***
Никто особенно не следит за временем — а смысл, собственно? — но Сережа все еще не может вникнуть в текст, по десять раз перечитывая одно и то же предложение по несколько раз. Макс устает сидеть на подоконнике, но боится сменить позу, потому что это явно привлечет внимание. Артем не подает признаков жизни, все так же полулежа устроившись в кресле с закрытыми глазами: то ли спит, то ли размышляет о глобальном, то ли цитирует по памяти Маяковского. — Правда или вызов, Макс, — внезапно прерывая тишину, хриплым голосом говорит Сережа и получает сразу два ошарашенных взгляда в ответ. — Мне повторить? Макс не особо понимает, во что его хотят втянуть, но сдается: он слишком устал от молчания и гнетущей тишины. — Вызов. — Обними меня, — просто говорит Шевелев, следя за реакцией, которая оказывается более красноречивой, чем ожидалось. У Макса чуть ли не бегущая строка на лбу проявляется с одним-единственным словом — пиздец. — Чего? — У него голос срывается еще на первом слоге, отчего приходится прокашляться. — Может, лучше в окно жопу покажу? — Иди сюда. Артем смотрит на них, явно начиная краснеть. Он знает, что Макс не из пугливых, но сейчас тот откровенно робеет. Это вызывает странную волну нежности, от которой где-то за ребрами становится тепло. — Макс, — зовет он тихо, будто просто промолчать не может. — Давай. Не нужно сейчас брать его «на слабо» — это только заставит закрыться и уйти в глухую оборону. Со стороны кажется, что Макс ломает внутри себя какую-то стену, невидимый барьер или просто пытается справиться с явной перегрузкой мозга — тот слишком долго контролировал собственные руки и движения, чтобы даже случайно не прикоснуться. И этот процесс, наверное, даже не травмирует его, наоборот, помогает открыться и все же решиться на это. Никто не торопится, хоть и ждал давно. Делать первый шаг невыносимо тяжело, но Макс его делает. Спрыгивает упруго с подоконника и подходит вплотную, чтобы со всей аккуратностью заключить в объятия. Сережа буквально на пару сантиметров ниже, но сильнее — все видели, как упорно тот сбегал в зал-тренажерку. И движения плавные и мягкие, осторожные, когда он обнимает в ответ, дышит шумно в плечо, наслаждаясь. Ему так хорошо, он наконец-то чувствует, как из него уходит напряжение и взамен накатывает спокойствие, какое бывает только рядом с родными и близкими людьми. Артем с кресла поглядывает на них искоса, чувствуя, как в душе начинает подниматься страх, что о нем не вспомнят: трудно не заметить, что Макс с Сережей всегда находили общие точки как-то проще и охотнее. Или он так только думает.... — Артем, — хрипит Макс, не отпуская Сережу, — правда или вызов? Ему страшно, что его могут оттолкнуть, что могут посмеяться, поэтому он выбирает меньшее, как ему кажется, из зол. — Правда. Макс хмыкает, и в голову Артема закрадывается мысль, что тот рассчитывал именно на это. — Как часто ты пялишься на мою задницу, пока я этого не вижу? Сережа изо всех сил прячет улыбку. Получается из рук вон плохо, поэтому он щекотно фырчит от смеха Максу в шею. Артем, не ожидавший именно такого вопроса, давится слюной. Поджимает под себя ногу, закрываясь: неловко это все и страшно — но сам же выбрал. — Постоянно. — А на мою в таком случае когда?! — возмущенно откликается Сережа, и в голосе его есть и теплота, и тщательно контролируемый смех, поэтому Артем чуть расслабляется. — Благодаря Гороху вы двое часто оказывались на амбразуре. Вид шикарный, на самом деле. Атмосфера вроде бы разряжается, всем становится чуть легче: смех и юмор привычно расслабляют их всех. Немного отпускает, но юмор — штука коварная, почти как реальная жизнь. Он отвлекает от темы и очень редко отвечает на конкретные вопросы. Вот и у них получается, что до сих пор ничего не понятно. — Сережа, правда или вызов? — продолжает Артем, желая наконец-то стать частью этих объятий. Шевелев понятливо хмыкает и медленно облизывается, выдерживая паузу. — Вызов, Тем, — наконец отвечает он и смотрит прямо в глаза, ожидая задания. — Сделай то, что уже давно хочешь по отношению ко мне. Максимально расплывчато на вкус Макса, но и задание дали не ему, так что он ждет, чем ответит Сережа. Ему интересно, ему даже такие не особо прямые (скорее, в обход) разговоры впервые, ему хочется всего и сразу. И, судя по виду Артема и Сережи, им тоже. Вопреки ожиданиям, Шевелев не спешит идти к креслу, наоборот, протягивает руку, зовет к себе — к ним с Максом, отчего самого Макса прошибает дрожью. Потому что, оказывается, он всерьез переживал, что Сережа оставит его одного. Артем подходит вплотную, неуверенно переступает с ноги на ногу и смотрит вопросительно. — Падай, — просто говорит Шевелев и указывает взглядом на собственные колени. — Сюда. — Ты стоишь, дурак. — Артем закатывает глаза. — Если я упаду, мы вместе переместимся в горизонтальную плоскость. — О, — выдает Макс рядом, — а ты как будто не хочешь. Они смеются, но Макс интуитивно понимает, что шутка вышла из-под контроля и вырвалась слишком рано. Еще опасно. Они все предпочитают игнорировать подтекст сказанного, поэтому лишь садятся на диван, а после и Артем опускается на колени Серёжи. — Правда или вызов, Макс? — спрашивает он же, не давая никому опомниться. Сережа хмыкает, будто случайно пробегаясь кончиками пальцев по спине Гауса. Какой глупый вопрос, когда совсем рядом творится такое, от чего хочется на стену лезть. Но Макс понимает: если сейчас не тормознут — наделают ошибок, а им это не надо. Не в самом начале, когда все так легко испортить и сломать. — Правда. — Правда, значит… — отвечает довольно Артем и отводит взгляд в сторону. — Как часто тебе хотелось коснуться Сережи, но ты не мог этого сделать? Шевелев отвечает по-своему молчаливо: смело распластывает ладонь на пояснице Артема, позволяя почувствовать свое тепло, и ждет ответа от Макса. Никто из них не уверен, что хочет и что может услышать сейчас. Макс резко выдыхает — удар не в бровь, а в глаз. Вспоминает, перебирает мысленно период без касаний, когда всех мог, а их двоих — только во сне. Смотрит и подвисает, а как, собственно, ответить-то? Каждый божий день, каждую чертову минуту? Думает ведь об этом постоянно, витает в собственных мыслях, потому что только т а к и можно. — Часто. — Это как? — хитро добавляет Сережа. Макс закатывает глаза, фыркая: — Вопрос вообще-то от Артема. — Я могу повторить, — вздергивает бровь Гаус, смотря прямым открытым взглядом. — Отвечай. — Спелись, — качает головой Макс и смотрит на свои руки. — Часто — практически всегда. Особенно сильно, когда ты расстраивался, думая, что лажаешь во время игр, а это вообще не так было, и... — захлебывается словами, останавливается, поворачивается в сторону смеющихся Сережи и Артема. — Часто, в общем. Да. Артем кладет руку ему на колено, успокаивающе поглаживает. Макс же — клоун и шутник, закрывающийся от других. А тут говорит. И говорит откровенно, явно не пытаясь увильнуть или недосказать. Сереже приятно слышать, что Макс обращает внимание на подобные мелочи. Хотя сам он надеялся, что грызет себя не настолько заметно. Оказалось, хреновый из него актер. — Правда или вызов, Серый, — Макс замечает, что рука Артема лежит уже чуть выше, чем на колене, а Сережина — ниже поясницы. Он подозрительно щурится, но вообще-то не против. — Вызов. Макс рассчитывал не на это. На ум не приходит ничего путного — ну не заставлять же заниматься детскими глупостями в самом деле. Пожалуй, кроме одного… — Поцелуй. — Кого? Пауза выходит короткая, буквально пару секунд. Макс улыбается и облизывает губы. — Артема. Сережа вздергивает бровь и пристально смотрит, пытаясь понять, что задумал Макс. А сам Макс возвращает ответочку Гаусу — он хочет посмотреть, как тот наконец отпустит себя. Ведь на его лице читается ничем не прикрытое беспокойство. Максу интересно, из-за чего тот переживает. Что они парни? Что втроем? Что друзья? Артем кашляет, выглядит жутко смущенным. Макс накрывает его ладонь на собственном бедре, поглаживает большим пальцем, успокаивает — кто бы его успокоил. Сережа вдруг смеется и в ответ на удивленные взгляды качает головой: — Это так прекрасно, что вы в большей степени заботитесь о чувствах друг друга, чем о своих. Я, кажется, в очередной раз влюбился в вас. Пока оба осмысливают услышанное, Шевелев пальцами касается подбородка Артема и оставляет на скуле даже не поцелуй, так, легкое прикосновение губами. Макс пытается выловить в красных щеках Артема хоть что-нибудь, ну хотя бы нравится ему или нет (Сереже нравится точно) или, может, неприятно или вовсе противно. А потом доходит, как гром среди ясного неба, — «влюбился в вас». Не в других, не в одного, а в них. И все — словно взрыв ядерной бомбы, жаром затапливает все тело. Артем замирает и перестает дышать, сжимает пальцы на бедре Макса и смотрит так, что и без слов понятно — не отстраняйся, помоги. Он боится не поцелуя, а своих эмоций и мыслей, которые снова, как и беспокойство ранее, написаны на лице. Макс боится тоже. Ему кажется, самый смелый из них Сережа, но никак не он сам. Но ведь они уже здесь, сидят втроем рядом, прикасаются друг к другу и стараются не убежать. Макс думает — пора действовать, хоть раз в жизни. Отклоняется от спинки и так же невесомо целует Артема в щеку, в то же место, совсем по-глупому желая, чтобы его губы совпали с невидимым отпечатком поцелуя Серёжи. Артем выдыхает резко, жмурится на пару секунд и шепотом выдает: — Тайм-аут. Мне нужна пара минут. Сережа понятливо хмыкает и переводит взгляд на Макса. — Правда или вызов, дорогуша? — Вызов. Артем неловко слезает с колен, уходит в ванную, где спустя пару секунд начинает шуметь вода. Макс поджимает губы, ждет, что ему предложат: вариантов развития, как ему думается, не сильно много. — Расскажи, когда ты понял. — Эй! — негодующе. — Это правда. — Расскажи — это вызов. — Засранец, — закатывает глаза Макс. — Мы «На репите» снимали. Затяжные съемки, замкнутое пространство. Мы с тобой рядом сидели, а я все думал, какой идиот, что молчу. Пытался сначала компенсировать прикосновениями, но их стало очень быстро не хватать. — И ты решил, что нужно вообще перестать это делать? — Я думал, что будет незаметно. Макс нервно комкает футболку, пытаясь унять дрожь. Сережа осторожно и бережно заставляет отпустить ткань, переплетая их пальцы. — Индюк так в суп попал. А вкрашиться еще и в Тёму когда придумал? — А ты прям мóлодежь, да? «Вкрашиться», — передразнивает Макс и улыбается так ярко, что Сережа не удерживается и пальцами прослеживает линию улыбки. Тот ловит губами подушечки и ластится, как большой кот. — Когда с очередной девушкой из клуба, где я выступал, уехал. Смотрел, как он уходит, и понимал, что неправильно это. Да и разменивать чувства на одноразовый секс было… противно, что ли. — А ты джентльмен. — Сережа кладет руку на его щеку так, будто хочет поцеловать. — И романтик, — хихикает он. Артем выходит из ванной с мокрым лицом, и Макс инстинктивно дергается в сторону: нескоро еще привыкнет, что прятаться необязательно. Хотя бы в их компании можно уже не шарахаться как ужаленный, боясь, что не так воспримут и додумают, исковеркают, больно ранят словом. Поэтому выдыхает и возвращается на место под пальцы Сережи, подспудно ожидая, когда это сделает и Артем. Тот снова на коленях Шевелева, несмотря на то, что никто не просил его возвращаться, наклоняет заинтересованно голову: Макс буквально чувствует его скользящий взгляд. — Чья очередь? — Видимо, твоя, — ласково и мягко отвечает он, залипая на капли у Артема на ресницах и бровях, кожа чуть влажная и розоватая, так и тянет прикоснуться. — Правда или вызов? Гаус на пару мгновений будто бы даже задумывается, но Макс уверен, что знает, что услышит. И его не разочаровывают: — Вызов. Сережа понимающе улыбается, снова возвращает ладони на поясницу и колено и следит внимательным взглядом, контролирует. Ему явно нравится ожидание, повисающее каждый раз, когда после выбора на пару мгновений наступает тишина перед очередным заданием. — Расслабься. — Чего? — Артем еще сильнее напрягается, отчего нервно посмеивается. — Ты из нас переживаешь больше всех, — отвечает Сережа за Макса. — Ты боишься. Я коленями чувствую, — в голосе проскальзывает нежность, и Макс диву дается, насколько органично у него получается вести себя с ними. Сам Макс протягивает руку, касаясь предплечья Гауса, сжимает осторожно. — Выдохни, теперь уж точно здесь все свои. Артем едва слышно выдыхает стон и сползает чуть ниже, пряча лицо в шее Шевелева, и Макс — по мнению Сережи — очень подло хихикает, глядя на них: — Угадай, кто краснее: ты или помидор? — Твои любимые спортивки. — Ты заметил, что они мои любимые… Какая прелесть! — Вы как бабка с дедкой, — глухо ворчит Артем, поворачивая лицо к Максу и глядя на него из-под ресниц. — Ну, лапочка, — Макс улыбается и едва ощутимо касается скулы Артема кончиками пальцев. — Не обижайся. Ему до слабости сейчас приятно видеть их вместе, комфортно до дрожи где-то за ребрами в районе сердца. Как будто все праздники случились в один день, как будто произошло настоящее волшебство: нечто запредельное, невозможное, но настолько приятное, что даже немного не верится. — Так мы, ну… Встречаемся? — говорит Артем, переставая прятаться и смотря по очереди то на Макса, то на Сережу. Вопрос сложный, слишком много в нем переменных, да и к тому же... не слишком ли быстро? — Я думаю, нам стоит сходить на парочку свиданий, чтобы все было «по-взрослому» и «по-серьезному», — с тонкой улыбкой говорит Сережа и переводит глаза с одного на другого. — Как вы на это смотрите? — Четыре свидания, чтобы понять, надо ли вообще? — добивает Макс. — Я не против. — Я тоже согласен. — Артем кивает. — Надеюсь, мы съездим на пикник за город, как самые слащавые парочки. — Ага, а потом Макс очень слащаво и романтично решит прыгнуть в речку или насобирает букетов с жуками, — смеется Сережа, а Артем улыбается и добавляет: — И это в лучшем случае. В худшем, он ради веселья мухомор отыщет и притащит. — Зато вам со мной — не скучно, — парирует Макс и поднимается на ноги. — Первое свидание можно организовать прямо сейчас на нашей кухне под матч высшей лиги футбика. Сережа наигранно хмурится: — Ты точно понимаешь смысл слова «свидание»? — Главное, провести время с любимым...и людьми, — выкручивается Макс. — Тем более Горох где-то там пьет пиво и, походу, забыл о нас. — Можем просто посмотреть что-нибудь. Не футбол! — предупреждает Артем. — Учти, на твой «Арт-Гаус-Фильм» не согласен ни один из нас, — фыркает Сережа и даже не морщится, получая кулаком в плечо. — Нет, серьезно. Кино в твоем инстаграме — это что-то за гранью. — Это ребусы за гранью, а кино самое обычное, — парирует, закатывая глаза Артем. — Что там такого? Классика! — Которую никто не знает? — Ты просто неуч, — смирившись, выдыхает Артем и все-таки переползает на диван, чувствуя, как Сережа постоянно пересаживается удобнее. — Давай ни тебе, ни мне. Сережа, предложения есть? — и выразительно смотрит на него, ожидая варианты. А Сережа улыбается. Ему откровенно плевать, что смотреть, потому что уверен: не запомнит ничего — для него важнее быть рядом с ними и наконец ощущать спокойствие и свободу. Не душить в себе желание прикоснуться, залипнуть взглядом на профиле или спросить что-то двусмысленное, не боясь быть непонятым или отвергнутым. Он уверен, Макс и Артем тоже это чувствуют — ведь нельзя «не». Просто к этому нужно привыкнуть, понять до конца, распробовать, а пока немного поиграют и обменяются остротами и шутками. — Мне все равно, — озвучивает в итоге свои мысли Шевелев и предлагает: — В кино потом сгоняем, а сейчас давайте просто поужинаем. У нас вышел достаточно насыщенный день, а никто из нас сегодня и не ел нормально. — Вот кто у нас мамочка, оказывается, — фыркает Макс, не сдерживая улыбки. — Как будто это новость, — закатывает глаза Артем и все же кивает. — День и правда не из легких, можно и отдохнуть, а уж там... — Засада Гороху? — заговорщически выдает Макс, блестя хитрыми глазами. — Засада Гороху, — довольно выдает Артем, согласно отбивая пять. Сережа молчит, смотрит на них с умильным выражением лица. Вроде, взрослые люди, но такие дураки. Главное, его.***
Горох возвращается в квартиру в районе семи утра — несмотря на желание свести идиотов, у него не много мест, где можно задержаться, ну и к тому же это и его квартира тоже. Тихо открывая дверь, он не уверен, чего ожидает. То ли ему мстить начнут прямо с порога, то ли будет везде разбросана одежда, как в плохом кино, и может, он совсем не вовремя. Он проходит аккуратно, на каждом шагу ожидая подставу. И замирает в гостиной, когда видит на разложенном диване троих в обнимку спящих парней. Три его друга, три дебила, которые очень долго друг от друга бегали и всё-таки добежали. Хочется одновременно орать оттого, что сработало, что они всё же поговорили и к чему-то пришли, и оттого, что они, уроды, долбили ему мозг. Горох улыбается, качает головой и делает фотку на телефон, чтобы в плохие дни (а он уверен — не в последний раз помогает) вспомнить, ради чего это все затевалось и ради чего он так долго старательно пил. Ну либо шантажировать их (в шутку, но тем не менее). Как раз после сна и займется этим — похмелье уже близко.