Потомки, осуждающие смело, Не примут наших помыслов и дел...© (Мюзикл "Последнее испытание")
С момента последних событий прошло три месяца. Рейстлина выписали из лазарета, однако маг был еще более изможденным и хмурым, чем обычно. Крисания теперь жила вместе с мужем в колледже, но почти не выходила из комнаты. В один из дней во время дополнительного занятия Ник заметил, что шалафи откровенно клюет носом, чуть ли не падая со стула. — Отец, что с тобой? — не выдержал парень. Рейстлин долго смотрел на сына, а потом вдруг устало уронил голову на руки. — Не дай Палалайн тебе узнать, в чем причина моего состояния. Врагу такого не пожелаю, не то что сыну, — мрачно сказал он. — Мам? — Ник обернулся к Крисании, сидевшей на кровати. — Это не моя тайна, сынок, — печально и чуть виновато улыбнулась женщина. Гоббс только глаза закатил. Тайны-тайны-тайны! Кругом одни тайны и секреты! Недоверие родителей раздражало. — Мне казалось, в семье не должно быть недомолвок, — буркнул Ник. — Поговори мне еще, — добродушно хмыкнул Рейстлин. — Завтра у четвертого курса зачет по защите от темных чар. Спуску не дам никому. А тебе особенно. — Я понял вас, шалафи, — ухмыльнулся Ник и шутливо козырнул. Родственные отношения маги не афишировали, а потому однокурсники считали, что препод недолюбливает Гоббса. Требовал Маджере от него больше, чем от остальных, хвалил реже и завалить пытался чаще. В дверь комнаты коротко постучали. Рейстлин махнул рукой, и раздался тихий щелчок отпираемого замка. — Входи, детка, — ласково улыбнулся седовласый маг. Милдред прошмыгнула в комнату и смущенно шаркнула ножкой. — Добрый вечер, шалафи. Здравствуйте, Крисания. Маджере раздраженно вздохнул и закатил глаза. — Милли, я ведь говорил тебе! Шалафи я для тебя только на время пар! Девушка смутилась. — Простите, Рейстлин, все никак не привыкну. — И лучше бы на «ты». — Рейст, не дави на ребенка! — шикнула Крисания и улыбнулась: — Как дела, милая? Ник тяжело вздохнул, глядя на эту идиллию. Порой парню казалось, что родной ребенок здесь Милдред. Крисания души не чаяла в девушке, а шалафи и вовсе делал ей явные поблажки по своему предмету. — Мил девушка, хоть и ведьма, — развел руками Рейст на возмущения сына. — А к девушке я, уж извини, цепляться не могу. Тем более к дочери. Гоббс хоть и ворчал что-то о несправедливости жизни, но все же был счастлив, что родители одобрили его выбор. — Дети, завтра мой предмет у вас последней парой, потом сразу сюда, — распорядился Рейстлин. — Переведу вас порталом в Утеху. — Куда, простите? — не поняла Милдред. Маджере встал из-за стола, подошел к жене и сел на кровать рядом с ней. — В деревеньку, где прошло мое детство — с тихой нежностью пояснил маг. — Проведете там выходные, познакомитесь с семьей. Гоббс нахмурился и сел вполоборота, положив руки на спинку стула. — Погоди-погоди, отец, у меня что, еще родственники есть? Рейстлин скривился, как от зубной боли, помолчал и выдал со вздохом: — У тебя есть дядя. Мой брат-близнец. Заправский пропойца. И женушка его шизанутая со сковородкой наперевес. — Рейст! — зло одернула мужа Крисания. — Карамон за тебя жизни не пожалел бы! — И тут же обратилась к сыну: — Не слушай отца, Ник. Твой дядя первоклассный воин и замечательный человек. Тонкие губы седовласого мага исказила ядовитая усмешка. — Ну раз тебе так дорог братец мой, красавец и герой, что ж ты со мной?! Крисания наощупь нашла руку мужа и сжала его пальцы. — Потому что люблю, — тихо ответила она. — Любишь… — Взгляд шалафи стал отрешенным и пустым. Казалось, мужчина сейчас где-то очень далеко отсюда. Там, где нет ни сына, ни будущей невестки. Только он и Крисания, тонкие пальцы которой стискивают его руку. — Любишь того, кто оставил тебя умирать и обрек на жизнь в темноте? — придушенно спросил он. — Я давно тебе все простила, — мягко сказала Крисания, прижав его голову к своей груди. Ник, наблюдавший за родителями, поежился. На миг ему показалось, что перед ним не великий темный маг, а испуганный маленький мальчик, который ищет защиты и спасения в ласковых объятиях хрупкой женщины. Чувствуя себя лишним, Ник поднялся и, взяв Милдред под руку, бесшумно вышел из комнаты вместе с ней.***
Полчаса спустя Милдред расхаживала комнате Ника с книгой в руках. — Темный маг средней руки в бою может применять до тридцати комбинаций ударов, среди которых… — бормотала она. Гоббс, сидевший за столом, откинулся на спинку стула и закинул руки за голову. — Сорока пяти, — лениво поправил он, усмехнувшись. Милли сбилась с шага и уставилась в учебник. — Здесь тридцать написано! — возмутилась девушка. — Ты больше верь всему, что пишут, — фыркнул маг и положил голову на руки. Понаблюдал немного за мечущейся по комнате девушкой и насмешливо изрек: — Чего ты так нервничаешь-то, звездочка? Уж кому-кому, а «любимой дочке» он зачет поставит автоматом. О своих словах брюнет пожалел мгновенно, едва успев увернуться от летящей в него книги. — Лучше бы сам подготовился как следует, — буркнула Милдред, поднимая учебник с пола. — Не вижу смысла, — вздохнул парень. — шалафи все равно будет спрашивать сверх того, что дает остальным. Милдред подошла к своему жениху и осторожно коснулась его плеча. — Вот так живешь себе, а потом выясняется, что живешь чужой жизнью, все детство — в чужой семье, а где-то у тебя есть дядя — любитель выпить, — прикрыв глаза, печально пробормотал парень. Милдред ласково погладила его по волосам. — Ты так и не смог полюбить родителей? — осторожно спросила она. Ник молчал. Когда девушка решила, что он просто не расслышал вопрос, маг медленно заговорил: — Не знаю, Мил. Ничего не знаю… Маджере для меня — больше учитель, чем отец. Я уважаю его. Но не более. — А ее? — С ней сложнее, — маг печально улыбнулся. — Мама хорошая. И мне ее жаль. Милдред обняла Гоббса со спины, уткнувшись подбородком в макушку. — Ты слышала их разговор? — тихо спросил Ник после долгой паузы. Услышанное не укладывалось у него в голове. Гоббс не был ангелом, но оставить любимую умирать… Это было слишком даже для него, что он и озвучил своей ведьме. — Мы не знаем деталей, Ник, — напомнила Милли. Маг обреченно вздохнул, понимая, что любимая права, взял ее руку и поднес к губам. — Спасибо, что ты есть, звездочка, — нежно проговорил он.***
На следующий день бледный и измученный донельзя Гоббс порталом ввалился в комнату родителей. — Привет, мам, — устало сказал он и поцеловал женщину в щеку. — Ты как из пыточной, — хмыкнула сидевшая рядом с Крисанией Милдред. — Хуже, — усмехнулся он. — С зачета. Милдред потупилась. Было неловко за то, что темный маг оказался почти прав. Автомат ей не поставили, но вопросы задавали такие, что и первогодка ответит. И это на четвертом-то курсе! — А где же твой мучитель? — Крисания виновато улыбнулась. — То есть учитель? Словно отвечая на ее вопрос, в коридоре раздались тяжелые шаги и стук посоха. Зайдя в комнату, Рейстлин запер дверь и бессильно сполз на пол. — Отец! — Ник кинулся к нему, помогая подняться. Испуганная этим возгласом жрица встала с кровати и пошла на звук, водя руками в воздухе. — Рейстлин?! Что происходит?! Где ты?! Лицо темного чародея исказила гримаса страшной боли. Мужчина едва стоял на ногах, опираясь на плечо сына. Подбежавшая к женщине Милдред взяла ее за руку и подвела к мужу. — Рейст, — нежно выдохнула Крисания, нащупав пальцами лицо мужа. — Говорила я тебе, ни к чему хорошему бессонные ночи не приведут. — Я не могу спать, — устало произнес чародей, обнимая жену и утыкаясь ей в плечо. — Каждый раз один и тот же сон. И кажется, что еще не поздно все исправить… — Что ж ты так себя терзаешь, маг? — сочувственно покачала головой Крисания, гладя его по волосам. Наблюдавшие за этой сценой молодые люди недоуменно переглянулись.