***
Чуть ранее. Геноша. Зал замка Магнето. В помещении находились самые высокопоставленные члены Братства. Эрик сидел на своём кресле, которое, в окружающих условиях выглядело настоящим троном. В его личном зале практически каждая поверхность была покрыта различными металлами, которые он мог контролировать. Таковы были жизненные установки Леншерра: всегда быть готовым к бою, никогда не позволять застать себя врасплох. Особенно в его собственном доме. Именно поэтому он когда-то создал предмет из самых редких материалов, дабы противостоять способности своего бывшего лучшего друга, предмет, который прямо сейчас парит над его ладонью. Мастер Магнетизма сидел в своём зале и слушал запись подкаста некоего Джоны Джеймсона, принесённую ему Рейвен. Запись повторялась уже второй раз, но Магнето не позволял отразиться на лице его истинным эмоциям. – Что будем делать? – наконец-то задал вопрос самый невозмутимый член Братства Злых Мутантов. Но Эрик не спешил отвечать Марко. Лидер Геноши спокойным взглядом осмотрел окружающих. Мистика стояла рядом с Саблезубым и всей позой выражала скуку, будто вовсе и не она принесла Леншерру эту запись. Крид же, как и подобает дикому зверю, источал ярость и предвкушал скорую охоту. Напротив самых верных сподвижников Магнето стоял Джаггернаут. Кейн не был мутантом и для кого-нибудь из его людей, да той же Даркхолм, видовая принадлежность была бы одним из самых острых вопросов. Но не в случае Неостановимого Джаггернаута. У того было слишком много преимуществ, чтобы человеческая принадлежность что-то определяла. Во-первых, он был носителем силы Ситторака, чтобы это ни значило, но это сила делала Марко неимоверно грозным бойцом. Во-вторых, он искренне ненавидел Чарльза, а, следовательно, и его мутантов, что делало его полезным союзником. Остальное было незначительно. Рядом с Джаггернаутом стоял сын Эрика, Пьетро Максимофф, носившей фамилию своей матери Магды. В отличие от всех вышеперечисленных, Ртуть ухмылялся на оскорбления в адрес своего отца. Магнето рад не был, но знал, почему сын позволяет себе такое непочтительное поведение, мальчику не нравились радикальные воззрения отца и он хотел работать вместе с людьми. Однако Пьетро не был гуманистом-мечтателем, как Чарльз. Скорее всего, он просто хотел развлекаться на «большой земле». Затем Эрик посмотрел на последнюю участницу этого внезапного собрания, стоявшую ближе всего к креслу Повелителя Магнетизма, и опёршуюся на подлокотник. Ванда, его любимая дочь. Девочка разделяла взгляды своего брата, но они всё ещё были на Геноше и не сбежали только потому что Алая Ведьма любила отца. Эту привязанность она держала в себе только потому что помнила свою погибшую мать, и пообещала самой себе не оставлять отца несмотря ни на что. Её Эрик любил едва ли не больше всего на этой планете. – Я повторю вопрос, – посмотрела на него своими жёлтыми глазами без зрачков, Мистика, – что будем делать? – Я решу позже, а пока идите, – приказал всем присутствующим задумчивый Леншер. Рейвен и Крид не выглядели довольными, Марко был невозмутим, Пьетро смотрел на него насмешливо, а Ванда, бросила обеспокоенный взгляд, перед тем как уйти. Когда дверь закрылась, Эрик вытянул правую руку в сторону каменной колонны, покрытой металлом. Из собранной материи он воссоздал крепкий стальной стол и изо всех сил метнул его в стену. А затем ещё раз. И ещё и ещё, выпуская наружу свой гнев. Этот мальчишка! Как он посмел сравнивать Магнето с этим нацистским монстром! Не многие знали, но Эрик Леншерр не было настоящим именем повелителя Магнетизма. Когда-то его звали Макс Эйзенхарт, имя, данное ему отцом и матерью. Макс родился в 1928 году в Германии. Он был выходцем из еврейской семьи и, разумеется, когда нацисты заполучили в свои руки власть, они пришли за ним и его семьёй. Как и за тысячами других. Он до сих пор помнил день, когда начались погромы. Его семья пыталась сбежать, но солдаты нашли их. Они открыли огонь, вся семья Эрика была расстреляна, мама, младшая сестрёнка, ворчливый дядюшка Эрих, но отец закрыл его своим телом, надеясь спасти ему жизнь. И Макс выжил. Лишь годы спустя Эрик понял, что даже жертва отца не спасла бы его в тот момент, тогда он неосознанно использовал свой дар мутанта, и лишь поэтому выжил, не дав пулям добраться до тела. Но долго знакомые его семьи не могли прятать Макса и, в конце концов, он оказался в концентрационном лагере, как и сотни тысяч представителей его народа. Магнето снял свою перчатку. На его правой руке был номер #214782. Метка, оставленная теми, кто считал, что имеет право истреблять кого-либо только потому, что те на них не похожи. По праву мнимой силы и бескомпромиссной жестокости. Макс всегда смотрел на неё, когда начинал сомневаться в своём пути. Он был свидетелем страшнейшего преступления против самой жизни. И он никогда не позволит этому повториться. Не с другим его народом. Тогда он был лишь ребёнком, но сейчас… сейчас сам Эрик иногда не видит граней своих способностей. Например, его поразительное долголетие. И, нет, это не способность по типу регенерации, как у того же Росомахи. Магнитные поля Земли влияют на Леншерра совсем иначе. Именно по этой причине в свои восемьдесят пять лет Эрик выглядел максимум на пятьдесят и его организм сохранял молодость и здоровье тридцатилетнего. Поэтому этот мальчишка был не прав и заплатит за свои слова. Человек-Паук может считать себя неприкасаемым, из-за того, что стал одним из Людей-Икс. Однако теперь, для Эрика… нет, для Макса, это личное.***
Палата медицинского Центра ЩИТа. Питер Паркер. Пока я был погружен в космическую кому, то находился в постоянном состояние меж сном и бодрствованием. Когда искра космической силы усыпляла моё сознание, я не видел даже снов, просто пустота до следующей побудки. В моменты бытия в сознании, моим единственным собеседником становился Раж и мы либо обсуждали слова и смутные предсказания Эни (именно так я решил именовать Энигму), либо просматривали щелчки и говорили обо всех делах, которые ждут нас после пробуждения. Из примечательного, клинтарец дулся из-за того, как снисходительно в его отношении вела себя космическая сущность, какой гордый маленький тентакль! Дальше, щелчки. Из случившихся, а отличаются они от ещё не произошедших, посеревшей цветовой гаммой. Так вот в сбывшееся щелчки была записана встреча с Халком и, к моему удивлению, попадание в доспех Железного Паука во время полёта «неизвестной» энергии. Теперь-то ясно, что это была Энигма. И пусть локации отличались, событие произошло. Единственное, что я понял о своих щелчках, лишь я влияю на их исполнение или неисполнение. Вернее, в каком виде они исполнятся, потому что, пока ещё, ни один щелчок не «провалился». Из планов, к которым я планирую приступить после пробуждения: промониторить не потеряла ли меня ГИДРА, выйти на контакт с героями, чтобы узнать, что там после вторжения и, разумеется, отправиться к Доку Странному, затереть, что там по камням бесконечности. Это как Человек-Паук. Как Питер Паркер я просто хотел увидеть семью. В очередной раз, после разговора с Ражем чувствую некую сонливость. Поворачиваюсь и вижу искру. Только теперь она раскалённо белая. Её сияние ослепляет и всё же заставляет не смыкать веки. Резко открываю глаза. Вскакиваю на кровати и пытаюсь сделать вдох, но что-то мешает. Мельтешу по своему телу руками и нащупываю какой-то предмет, проведённый прямо в моё горло. Резко выдёргиваю его и на одних рефлексах отбрасываю это адское устройство в правую сторону. Как только делаю несколько глубоких вздохов, перевожу напряжённый взгляд туда, куда отбросил этот инструмент. Больничная лёгочная трубка. Ясно. Лишь повернув голову налево, вижу шокированных Делию и Наташу, сидящих в креслах у стен, судя по всему, больничной палаты. Ну да, а куда меня должны были ещё направить? – Привет, девочки, – машу шокированным супергероиням. – У вас случайно нет шаурмы? Не знаю почему, но мне дико хочется шаурмы. В следующую секунду Красная и Черная Вдовы, подорвавшись с кресел, сокращают между нами расстояние и бросаются мне на шею, обнимая с двух сторон. – Ого, какие вы эмоциональные, у нас кто-то умер? – стараюсь разрядить обстановку. В ответ получаю ощутимый удар по правому плечу. – Дурак! – кричит на меня, со слезами на глазах(!), Наташа. Из-за шока от увиденного даже не успеваю возмутиться, однако Романова, будто сама осознав, что сделала, вновь меня обнимает и начинает гладить по голове(!!!). – Прости, прости, прости, – причитает рыжая. – Нат, спокойно, – глажу, чуть ли не всхлипывающую, мстительницу по плечу. – Как понимаю, я много пропустил, да? – поворачиваю голову к такой же зареваной Делии. Ну, в принципе я знал, что будет, когда я проснусь. Через десять минут пришла медсестра с плановым осмотром, и, увидев, как две девушки, самозабвенно, обнимают, очнувшегося от месячной комы, меня, сразу вызвала всех врачей, которые меня наблюдали. Хорошо, что маска всё ещё была на моём лице. И что началось. Тут же моя палата стала, чуть ли не самым популярным местом города. Серьёзно, некоторые врачи не помещались даже в коридор, который вёл в эту палату. Меня осматривали, щупали пульс, нервные реакции, когда думали взять кровь или слюну, я тут же сворачивал подобные начинания. Надеюсь, что кто-нибудь следил за тем же, пока я был в отключке. Надо будет уточнить у Делии. Кстати, сколько вообще можно продолжать реветь?! Прошло ведь уже полчаса. Но мои эмоциональные качели только начинались. Пока я становился медицинским чудом, по комментариям милого доктора Аманды в симпатичных очочках, Дел выскочила из палаты и начала звонить всей семье. Первыми прибыли мои братья. Они-то и выпнули всех докторов, кроме милашки-брюнетки из палаты. Похоже, док Селон тут была за местного шерифа. Следом за Каином и Беном прибыли девочки. Когда я увидел слёзы в, уже ставших родными, изумрудных и небесных глазах, то сам не смог сдержать солёных дорожек, текущих по щекам. Из больнички меня ещё не отпускали, собственно очевидно почему, но, честно говоря, я и сам не особо рвался. Искусственная Космическая Кома, не Искусственная Космическая Кома, месяц без движения, есть месяц без движения. Теоретически, я мог бы покинуть данные гостеприимные белые стены с помощью симбиотического костыля, но не видел в этом смысла. К утру я уже буду готов бежать марафон. Паучья регенерация и Раж об этом позаботятся. А пока я наслаждался многочасовыми рассказами о том, что умудрился пропустить. Если кратко, то толком-то ничего существенного. Нью-Йорк приходил в себя после Нашествия, Мстители, как и предполагалось, разбрелись, готовые вернуться в тот миг, когда вновь нужна будет помощь команды Величайших Героев Земли. Каин и Бен трудились в качестве Пауков, ведая мне о своих злоключениях. И всё же я чувствовал, что клоны что-то скрывают, если быть точным, Каин и Делия, но решил отложить этот разговор до момента, когда останусь со своими генетическими копиями наедине. Эта возможность представилась ещё через восемь часов моего тёплого и даже сахарно-сопливого общения с моими девочками. Эй, тут моя любимая на восьмом месяце беременности, отстаньте. В общем и целом, девочки рассказывали, как жили этот месяц моего отсутствия, но временами мы прерывались на групповые поцелуи. Можно было конечно постесняться присутствия моих клонов или той же Наташи, но, в тот момент, все присутствующие в палате чувствовались гармоничной одной семьёй, даже Нат. Поэтому они просто отворачивались, когда дело, у нас с Рыжиком и Котёнком, доходило до слюней. И всё же, по истечению двенадцати часов мои девочки вымотались. Разумеется, они планировали провести всю ночь в моей палате, до самого утра, когда я, либо с разрешения врачей, либо по собственной инициативе, выпишусь. Но я категорически отказал, сетуя на то, что Мэри сто процентов испортила себе режим, сидя ночами рядом с моей койкой, так что, под чутким надзором Фел, приказал Кошке отвезти нашего Рыжика и уложить её в постель. Возражать мне не решились. Оказывается, есть плюсы в том, чтобы месяц находиться на грани жизни и смерти для окружающих. Ещё через час, более личного и открытого общения тет-а-тет, удалилась и Романова, поцеловав в лоб на прощание меня и, к общему шоку моему и Бена, но не Каина, Делию в губы. – Так, а теперь рассказывай, – начинаю допрашивать свою смущённую сестрёнку, когда дверь за Черной Вдовой закрывается. Читать эмоции вообще сейчас не представляется чем-то трудным. Мы четверо избавились от масок ещё часа четыре назад. – Я… я встречаюсь с Наташей! – радостно объявила Дел. – Поздравляю, сестрёнка, – произношу искренне, – я всегда в тебя верил! – Наша Делия стала совсем взрослой, – утирает несуществующую слезу Рейли. – Только будь внимательна, а то взрослая тётя поиграет тобой и бросит, – добавил блондин, однако, заметив свирепый взгляд шатенки, поспешил добавить, – я пошутил, пошутил! Только не бей! – А ты, значит, знал? – поворачиваюсь к притихшему Каину. – Мы, вроде как поделились друг с другом собственными успехами, – неловко проговорил Каин. – Чт…стой, погоди, – до меня доходит, – не может же быть, что…Джина?! Теперь краснеет и брат. – А вы тут времени даром не теряли, – откидываюсь на подушку от полученных новостей. – Как же я вами обоими горжусь! – проговариваю с истинным торжеством, смотря на своих смутившихся клонов. Не будь я примерным семьянином с ребёнком на подходе, и истинно любящим своих девочек, то давно бы завалил и Наташу и Джину и любую другую девушку, которую бы захотел. Ту же Джонс. Даже с Дел по итогу разок согрешил. Но сейчас, я прямо чувствую себя мудрым ментором, чьи ученики достигли некой значительной высоты, и поэтому испытываю небывалую гордость за Красную Вдову и Тарантула. Будто их постельные успехи, мои. Хотя, если считать то, что они, мои клоны, то, технически…ладно, не будем об этом. – А теперь рассказывайте как всё произошло, – подбираюсь на кровати и отдаю приказ голосом матёрого альфа волка этой паучьей стаи, – в подробностях! Той ночью никто из нас так и не заснул. Бену было так же интересно, как и мне.