взглянул на спину друга, потянувшись к сидящей на коленях Чонгука любимице, которая коротко лизнула кончики его пальцев. Он поднялся из-за стола, закрывая упаковки с печеньем и гранолой и забросив пустую пачку из-под йогурта в мусорку. Младший обхватил двумя ладонями свою кружку с чаем, понимая, что ему не хотелось возвращаться сегодня в свою общагу, где был надоедливый сосед и постоянный шум. — Не знаю, — пожал плечами Ким. — Если бы я был уверен, что после того, как мы им напишем, что-нибудь поменяется, и они правда помогут нам с написанием песен, то да. Они классные и друзья Джин-хена, но не думаю, что я хочу так рисковать еще раз. Согласно промычав, Чимин сказал, что у него есть парочка знакомых с факультета продюсирования. Они вряд ли смогут помочь им с созданием их треков от начала до конца, но посоветовать что-то и оценить уже имеющиеся у них материалы не будет для них проблемой. Тэ предложил написать им и договориться о встрече на следующей неделе, чтобы у них к тому времени были закончены хотя бы черновые варианты песен. — Лишним это точно не будет, — воодушевленно заявил Пак, забравшись с ногами на подоконник. Он явно пытался приободрить своих друзей, поэтому быстро что-то печатал в телефоне, наверняка открыв диалог со своими знакомыми продюсерами. Чонгук на это улыбнулся, думая устроиться с ноутбуком и наушниками в одной из комнат хенов и поработать над мелодией пару часов, прежде чем вернуться в общагу, где ему определенно не дадут спокойно позаниматься. — Ну что еще, — раздраженно выдохнул Чимин, когда одновременно им троим пришло сообщение. Чонгук перевернул свой телефон, взглянув на тут же разблокировавшийся экран, где высветилась белая полоска с надписью группового чата, где были они втроем, Джин и Cypher. Тэхен склонился над его плечом, держа в руках намыленную кружку Чимина, с которой на старый коричневый линолеум капала горячая вода. Джин-хен: «Ребят, вы сможете подъехать завтра в студию?» Хосок-хен: «Мы будем свободны для вас весь день И простите за то, что сегодня произошло» Намджун-хен: «Нам жаль, что мы так пренебрежительно отнеслись к вам Мы с радостью поможем вам с вашими песнями» Чимин-хен: «С чего мы должны вам верить, хен?» Джин-хен: «Чимин!» Хосок-хен: «Чимин прав, хен Мы подставляли их все это время, потому что не относились к вашей просьбе всерьез» Чимин-хен: «Я правда не хочу завалить эту песню, от нее зависят мои итоговые оценки То же самое и у Тэ с Гуком» Намджун-хен: «Мы понимаем И готовы помочь» Джин-хен: «Так вы приедете завтра?» Чимин-хен: «Мы подумаем, хен»«А Юнги-хен сейчас с вами?»
Хосок-хен: «Да»«Можете передать ему мои извинения? За то, что накричал на него на балконе»
Хосок-хен: «Лол» Намджун-хен: «Мы передадим ему, Чонгук»«Спасибо, хен»
— Я им не доверяю, — заявил Пак, ткнув пальцем в сторону Чонгука. — И тебе не надо извиняться за свои слова, Юнги-хен их заслужил. — Я знаю, хен. Я извиняюсь за то, что накричал на него, а не за то, что именно я ему кричал. Старшие одновременно фыркнули, переглянувшись между собой.***
— Бридж вышел отличным. Но, мне кажется, можно еще вот на этом моменте добавить… Чимин недоверчиво прищурился, плотно сжимая розовые губы и внимательно вглядываясь в сосредоточенное лицо Хоби-хена, сидящего рядом с ним за столом и делящего одну на двоих пару тонких наушников. Склонившийся над ними Намджун следил за тянущимися по экрану ноутбука музыкальными дорожками, проигрывая их у себя в голове, а потом выпрямился, принимаясь заново читать ту лирику, которую Пак хотел положить на эту мелодию. — Я могу внести свои поправки? — вдруг спросил он, взяв со стола черную гелевую ручку. — Ты не обязан брать их в расчет. — Конечно, хен, — ответил Чимин, неловко опустив взгляд на свои зажатые между коленями маленькие ладони. Тэхен, чью песню они собирались послушать следующей, послал лучшему другу приободряющую улыбку. На его лице были видны следы недосыпа: хен допоздна редактировал свою мелодию, но все равно остался недовольным ею. Джин, заметивший напряженное и тихое настроение своих донсенов с того момента, как они осторожно заглянули в студию после своих пар, отлучился на пятнадцать минут и вернулся с бутылками ягодного сладкого сока и коробкой соленых снэков, чем быстро разрядил обстановку. Закинув в рот несколько маленьких крендельков, Гук склонился над своей записной книжкой, в который раз перечитывая еще несколько недель назад написанный текст. Он боялся притрагиваться к нему и что-то исправлять, потому что слова пришли ему одномоментно и торопливо вылились на бумагу так быстро, что Чон едва заметил то ускользнувшее время, что он провел, скрючившийся на кресле в коридоре общаги, строча строчки одну за другой. Раздраженно сморщив нос, младший заметил насмешливый взгляд Намджуна, который игриво подмигнул ему и плюхнулся на черный стул на колесиках, отъезжая ко второму столу. В помещении четко ощущалось отсутствие Юнги. Хоть тот и всегда был тихим и незаметным, устроившись в углу студии в наушниках и обращая свой взгляд на остальных только когда его тормошили за плечо или громко звали по имени. Чонгуку очень хотелось спросить, где хен, не обижен ли он на него за то, что младший накричал на него вчера, хочет ли он все еще работать с ними, но не решался нарушить наконец-то установившийся в студии рабочий настрой. — О’кей, думаю, с мелодией мы пока определились, — протянул Хосок, сохраняя файл на компьютер. — Тогда добавим все корректировки позже. Давай флэшку, Тэхен. Или ты отправил все на почту? Ким вскочил с дивана, занимая место Чимина рядом с хеном и помогая тому отыскать свое письмо среди вороха других. А Пак осторожно подсел к Намджуну, который на повторе слушал его музыкальный отрывок в беспроводных наушниках, что-то строча в блокноте. Сокджин предложил ему передохнуть и утянул в разговор об университете и прошедших зимних каникулах. Все улыбнулись, а Тэ смущенно поджал губы, когда Хоби протянул удивленно-одобряющее «Ого», примерно до середины прослушав его песню, что заставило Чонгука немного расслабиться, потому что насчет мелодии он переживал еще больше, чем из-за лирики. Но все тут же замерли, когда послышался щелчок открываемой тяжелой двери. Чонгук с надеждой поднял взгляд, натыкаясь на тонкую фигуру Юнги-хена в рваных голубых джинсах и большой синей клетчатой рубашке, на его черных волосах была серая шапочка, в одной руке стаканчик кофе на вынос, а в другой — небольшая кожаная сумка. — Привет, Юнги-я, — пропел Джин, бросив ему предупреждающий взгляд. — Привет всем, — хрипло сказал Мин. Он звучал так, будто вылез из кровати десять минут назад. Хотя, возможно, так оно и было. Гук знал, что рэперы снимали одну на троих квартиру в пяти минутах от студии, потому что часто засиживались за работой допоздна, а оставаться ночевать на маленьком жестком диванчике им быстро надоело. Младшие тут же поклонились ему, после чего переглянулись между собой, не заметив на лице Юнги признаков злости или раздражения. — Ребят, — начал он, отставив свой картонный стаканчик на полку, чем заработал цоканье со стороны Сокджина, тут же напомнившего ему о наличии кофейного столика. — Я хотел извиниться за вчерашнее. Я повел себя отвратительно. И не только вчера. Мне правда жаль. — Все в порядке, хен, — улыбнулся ему Тэ. — У всех бывают плохие дни, мы понимаем. — Просто не забивайте на нас, раз пообещали помочь, — все же недовольно припечатал Чимин, чем заработал смешок от Джина. — Договорились, — ответил Джун, прокрутившись на стуле и протянув Паку его блокнот. — Взглянешь? Сокджину пришло сообщение от преподавателя, которому он ассистировал в университете, поэтому он поднялся, чтобы выйти в коридор и сделать звонок. Пройдя мимо Юнги, хен мягко хлопнул его по плечу, будто приведя в чувства. Мин кивнул ему и, обогнув Чимина и Намджуна, направился к низкому диванчику. Его привычное место было занято Тэхеном, который тут же попытался встать, но его удержал Хосок, бросивший на Юнги внимательный взгляд. Тот со вздохом опустился на жесткие подушки и сделал большой глоток кофе, прикрыв уставшие глаза. Чонгук, осознавший, что внаглую пялился, отвел глаза, закрыв блокнот и бросив его на столик. Схватив еще немного снэков, он вздрогнул, когда Тэ громко рассмеялся над шуткой Хоби, выносящего изменения в его трек. — Эй. Быстро обернувшись, Чон увидел бледное сонное лицо Юнги, который нервно поправил шапку на голове и дернул серебряные колечки в своем левом ухе. — Прости за вчерашнее. Ты был прав, когда накричал на меня. — Ты уже извинился, хен, все хорошо, — мягко улыбнулся Гук. — Я рад, что ты в порядке. Старший на его слова недоуменно нахмурился, и Чонгуку захотелось прикусить себе язык. Он не должен знать, что у хена что-то не так. Что тот принимает какие-то таблетки. Поэтому Гук быстро замаскировал возникшую между ними неловкую тишину широкой улыбкой, сказав: — Спасибо, что все же решил дальше с нами работать, хен. — Да не за что, — отозвался Мин, а потом опустил взгляд на кофейный столик. — Это твой блокнот? — Да, там… Мой текст для песни. — Можно взглянуть? Чонгук неуверенно кивнул в ответ, и Юнги заметил его смятение и нервозность, поэтому его большие ладони остались лежать на коленях, пока сам Гук мягко не подтолкнул к нему пальцем свою записную книжку в черной картонной обложке с белыми перламутровыми наклейками. Старший, вернув своему лицу привычное каменное выражение, будто даже новость о всемирном апокалипсисе не могла его потревожить, откинулся на спинку дивана и открыл чужой блокнот. На первых нескольких страницах были быстрые скетчи, которые Чон рисовал, когда ему нечем было заняться, но Мин предусмотрительно пролистал мимо, за что вокалист был ему благодарен. Он терпеть не мог, когда кто-то рылся в его вещах. — «Begin»? — Хосок нажал на аудиофайл, бросив взгляд на младшего. — О чем твоя песня, Чонгуки? Все взгляды тут же обратились к нему, и Гук почувствовал, как у него зачесалась кожа на руках. Он краем глаза заметил, как Юнги перевернул страницу, а значит, он уже добрался до конечных строчек его лирики и понял, какой смысл Чонгук хотел вложить в свою песню. — Эм… Она о моих хенах, — тихо начал Гук, бросив взгляд на Чимина с Тэхеном. — Без них я бы не был там, где я сейчас. Они буквально воспитали меня, так что… Вот. — Это очень мило, Чонгуки, — улыбнулся вернувшийся Сокджин, потянувшись, чтобы потрепать его по волосам. — Ты хороший донсен. Ребята рассмеялись, когда младший смущенно сморщил нос в ответ, пересаживаясь к Хосоку, чтобы вместе прослушать его песню. Он вздрогнул и обернулся, когда услышал щелчок авторучки, и увидел, как Юнги что-то писал в его блокноте, постукивая ногой по краю кофейного столика.***
— Хен? — Да? Юнги почти полностью вернулся к своему прежнему состоянию до того инцидента, когда он ворвался в студию, накричав на Тэхена и едва не разбив новый рекордер об стол. В его движениях была заметна непривычная нервозность и мелкая отрывистость, иногда он подолгу зависал, уставившись в одну точку, чем здорово пугал младших, которые теперь приходили к рэперам чуть ли не каждый день, иногда просто зависая с ними на несколько часов вместо того, чтобы работать над музыкой. Но вместе с этим Мин стал более внимательным к окружающим, будто кто-то вытащил пробки из его ушей, и он вдруг осознал, что все это время рядом с ним были и другие люди. Чонгук надеялся, что хену было комфортно, потому что иногда казалось, что старший сбит с толку и не понимал, что происходило вокруг него. — Можно задать вопрос? Они были в квартире рэперов — Хосок забыл флэшку с отредактированными версиями песен вокалистов, и Чонгук вызвался сходить за ней. А заодно ему поручили вытащить из кровати Юнги, который снова спал до обеда. Хен натянул на домашнюю футболку черную толстовку на замке, застегнув ее до середины груди, и щелкнул кофемашиной. Он кивнул Чонгуку, застывшему на кухонном стуле, сжимая на коленях свой старенький рюкзак, и потянулся к подвесным полкам в поисках термокружки. — После того, как я тогда накричал на тебя на балконе, хен… Я проходил мимо вашей студии, и дверь была открыта. Я услышал, как хены говорили о тебе. Засыпав одну ложку сахара в бирюзовый металлический термос, Мин недоуменно вздернул левую бровь, посмотрев на младшего. За его спиной шипела и испускала белый пар работающая кофемашина, а из тостера выскочили два поджаренных куска хлеба, которые хен быстро скинул на тарелку, а потом потянулся в холодильник, чтобы достать джем. — Ты не голоден? — спросил он, обернувшись. — Нет, спасибо, хен. Мы поели перед тем, как поехать к вам. Юнги промычал в ответ, намазывая ложкой черничное варенье на два квадратных тоста, а потом вдруг резко поднял на Чонгука выжидающий взгляд, будто прося продолжить то, о чем тот говорил ранее. — Они сказали про то, что у тебя закончились какие-то таблетки? — неуверенно протянул Чонгук. Ладонь Юнги с зажатой ложкой замерла на полпути на пару секунд, а потом он невозмутимо засунул ее в рот, развернувшись на пятках, чтобы налить свежесваренный кофе в термос. Младший нервно поднялся с места, оставив рюкзак на стуле, и, перебирая свои пальцы, шагнул к хену, тихо спросив: — Ты же не болеешь чем-то серьезным, хен? Рэпер замер, вглядываясь в большие распахнутые глаза и испуганно приоткрытые губы, все лицо Чонгука в тот момент напоминало маленького щенка, которого случайно пнул хозяин, и теперь он боялся сдвинуться с места. Поэтому, когда Юнги вдруг усмехнулся, покачав головой, Чонгук удивленно выдохнул, увидев промелькнувшую на его губах улыбку. — Что входит в понятие «серьезные болезни» по твоему мнению? — заинтересованно спросил он, откусывая от сладкого тоста. — Рак, — брякнул Чонгук, не понимая, почему старшему вдруг стало так смешно. — Не знаю, лейкоз какой-нибудь. — Лейкоз — это и есть рак, гений, — фыркнул Юнги, подтолкнув Гуку термос, чтобы тот убрал его в свой рюкзак. — У меня депрессия. — Оу. Оу. Юнги тоже не разделил его немногословность, коротко приподняв брови в ответ, но не заметив на лице младшего ничего, кроме кричащего искреннего удивления, лишь снисходительно фыркнул и обошел его, запихнув в рот остатки черничного тоста. Крикнув Гуку, чтобы перестал прикидываться камнем и поторапливался, Мин забрал со спинки дивана в гостиной свою джинсовку, которая, на самом деле, мало чем могла помочь в марте, но хен, который являлся ярым ненавистником пуховиков и пальто, этот факт открыто игнорировал. Опомнившись и запихнув чужую термокружку в рюкзак, Чонгук ринулся в прихожую, где старший уже натягивал свои конверсы, обвязав длинные белые шнурки вокруг тощих лодыжек. Вокалист быстро запрыгнул в свои черные потертые ботинки и сдернул с крючка парку, поглядывая на Юнги из-под упавшей на глаза каштановой челки. Тот взял с полки под овальным пыльным зеркалом связку ключей и, еще раз перепроверив, что положил в карман забытую Хосоком флэшку, хен вышел в подъезд, широко распахнув дверь и дожидаясь Гука. Младший тут же прошмыгнул мимо него на покрытую светлой плиткой лестничную площадку, застегнув замок на куртке по самое горло и уставившись на старшего, запирающего квартиру на замок. — Если ты хочешь о чем-то спросить, то спрашивай, — выдохнул Юнги, повернувшись к нему. — Это нормально, что тебе интересно. — Как ты себя чувствуешь, хен? — боязливо произнес Чонгук. Юнги, явно ожидавший вовсе не этот вопрос, удивленно поднял голову, замерев посреди площадки и одной рукой в кармане джинсовой куртки, куда он убрал ключи. Осмотрев растерянное и смущенное лицо донсена перед собой, он коротко хмыкнул и хлопнул Гука по плечу, подгоняя к дверям лифта, который так удачно приехал на их этаж. Оттуда вышли мужчина средних лет в утепленном спортивном костюме и его четырехлетняя дочка в смешном желтом комбинезоне и шапке с помпоном, они жили через две квартиры от Cypher. Вежливо поклонившись соседям и вызвав у малышки приветливую крольчью улыбку, Юнги зашел в металлическую кабину, потянув за собой все еще тормозящего Чона. — Я в норме, Чонгук. Спасибо, что спросил, — признательно произнес старший, привалившись спиной к стенке лифта, обклеенной цветными объявлениями. — Мне поставили диагноз не так давно, и где-то… три месяца я принимал антидепрессанты, но они буквально превратили меня в овоща, поэтому я перестал их пить. Поэтому несколько дней был, мягко говоря, на взводе. Мне жаль, что я в тот день сорвался на вас. — Мы не злимся на тебя, хен, — честно ответил Гук, на что рэпер скептически склонил голову в сторону. — Ладно, Чимин-хен тебя немножечко ненавидел, но сейчас все правда хорошо. Закатив глаза, Юнги достал из кармана свой телефон, отвлекаясь на переписку с кем-то. Когда они пришли в студию, все взорвались возмущением от того, как долго им пришлось их ждать, хотя все парни развалились на стульях и диване перед кофейным столиком с едой, которую принесли Джун и Сокджин. Мин за это швырнул в Хосока подушкой и сказал всем возвращаться к работе под дружный смех, впервые прозвучавший в этих стенах. Через некоторое время, когда все негласно решили сделать перерыв, Юнги, неловко откашлявшись, рассказал Тэ и Чимину о своем диагнозе и еще раз попросил прощения. Оба донсена сначала шокировано замерли, боясь сказать и слово, а потом, как по команде, сорвались с места и зажали маленького хена в своих объятиях. Чимин почти заплакал. Мин, придавленный к дивану их тяжелыми тушками, прохрипел, чтобы они выметывались к черту из его студии, но его слова остались проигнорированными.***
Через пару недель все окончательно пришло в норму. Юнги прописали другие антидепрессанты, младшие в рекордные сроки закончили свои песни и отдали их на оценку преподавателям, Cypher выступили еще на нескольких андерграундных встречах, Сокджина пригласили на прослушивание в престижное и популярное музыкальное агенство. Все семеро очень сдружились и проводили время вместе просто потому, что им нравилась компания друг друга, а не из-за совместной работы и данных обещаний. И довольно скоро все заметили, что у Чонгука появился какой-то нездоровый пунктик на Юнги. Он не делал ничего крипового или грубого, не нарушал чужое личное пространство, не оскорблял и старался не надоедать. Но Мин каждый раз, когда вся компания зависала вместе в студии или выбиралась в бар или кафе, физически ощущал на себе пристальное внимание Чонгука. Тот посылал всю свою энергию, чтобы позаботиться, помочь, проследить. Гук напоминал тепло одеваться короткими сообщениями за полчаса до встречи, приносил старшему любимый американо, присылал забавные мемы и красивые фотографии Сеула, которые делал сам, отгонял от него Тэ и Чимина, когда те становились слишком громкими, уговаривал пойти спать пораньше и не засиживаться за ноутбуком, каждый раз оставался в студии еще на десять минут после того, как все остальные расходились, чтобы расставить все по своим местам и выключить оборудование, потому что Юнги терпеть не мог, когда на его рабочем месте творился беспорядок. Чонгук ненавязчиво интересовался состоянием хена, звонил ему несколько раз в неделю, чтобы просто поболтать, рассказывал ему какие-то истории из жизни, если старший делал перерыв и бездельничал, залипнув в телефоне. И в один вечер, когда все семеро собрались в баре в центре, и Чонгук вызвался сходить за второй партией напитков для всех, перед этим несколько раз уточнив у Юнги, не хочет ли тот чего-нибудь, потому что тому нельзя было алкоголь из-за приема лекарств, Джин лукаво проводил младшего взглядом и протянул: — Кажется, Чонгуки влюбился. Тэхен и Чимин тут же нахмурились, оглянувшись в сторону ушедшего друга, который болтал с барменом за стойкой. Но через пару секунд Пак усмехнулся, откинувшись на спинку стула и сладко потянулся, разминая натруженные танцевальной тренировкой мышцы. — С чего ты взял, хен? — Да он от Юнги-хена не отлипает просто, — фыркнул Хосок, допивая свое пиво, на что Чимин лишь громко хмыкнул. — Что? — Чонгук так относится к Юнги-хену не поэтому, — ответил вместо друга Тэ, постукивая кончиками пальцев по своему бокалу. Юнги, который, между прочим, тоже сидел за столом вместе со всеми, пихнул Сокджина локтем под ребра, от чего тот болезненно зашипел. Хосок тут же примирительно выставил раскрытые ладони вперед и обезоруживающе улыбнулся, на что Мин лишь закатил глаза и заявил: — Останьте от Чонгука. — Согласись, что он все равно особенно к тебе относится, — обиженно надулся Джин, потирая ушибленный бок. — И поэтому ты решил, что он в меня влюбился, хен? — Юнги понизил голос, заметивший Чонгука, возвращающегося к ним с большим подносом. — У них есть крутой кофейный коктейль, и я попросил бармена не добавлять в него алкоголь! — радостно сказал Гук, ставя перед Мином высокий запотевший бокал. Хосок и Джин одновременно умиленно заулюлюкали, потянувшись к младшему, чтобы потрепать его по щекам и волосам, но Намджун быстро успокоил их, перехватив загребущие ладони на полпути. Чонгук раздал всем заказанные напитки и плюхнулся на стул рядом с Юнги, пытаясь отдышаться от спешки и уже подействовавшего на него алкоголя. Но вдруг Тэхен вытянулся, приподнявшись и пытаясь что-то рассмотреть вглубине бара, а потом восторженно закричал что-то про караоке и выскочил из-за стола, вцепившись в рукав Сокджина. Мин не успел опомниться, как и Чонгук, сделав пару больших глотков своего арбузного сидра, уже бежал за хенами в сторону большой светящейся музыкальной машины под смех Хосока. Чимин с улыбкой покачал головой и, перед тем, как присоединиться к остальным вокалистам, которые уже ругались, выбирая песню, вдруг наклонился к Юнги и сказал: — Если хочешь узнать, почему Чонгук так себя ведет, то лучше спроси у него. Он тебе расскажет, хен.***
Он спросил Чонгука в следующий раз, когда они остались наедине. Юнги снова проспал до обеда, Тэ решил пойти вместе с Чимином на его танцевальную репетицию, Сокджин был занят подготовкой вокальных занятий для младшеурскников, а Намджун с Хосоком уехали в строительный магазин, потому что в квартире старших начал протекать кран в ванной и не мешало бы уже наконец-то прибить эти полки в гостиной, которые они купили еще в конце декабря, но ни у кого из троих так руки и не дошли. У Чонгука в тот день раньше закончились пары, и он напросился к старшему, пообещав по дороге купить обед и не мешать, если Мин будет работать. Юнги на его звонок безразлично бросил, что мелкий может приехать, раз ему так хочется, но он сам планировал весь день просто валяться в кровати. И вот так они вдвоем оказались под большим белым одеялом Юнги, Чонгук стащил у него из шкафа домашние шорты и снял с себя свитер, под которым была тонкая майка, между ними на матрасе стоял поднос из кухни с коробочками лапши и пластиковый контейнер с суши. Младший предложил посмотреть какое-нибудь аниме, и уже через пять минут на ноутбуке играла первая серия «Стального алхимика». У Юнги периодически случались такие дни, когда ему не хотелось двигаться, куда-то идти, с кем-то разговаривать. С годами он научился в эти периоды не отгонять от себя близких людей и терпеть их присутствие рядом с собой, потому что зачастую именно друзья и родные спасали его, заменяя черные и болезненные мысли в его голове своими звонкими разговорами и предложениями заняться чем-то вместе. Джун и Хоби тоже не хотели уезжать в магазин, оставляя Мина одного в квартире на несколько часов, но когда узнали, что скоро в гости собирался приехать Чонгук, спокойно отлучились по делам, зная, что младший не даст хену хандрить. — Чонгука? — позвал рэпер, когда подошла к концу вторая серия. Тот вопросительно повернулся к нему, отпивая горячий острый бульон из своей картонной чашки. У него в правой брови блестел недавно проколотый пирсинг, который едва не довел Сокджина до сердечного приступа, а у Хосока вызвал поток непристойных шуточек о том, что их маленький Гуки превращается в рокового соблазнителя. За это он получил блокнотом по спине от покрасневшего Чонгука, через пару минут после этого поделившегося тем, что записался на консультацию к тату-мастеру насчет разработки эскиза для рукава. Джин после этого попросил принести ему успокоительное. — Есть какая-то причина, почему ты так хорошо ко мне относишься? — О чем ты, хен? — непонимающе протянул Гук, ерзая на постели. — Просто некоторые наши друзья думают, что ты влюбился в меня, поэтому так носишься со мной. Прости, если я зашел слишком далеко и смутил тебя. Кончики чужих ушей порозовели на глазах, а сам Чонгук медленно отвернулся обратно к экрану и поставил на паузу очередную серию «Алхимика». Он неловко зачесал волосы назад, чтобы они не лезли ему в глаза, и откинулся спиной на стену, столкнувшись со старшим плечами. Гук недавно покрасил часть своих отросших прядей в синий, чем окончательно утвердил статус устроившего бойкот панка в глазах Сокджина, который умолял его не принимать никаких запрещенных веществ и поддерживать связь с родителями. Младший на это только смеялся и обещал хену остаться все тем же пай-мальчиком, несмотря на то, что он решился изменить свой имидж. — Мне всегда больше нравилось общаться с ребятами старше меня, — тихо начал Чонгук, сцепив перед собой пальцы с несколькими серебряными кольцами. — У меня есть старший брат, Джонхен. И когда мне было одиннадцать, а ему пятнадцать, я часто гулял с ним и его друзьями. Они все хорошо ко мне относились и не прогоняли. И там была девочка, ей было четырнадцать, Ючжон. Она всегда была очень тихой, почти не разговаривала, но все равно ходила с остальными, училась в школе. А потом вдруг Ючжон-нуна очень изменилась: стала много разговаривать, тащить всех играть на спортивную площадку, а иногда вдруг закатывала истерики или начинала плакать. Юнги сглотнул вязкую слюну, уже понимая, к чему вел младший, и вспомнив себя пару недель назад, когда все его таблетки закончились, а уже через несколько дней он просто начал сходить с ума от того, что творилось в его собственной голове. А ему уже двадцать четыре, но рэпер все равно не смог справиться с собственными эмоциями, сорвавшись на друзей, а потом еще и наговорив много нелестного своим родным по телефону, которые просто хотели справиться о его самочувствии. Что можно ожидать от четырнадцатилетнего ребенка в подобном состоянии? — Джони-хен пытался ей помочь, но над ней начали издеваться другие дети, — Чонгук болезненно сморщился, подтянув голые колени к груди. — Они кричали ей, чтобы она снова стала незаметной и никому не нужной, смеялись, когда нуна начинала плакать на пустом месте… За три месяца до ее пятнадцатилетия ее мама позвонила моим родителям и сказала, что Ючжон-нуна повесилась в гараже. У него схватило тугим спазмом горло, от которого Мин нахмурил брови и на пару секунд прикрыл глаза, вспоминая себя в моменты, когда выбор, который сделала маленькая Ючжон, казался самым правильным. Он до сих пор иногда так думал. — Как четырнадцатилетний ребенок мог принять такое решение? — прошептал младший, сжимая пальцы до хруста в суставах. — Дети даже знать не должны о таких вещах, как суицид… Через несколько дней после ее похорон, когда мы с хеном пришли к ней домой, чтобы помочь ее родителям, которые хотели отвезти все вещи Ючжон-нуны на благотворительность, ее мама рассказала нам. У нуны была клиническая депрессия. Она долгое время сидела на таблетках, но потом они просто перестали ей помогать. — Мне очень жаль, Чонгук, — сказал Юнги, обхватив своими пальцами его ладонь. Чонгук слабо ему улыбнулся, а потом вдруг поднял их сцепленные ладони и подлез под руку хена, привалившись к его теплому боку. Хен на мгновенье замер, не привыкший к такому тесному контакту с кем-то из младших, но уже скоро расслабился, обхватив Чона за плечи и опустившись с ним ниже на постели. — Поэтому, наверное, когда ты сказал мне, что у тебя депрессия, я испугался, — произнес Гук. — Все смеются над такими вещами, не считают их серьезными заболеваниями, думают, что такие люди просто драматизируют и привлекают к себе внимание… Но я очень рад, что ты борешься с этим, хен. Ты мой герой. — Перестань, Чонгук, — смутился Юнги, отведя взгляд от его растрепанной макушки на горящий экран ноутбука с застывшей заставкой аниме. — Я просто принимаю таблетки каждый день и раз в неделю хожу на прием к психотерапевту. До этого я жил в этом состоянии лет пять, пока мама и мои друзья не заставили меня обратиться за помощью. — Но ты же все равно здесь, хен. Да, ты пьешь антидепрессанты, ходишь к психотерапевту, только недавно начал свое лечение, но это все только часть тех усилий, которые тебе приходится прикладывать, чтобы справляться со всем. Поэтому, пожалуйста, если тебе будет тяжело, просто пиши нам. Каждый из нас готов помочь тебе, хен. Позавчера Намджуну в буквальном смысле пришлось стащить Юнги с кровати за ноги, а потом взвалить на плечо и понести его в сторону ванной комнаты. Все потому, что тот не выходил из своей комнаты три дня, а его телефон, умерший из-за закончившейся зарядки, больше не оповещал о теряющих голову от волнения родных и друзьях, которые пытались до него достучаться, но, не получив ответа, сразу писали его соседям по квартире. Вернувшийся с работы Хосок сначала удивленно застыл в прихожей, когда увидел перекинутого через плечо хена, руки которого безвольно болтались в воздухе, пока Джун, сжав челюсти, коленом пытался открыть дверь, Крик Юнги, которого окатили холодным душем, слышал весь подъезд. — Хорошо, — выдохнул старший, прикрыв глаза. — Обещаю писать кому-нибудь из вас, если буду чувствовать себя дерьмово. — Спасибо, хен.***
Дружить с Юнги бывало тяжело, но все научились справляться с этим и мягко подталкивать его мировоззрение в нужное русло. Хосок и Намджун, знающие его дольше всех, быстрее могли сориентироваться в тех или иных ситуациях и найти способ вывести хена из состояния апатии, агрессии или неконтролируемой ненависти к себе. Сокджин, который по своей природе не мог спокойно спать, если все его близкие не были счастливы и здоровы, придумывал альтернативные подходы к Юнги, когда того выбрасывало из его привычной гавани тихого настроения. Что касалось младших, то часто они вообще не понимали, что нужно делать. Однажды, уже в мае, когда Джин решился вытащить всех на пикник и отпраздновать победу Чимина в танцевальном конкурсе, Тэ случайно довел Юнги до слез. Это вышло непреднамеренно и очень неожиданно. Он, Тэ, Хоби и Чонгук были в квартире Cypher, пытаясь отыскать большой плед и упаковать в рюкзаки всю еду, которую Сокджин приказал им раздобыть в магазине. Все планировали сделать сюрприз для Чимина, которого Намджун вызвался забрать из университета и привести в парк, пока остальные занимались организацией. Никто даже сначала не понял, как это произошло. Юнги просто с самого утра был угрюмым, ходил в наушниках и на громкое приветствие ввалившихся в их квартиру Чонгука и Тэхена лишь сморщился и закрылся в спальне. Гук хотел тут же сорваться и поговорить с ним, но Хосок перехватил его и покачал головой, молчаливо прося оставить старшего в покое. Пересилив себя и смирившись, Чон утащил Тэ на кухню, чтобы нарезать сэндвичи и заварить чай в большой термос. Мин, показавшийся из своего укрытия спустя примерно полчаса, лениво натянул на себя легкий свитер, отчего его темные волосы смешно распушились. Хоби хлопнул его по плечу, будто невербально спрашивая, в порядке ли он, а потом предложил сделать кофе. Хен на это лишь кивнул и поплелся на кухню. Тэхен, который всего лишь хотел помочь и хоть немного приподнять старшему настроение, проворно подскочил, хватая с сушилки возле раковины первую попавшуюся кружку. И как-то так получилось, что Юнги, обычно передвигавшийся со скоростью предсмертной улитки, уже через пару секунд оказался возле кофемашины, а Тэ не рассчитал свою энергию, поэтому, резко развернувшись, врезался прямо в хена, оттолкнув его к окну и выронив кружку, которая разлетелась, встретившись с кухонным кафелем. Не успел никто ничего предпринять, как Мин попытался перешагнуть через керамические осколки, но напоролся прямо на один из них босой ногой, болезненно зашипев и опустившись на корточки. Через секунду Хосок уже бежал в ванную за аптечкой, а Чонгук оттащил обоих хенов от кухни и помог Юнги добраться до дивана, пока за ним по полу тянулась дорожка из красных капель крови. И когда осколок уже был вытащен, а рана промыта антисептиками и щедро смазана заживляющей мазью, Тэхен опустился перед хеном, чтобы перебинтовать его ногу, и начал извиняться. Сам же Мин, выражавший до этого лишь раздражение от произошедшей ситуации, заметил чужие темные глаза на мокром месте, и уже в следующий момент Ким ошарашено застыл, когда старшего начало сотрясать в рыданиях. Он так и не смог им потом объяснить, почему расплакался. Из-за боли, обиды или того, что Ким сам чуть не начал рыдать перед ним. В один вечер Юнги в дребезги поссорился с Хосоком, потому что отказывался участвовать в предложенном им баттле с сырой, по его словам, песней. Чон пытался ему доказать, что трек вышел прекрасным и точно разнесет всех, принеся очередную победу в их копилку, на что старший рэпер лишь закатил глаза и отмахнулся, как от надоедливой мухи. Слово за слово, и вот они уже на взводе стояли друг напротив друга, размахивая руками и чуть ли не крича. Хорошо, что в студии была звукоизоляция, и остальные музыканты, арендующие здесь помещения, не сбежались к ним с жалобами. В ходе перепалки выяснилось, что Мина совсем не устраивала его партия в этой песне, поэтому он не собирался выходить на сцену и позориться с ней, а Хосок лишь беспомощно заявил в ответ, что Юнги никогда не нравится музыка, которую он создавал, потому что у него нет никакого самоуважения. Резко, но правдиво. Юнги послал его к черту и снова хлопнул дверью, на этот раз скрывшись ото всех не на балконе, а свалив прямиком домой. Ребята, которых пригласили оценить свеженаписанную песню для предстоящего баттла, только хлопали глазами и старались поменьше дышать, чтобы не попасться под горячую руку. Но Чонгук сразу вскочил с дивана и помчался вслед за хеном, когда тот вылетел из студии, будто находиться там было для него физически дискомфортно. — Можешь не нянчиться со мной, я просто пойду домой, — заявил старший Гуку, когда тот нагнал его уже на улице. Чон скривился от щелчка зажигалки в чужих пальцах, но ничего в ответ не сказал, подстроившими под шаг Мина и подняв голову к сумеречному серо-розовому небу и включившимся фонарям. Когда они уже добрались до квартиры, младший заварил для них рамен и притащил ноутбук с уже открытой серией аниме, молча пихнув Юнги в плечо, чтобы тот освободил ему место на кровати. Тот на это устало вздохнул и сказал, что в уличной одежде его в свою постель не пустит, хотя сам лежал поверх одеяла в джинсах и футболке. — Я извинюсь перед Хоби, — пробормотал музыкант, размешивая лапшу. — Прости, что тебе пришлось это сегодня увидеть. — Все в порядке, не переживай. Перед Хосоки-хеном и правда нужно будет извиниться, но я не осуждаю тебя за все, что произошло в студии. Я тоже часто расстраиваюсь, когда думаю, что мои работы не дотягивают до нужного уровня. Но ты иногда довольно самокритичен, хен. Вернувшиеся через пару часов Хоби и Намджун застали ребят, уснувшими в обнимку на кровати старшего, пока ноутбук Чонгука разрядился и опасно скатился по одеялу, грозясь упасть от любого неосторожного движения. Да, иногда с Юнги было совсем непросто. Но никто из его друзей не сдавался и боролся вместе с ним изо дня в день, будь это легкая апатия и нежелание покидать квартиру или захлестывающие эмоции и просьбы забрать после сеансов с психотерапевтом, потому что Мину было тяжело добираться домой в одиночку.***
— Приветики, хен! Юнги удивленно поднял взгляд, едва не оступившись на последней ступеньке и не полетев лицом прямо на асфальтированный тротуар. Чонгук, решивший неожиданно встретить хена после сеанса, предусмотрительно выставил вперед руки, чтобы сразу поймать, но Мин быстро справился с потерянным на мгновение равновесием и вытащил из ушей беспроводные наушники, убрав их в кейс в сером силиконовым чехле. — Привет, Чонгук. Что ты здесь делаешь? — Хотел тебя встретить и предложить немного прогуляться. Погода классная. У тебя нет никаких срочных дел сегодня, хен? И широко улыбнулся, сцепив ладони за спиной и раскачиваясь с носков на пятки. Юнги поднял растерянный взгляд на чистое голубое небо и мягко греющее майское солнце, кажется, только сейчас осознав, что погода стояла и правда замечательная. Его глаза были красные, а движения слегка дезориентированные и заторможенные, как это всегда бывало после сеансов с психотерапевтом, поэтому Чонгук ненавязчиво приблизился к нему, отведя на край тротуара, где они не мешали прохожим. — Я планировал поработать над треком пару часов. — Над тем, с которым вы будете выступать в эту субботу? — заинтересованно спросил Чонгук, на что старший согласно кивнул. — Здорово, хен! Тогда давай я провожу тебя до студии, тут же недалеко идти? — Где-то полчаса пешком, — отозвался рэпер, вытащив из кармана телефон. — Можем заказать доставку в студию, она как раз приедет, пока мы дойдем. Что ты хочешь? В груди у Чонгука потеплело от того, что Юнги даже не спросил, хочет ли он остаться с ним в студии, пока старший будет работать. Будто Гук по умолчанию должен был быть рядом с ним. Сказав хену выбирать на свой вкус, младший принялся рассказывать о прошедших днях в университете и на практиках, зная, что Мин ближайшие пару часов не будет настроен разговаривать. Заказав пиццу и шоколадные милкшейки, Юнги засунул руки в карманы толстовки и направился в сторону своей студии, иногда поглядывая на болтающего Чонгука и задавая уточняющие вопросы, от чего тот едва ли не светился, понимая, что его на самом деле внимательно слушали. Чон по пути, когда его история начала набирать обороты, выскочил на тротуар перед старшим, идя спиной вперед и, яростно жестикулируя, пожаловался на своего преподавателя по теории музыки, который никак не хотел принимать его курсовую. Юнги предупредил его, что он может упасть или врезаться в кого-то, если не будет смотреть на дорогу, но вокалист лишь легкомысленно фыркнул и заявил о своей великолепной координации и умением управлять своим телом. И следом игриво подмигнул. А уже через секунду едва не плюхнулся на задницу, когда между его ног промчался чей-то спущенный с поводка йоркширский терьер. Рэпер закатил глаза и притянул его к себе, чтобы Чонгук шел нормально и не подвергал себя опасности сломать себе что-нибудь. Хозяйка собаки недовольно взглянула на младшего и пристегнула к ярко-желтому ошейнику длинный регулируемый поводок. Юнги уже собрался громко посоветовать ей получше следить за своим питомцем и не отпускать его бегать одному по тротуарам, но Гук потянул его дальше, сцепив с ним ладони. — Во сколько вы выступаете в субботу, хен? — Часов в двенадцать ночи. Хотите прийти? Он в ответ радостно закивал головой, говоря, что очень хочет услышать своих хенов, выступающих на сцене. Особенно Юнги-хена, о котором Гук слышал много восхищенных отзывов. Старший лишь коротко пожал плечами и сказал, что в его рэпе нет ничего особенного. Но Чонгук дернул его за руку на себя так сильно, что Мин едва не запутался в собственных ногах, и принялся яростно доказывать, что музыка хена была прекрасна хотя бы потому, сколько сил и энергии он в нее вкладывал. — Да-да, Гук. Я знаю, — хрипло пробормотал Юнги, выравниваясь. — Ты мне не веришь, хен, — озвучил очевидное младший и недовольно надулся. — Хен хочет, чтобы я прочитал ему лекцию о важности принятия себя и здоровой самокритике? — Спасибо, но избавь меня от этого. Выслушал что-то похожее минут двадцать назад. Насупившись, но решив все-таки не доставать хена, который явно не был настроен принимать чужие советы, Чон замолчал на некоторое время, мягко раскачивая их сцепленные руки. Юнги отвлекся на свой телефон, печатая кому-то короткие ответы одной рукой и периодически поглядывая на дорогу. Не сумев преодолеть любопытство, младший краем глаза заглянул в чужой экран, прочитав там имя Намджун-хена. Тот всегда справлялся о самочувствии Мина, когда тот выходил с сеансов психотерапии. — Ты успеешь закончить песню до выступления, хен? Сегодня уже четверг. — Думаю, да, — ответил старший, подняв голову. — Я уже переписал одну часть своего рэпа, осталось только соединить все вместе. — Дашь послушать? Пожалуйста! Искренний восторг и мольба в его голосе застали Мина врасплох, он не привык прислушиваться к положительным комментариям относительно его творчества и работы. Несмотря на то, что не мог найти в своей голове оправданий тому, почему незнакомцы вдруг стали бы восхищаться его музыкой, потому что Юнги не мог предложить им ничего другого. Кроме его песен у него больше ничего не было. А когда друзья его хвалили, то он относился к их словам с доброй долей скептицизма. — С чего ты взял, что я дам послушать тебе нашу песню раньше времени? — хмыкнул Мин, толкнув входную дверь. — Я твой любимый донсен, хен! — заявил Чонгук, вбегая следом за ним. — М-м-м, конечно. Младший уже шагнул в сторону лестницы, потому что студия Cypher находилась всего лишь на третьем этаже, но Юнги посмотрел на него, будто он выжил из своего ума, и уверенно нажал на круглую кнопку, вызывая лифт. Тяжело вздохнув, Гук нехотя зашел вместе с ним в кабину, серьезно сказав: — Хен такой злой. — Смирись, мой любимый донсен, — усмехнулся Мин, набирая Хосоку, чтобы тот поторапливался и тащил свою задницу в студию. Позже, пока они все еще были вдвоем, Юнги все же включил ему песню, отдав Чонгуку свои большие наушники и положив голову ему на колени, чтобы вздремнуть пятнадцать минут.***
У него болело разодранное горло, а перед глазами мелькали белые мушки из-за мигающих вспышек телефонов и ярких ламп, освещающих сцену. Но адреналин, кажется, заменивший собой всю кровь в его теле, напрочь вышиб все мысли из его головы, от чего Юнги на чистом автомате дошел вместе с Джуном и Хоби до выхода за кулисы, пока на уши давили все еще не стихшие аплодисменты и поддерживающие крики. Они выиграли этот баттл. — Отличная работа, парни! — с широченной улыбкой крикнул Намджун, обхватив друзей за плечи. Юнги хрипло усмехнулся, зачесав назад темные потные волосы со лба и пытаясь отдышаться. Хосок рядом звонко рассмеялся, стягивая всех со сцены и заявив, что они обязаны отпраздновать эту победу, а потом сказал что-то о том, что Джин-хен наверняка уже заборонировал для них столик где-нибудь, потому что всегда был уверен, что Cypher не выйдут после баттла проигравшими. За спинами загремел отрывок их песни, зарядив толпу на очередной бешеный рев и взрыв хлопков. Они поклонились стаффу клуба, где обычно организовывались сходки сеульского андерграунда, и ребята в одинаковых черных футболках принялись хлопать их по плечам и со смешками потащили их в сторону комнат, где рэперы отдыхали и переодевались после выступлений. Не успел Юнги сделать и двух шагов, как оказался в теплых крепких объятиях Чонгука, который стремительно врезался в него, обхватив руками за шею. — Черт, хен, ты просто потрясающий, — оглушающий восторженный шепот в самое ухо и холодные пальцы, вцепившиеся в его спину через тонкую футболку. — Спасибо, Чонгук. — Ты заставил меня рыдать, Мин Юнги, черт возьми, — младший уткнулся лбом ему в плечо. — Я не мог даже дышать, смотря на тебя. И он почувствовал, что может вот-вот расплакаться, поэтому сильнее сжал талию Чонгука, где-то вдалеке слыша крики Тэ и Чимина, которые тоже пришли их сегодня поддержать. В какой-то момент его по спине похлопал Джин-хен, но тот быстро скрылся с остальными в гримерке, оставив их двоих в коридоре. — Как ты себя чувствуешь? Гук отстранился, громко шмыгнув красным носом и положил одну ладонь на щеку старшего, заглядывая в его мутные темные глаза. И Юнги, увидев его заплаканное, но абсолютно счастливое лицо, лишь улыбнулся, покачав головой, и на секунду прижался к чужим искусанным губам, прошептав в ответ: — Я чувствую себя замечательно. Пойдем праздновать? И Чонгук радостно рассмеялся, соединив их лбы вместе, пока за ними не пришел Чимин, возмущенно крича, что все ждут только их одних.