***
Сейчас октябрь, но несмотря на это время года, весь Лондон обливается потом. Ну, кроме собак. Тяжело дыша, собаки безвольно лежат в тени скамеек в Риджентс-парке, слишком измученные, чтобы лаять. Но все остальные − от королевских гвардейцев в их алых шерстяных мундирах до полуодетых мужчин-проституток на Саут-Бервик-стрит и детективов под прикрытием среди них − покрыты испариной. То есть все, кроме Джона Ватсона. Возвращаясь домой с работы, Джон поднимается по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Он розовощёк и напевает себе под нос. Он распахивает дверь в квартиру и видит Шерлока, развалившегося на диване. Его вьющиеся волосы влажные и прилипли к нему, как и халат. Его глаза закрыты, будто веки слиплись от жары. Обычно он отдыхал, плотно прижав руки к телу и переплетя пальцы, как нейроны, чтобы облегчить мышление, но сейчас его конечности раскинуты во все стороны в тщетной попытке сбросить лишнее тепло. Он не позволяет частям своего тела соприкасаться больше, чем они должны, чтобы самопроизвольно не воспламениться. − Привет, красавец, − здоровается Джон. Он опускается на колени рядом с диваном, а затем наклоняется к розовым губам Шерлока. Глаза его соседа распахиваются, и одна настороженная бровь в приветствии приподнимается. − Что ты делаешь? − Шерлок, иногда армейский врач и консультирующий детектив очень сильно любят друг друга... − Я думал, что так и есть. Но этого нет. − Пожалуйста, любимый. Я думал о тебе всю дорогу домой из клиники. − Джон прижимается к мебели, пытаясь унять боль в паху. − Я знаю. Я слышал, как ты напевал Марвина Гэя в коридоре. Популярная музыка не является сильной стороной Шерлока. Джон был потрясён месяц назад, обнаружив, что его сосед по квартире не знает слов песенки «Happy Birthday». − Что, − спрашивает Джон, − ты узнал Марвина Гэя? − Теперь я его уже узнаю, − указывает Шерлок. − Каждый раз, когда ты хочешь меня, ты напеваешь «Давай займёмся этим». Джон стонет. Звук источает один вид надежды и два вида разочарования. − Я не собираюсь сейчас раздвигать ноги для тебя, Джон Ватсон. Кондиционер не работает, возможно, потому, что я в него стрелял. На улице тридцать градусов, а в квартире ещё жарче. Тебе повезло, что я не вышвырнул тебя за дверь прямо сейчас за то, что ты зашёл в квартиру со своей ненормально высокой температурой тела. − Я сделаю всё, что ты захочешь, − голос Джон понижается до вызывающего стона. − Я сделаю это с соусом из карамели. − С карамельным соусом придётся подождать. Я хочу, чтобы ты принёс мне тот лёд, который я просил час назад. − Понятно. − Ошеломлённый, Джон качает головой. − А когда ты попросил лёд, ты прислал мне сообщение или просто произнёс эти слова вслух в квартире, прекрасно зная, что я на другом конце города? − Я сказал. Мобильник − у самого окна, а у меня не было тебя, чтобы ты мне его принёс. − Ленивый придурок. Ладно, иди в душ и остынь. Через минуту я буду рядом со льдом. Шерлок шумно выдыхает воздух. − Не думаю. − Что значит «не думаю»? − Я имею в виду, что мы вдвоём в душе − это рецепт того, что ты на меня там набросишься и трахнешь, а это, в свою очередь, формула того, что от меня останется только облако пепла. У тебя тридцать восемь градусов, когда ты чувствуешь себя здоровым, а у меня − тридцать шесть. Поговори со мной в феврале. − Ладно, если ты не хочешь принять душ, раздевайся и жди меня в кровати. Я принесу тебе лёд, который ты просил. Шерлок не двигается, только закатывает глаза. − Что? − протестует доктор. − Тебе нравится, когда я приношу тебе вещи. Это укрепляет твоё врождённое чувство превосходства. Ты мне не доверяешь? − Я знаю, что несвоевременная погода не разубедит тебя в том, чтобы применить своё либидо ко мне. Я не думаю, что ты даже чувствуешь жару после двух лет блуждания по Кандагару с двадцатипятикилограммовым рюкзаком на спине. Правда, Джон. Никто не знает, что ты натворишь, когда я разденусь и окажусь в твоей власти, а я этого не потерплю. Слишком жарко. − Хорошо. Но как твой врач − и это моё профессиональное мнение − я скажу, что снятие одежды и применение льда может быть ключом к смягчению твоей начинающейся гипертермии. − А как твой пациент, я говорю тебе, что если ты попытаешься достать свой тридцативосьмиградусный член в ближайшее время, я дам тебе отпор. Посмотрим, смогу ли я. Вместо того, чтобы быстро продемонстрировать, кто кому даст отпор, Джон согласно кивает. И с этими словами Шерлок уходит в свою спальню. Пока он идёт, халат соскальзывает с его бледных угловатых плеч, на мгновение застревая на великолепном заду, а затем сползает на кухонный пол. Джон начинает замечать, что в квартире действительно очень жарко. Джон приходит в спальню Шерлока с небольшим переносным холодильником, полным ледяной воды и всякой всячины, который ставит на пол рядом с кроватью. Шерлок, даже без одежды, занимает всё свободное пространство. С его конечностями, раскинутыми к четырём сторонам света, он похож на поникшего снежного ангела или прерафаэлитскую версию Витрувианского человека. Джон раздевается до футболки и боксеров, а затем направляется к шкафу с бельём. Когда Джон возвращается, в руках он держит полотенце. − Подвинься, − просит он. Шерлок, весь такой тёмные кудри и капризность, переворачивается на бок, позволяя Джону накрыть покрывало пушистой белой махровой тканью, а затем откидывается назад. Джон достаёт из холодильника влажную фланелевую салфетку. Он нежно вытирает ею лоб своего возлюбленного. Шерлок расслабляется от заботы Джона, позволяя ему прикладывать холодную ткань к своим острым скулам, горлу, ключицам. − Чудесно, − бормочет Шерлок. − Я обычно хорошо забочусь о тебе, − говорит Джон. − Когда ты мне позволяешь. − М-м-м... − тянет Шерлок. Джон погружает фланель в ледяную воду, а затем проводит ею от груди своего подопечного к животу. Когда ткань достигает его пупка, Шерлок резко втягивает воздух. − Щекотно. − Прости, любимый. − Джон прикладывает больше ледяной воды к плечам Шерлока, к его подмышкам (которые, как ни странно, не реагируют на щекотку) и рёбрам. Он приближается к чувствительным соскам Шерлока несколько раз, но избегает их. − Дразнишься, − замечает Шерлок. Хотя он бросает на Джона обвиняющий взгляд, на его губах появляется улыбка. − Твои правила, − твёрдо говорит Джон. − Я же не хочу, чтобы ты возбудился, правда? − Он снова тянется к груди Шерлока, задерживаясь в области его быстро бьющегося сердца. − Хитро, − возражает Шерлок. − Почему моя мать не предупредила меня о коварных мужчинах, Джон? − Несмотря на отсутствие контакта с тканью, соски Шерлока становятся твёрдыми. Джон освежает фланель, а затем ухаживает за ногами Шерлока. Они длинные, гладкие и красивые. Джон питает к ним слабость, что тоже хорошо, так как большая часть тела Шерлока состоит из ног. Обходя член своего любовника, который наполовину твёрд и подрагивает, он прижимает мокрую ткань к правому бедру Шерлока, а затем к левому. Они слегка раздвигаются от его прикосновения. − О, Боже... − бормочет Джон. Его лоб покрывается испариной, которая не имеет ничего общего с климатом. − Всё в порядке? − спрашивает Шерлок. Он приподнимается на локтях, чтобы посмотреть. − Лучше не бывает, − отвечает Джон. Он делает всё возможное, чтобы не обращать внимания на свою эрекцию, которая пытается выбраться из трусов и добраться до соседа. Шерлок не проявляет такой вежливости. Он медленно переводит взгляд с лица Джона на его натянутые палаткой боксеры и снова на его лицо. − Держу пари... − говорит он, когда Джон, опустившись на колени, поспешно прикладывает ткань к ступням Шерлока. − Обезьяньи пальчики, − ласково говорит Джон, наклоняясь к правому подъёму. Пальцы ног Шерлока поджимаются и вытягиваются, а затем сжимаются, когда Джон попадает на чувствительное место. − Рефлексология, − объясняет Шерлок, явно делая мысленную пометку «Результаты: неубедительные. Поле для дальнейшего изучения». − Ещё не остыл? − Джон хочет знать. − Почти, − отвечает Шерлок. − Хорошо. У меня есть кое-что для тебя. − Джон опускает руку в ледяную воду и достаёт кусок шелка. Шерлок тычет в него длинным бледным пальцем. − Шелк шелковицы, − сообщает он. − Отличное качество, натуральная краска индиго, ручная намотка. Вес: шестнадцать − обещает прочность, не жертвуя мягкостью. Семьдесят шесть сантиметров в длину. Ты можешь привязать одно из моих запястий к изголовью кровати, но твое эстетическое чувство требует симметрии, и ты всегда связываешь мне оба запястья, если собираешься это делать. Ты можешь заткнуть мне рот, но тебе нравится мой голос, так что нет. Ты мог бы потереть им мой член, так как ты знаешь, что я буду наслаждаться ощущением, но на этой стадии игры я мог бы предположительно сказать «нет», и ты полон решимости ласкать меня до тех пор, пока моё «нет» не станет «возможно». − Ты всегда можешь сказать «нет». − Не тогда, когда я сам прошу об этом. Джон усмехается. − И каково же твоё заключение? − С завязанными глазами, − отвечает Шерлок и наклоняет свою длинную шею, чтобы Джон мог сделать повязку. Он снова ложится на кровать и ждёт − сама картина послушания. − Хороший мальчик, − хвалит Джон, и его сердцебиение учащается. Он достаёт из холодильника бутылочку и капает несколько капель на кончики пальцев. − Мята, − говорит Шерлок, когда Джон прикладывает её к впадинке у основания горла. − Чувствуешь, как она испаряется с тебя? − Да. − Шерлок выгибается от прикосновения Джона. Он пытается угадать, где Джон применит экстракт дальше. После того, как прикосновение к внутренней стороне локтя приводит к нижней стороне одного из запястий, он правильно вычисляет, что прикосновение к нижней стороне колена приведёт к внутренней стороне лодыжки другой ноги. Но откуда взялись эти два мазка по внутренней стороне каждого бедра? − Джон. − Что? − Теперь умоляю. − Ты не умоляешь, ты просто говоришь, что умоляешь. Ты не получишь член за то, что только похоже на мольбу, не тогда, когда ты уже сказал мне, что не хочешь этого. Шерлок ёрзает. − Но я готов. − Я скажу тебе, когда ты будешь готов, − голос Джона звучит интимно и тихо. Это танец между ними; мягкий, медленный, знойный обмен, который ежедневно ставит их обоих на колени. Шерлок слышит лёгкий шорох, а затем Джон становится на четвереньки над ним. Когда Шерлок приоткрывает губы, Джон тянется к нему, а затем перекладывает что-то ему в рот своим языком. Это твёрдый, замороженный шоколадный диск. − Не кусай его, пока я не скажу, − просит Джон. − А теперь перевернись. Рот полон твёрдого шоколада, Шерлок катает его во рту. − Я обещал тебе лёд, − напоминает Джон. Он достаёт из холодильника кубик льда и лениво водит им по спине своего любимого. Он оставляет блестящий след на спине Шерлока. Когда тот тает, одна капля стекает вниз по расщелине задницы Шерлока. Зачарованный, Джон смотрит на то место, где влажный след исчезает среди изгибов тела мужчины. Он не может придумать никакой медицинской причины, почему мысль о том, что этот маленький ручеёк так интимно касается его возлюбленного, вызывает у него слюноотделение, но это так. Шерлок дрожит, вода прохладная и влажная на его нежной коже. «Если у нас сейчас ничего не будет, − думает Джон, − я сойду с ума». Вот к чему это сводится. Прошли месяцы с тех пор, как они встретились, но когда он видит Шерлока даже в переполненной людьми комнате, во рту у него всё ещё пересыхает, как в пустыне к югу от Гармсира, а сердце колотится в грудной клетке, как таран. Он мог бы полностью раздеться сейчас, но у Шерлока есть кинк на разницу в степени одетости. Помня об этом, Джон просовывает свой член через щель в боксерах и касается им − горячим, твёрдым и тяжёлым − тугого зада своего любовника. Шерлок, поняв молчаливую мольбу, откидывает голову назад и довольно рычит от бессвязного желания. − Похоже, всё готово, − выдыхает Джон. Он опускает руку в холодильник, достаёт смазку и смазывает себя ею. Затем он переключает своё внимание на соседа по квартире. Шерлок встаёт на колени так, чтобы его задняя половина тела была приподнята и легко доступна скользким пальцам Джона. Джон умасливает его открыться. Внутри он ощущается как мокрый шелк. − Расслабься для меня, дорогой, − просит Джон. Шерлок позволяет Джону дотронуться до себя и тихонько всхлипывает, когда давление становится таким, как надо. А затем Джон касается головкой своего члена его входа. − Ты хочешь этого? − спрашивает он. Шерлок стонет и кивает головой. Он тянется к Джону, ища связи. − Тогда раскуси, − говорит Джон, и рот Шерлока взрывается мятой, когда его партнёр входит в него. − О, Джон, пожалуйста, да, − бормочет Шерлок, снова обретая свободу слова. Половина его лица крепко прижимается к подушке, и отметина, которую это оставляет на его бледной, чувствительной коже, будет видна завтра, но сейчас он не осознаёт ничего, кроме ритмичного, неумолимого движения возлюбленного внутри себя. − Такой тугой, − стонет Джон. − Это всё, чего я хотел весь день, быть внутри тебя вот так. − Он протягивает руку, чтобы коснуться члена своего партнёра. Шерлок самозабвенно толкается в протянутый кулак. − Джон, Джонни! − кричит он. Джон любит его гениальность, но также любит, когда Шерлок такой: тело жаждет, разум отключён, раб похоти, лимбической системы и текущего члена его соседа. − Красивый. Так чертовски красиво. Ты просто... посмотри на себя. Я мог бы кончить, просто глядя на тебя. Как тебе угол, дорогой? Тебе не нужно мне ничего говорить, я найду для тебя хороший вариант, обещаю. − Джон экспериментирует, пока наклон бёдер не заставит возлюбленного с завязанными глазами царапать простыни. − Я близко, Джон, так близко. Пожалуйста, трахни меня, мне нужно почувствовать тебя. Боже. − Отпусти, − говорит Джон, изо всех сил пытаясь удержаться. − Ты можешь отпустить себя. Я всё сделаю. − С диким криком Шерлок вздрагивает и дёргается в кулаке своего партнёра, когда оргазм разрывает его на части. Поток ощущений заставляет его сжаться вокруг члена Джона, и тогда Джон на какое-то время умирает − зрение исчезает, в ушах шумит, нервные окончания складываются в архитектуру удовольствия, рот поёт гимны Шерлоку и любви, выплёскиваясь из него, и он остаётся опустошённым, задыхающимся, разбитым и полностью запутанным в своём партнёре, и оба − жертвы чего-то более жгучего, чем война.***
− Джон? − Что? Шерлок, теперь свободный от повязки, лежит, обернувшись вокруг своего номинально одетого возлюбленного. − Я забыл сказать − я люблю тебя, − говорит он. − Я собирался, но ты заставил меня кончить, и я забыл. − Всё в порядке, любимый. А теперь будем спать. − Давай ещё раз. На этот раз я не забуду. − Я не могу сейчас сделать это снова, − стонет Джон. − Я бы с удовольствием, но не смогу. − А почему бы и нет? − Шерлок хочет знать. − Потому что, − говорит Джон, отодвигаясь. − Просто здесь чертовски жарко.