3 марта 1967 год Ватерлоо, Айова. США Подвал дома Джона Гейси
Это больно. Я никогда не испытывал такую боль, будто меня разрывают на части. Я готов возненавидеть весь мир. Но сейчас вся моя ненависть была направлена на Джона Гейси и «делового» партнёра моей матери, из-за которого мы с Аароном оказались на этой вечеринке…***
Ничего не предвещало беды. Это был обычный вечер. Тильда опять ушла с якобы деловым партнёром. Аарон захотел прогуляться и я пошел с ним, чтобы следить за младшим братом. Мы бродили по улице, когда встретили Джона Гейси. Джон Гейси — полноватый мужчина 25 лет, член одного молодежного движения, а также демократической партии, возглавляет три ресторана сети KFC. Он является довольно известной личностью в нашем городе. Женат, имеет сына и дочку. Всю дорогу до своего дома Джон спрашивал про мать, любимое занятие и всё в таком духе. Я молчал, в отличие от Аарона. Видимо, Аарону надоело моё вечное молчание, и в Гейси он видел прекрасного собеседника. Несколько грозных взглядов и тычков под ребра не дали никакого результата. Аарон не замолкал. Вся эта болтовня продолжалась всю дорогу до дома Джона. Это был не особо большой дом. Одноэтажный с двумя спальнями, кухней и гостиной. Перед домом был небольшой цветник с разнообразными цветами. Жена Джона — Мэрилин Майерс, очень их обожала. Как сказал нам Гейси, она вместе с детьми ушла к своей подруге, поэтому её не было дома. Поначалу всё было отлично. Мы отправились в подвал дома, где Гейси устроил вечеринку со своими коллегами. Мне и Аарону, ещё когда мы встретились с Гейси, предложили присоединиться. Я не хотел, в отличии от Аарона, и именно поэтому мне пришлось остаться — чтобы приглядывать за ним. В подвале было сыро и очень многолюдно. Джон представил нам почти всех. Некоторых я знал, других видел на улицах, но были и те, которых никогда не встречал. На столах были напои и различные закуски, начиная от винограда и заканчивая выпечкой. Нам предложили сок, и мы выпили. Только мне не понравился привкус, он был какой-то… странный? Неприятный? Горький? Точно сказать не могу, но что-то было не так. Особых изменений в себе я не заметил, но больше пить не стал. Время от времени я поглядывал на Аарона. Брат, кажется, даже ничего не заметил. Он с интересом слушал то, что ему рассказывали. Я не доверял этим людям. Они слишком добрые. Так не бывает, не в этом мире. Затылок неприятно покалывало. Невольно вспомнился недавний разговор с Тильдой. — Может хватит? Обрати наконец на нас внимание, а не гуляй до утра! Я был зол, очень зол. Почему именно я должен приглядывать за Аароном? У него есть своя голова на плечах. Я отмахнулся от этой мысли. Ещё рано. Пусть повзрослеет, а там уже сам за себя отвечать будет. Есть более важная проблема. Тильда снова уходит с каким-то мужчиной, а нас оставляет одних. Скорее всего, успела даже выпить. — Это мое дело, что делать. Теперь закрой свой поганый рот и вали, — она точно выпила, даже по голосу слышно. — Будь отец жив, он бы этого не допустил. Я знал, что эти слова были ошибкой, но не мог сдержаться, ведь отец — больное место этой женщины. Я никогда не видел отца или не помнил его, но был уверен — мой отец прекрасный человек, и будь он здесь, все было бы по другому. Мои слова попали в цель. Тильда приблизилась и ударила меня по лицу. Щеку неприятно обожгло. Удар был такой силы, что я едва устоял на ногах. — Не вспоминай его, понял? Он мне всю жизнь испортил! — ее голос был пропитан ненавистью. — Твою жизнь испортил не он, а ты сама. Не смей его оскорблять! — «Не смей винить других в своих проблемах. Ты сама вырыла себе яму» — хотел крикнуть я, но не стал. Эти слова ещё больше разозлили ее. Одной рукой Тильда крепко схватила меня за плечо, а другой за подбородок. «Наверное, останутся синяки», — как на зло проскользнула мысль. — Заткнись уже наконец, или я сама тебя заткну, — прорычала она и толкнула меня. Удар об угол стола пришелся как раз по затылку. Перед глазами поплыло, а дальше — темнота. Видимо, Аарона странный привкус не смутил и он выпил ещё несколько раз. Многие бы задались вопросом: почему я позволил ему выпить этот сок, если уверен, что там что-то подмешано? Так вот, я не нянька и не сторожевой пёс. Он сам попросил меня не лезть. Сказал, что сам разберётся со всем. Он просил шанс, я дал. — Это не честно, что старше именно ты! Поэтому тебя мама больше любит, — голос Аарона был плаксивым. Эти обвинения, он бросал не один раз. Я никогда на них не обращал внимание, но буквально несколько часов назад мы с Тильдой сильно поругались, и я был на очень зол. — Любит? — я горько рассмеялся. Может и любит, но очень извращенно. — Значит это по твоему признак любви? Я закатал рукава показывая синяки. Они были желтыми и зелеными и нанесены несколько недель назад. Я не стал показывать свежие фиолетовые и синие и тем более не покажу раны и синяки от веника на спине. Мое тело содрогнулось от неприятных воспоминаний и боли, которую я тогда испытал. Я посмотрел на Аарона. Даже эти старые, незначительные синяки возымели должный эффект. Он был в шоке и тряс головой. — Это неправда. Она не могла их оставить. Ты где-то упал или с кем-то подрался, — его голос постепенно стихал, а всхлипы становились все громче. — Почему она это сделала? Она же хорошая, она нас любит… Даже видя предоставленные ему доказательства, он отказывается верить. И этого человека я защищал от той женщины? Может, если бы ничего не делал, то он по-другому бы отреагировал? Я потряс головой, прогоняя эту мысль. НЕТ. Я не позволю ему испытать то, через что мне приходится проходить постоянно. Он не должен так рано повзрослеть, как это сделал я. Пусть взрослеет постепенно, а когда придет время оставить его в покое, я это сделаю. — Эндрю, пообещай мне, что больше никогда не подвергнешь себя опасности, — глаза Аарона внимательно всматривались в мое лицо. — Обещаю, — это было ложью, но брат ее не заметил. Вот только, я не учел, что вероятность того, что Аарон что-то заподозрит и не будет продолжать пить сок, была очень мала. Я собирался забрать его и уйти, когда увидел, что брату становится плохо. Даже быстрым шагом, почти бегом направившись к нему, я опоздал. Он упал. Когда голова Аарона собиралась встретиться с землей, его подхватил Джон Гейси, что стоял поблизости. — Отдайте мне брата, — сказал я, как только подошёл к ним ближе. Тогда я не подозревал, кем на самом деле был Гейси, иначе держался бы от этого подвала как можно дальше, а Аарона запер бы дома. — Зачем? — с изумлением на лице спросил он. — Он только обуза, малец. Не будет его, не будет и проблем. — Отдай моего брата, — мой голос был похож на рык. — Или я убью тебя. — Да? — в глазах Гейси не было страха, только удивление. — Даже интересно посмотреть, как ты это сделаешь. На что я надеялся? Что, пригрозив убийством, смогу его запугать? Он в четыре раза больше меня, мне не выиграть, в драке точно. Значит нужно как-то отвлечь его от Аарона. Обмен? Всем всегда что-то нужно. Что может понадобиться Гейси? — Что ты хочешь? — мой голос был твердый. В этот момент я был уверен как никогда, что не позволю навредить Аарону, только через мой труп. Мои слова удивили Джона Гейси. — С чего ты взял, что я чего-то хочу, малец? — Блеф. — Все всегда чего-то хотят. — Ну, допустим это так, — Гейси посмотрел мне за спину. Я не оборачивался. Джон Гейси — вот кто опасен, а не те, кто стоит у меня за спиной. — На что ты готов пойти ради брата? Я собирался сказать «на всё», но вовремя прикусил язык. Нельзя. Нельзя так говорить. Этот человек — опасность. Если я так отвечу, он может потребовать всё что угодно, а это плохо. Очень плохо. — Что. Тебе. Нужно? — процедил я. — Знаешь, малец. Я не трону твоего брата, меня бессознательные не интересуют, но только если ты согласишься добровольно. Иначе я нарушу свои принципы, и твоему брату придется ой как несладко. И вот тут я совершил ошибку — обернулся и посмотрел на других, ища подмоги. Мне было страшно. Я надеялся, что в ком-то из них ещё осталась хоть капля человечности. Я ошибался. Некоторые ушли раньше, другие с интересом наблюдали за разворачивающейся сценой. Я перевёл взгляд на Аарона. Гейси не сказал, на что именно я должен согласиться. Это вряд-ли что-то хорошее, но Аарон выглядел таким хрупким, я не мог позволить, чтобы ему причинили вред. Я буду жалеть об этом решении всю оставшуюся жизнь. — Я… — голос предательски дрогнул. Сжав руки в кулаки тихо прошептал, — я согласен. Положительный ответ стал моей роковой ошибкой. Гейси положил Аарона на пол и стремительным шагом направился ко мне, крепко схватил за руки. Я зажмурился, а когда услышал щелчок — открыл глаза. Гейси откуда-то вытащил наручники и сковал мне руки, прицепив к газовой трубе. Желание вырваться вернулось. Я несколько раз дёргал за наручники. Напрасно. Я не хотел всего этого видеть и снова закрыл глаза. Мою шею, губы, щеки покрывали омерзительные, неприятные поцелуи. Мне хотелось блевать, сделать что угодно, лишь бы это прекратилось, но это было только начало. Я не открывал глаза, но сразу понял, когда Гейси отодвинулся. Надеяться, что всё окончилось, было глупо. Может, я и совершил несколько глупых поступков, но я не тешил себя тщетными надеждами. Мои мысли были верны, звук упавшей пряжки ремня это доказывала. Ощущать кого-то в себе было больно и омерзительно. Чужие губы на коже. Я хотел блевать, хотел ударить, но мои руки были связаны. Хотел умолять, чтобы он остановился, чтобы прекратил это, но понимал, что сам согласился. Если я попытаюсь спасти себя, пострадает Аарон. Я не мог этого допустить. Поэтому сильнее стиснул зубы. Руки Гейси сжали моё горло. Из глаз опять потекли предательские слезы. Ненавижу то, как тело реагирует на боль. Ненавижу его, Тильду и себя. Себя в первую очередь. Я старался молчать, изо всех сил старался, правда. Но… Он — кошмар на яву. Осознание того, что я всего лишь девятилетний мальчик, что защищает своего брата, больно отозвалось где-то внутри. Я всегда считал себя достаточно взрослым, чтобы преодолевать трудности самостоятельно. Всё, что происходит сейчас — опровержение моих мыслей. Особенно боль. Она была невыносима. В голове было лишь одно: «Только бы это прекратилось, пожалуйста». Гейси даже не думал остановиться. Он вдалбливался в меня всё сильнее и сильнее. Я был для него вещью, игрушкой, которую не жалко. Я должен был быть сильным, не плакать, не умолять и не скулить, как побитая собака. Я не был таким. Когда боль стала совсем невыносимой, я сдался. — Прекрати, пожалуйста, — я едва слышал себя. Голос был тихим, словно шелест листьев. Гейси меня услышал. Он перевел на меня свои затуманенные непонятной пеленой глаза и ударил. Один раз, второй. Челюсть и скула отозвались неприятной болью. — Не произноси это слово, малец. Я потерял счёт времени. По ощущениям прошло не больше двух часов, но для меня это длилось вечность. И знаете, что ещё меня разозлило? Остальные снимали весь этот «процесс» на камеру и наслаждались. Гейси отпустил меня с гадкой ухмылкой. Я был готов расцарапать его лицо и стереть эту ухмылку. — Держи, малец, заработал, — Гейси протянул ему 5 долларов. — Для первого раза не плохо. Но если ты кому-то скажешь о том, что здесь происходило, — Джон замолчал нагнетая атмосферу, — тебя никто больше не увидит. По крайней мере живым. Я поклялся себе, что не оставлю всё это просто так. Он поплатиться рано или поздно, и я стану тому причиной.Меня зовут Эндрю Джозеф Миньярд. Мне было 9 лет. И я поклялся отомстить.