Неудачники

      За два часа напряжённых размышлений Блум не сдвинулась с места ни на миллиметр. Если бы она решилась описать своё внутреннее состояние, то назвала бы сцену из любимого фильма, когда мир рушился, и вообще всё было плохо для главного злодея. Так же и она чувствовала себя. С тем лишь отличием, что никаким злодеем она себя не видела, а на мысли её недоброжелателей, которые считали иначе, плевать хотела.       Думать иногда было очень больно для нежной психики эльфийской королевы. И этот раз тоже был из таких.       Друзья сидели вокруг и молчали. На лице Блум застыла какая-то мрачная обречённость. Рокси от волнения напряжённо грызла ногти Кевина. В мудрости своей королевы эльфы не сомневались, и столь томительное ожидание конечного вердикта Блумиэль было тревожным.       Тяжёлая тишина висела в комнате, где решалась судьба Волшебной Вселенной.       Только никто об этом не знал. О судьбе, в смысле. Терпеливо, но со здоровым страхом ждали речи своей королевы эльфы из Тайного Клуба. В своём кабинете пританцовывала Фарагонда, обтирая с полок пыль. Текна боролась с Кружком, а тот отбивался ревущей циркулярной пилой (из которой и был собран), но из-под кресла не вылез. Кушали овощной суп крошки-пикси. Даркар довольно чах над договором с Валтором, с печатями и подписями. Сам Валтор с хищной улыбкой добивал соглашение с Айси под злобное шипение облезлой ведьмы. Чёрный Круг, потягивая пиво, смотрел футбол, и только Анаган с грустным лицом припал носом к стеклу, стоя на запертом балконе в одних носках.       И Блум едва сдерживала слёзы, чтобы её друзья и соратники не начали паниковать раньше времени. Не хотела она никаких торжественных речей. Ей просто было плохо.       Никто из них не знал, что речь восемнадцатилетней девочки перевернёт вселенную.       Блум вытерла мокрый нос об коленку и медленно подняла голову. Она поджала губы и задержалась взглядом на каждом. Муза, чувствуя себя неловко на настоящем эльфийском собрании, покрылась мурашками. Ей стало жутко. Никто не смеялся и не пытался прикалываться. Все выглядели серьёзными, а Блум какой-то нервной.       – Я много думала, – отрешённо выговорила Блум, опустив глаза в пол. Она не моргала. – Обо всём. Опущу нытьё о том, что всё плохо и будет ещё хуже. Мне нытья в жизни хватает и, думаю, вам тоже. Мы собрались здесь не для того, чтобы лишний раз вспомнить, сколько нам пришлось пережить. Сколького мы лишились, сколько новых сериалов пропустили…       Кевин, не стесняясь, громко разрыдался. Роняя слёзы, Селина погладила его по плечу и преданно воззрилась на свою королеву.       – Но стоит помнить и о том, что мы приобрели. Возможности. В наших руках оружие, о котором мы и мечтать не смели, – Блум, вдохнув, подняла взгляд, полный горечи и внутреннего огня. – И мы используем его. Против тех, кто виновен. Мы выросли. Изменились. Этот проклятый мир сделал нас другими… Полгода почти прошло, как мы про магию узнали. С нами успело случиться много дерьма, про которое хотелось бы забыть… – Блум сжала кулаки, и лицо её ожесточилось. – Но забыть – значит простить. А я прощать не собираюсь.       Кевин, обливаясь слезами, быстро закивал. В его руку вцепилась Селина, и все друзья, как цыплята, придвинулись вплотную друг к другу.       Всем было страшно. И даже Муза чувствовала приближение чего-то неотвратимого.       Блум медленно спустила ноги на пол и встала с поистине царским достоинством. Её фигура дышала силой, и, если бы не вселенская боль в глазах, эльфы тотчас пали бы ниц пред величием своей королевы.       – Сёстры мои и брат! – громыхнул голос Блумиэль. Даже без ритуального облачения от королевы веяло мощью и бесконечной мудростью. – Век перемен безжалостен и беспощаден. Трудные времена требуют от нас решительных действий. Мы ответим. Да воспылает вечный костёр нашей Священной рощи, вдоволь напоенный слезами и кровью наших врагов! Прошли те времена, когда мы могли позволить себе быть слабыми и беспечными. Мы терпели удары судьбы, но время нашей покорности прошло. Мы не станем терпилами!       Рокси громко высморкалась в широкий рукав и взвыла.       С безмерным удивлением Муза заметила, что в горле встал ком, а глаза режет.       – Ради вечного благополучия и процветания общины мы должны поступиться своими принципами и покарать всех, кто действительно виновен.       Селина с маниакальной жадностью пожирала Блумиэль взглядом. Никто не смел прервать свою королеву.       Муза не хотела услышать окончание речи и ощущала, что должна остановить Блум, пока не случилось что-то плохое. Но любопытство было сильнее.       – На самом-то деле, все эти временные перемирия и стычки – хрень полная, внимания не стоит… Ведьмы-совратительницы – такие же соплячки, как мы. Только борзые сильно. С пикси, будь их хоть десять тысяч, справится одно заклинание мухобойки. Чёрный Круг – разберёмся… Что с остальными делать, я пока не знаю. Но это всё – такой бред… Мы дети. И личных счётов у нас ни с кем из них нет, – Блум шумно выдохнула и оглядела ребят. Её голос зазвенел сталью. – Есть тот, кто хочет манипулировать нами. Грязно использовать, как безвольных рабов. Навязать нам свои правила и свою волю. Что мы скажем в ответ?       – Выкуси! – взревели эльфы как один, не скрывая слёз, страха и благоговения. Они пали ниц, утянув за собой и Музу. Та этого даже не заметила: сердце гулко стучало в ушах, словно предчувствуя непоправимое, но даже его стук не мог заглушить звонкой речи Блумиэль.       – Наш главный и единственный враг – Фарагонда. И бороться нам предстоит именно с ней.       Муза спрятала лицо в ладонях. Она не верила в происходящее. Тайный Клуб был зелёными феями-недоучками, но вместе они сеяли хаос и разрушения. Муза не сомневалась, что задуманное у них получится, и даже неудачница во главе команды не станет помехой.       – Мы перенесли достаточно. Любому терпению рано или поздно приходит конец, и этот час настал. Отныне пути назад нет. Мне надоело смотреть, как мои подданные страдают! И я вынуждена принять тяжёлое решение… Мы окунулись в тёмные времена! И есть лишь один путь к свету, – тяжёлая пауза навалилась на плечи. Блум не дрогнула. – С прискорбием сообщаю вам, что отныне и до окончания нашей священной освободительной войны мы отказываемся от сериалов и мультфильмов.       Горестный вздох прокатился среди эльфийской рати. Распихав товарищей, на коленях к королеве подползла Селина и с мольбой заглянула в глаза владычицы.       – Но… Ваше Величество! Госпожа Блумиэль!.. – дерзнула обратиться она. – Сериалы… Мультики!.. Это же… ис-источник наших сил!..       – И мы не отринем его, – с материнской нежностью королева Блумиэль положила ладонь на макушку плачущей подданной. – Все силы, бесценный опыт и память о десятках тысяч просмотренных серий всегда с нами, здесь. В наших сердцах. Это делает нас сильнее. И мы непобедимы. Для победы нам не нужен допинг. Мы готовы к противостоянию. И мы сразим Фарагонду во что бы то ни стало!       Под рёв эльфийского братства Блум без сил упала обратно в кресло и откинула голову на спинку. Под волосами противно тёк пот, а футболка на спине прилипла и теперь холодила. Собрание выпило у неё все соки. Официальная часть была закончена, и для Блумиэль настало время покоя.       Эльфы, стирая слёзы с мордашек, расползлись по дивану и выжидающе уставились на Блум. И хотя самая сложная часть была завершена, вечер отнюдь не близился к концу. Для королевы больше не было дел, и осталось обсуждение, где Блум не должна была нести бремя власти, потому что все её проблемы разделят друзья.       Муза дрожащими руками подала стакан воды, Блум с видом великой мученицы приняла его и махом осушила.       – При всём моём уважении к твоей бабке, Селина, я не собираюсь сидеть и ждать, когда Фарагонда откупится от судей и выйдет сухой из воды. Даже если с судами что-то и выгорит, этого мало. Беспредел продолжится. Я уверена, что нам ещё и отомстят.       – Ага, и таки казна у нас не бесконечная, чтобы щемить старуху в судах долго. Значит… мы должны избавиться от Фарагонды, – нахмурив лоб, кивнула Селина.       – Да, – Блум выдержала взгляды друзей. – Она хочет, чтобы мы стали убийцами. Избавились от её врагов и замарали свою совесть кровью. Пикси не в счёт, животных не считаем, – отмахнулась Блум. Рокси в ярости вскинулась, услышав про живодёрство, и тут же успокоилась. Пикси не нравились и ей. – Я не готова взять на себя этот грех. И вам не дам. Но, кажется, я знаю того, кому наплевать на такие условности.

***

      Дальнейшее обсуждение и прочие бытовые вопросы затянулись на несколько часов, так что спать разошлись глубокой ночью. И то не сразу. Пока наконец уползли по своим комнатам, освободив апартаменты Рокси от своего еженощного присутствия, пока устроились… Блум уже начала засыпать, когда услышала грохот и пронзительный визг.       Она подорвалась с кровати, запуталась в одеяле, упала на пол и добралась до двери ползком. Одеяльный кокон не отпускал, и Блум едва не потеряла штаны, выбираясь из него. Она врезалась в дверь, навалилась на неё всем весом и вышла в гостиную. Где продолжала верещать Селина, которую придавило верхним ярусом кровати, и ошалело лупала глазами Муза, кровать которой так резко сменила этаж.       – Ну ты и носорог, Муза, – с нервным смехом выдавила Рокси. Подозревала она, что виной всему её давние эксперименты с силой и превращением Музы в животных, но не прокололась.       Кевин спал, Муза ревела и билась в истерике. Блум пыталась вытащить ногу из одеяльного жгута.       – Меня теперь точно отчислят! – горланила Муза, содрогаясь в рыданиях. – Опять! Я не хочу-у-у!       – Да слезь ты уже! – завизжала придавленная Селина, отчаянно пихая полку вверх.       По батарее застучали. Рокси, качая головой, подошла и застучала в ответ.       – С какого тебя отчислить-то должны?       – Может, вы потом поговорите?! – проорала Селина.       – Ну как же… – тихо всхлипнула Муза. – Теперь мне негде спать. В прошлый раз Алфея за это решила меня турнуть.       – Так спи со мной, делов-то, – пожала плечами Рокси. – Кровать большая, мы все на ней нормально умещаемся. Или можешь забрать себе второй этаж.       Муза притихла, удивлённая простым решением. Замолкла и Селина.       – О, а я?       – А ты храпишь, к Кевину вали.       – Пф-ф! Да не вопрос!       Освободившись наконец из-под верхней койки, Селина бодро похромала в комнату своего дружочка и тихонько прикрыла за собой дверь.       Рокси увела дрожащую Музу к себе, напоследок ещё немного постучав по батарее арматурой.       Блум пожала плечами, погасила свет и вернулась в постель. Она не заметила как уснула, и…       …сильные руки трепетно прижали её к себе. От крепких объятий нега растеклась по телу, собираясь где-то в груди. Это было так… нежно и тепло. Ей хотелось остаться в его руках навсегда.       Она почувствовала, что улыбается. Тёплые сухие губы коснулись её за ушком, дыхание защекотало кожу. Как будто специально, видя, что Блум начинает извиваться и хихикать, он прикусил ушко и провёл по нему языком. Она прерывисто вдохнула, выгибаясь под сильным телом и обнимая его за спину. Твёрдые узлы мышц перекатывались под её ладонями. Блум скрестила ноги на его пояснице и потянулась за поцелуем.       Было темно. Она не видела ничего кроме смутного очертания мужчины над ней. Но это и не было нужно. Она терялась в ощущениях. От щемящей нежности в сердце хотелось улыбаться и плакать. Каждое касание к голой коже зарождало новую волну жара в животе. Восторг накатывал вспышками. И Блум закрыла глаза.       Поцелуй мягкий, лёгкий, но голова от него закружилась, и дыхание сбилось. Она сильнее сжала бёдрами стройный торс, прижимаясь вплотную, чтобы не осталось ни единой частички кожи, нетронутой им. Он отнял ладонь от её груди и провёл по бедру, лаская. Кожа вмиг покрылась мурашками. Блум запрокинула голову, подставляя шею, и застонала.       Но всё же что-то свербело на краю сознания, отвлекало. Что-то важное…       Новые, незнакомые прикосновения там, где никогда их не было, и Блум пропала для этого мира…       Она дёрнулась, просыпаясь, и тут же зажмурилась от яркого света.       – Охренеть… – Блум кашлянула. Во рту было сухо, словно она не пила несколько тысяч лет. – Ну, зато не пытки...       Всё ещё разгорячённое после пикантного сна тело оказалось слишком чувствительным. Пижама на груди от движения натянулась и скользнула по коже. Блум выдохнула и покраснела.       Сон не до конца рассеялся, и Блум мелко дрожала. Отголоски ощущений всё ещё звучали на струнах нервов. Она чувствовала себя странно и не до конца понимала происходящее.       – Жесть вообще…       Она посмотрела в потолок, туда, где была зарисована сцена из её пророческих кошмаров – темница в Облачной Башне. Нет уж, порнушку зарисовывать она точно не будет – не поймут.       За дверью уже слышалась утренняя привычная ругань. Но, вопреки обыкновению, больше всех старалась Муза. Всё это разбавлялось стуком по батарее, который давно уже стал обыденным в их дурдоме.       Блум замоталась в мятую простыню и почти бегом полетела в душ.       Дверь её комнаты снова была приоткрыта, но Блум этого не заметила.